— Звучит круто. — Я облизываю губы. — А что, если мой партнер не будет заранее принимать эти таблетки? Что, если секс случится спонтанно?
— Не случится, — перебивает папа. Отец хмыкает в знак согласия.
Я вздыхаю. Наверное, было бы лучше, если бы я пришла одна, но на осмотры мы всегда ходим вместе. Просто в последнее время это стало невыносимо.
— Я понимаю ваше беспокойство, мистер Хэмптон, доктор Гарсия, — дипломатично говорит доктор Хан. — Но, при всем моем уважении, у Симоны совершенно нормальные вопросы. И когда речь идет о сексе, пусть лучше она будет готова к разным ситуациям, это всем пойдет на пользу: и ей, и ее будущим партнерам.
— В ее возрасте торопиться некуда, — возражает папа.
Я оборачиваюсь и смотрю на его кроссовки. На нем пара «джорданов», по виду — из восьмидесятых. Знай я, где они лежат, я бы утащила их сегодня с утра и напихала внутрь газет, чтобы они с меня не сваливались. Как-то нечестно, что он одевается круче, чем я.
— Ей даже думать об этом рано.
— Но гипотетически, — встреваю я, — что, если этой ДКП не было?
— Ну, во-первых, передача вируса от цисгендерной женщины цисгендерному мужчине менее вероятна. — Доктор Хан поворачивается ко мне. — К тому же было такое исследование, в ходе которого ВИЧ-инфицированные с неопределимым уровнем вирусной нагрузки занимались незащищенным сексом с ВИЧ-негативными партнерами. И не было зарегистрировано ни одного случая заражения. Исследование проводилось в течение шестнадцати месяцев на девятистах парах — то есть в общей сложности на шестидесяти тысячах сексуальных актов.
Дышать становится немного легче. Ладно, всего лишь одно исследование, но если пары занимались сексом шестьдесят тысяч раз и ни с кем из них ничего не случилось, это что-то да значит. Если уж доктор Хан на него ссылается, значит, видимо, верит его результатам.
— Небольшой риск все же есть, — говорит отец, будто читая мои мысли. — Так что не забывай, когда соберешься заняться с кем-нибудь сексом.
— Но с сексом всегда есть риск! — выпаливаю я. Он изгибает бровь, и я почти жалею, что огрызнулась. Почти. — Я могу заразиться герпесом, или сифилисом, или еще чем-нибудь, даже если доверяю партнеру.
— И, честно говоря, никаких проблем не должно быть, если твоя вирусная нагрузка неопределима, — добавляет доктор Хан. — А она неопределима.
Такое ощущение, что у нас тут действует какой-то негласный девичий кодекс, совсем как в прошлый раз, когда она убедила отца отвести меня к гинекологу.
— Но ты все равно должна раскрыть свой ВИЧ-статус, — говорит отец, — и все честно рассказать своему партнеру.
Ах да. Вот еще почему секс для меня так проблематичен — вдобавок к неопределимой вирусной нагрузке. Я закусываю губу.
— Симона, — доктор Хан кладет свою руку поверх моей, — ты же знаешь, я всегда готова с тобой поговорить. Можешь звонить мне в любое время.
— Да, знаю. — Я слегка улыбаюсь ей в ответ. — Спасибо вам.
Хоть я и не собиралась говорить о сексе, вышло все совсем неплохо — у меня неопределимый уровень вирусной нагрузки, и я узнала, что хотела. Похоже, доктор Хан на моей стороне.
14
Так как Лидия и Клавдия отказываются появляться в столовой после той перепалки со «шлюхами» и Мирандой Кроссланд, мы обычно обедаем в старом корпусе естественных наук. Последней здесь вела уроки мисс Ингол, но с тех пор, как она ушла в декрет в начале года, ее кабинет стал неофициальным местом собраний Альянса геев и гетеросексуалов.
— Не знаю, как вы еще продолжаете, — говорю я, закидывая рюкзак на плечо. Рядом со мной идет Лидия, а Клавдия — впереди. — У вас даже куратора больше нет. Что, если будут проблемы?
Клавдия оборачивается и закатывает глаза. В этой части школы свет еще горит, и она заводит нас в пустой кабинет. Нужно бы уже знать, где тут что находится, но, в отличие от Клавдии, я совершенно без понятия. Она же здесь как у себя дома.
— Куратором была мисс Ингол. — Лидия приваливается ко мне плечом. — А вот училка, которая ее замещает, вообще ничего не делает для Альянса.
