— Бедная крошка! — вздыхала Золле, оказавшаяся свидетельницей, — такая хорошенькая. И чего этому истукану нужно? Довел девушку до слез.
— Она плакала? — изумилась Милтина.
— Зареванная была, будто ведро лука перечистила и растолкла! Нос распух, подбородок дрожит. Фу!
— Но почему…
— Влюбилась, ясное дело. Все они, как одна, готовы упасть к ногам его светлости, да не нужны ему — вот беда.
Через два дня Шугэ собрался говорить с Эдуаном о судьбе Милтины. Девушка хорошо справляется с работой швеи, возможно, герцог позволит ей жить в замке и обшивать ратников и слуг. Неожиданно для супругов подопечная воспротивилась — нет, она не останется здесь.
— Куда ты пойдешь?! — Золле чуть не плакала от огорчения. — Оставайся с нами, разве мы с Шугэ обижали тебя?
Милтина и сама готова была разрыдаться, но не отказывалась от намерения.
— Где моя одежда?
— Пойдешь в штанах, как парень? — возмутилась женщина. — Изволь! Вот! Я все починила, выстирала. Не думала, что пригодится, а вот понадобилось.
— Спасибо, Золле, я не забуду твоей доброты, — девушка переоделась под пристальным взглядом хозяйки и, поцеловав ее, сказала примирительно, — прости меня. Я не могу остаться рядом с ним. Мое сердце разрывается.
— Ты бежишь из-за герцога? Бедная девочка! Куда же теперь?
— Пойду по городам и селам, буду петь. Бродячим менестрелям хорошо подают. Вот только взглянуть бы еще разок на его светлость. — Кусая губы, чтобы не расплакаться, сирота нацепила на плечи котомку и взяла в руки лютню. Ей больше не увидеть прекрасного герцога, не перехватить его случайного взгляда, не услышать голоса, заставляющего сердца ускорять свой бег.
— Идем! — Золле потянула девушку за собой. Она надеялась, что вновь повидав герцога, та раздумает бежать. — Шугэ попросит Эдуана выслушать тебя, поблагодаришь за приют.
Передав Милтину мужу, она так разволновалась, что почувствовала дурноту. Поцеловала Милтину, перекрестила, шепча молитву, и пошла к себе.
Сиротка, зайдя в кабинет Громма, как завороженная, глядела на герцога. Механично произносила заготовленные фразы, а душа ее ликовала. Как он смотрит! Сколько нежности, восхищения во взгляде! Еще миг, и она кинется к нему, обовьет шею руками, прижмется лицом к его гладковыбритой щеке…
Эдуан просит спеть. Милтина запела, подыгрывая себе на лютне. Эту балладу она малышкой слушала, сидя на коленях у отца. Любимая песня мамы, как он говорил. Герцог взирал на певицу с обожанием, их души объединяло чувство восторга и трепета. Мгновения будто бы превратились в вечность… Что произошло? Эдуан выдохнул:
— Уходи!
Она ослышалась? Нет, он повторил:
— Вон! Вон отсюда!
Не чувствуя себя живой, девушка что-то сказала, поклонилась и вышла из комнаты. Шугэ едва успел подхватить ее, не дав упасть на каменный пол. Преодолев лестницу с Милтиной на руках, слуга встретил камердинера герцога.
— Какая симпатичная ноша!
Старик провел ладонью по волосам девушки. Она открыла глаза, высвободилась и ступила на землю, хмуро взглянув на камердинера.
— Так это добыча орлана! Поправилась? Куда теперь? — интересовался тот.
— В менестрели надумала, — ответил Шугэ и показал инструмент, который до сих пор держал в руке. Девушка взяла лютню и, ничего не объясняя, спрятала ее в заплечный мешок.
— Будешь бродить по дорогам? — изумился камердинер. — Это небезопасно. — Смерив девушку изучающим взглядом, предложил: — Едем со мной в Эду, директор тамошнего театра мой должник. Попрошу его взять тебя в труппу. Танцевать умеешь?
Милтина пожала плечами. Шугэ заметил:
— Она шьет неплохо.
— Ну не певицей, так костюмером пойдешь, — засмеялся старик и крикнул своему служке, — вели седлать коня для моей спутницы!
Шугэ простился и поспешил наверх, ему крикнули, что господин зовет. Старик, взяв Милтину под локоток, повел ее на площадь. Он обрадовался попутчице:
— Видишь, как удачно герцог отправил меня с поручением в Эду! Сделаю кое-какие дела, навещу старых знакомых, тебя пристрою и обратно! А чего ты мальчишкой вырядилась?
