— Матушка, что с вами? — спросила Ланна, увидев вытянутое безвольное лицо матери.
Не дождавшись ответа, девушка взяла из рук Эмми письмо и прочитала его.
— Что скажешь? — не открывая глаз, спросила герцогиня.
— Нам объяснили, как спасти жизнь брата, это главное. Правду об этом несчастии узнаем, когда Громм поправится. Жениться на леди Стоун он собирался, в этом нет ничего страшного.
— Собирался, — согласилась мать, — однако ушел с помолвки, пропадал долгое время, а теперь это письмо. Кто выдвигает требования? Невеста? Почему только она способна помочь Громму? И поможет ли?
— Поможет. Ей незачем выходить замуж, если брат умрет. Титул у нее есть, а наследство Луззи не получит, пока не родит сына.
— Ты права. Спасибо, дорогая, успокоила меня. В любом случае мы вынуждены подчиниться.
Эмми сказала не совсем верно, ее не успокоили слова Ланны. Тревога за умирающего сына, за собственную судьбу и будущее дочерей осталась в душе, но стало ясно, что ей не придется принимать никаких решений самостоятельно. Нашелся руководитель. Кто бы он ни был, какие бы цели не преследовал, герцогиня Эдуан не сумеет ему противостоять. Упрямством ничего не поправишь, значит, надо смириться. Переживания из-за исчезновения Громма с помолвки, испуг за его жизнь, когда он нашелся, попытки найти объяснения происходящему подточили здоровье герцогини. Она слегла с невыносимой мигренью.
* * *
Данетц был весьма доволен. Простачок Солоу со своей глупой дуэлью пришелся кстати. Люди барона во время поединка посетили дом Виктоу, где Милтина оставалась одна. Трио сказал девушке, что герцог ранен и зовет ее. Та, конечно, поверила и отправилась в приготовленную ловушку. Теперь в руках Данетца не только жизнь Эдуана, но и его любовница. Пока венчание Луззи и герцога не состоялось, праздновать рано, но настроение все-таки победное. Барон в гостинице изрядно выпил, отдохнул и решил не откладывать разговор с певицей. Ее держали в пригороде Эду, туда он и поехал, добравшись верхами до нужного места. Потребовалась поддержка Хэша, чтобы сползти с лошади, хмель пока не отпускал. Данетц, покачиваясь, зашел в неприметный дом, подручные остались в сенях. Сквозь немытое окно скудный свет осеннего солнца едва пробивался, но барону не требовалось рассматривать узницу, да и ей незачем видеть его.
— Как с тобой обращались? — спросил он.
— Кто вы? Где Громм?
Данетц сел на лавку, облокотясь на грубый, из толстых, плохо выскобленных досок стол. Милтина продолжала стоять, она еще надеялась увидеть любимого, готова была бежать к нему.
— Герцог Эдуан, — начал барон, не глядя на девушку, — забудет тебя. Чем раньше ты смиришься с этим, тем лучше для тебя.
— Могу его увидеть? С ним все хорошо?
— Будет хорошо, если ты не вмешаешься.
— Кто вы?
Данетц оторвал взгляд от столешницы и поднял глаза на пленницу.
— Пойми, красавица: кто я, что с Эдуаном, и прочие вопросы, касающиеся аристократов не должны тебя волновать. Жизнь или смерть — твой выбор сейчас.
— Чья смерть? — голос Милтины дрогнул.
— Твоя, — он икнул, почесал грудь и продолжил. — Самое разумное сейчас — прикончить тебя. Мне жаль губить такую птаху. Ты юна, пригожа, чудесно поешь.
Девушка молчала, глядя на мучителя сквозь слезы. Слова незнакомца капали расплавленным свинцом:
— Выбирай: или ты уезжаешь в столицу, где тебе помогут устроиться в королевский театр Колуи, или умрешь.
— Почему? Кому я мешаю? — она сжимала сплетенные пальцы рук до боли.
— Ты мешаешь герцогу Эдуану. Король осуждает вашу связь, — твердо сказал Данетц, — пойми, потерять милость его величества для человека из высшего круга весьма и весьма нежелательно.
Барон усмехнулся и продолжил, сам веря тому, что говорит:
— Такого человека лишат титула, имущества. Он окажется в тюрьме или, того хуже, на каторге.
— Громм сам мог бы мне…
— Ты не хуже меня знаешь этого гордеца! Эдуан отмахнется от угроз, не станет слушать советов! Только любящая его разумная девушка может спасти его.