— Мы и без нее неплохо справляемся. — Клавдия бросает свою сумку на лабораторный стол. — Раньше был не Альянс, а хрень какая-то. Мы только и делали, что сидели и пялились друг на друга.
— Мисс Ингол хотя бы пыталась, — возражает Лидия. — А этой просто все равно.
В кабинете нет стульев, и мы усаживаемся прямо на столы. Народ начинает потихоньку подтягиваться, и становится шумно. Кто-то пристраивается рядом с Клавдией, кто-то крепко обнимает Лидию.
Конечно, у Лидии и Клавдии есть и другие друзья, отчего на встречах Альянса я всегда чувствовала себя аутсайдером. Может, мои родители и квиры, но я-то — нет. Ну, или — возможно, нет. Не уверена.
В любом случае, думаю, они подняли бы меня на смех, если бы я назвала себя квиром после всех моих влюбленностей в звезд и всего одной — в девушку, которую я знаю лично.
Но что я все о себе да о себе. Мне нравится, что у Клавдии есть место, где она может быть самой собой. Мне нравится, что у нее с Лидией есть друзья и они говорят с ними о том, что я понять не могу. Просто мне хочется это понять. Хочется ощущать себя как квир или как натуралка, а не болтаться где-то между.
— Привет! Я не знал, что ты ходишь на собрания Альянса.
Я поднимаю глаза — передо мной стоит Джесс.
— Иногда хожу, — говорю я. Так странно видеть, как мой мир — драмкружок — пересекается с миром Лидии и Клавдии. — И как это я тебя здесь раньше не видела?
— Ага, я здесь довольно часто. — Он показывает на группу ребят за своей спиной. — Мне же нужно изливать кому-то жалобы на парней.
Я прыскаю со смеху:
— Уверена, на репетициях слушатели бы тоже нашлись.
— Наверняка, — соглашается он. — Но там это было бы не так весело, как здесь.
— А мы тут ой как веселимся. — Рядом со мной возникает Клавдия. — Джесс нам рассказывает, как ты выставляешь себя дурочкой перед своим ненаглядным.
— Блин, — вздыхаю я, откидывая назад голову. — Джесс, как ты мог?! А я тебе доверяла.
— Ну извини. — Он вскидывает руки. — Я ничего такого не рассказал, клянусь.
— Все-все он рассказал. — Клавдия невозмутима. — Да ладно, Симона. Лидию с Иэном мы все время подкалываем.
— Угу, — хмыкаю я. — Только Майлз не Иэн. Майлз реально симпатичный.
— Ясно… — усмехается Клавдия.
Я пытаюсь сделать страшные глаза, но не могу не смеяться. Это почти как обряд посвящения — когда тебя дразнят из-за объекта твоих воздыханий. Но мне не обидно, может, потому что Клавдия — одна из моих лучших подруг и, может, потому что я Майлзу тоже нравлюсь.
— Джесс, я в полном шоке! — Я поворачиваюсь к нему. — Я думала, мы команда. Команда драмкружка.
— Так и есть. — Он кладет руку мне на плечо. — Но, к сожалению, моя верность отдана гей-стороне Альянса геев и гетеросексуалов.
Клавдия хохочет вместе с ним, но я теперь издаю лишь слабый смешок. А какой стороне отдана моя верность?
— Эй! — Мимо проходит Лидия и слегка толкает меня плечом. — Хочешь, бутербродом поделюсь? А еще мама испекла шоколадных печенек, их я тебе тоже оставила.
Знает ли она, что я сейчас чувствую, или нет? У Лидии дар — читать людей как открытую книгу, и это одна из причин, почему Альянс так популярен. Клавдия, может, и не пытается быть резкой, но иногда она довольно безжалостна. А Лидия все уравновешивает.
— Конечно, я хочу печеньки, — говорю я. — Как будто я когда-то отказывалась!
15
Утро вторника — полный отстой. Во-первых, я поздно просыпаюсь и не успеваю поехать в школу с Лидией и Клавдией. Во-вторых, едва я выхожу за дверь, как на мне трещат штаны — приходится идти обратно и переодеваться. В-третьих, когда я наконец добираюсь до школы, то захожу не в тот кабинет. А на уроке истории мистер Томпсон устраивает нам не что-нибудь, а внеплановую контрольную по Суду Маршалла [5].