— Так удобнее.
— Волосы состригла, какая из тебя певичка без прически! — сокрушался камердинер.
— Косу мне обрезали, когда первые сваты пришли.
— Чем же сватам твоя коса не приглянулась?
Милтина впервые после пережитого в кабинете Эдуана потрясения улыбнулась:
— Мачеха злилась. Нечего, сказала, женихов завлекать. Вот так обстригла, — девушка провела рукой у мочки уха. — Уже отросли.
Камердинер потрепал густые волосы Милтины:
— Коса знатная была, вижу.
— Она шиньон себе изготовила, покрасила только.
Привели лошадей. Путешественнице помог забраться слуга, камердинер запрыгнул в седло сам, хвастая ловкостью. Проехали по площади, затем под надвратной башней и стали спускаться по мосту. У девушки холодок шел по спине, затылок налился тяжестью. Все ее существо противилось отъезду. Что-то важное, самое главное в жизни она предавала сейчас. Еще раз увидеть молодого герцога, оглянуться, вдруг он следит за ними через узкое окно! Милтина подавила в себе это желание. Эдуан и не вспомнит о дочери лесничего, ему дела нет до спасенной им девицы. Спутник что-то весело рассказывал, расспрашивал девушку. Она вежливо отвечала, иногда невпопад. Лошадки мерно постукивали копытами. Когда выехали на дорогу, свободную от крестьянских телег и пеших работников, поскакали быстрей. Тут уж не разговаривали.
Глава 6. ГРАФ И ЛЕДИ
Граф Приэмм Солоу был сердит на герцога. Ругал и себя за то, что послушал мать и повез сестрицу в замок. Ведь предупреждал их! Так нет, словно дурманом каким опоили все семейство. Графиня талдычила одно:
— Нужно попытаться, будем жалеть, если не сделаем.
— Братец, — тоненько пела младшая леди Солоу, — мне понятны твои тревоги, но так хочется взглянуть на его светлость! Обещаю, что не буду огорчаться в случае неудачи.
Приэмм только руками разводил. Нет, стремление сестры заполучить богатейшего и красивейшего аристократа в мужья, было вполне объяснимо, не говоря о том, что это облегчило бы участь самого графа. Однако он не раз был свидетелем таких знакомств, и ни одна девушка, как бы ни была красива и знатна, не сносила равнодушие, даже пренебрежение Эдуана, с достоинством. Сердце щемило от воспоминания, как вез домой другую сестру. Та тоже храбрилась поначалу.
Сколько ни сопротивлялся Приэмм, сделал, как просили. И вот результат: схлопотал очередное унижение. Может, действительно герцог болен? Пусть так, но причем тут все остальные мужчины? Взять хоть его, графа Солоу! Он-то вполне здоров и рад водить знакомства с представительницами противоположного пола, но вынужден чахнуть среди мужицких рож по десять месяцев в году! В сердцах Приэмм пожелал начальнику получить такое наказание, чтобы тот в полной мере прочувствовал боль, доставляемую из-за его особенностей другим людям, ну хотя бы обеим леди Солоу.
Мольбы графа, вероятно, были услышаны, с герцогом творилось нечто необъяснимое. Все последние дни Эдуан был рассеян и равнодушен к обычным занятиям. Человек, который всегда вникал в любые мелочи и держал гарнизон в страхе частыми проверками, теперь отмахивался от вопросов со словами: «Делайте, как знаете!». У Приэмма хватало опыта для принятия самостоятельных решений, он всего лишь недоумевал из-за этой перемены в Громме Эдуане. Тот в одиночестве совершал конные прогулки, иногда подолгу сидел на берегу Эдулы. Не охотился, не рыбачил, рассматривал что-то в воде, в небе, в траве. Солоу и раньше не бездельничал, но теперь работы прибавилось. Подчиненные переспрашивали Приэмма по три-четыре раза. Они опасались сделать по приказу графа что-нибудь такое, что не одобрил бы Эдуан, вновь и вновь возвращались к Солоу за уточнениями. Приэмм напускал на себя строгость и покрикивал на непонятливых исполнителей. В целом такое положение пошло ему на пользу — граф приобрел уверенность в себе и уважение ратников, которые раньше воспринимали его как марионетку Эдуана.