Милтина опустилась на лавку напротив барона, посмотрела на него в упор:
— Что я должна делать?
— Грамоту знаешь?
— Отец учил читать и писать.
— Превосходно. Напишешь герцогу письмо о том, что оставляешь его и просишь позабыть ваши отношения.
— Вы обещаете не убивать меня? Я не хочу умирать.
— О тебе будут заботиться, поверь, я не воюю с девушками. Да. Эдуан знает твой почерк? Подумай и напиши так, чтобы герцог не усомнился в твоей подписи.
Данетц поднялся, шагнул к двери: «Хэш! Неси бумагу, чернила и перо!»
Барон ушел. Пленница сидела не шевелясь. Когда принесли бумагу, она старательно вывела:
«Громм, я полюбила другого. Уезжаю с ним. Прощай!
Спасенный тобой из когтей орлана менестрель».
На следующий день Милтина в сопровождении Хэша уехала в Колуи. Барон поручил эсквайру устроить певицу в королевский театр, найти верного человека, который будет опекать девушку и следить за каждым ее шагом. Для этих нужд выделил солидную сумму. На вопрос Хэша, не разыщет ли Эдуан свою возлюбленную в столице королевства, Данетц рассмеялся: «Герцогу не до путешествий теперь!»
* * *
Следующим после дуэли утром дом Эдуанов посетила леди Стоун. Глаза гостьи казались заплаканными, пальцы подрагивали, привычного слоя пудры на лице не было. Родимое пятнышко, которое Луззи обычно прятала, вовсе не портило ее, а делало особенной. Сестры Громма увидели невесту брата подавленной свалившимся горем. Она теперь не выглядела надменной куклой и такой нравилась им больше.
Герцогиня лежала у себя с головной болью, ее дочерям пришлось самим заниматься гостьей. Лирра и Ланна проводили леди Стоун в комнату раненого. Луззи впервые оказалась в спальне жениха, здесь ее волнение достигло предела. Девушка замерла, осматриваясь, как будто важно было, в какой обстановке умирает человек, доставивший ей столько неприятностей. Похоже, хозяин бывал здесь редко и не вносил никаких изменений с тех пор, когда комната принадлежала его отцу, выглядела спальня старомодно. Тяжелые бархатные занавеси цвета черненого серебра не пропускали солнечных лучей, серым шелком с вычурным золотистым рисунком были обиты стены, на той, что против окон, висели три картины знаменитого художника, изобразившего величайшие битвы королевства. Единственное, что здесь понравилось девушке, — добротный березовый паркет, выложенный красивым рисунком. В нем угадывался вкус герцогини Эдуан. Ну, может быть, еще кровать, которая сочеталась с мебелью в гостиной. Кровать стояла белым изголовьем к стене, с кресла рядом с ней свисало небрежно брошенное покрывало в тон штор, его, по-видимому, стягивали в спешке, да так и забыли.
Невеста присела на краешек, погладила лежащую поверх одеяла руку герцога. Больной не реагировал.
— Мне нужно немного воды, — не поворачивая головы, сказала Луззи, — распорядитесь.
Вскоре принесли кружку. Леди Стоун достала из кармана склянку, вылила содержимое в воду и отдала кружку младшей сестре Громма:
— Он должен это выпить.
Потом она достала крохотную коробочку, отстранившись, приоткрыла ее и поднесла к ноздрям раненого. Тот заморгал, резко отвернулся. Луззи спрятала коробочку, встала, предлагая Ланне напоить брата. Тот сделал несколько жадных глотков, откинулся на подушку и спросил:
— Что со мной?
— Вам надо одеться, — сообщила Луззи, не отвечая на вопрос, — скоро приедет священник, он обвенчает нас в домовой церкви.
Эдуан отрицательно покачал головой:
— Это невозможно. Простите, леди Стоун, я не могу быть вашим мужем.
— Хорошо. Я подожду, — сказала девушка и обратилась к Лирре и Ланне, — пригласите меня, когда он будет готов.
Сделав шага три к выходу, она вдруг вспомнила что-то важное, вернулась:
— Здесь письмо от известной вам певички, ваша светлость.
Она положила на кровать рядом с рукой Громма конверт и вышла.
Старшая из сестер провожала гостью, младшая бросилась к брату:
— Тебе лучше? Громм?