Мало того, на уроке я постоянно чувствую на себе взгляд Майлза. Я не знаю, как себя вести после этих выходных. Помахать ему? Поцеловать в коридоре? И, что хуже всего, я почти не могу ни на чем сосредоточиться, когда он на меня смотрит. Как только звенит звонок, я пулей вылетаю из класса, но слышу позади его тяжелые шаги.
— Эй, Симона. — Он возникает рядом, его пальцы касаются моих. Рука покалывает, будто я ее отлежала. — Как дела?
Я смотрю на наши пальцы и не могу отвести глаз. Не верится, что он так спокойно себя ведет, будто ничего особенного и не произошло. Все это время я старалась слишком о нем не фантазировать. В средней школе мне нравилась куча народу: знаменитости, девочки из старших классов. Но у меня и мысли не было, что из этого что-нибудь получится. В старших классах все гораздо хуже, здесь получается у всех вокруг. Парочки целуются в коридорах и держатся за руки. Встречаются, занимаются сексом и как минимум притворяются, что влюблены. Я никогда не думала, что у меня тоже может быть парень, по крайней мере не раньше университета.
Но вот она я, стою в коридоре с Майлзом, а он протягивает мне руку, словно приглашая. Одно дело — держаться за руки, но разве обязательно выставлять это напоказ? Майлз нарушает все негласные правила, те самые, что должны быть каждому известны. Возможно, ему просто плевать на условности. Вот бы мне так. Я хочу этим наслаждаться, хочу держать его за руку, но автор записки может быть где угодно. Я поднимаю глаза, оглядываюсь по сторонам, а потом как можно незаметнее беру его руку в свою. Он улыбается. Надеюсь, нас никто не видит. Я сосредоточиваюсь на том, чтобы расслабить свой напряженный живот.
— Это… сегодня матч по лакроссу. — Он прочищает горло. Я тащу его за собой, уворачиваясь от тусующихся у шкафчиков ребят и от чела, который вздумал прокатиться по коридору на скейтборде. — На нашем поле, в четыре. И репетиция сегодня заканчивается рано.
— Ага, — говорю я, приподнимая бровь. Я рада переключиться на разговор о лакроссе. — Рано.
Обычно после репетиции я встречаюсь с Лидией и Клавдией. Мы не то чтобы договорились видеться каждый день, но после нашего похода в секс-шоп прошло уже три дня, и мы с тех пор особо не общались. Я знаю, что это из-за меня. Они, правда, мне ничего не говорили, но все равно от чувства вины сосет под ложечкой. Лидия и Клавдия умудряются не только ходить на свидания, но и найти время потусоваться. Мы же с Майлзом, в общем-то, даже и не встречаемся, а у меня уже такое чувство, что я от них отдаляюсь.
Я смотрю на наши руки.
— Так что я хотел пойти посмотреть, как сыграют мои ребята. Было бы круто, если б ты пошла со мной.
— А… — Я моргаю. — В смысле, я, скорее всего, останусь после репетиции поговорить с Палумбо. Скоро ведь премьерный показ.
Премьера мюзикла назначена на начало декабря, а сейчас уже ноябрь. Не верится, как быстро летит время. Меня подташнивает от самой мысли. Такое чувство, что, когда ты за что-то отвечаешь, время идет еще быстрее.
— Ничего страшного. — Он толкает меня в плечо. — Подойдешь попозже. Главное, чтобы ты не пропустила, как мы выиграем.
— Ты так уверен в победе? — Я качаю головой. — А что, если «Спартанцы» проиграют?
— Мы всегда выигрываем.
Я закатываю глаза и легонько его пихаю.
— Откуда сомнения? — Он обнимает меня за плечи. — Я думал, ты в меня веришь.
Мы идем по коридору, мои щеки пылают. Если бы здесь сейчас была Клавдия, она бы точно над нами постебалась. При мысли о Клавдии у меня щемит в груди. Сегодня после игры я позвоню подругам и постараюсь говорить о чем угодно, кроме Майлза. Не хочу быть той самой подружкой.
А если бы здесь сейчас был автор записки… Я прогоняю эту мысль, но живот все равно сводит.
— Ну, во-первых, тебя на поле не будет, — напоминаю я. — А во-вторых, я все равно не разбираюсь в правилах. Так что я, конечно, приду, но, если они будут лажать, я даже не узнаю.
— Камон, так нечестно. — Он наклоняется ближе и почти шепчет мне в ухо: — Я не разбираюсь в мюзиклах, но все равно знаю, что у тебя хорошо получается.