Стоя в центре залитой солнцем площади, Приэмм поглядывал то на ступени замка, то на дорожку к заднему двору, размышлял: тотчас смотреть привезенного по приказу Эдуана нового скакуна или после обеда. Любопытство брало вверх над аппетитом, но правильнее было бы дождаться герцога и пойти на конюшню вместе с ним. Подбежал стражник, доложил о путешествующей инкогнито даме. Леди просит позволения скрыться от преследования в замке Эдуана.
— Карету остановили у въезда на мост. Прикажете впустить или соизволите сами пойти посмотреть?
— С ней сопровождение?
— Двое верхом. В карете леди и служанка.
Вот так поворот! В другое время граф не рискнул бы пропустить посторонних женщин в замок, не сообщая о них начальнику. Но раньше тот всегда был рядом, а сейчас, где искать Эдуана? Час или полтора пройдет в ожидании, а путница наверняка утомилась в дороге.
— Пусть заезжают.
Стражник убежал. Приэмм, забыв о скакуне, нетерпеливо ждал незнакомку. Воображение рисовало стройную чаровницу. В замке даже смазливой служанки не встретишь, глазу не на ком остановиться. Граф скучал по немаловажной составляющей жизни мужчины — женской красоте.
Запряженная четверкой лошадей карета заехала на площадь. Солоу подошел ближе. Кони добрые, экипаж хорош. Беглянка не из обедневших… Всадник спрыгнул на землю, горделиво поглядывая на графа:
— Вы герцог Эдуан?
— Назовите себя! — Приэмму не понравился этот наглец. — Кто в карете?
— Я эсквайр Хэш, это Трио, — мужчина махнул рукой в сторону товарища, — мы сопровождаем леди Стоун.
Шторка в окне кареты отодвинулась. Любопытная служанка выглянула, улыбнулась графу и, смущенная его взглядом, откинулась на спинку дивана. В глубине кареты Приэмм разглядел прямую фигуру дамы, лицо которой скрывала вуаль.
— Граф Солоу, помощник герцога, — представился Приэмм, глядя на незнакомку. Он обошел карету. Со стороны, где сидела леди, открыл дверцу, отбросил ступеньку и подал руку. — Прошу вас!
— Благодарю, — голосок негромкий, приятный.
Показалась ножка в изящной туфельке золотистого цвета, модного нынче в столице. Солоу невольно отметил дороговизну обуви, его сестры не могут себе позволить такую. Леди богата, что же заставило ее скрываться?
— Скажите, милорд, — спросила Луззи, выйдя из кареты, — когда я смогу увидеть хозяина замка?
— Он на прогулке, скоро вернется. Багаж отнесут в гостевые покои.
Приэмм кивнул слугам, ожидавшим приказа, те отвязали от задка кареты сундук и понесли его к башне. Горничная гостьи с позволения госпожи побежала за ними. Солоу продолжил:
— Сопровождению отведут место в казарме. Леди Стоун, соблаговолите отобедать со мной.
Девушка не успела ответить, ее поспешно и не слишком вежливо отстранил Хэш:
— Мы должны находиться рядом с госпожой, — сказал он тоном, не допускающим возражений.
— Сомневаюсь, что вашей госпоже будет удобно в казарме, — ответил Солоу, насмешливо глядя на багровеющие скулы наглеца, — от кого вы призваны охранять леди Стоун? От преследователей или от тех, у кого она ищет защиты?
Луззи жестом остановила готового возражать эсквайра, подняла вуаль и с интересом взглянула на Приэмма.
— Как вы думаете, милорд, его светлость не откажет мне в убежище?
— Я со своей стороны буду умолять герцога, — Солоу разглядывал лицо незнакомки. Она хорошенькая. Небольшое пигментное пятно на правой скуле, спокойный взгляд ярко-голубых глаз. Не похожа на испуганную беглянку. — Так вы отобедаете со мной?
— Прошу извинить меня, — отрицательно качала головой леди, — я смертельно устала. Дорога, потом эти волнения.
— Не смею настаивать, — поклонился Приэмм, — позвольте, я провожу вас в комнаты, где можно отдохнуть. Как только герцог вернется с прогулки, сообщу ему о вашей просьбе.
Гостья слегка наклонила голову в знак благодарности и пошла к цитадели.
Луззи была признательна встретившему ее симпатичному человеку за то, что он хотя бы на время избавил ее от общества дядиных подручных. Вели они себя по отношению к ней надменно и порядком надоели в дороге.