Ланна хотела взять письмо, но мужчина цепко держал конверт. Девушка постояла, глядя на красивый профиль брата, потом тихо приказала служанке звать ее, если что-то случится, и побежала к матери поделиться новостями.
После ухода леди Стоун герцог был в сознании. Он прочел письмо Милтины и попросил позвать Виктоу. За ученым отправился слуга, но к тому времени, когда они пришли в дом Эдуанов, Громм снова потерял способность говорить. Мать и сестры больного, поняв, что гость причастен к долгому отсутствию герцога, расспрашивали Виктоу. Тот не отважился рассказать все известное ему, твердил о пустяшной ране, полученной во время поединка с Приэммом Солоу. Эта царапина не могла быть причиной обмороков.
— Доктор! — обратилась к ученому младшая из леди Эдуан. — Луззи Стоун дала брату лекарство, после этого он разговаривал.
— Лекарство осталось? Она сказала, что это?
— Нет, — смутилась девушка, — я не спрашивала.
— Странно, невеста знает, как лечить Громма, в то время как доктора не могут понять причин его недуга! — возмутилась герцогиня.
— Будь у меня несколько капель этого средства, я бы исследовал состав, изготовил.
— Девочки говорят, что Луззи просила звать ее, если Громм будет нуждаться.
— Да-да, это хорошо. Следует припрятать лекарство, которое она принесет, я изучу его и пойму, что с герцогом.
Эмми велела отправить экипаж за леди Стоун в гостиницу. Ждать пришлось недолго. Луззи приехала с Трио и священником. Мужчины остались в гостиной, девушка устремилась к Громму. Больной, услышав шаги, открыл глаза. В комнату вошли мать, сестра, «невеста». Ланна заранее приготовила воду и протянула кружку Луззи. Та, не замечая, наклонилась к мужчине и тихо спросила:
— Я могу надеяться на послушание?
Эдуан закрыл и открыл глаза.
— Хорошо. Я дам лекарство, но вскоре потребуется еще и еще. Мы должны обвенчаться, иначе — смерть.
Губы герцога дрогнули, его мать приняла усмешку за улыбку и сделала попытку сгладить напряжение:
— Милая Луззи! Громм давно бы обвенчался с вами, если б не болезнь.
Леди Стоун повела бровью, но не ответила, она достала заветную склянку из корсета, вылила содержимое в поданную ей кружку.
— Помогите его светлости одеться и пройти в домовую церковь. Мы ждем.
Она гордо вскинула голову и ушла.
Мать и сестра приподняли Громма. Он сделал несколько глотков лекарства.
— Достаточно, — сказала Ланна, — остальное изучит Виктоу.
Герцог кивнул. Девушка убежала. Эмми велела слугам одеть господина и проводить его в церковь, а сама неуверенной походкой вышла из комнаты.
Крохотную домовую церковь Эдуанов использовали редко — герцогиня предпочитала посещать службы в главном соборе Эду. Священник, которого привезла Луззи, готовился к таинству. Леди Стоун и Трио ожидали. Подручный барона будет свидетелем заключаемого союза. Рассматривая скромное убранство церкви, Луззи пыталась разобраться в своих чувствах к жениху. От былых восторгов юной девочки, издали увидевшей красавца-герцога года четыре назад, не осталось и следа. Унижение, которое она испытала во время «допроса» в эдунском замке, тоже почти забылось. Могла ли она быть счастлива с Громмом? Такою ли видели судьбу дочери погибшие отец и мать? Неужели тихая безропотная сирота должна выходить замуж, угрожая жениху смертью? Горечь, обида и жалость боролись в душе. Еще вчера до красных пятен на лице и срывающегося голоса она уговаривала опекуна отказаться от задуманного, а теперь стоит в церкви, подчиняясь его воле.
Данетц больше не пугал племянницу страшными карами, приманкой стало продлевающее жизнь герцога лекарство. Девушка выполняла условия барона, потому что надеялась и после свадьбы добывать нужное средство. Слезы и мольбы невесты вынудили барона сделать уступку: он дождется, когда Луззи родит сына от Громма.
Обещание снабжать Эдуана лекарством до тех пор, пока она не забеременеет, не было искренним — Данетц все-таки сомневался, что болезнь «ледяное сердце» отступила бесповоротно. О таких исцелениях он еще не слышал. Желая успокоить упрямицу, дядя согласился. Главное — оформить брак, а чей сын унаследует имение и титул Эдуанов, не столь важно. К воспитанью младенца барон не допустит ни Эмми, ни ее братца Горроу. Сама герцогиня с дочками останется без средств. Это ли не радость? Луззи осуждала намерения Данетца, но исправить положение не могла.