— Это другое, — говорю я, пытаясь скрыть улыбку. — В мюзикле не только я. Палумбо делает кучу всего, чтобы у нас хорошо получалось.
— Ну, и у «Спартанцев» есть тренер, — усмехается Майлз. — Ясное дело, кажется, будто мне все дается без особых усилий, но…
— Ой, не надо. — Я пихаю его в бок. — Мюзикл и лакросс — совсем разные вещи. Музыка — это другое. Можно смотреть мюзикл на итальянском и все понимать, потому что музыка универсальна. Она не знает языковых преград.
— В лакроссе вообще нет языка, — замечает Майлз. Мы быстро приближаемся к моему кабинету физики, но если он это и замечает, то не подает виду. — Так что, думаю, технически победа за мной.
— Ну и ладно. — Я нехотя выпутываюсь из его рук. — Мне пора на урок.
Он бросает взгляд на кабинет, потом снова на меня.
— Звонка еще не было.
— Майлз, мне надо идти. — Я скрещиваю руки на груди, но все мое тело трепещет, до самых кончиков пальцев.
Улыбнувшись, он наклоняется, чтобы меня поцеловать. Я столько раз это представляла. Как будто все время, что я с ним провела, теперь разделено на две части: до нашего первого поцелуя на репетиции и после. До я редко думала о поцелуях, будто скрывала свои потаенные мысли, и разрешала себе мечтать только поздней ночью, перед самым сном.
А вот это уже не фантазии. Я могу целовать Майлза в коридоре, в кладовке с реквизитом на репетиции и могу тусоваться с ним после школы. Знаю, что могу, но в сердце все равно волнение и трепет. Даже у таких девчонок, как я, еще не все потеряно.
Его пальцы забираются под мою рубашку, у меня перехватывает дыхание. Скользят по животу к джинсам… Я хватаю его за запястье и отвожу руку. Майлз смотрит мне в глаза, но я не могу понять его выражение лица. Мой затылок упирается в стену.
— Таким, — тихо говорю я, — в школе не занимаются.
— Понял. — Он нервно сглатывает, уставившись на мою шею. Мои руки дрожат, и он наверняка это заметил. — Ты права. Прости.
Будь мы где угодно, а не в школе, я бы, наверное, уже скинула штаны. Серьезно. Но я ни за что не дам Майлзу щупать меня в коридоре.
— Эй. — Я провожу большим пальцем по его подбородку. Он поднимает глаза, и я замираю, пока на его губах вновь не появляется улыбка. — Это не значит, что вообще нельзя. Просто не здесь, не у всех на виду. Хорошо?
— Хорошо, — повторяет он и накрывает мою руку своей, отводя ее от подбородка. — Как скажешь. Не хочу, чтобы ты стеснялась.
— Ага, щаз, — ухмыляюсь я, выдергивая руку. — Не дождешься.
Вместо ответа он просто стоит с этой своей глупой улыбкой. Наверное, я так же выгляжу. Как будто он только что поделился со мной секретом.
Пожалуй, нужно сказать что-то еще, попрощаться, но тут я замечаю, что позади Майлза кто-то стоит. Остальные либо разбегаются по классам, либо чилятся у шкафчиков, а Эрик с Джессом просто стоят.
— Э-э, привет, — говорю я. — Я вас не заметила.
Майлз оборачивается как ни в чем не бывало, будто мы не обжимались только что в коридоре. Эрик закатывает глаза и резко сваливает. Я смотрю ему вслед.
— Что это с ним?
— Не обращай внимания, — советует Джесс. — Ты же знаешь, он иногда немного драматизирует.
— Немного?
— Да все нормально, — говорит Майлз, сжимая мою руку. — Джесс, я не знал, что у вас сейчас был перерыв на обед. Везет же. А мы на истории отдувались.
— Ой, я даже не в курсе, какое у Эрика расписание. Я шел к своему шкафчику и вот случайно его встретил. — Джесс трясет зачитанным «Гамлетом». — Ты же знаешь, что будет, если не подготовиться к уроку Бернштейна.
— О-о-о да-а, — киваю я. — Он сажает тебя у доски, перед всем классом. Это типа наказание такое.
— Серьезно? — Майлз морщит нос. — Я думал, это просто слухи.
— Никакие не слухи. — Джесс игриво шевелит бровями. — Ну, не буду вас отвлекать. Считайте, что меня здесь и не было.