Девушка шагала по выпуклым камням брусчатки, не слишком удобным для ее маленьких ступней. Ноги, уставшие от долгого сидения в карете, дрожали, леди пожалела, что не так хорошо знакома с графом, чтобы попросить его поддержки. Не в силах ускорить шаг, Луззи стала разглядывать центральную башню — самую укрепленную часть цитадели.
Стены из грубых камней, облицованные тесаным камнем, стояли на мощном основании, способном выдержать удары кирок, сверл и стенобитных орудий. Плоские контрфорсы поддерживали стены на всем их протяжении, на каждом углу такая пилястра венчалась башенкой. На первом этаже окна отсутствовали, на втором были крошечные, и только на третьем они становились немного больше. К входу, расположенному на втором этаже главной башни, вела внешняя прикрытая предмостной башней лестница.
Поднимаясь по ступеням к предмостной башне, граф оглянулся и посмотрел на эсквайров. Те не спешили идти в казарму, не замечая поджидавшего их слугу. Хэш что-то говорил товарищу, беспрестанно жестикулируя, Трио угрюмо смотрел вслед удаляющейся девушке. «Странно, — подумал Солоу, — вид у них такой, будто врагу в пасть попали. Подозрительные типы, как она им доверилась?» В верхней части крыльца, где башня прикрывала входную дверь, Приэмм указал спутнице на часовню:
— Здесь домовая церковь, леди Стоун.
Он был уверен, что путница захочет вознести благодарственные молитвы ради успешного путешествия. Девушка побледнела, испуганно глянула в сторону часовни, будто ожидая удара. На миг она остановилась, но, преодолев слабость, пошла дальше. Солоу указывал дорогу к винтовой лестнице, размышляя о гостье герцога: «Кого она боится, преследователей или сопровождающих? Почему ее напугали слова о церкви, может быть, кто-то пытался насильно постричь девушку в монахини?»
Обедал граф, не ощущая вкуса блюд. Ему не терпелось узнать, оставит герцог леди Стоун в замке или нет. Образ ее неотступно витал перед мысленным взором. Изящная, утонченная, хрупкая, милая. Неужели ей придется ехать дальше? Что если предложить попавшей в трудную ситуацию леди убежище в резиденции Солоу? Граф представил богато одетую беглянку в скудной обстановке родного дворца. Не к этому она привыкла.
Как только сообщили о возвращении Эдуана в замок, Приэмм закончил обед и пошел в покои герцога, оправдывая поспешность необходимостью рассказать о прибытии леди Стоун. Громм сидел за столом, не притрагиваясь к пище. Когда увидел своего вассала, сделал приглашающий жест. Граф устроился напротив герцога и взял неспелое яблоко.
— Что вы скажете о незнакомке, Солоу, какова цель ее приезда? — Громм тоже взял яблоко. Откусил, поморщился и отложил в сторону.
— Это леди Стоун. Она мила…
— Хотелось бы увидеть даму, которую вы не назовете милой.
— Не в смысле… — смутился Приэмм. — Она напугана, скрывается. Я взял на себя смелость обещать ей, что буду просить вас…
— От кого скрывается?
— Не знаю.
— Не знаете, а берете на себя смелость. Хм. А если это преступница и скрывается от короля, например?
Солоу не ответил и, пытаясь скрыть замешательство, принялся кромсать яблоко зубами.
— Говорите, мила? — примирительно улыбнулся герцог. — Что ж, я побеседую с ней и тогда приму решение. Ничего не хотите добавить?
— Сопровождающие леди Стоун эсквайры кажутся мне подозрительными.
— Что в них подозрительного?
— Леди их опасается. Будто она не госпожа, а…
— Любовница?
— Нет! — Солоу даже привстал от возмущения. — Как бы сказать? Она им обязана чем-то.
— Не беспокойтесь, граф. Спасибо, что предупредили. Я расспрошу леди Стоун о ее спутниках.
После обещания герцога прошло два дня. Он не спешил знакомиться. Луззи велела служанке подкараулить Эдуана и напомнить ему об ищущей его опеки леди, но Громм надолго покидал замок, посвящая время прогулкам. Шустрая остроглазая Далле шныряла по башне, двору, подсобным помещениям и со многими перезнакомилась. Шугэ беседовал с девушкой, не скупясь на похвалы ее живости и расторопности. Золле ревновала, ее не очень-то успокаивали оправдания мужа, который ссылался на приказ герцога.