Послышались шаркающие шаги. Сердце невесты сжалось. Вот так и будет ее супруг немощным и жалким? Она оглянулась. Нет, это не Громм. Слуги вели под руки будущую свекровь. Ее самочувствие ухудшилось, но пропускать венчание сына она не хотела. Установили кресло, усадили герцогиню. А вот и жених. Герцог вошел так, словно ему предстояла коронация. Лишь обескровленное лицо выдавало болезнь. Его взгляд заставил девушку отвернуться. Она стыдилась участия в коварной игре опекуна.
Трио шагнул к Эдуану, замер с ним рядом, косо поглядывая. Правая щека свидетеля мелко тряслась. Ему не объяснили все тонкости дела, но он понимал, для осуществления мести господина наступает решающий момент.
Из святых врат вышел священник, он уже облачился и подготовил все необходимое для совершения таинства. Священник обвел равнодушным взглядом всех собравшихся:
— Прежде чем приступить, я обязан задать два вопроса, — кивнул и продолжил скучным голосом, — является ли желание молодых создать новую семью обдуманным и свободным? Нет ли известных присутствующим причин, по которым брак не может быть заключен?
Все молчали. Герцогиня откинулась на спинку кресла, прикрыв глаза. Ее дочери с одинаково испуганным выражением лица смотрели на Луззи, та глядела в пол и теребила кружевной поясок платья. Подручный барона сжимал кулаки, щека его по-прежнему дрожала. Только жених устремил взгляд на священника. Тот натянуто улыбнулся, обратился к невесте:
— Леди Стоун, ваше желание стать супругой герцога Эдуана…
— Да! — ответила девушка, не дослушав вопроса, и с вызовом глянула на Громма.
Священник обернулся к жениху, но не успел и рта раскрыть.
— Я не желаю венчаться с леди Стоун, — оглушили всех слова герцога.
— Есть этому причина? — вопрос прозвучал заученно.
— Есть.
Трио потянулся к поясу, где обычно крепил ножны с кинжалом, но вспомнил, что у входа в храм он отдал оружие. Эсквайр схватил жениха за локоть и тряхнул его:
— Ты свихнулся?!
Эдуан высвободил руку и, не замечая судорожных движений Трио, продолжил:
— Прошу извинить за беспокойство. Таинства не будет.
Он склонил голову, шагнув назад, развернулся и спешно покинул церковь.
Подручный барона бросился к священнику:
— Делайте что-нибудь! Вам заплатили!
— Я взял плату за венчание в домовой церкви и готов свершить его. Но против воли не венчают! Об этом речи не было.
— Оформите как-нибудь! Мы подтвердим, что все прошло как надо! Вам заплатят еще, вы же видите, герцог болен!
Все женщины испуганно застыли. Священник отрицательно покачал головой:
— Говорите с женихом, если он передумает, я обвенчаю, если нет, прощайте.
Трио схватил Луззи за руку и потащил девушку вслед за Эдуаном. Добежав до его комнаты, они наткнулись на запертую дверь. Стук и крики не помогли. Слугам пришлось успокаивать и выводить буйного свидетеля. Сестры Громма подошли следом за невестой и растерянно наблюдали некрасивую сцену. Младшая из леди Эдуан, после того как Трио увели, постучала, позвала брата. Он не откликнулся. Лирра и Ланна переглядывались, ища друг у друга подсказки, что предпринять. Мать в обмороке. Брат заперся. Его невеста ведет себя странно. Недолго постояв у запертой двери, леди Стоун простилась и уехала в гостиницу незамужней.
Вскоре пришел Виктоу, за которым посылали слугу. Девушки передали ему склянку с драгоценной жидкостью и провели к брату. Дверь пришлось взламывать после отъезда леди Стоун, ведь герцог опять потерял сознание. Предоставив вызванному леди доктору осматривать больного, ученый поторопился в лабораторию. Провожая его, сестры Громма смотрели с мольбой и надеждой, Виктоу смущался и бормотал что-то о готовности приложить знания, умения и помочь герцогу. Весь оставшийся день Лирра и Ланна провели в заботах о брате и матери.