«Возможно, это потому, что Джемма вышла замуж», — подумал он. Светло-зеленые крылья птицы стали сиреневыми, тонкий хвост ударил по озерной воде, и Дэвин ощутил, что пальцы начинает покалывать. К рукам возвращалась чувствительность — вот и славно. Когда Вороний король снова придет над ним поглумиться, Дэвин сможет хотя бы ударить его.
«Пиши! — вдруг различил он слова в негромком шелесте, который все время звучал где-то рядом. — Пиши! Прямо сейчас!»
Прозвучало еще какое-то слово, возможно, «радуга». Дэвин протянул руки к птице, и в его ладони плавно опустилось перо, сверкающее золотом и солнцем.
— Пиши! — прогремело над ним.
Перо обожгло нальцы, и Дэвин понял, что нужно просто поднять руку и написать в небе. Здесь никто не сотрет ни единой буквы.
Буквы праязыка причиняли почти нестерпимую боль, но Дэвин писал их — одну за одной, завиток к завитку, слово к слову. Он понимал, что не сможет укротить Вороньего короля в его собственном мире, но продолжал писать. Постепенно небо светлело, и наконец Дэвин увидел величавые стены сторожевых башен. Сложенные из белого камня, с красными флагами, что гордо трепетали на верхушках, башни были похожи на пальцы, которые земля простирала к небу.
Теперь башни ожили. Теперь в них было сильное и отважное воинство, готовое противостоять мраку.
Ноги Дэвина подкосились, и он упал. Колени ткнулись в сырую гальку, и птица, которая с той же неторопливостью соскользнула к нему из-под облаков, раскрыла над ним сверкающие крылья.
— Башни, — прошептал Дэвин, почти растворяясь в безбрежном покое, которым веяло от ярких перьев. Тьма ушла, и безумные созвездия растаяли. — Теперь их нужно оживить в мире людей. Не только здесь…
Прикосновение к лицу было похоже на материнскую ладонь, теплую и ласковую, которую Дэвин узнал только сейчас. Его потянуло в сон, и последним, что он услышал, был мягкий женский голос, так похожий на голос матери:
— Ты сделал все, что нужно. А теперь отдыхай. Вороний король должен выйти в мир.
ГЛАВА 25
Артефакт для перемещения в пространстве был похож на большую серебряную монету, покрытую иероглифами Восточных островов. Чем больше Джемма вглядывалась в них, пытаясь понять надпись — когда-то она их изучала в школе, — тем сильнее становилась тошнота, что подкатывала к горлу и заставляла сжимать зубы.
Джемма дожидалась Тернера на слабо освещенной лестнице в двухэтажном доме на окраине: хозяин, темнокожий и горбатый, выглянул на стук в дверь своей квартиры, кивнул Тернеру и хрипло сказал:
— Пущу только одного.
Тернер нырнул в квартиру. Он провел там четверть часа: в это время Джемма смотрела в окно, на луну, и бледный лунный лик все сильнее казался ей декорацией. Раньше она любила любоваться луной, особенно в саду родительского дома, но сейчас Джемме чудилось, что большое желтое пятно просто намалевали ядовитой краской.
Сила Вороньего короля изменяла мир. Джемма надеялась, что они с Тернером смогут все исправить, но сейчас, на замусоренной лестнице, где тянуло студеным сквозняком, а на карнизах виднелись серые груды снега, который не желал таять, эта надежда была слабой.
Наконец Тернер вышел и с крайне довольным видом протянул Джемме артефакт.
— Можем отправляться прямо отсюда, — произнес он. — Ким сказал, что надо представить человека, рядом с которым хотим оказаться, а дальше артефакт сделает всю работу. Кого будем представлять?
— Армо, — вдруг выдохнула Джемма. — Близнец шамана, помощник полицмейстера.
Тернер кивнул так, словно Джемма сказала очень правильную вещь, а она вдруг удивилась, почему назвала именно это имя.
— Почему не господин Вудвилл, собственно? — поинтересовался Тернер.
Джемма пожала плечами. Она вспомнила об Артуре, только когда заговорила об Армо, и сейчас никак не могла оживить в памяти его лицо.
— Не знаю, — призналась Джемма.
Тернер взвесил артефакт на ладони и ответил:
— Все правильно, Джемма. Когда творится такая дрянь, от властей лучше держаться подальше. Ты обратила внимание на то, что он не подошел с тобой проститься? А у вас ведь были вполне дружеские отношения.
Джемма пожала плечами. В тот момент она могла думать только о том, что расстается с Дэвином, и, возможно, навсегда. Но Тернер был прав. Сейчас Джемма отчетливо вспомнила, что Артур сидел на скамье рядом с Матиасом, который что-то рисовал в своем альбоме.
— Одним словом, Армо, — сказала она.
Тернер кивнул, взял Джемму за руку и бросил артефакт на ступени. В следующий миг они уже летели во тьму — густую, давящую, с горьким запахом пыли. Джемма почти перестала чувствовать саму себя: у нее осталось лишь ощущение своей руки в руке Тернера.
Она не знала, сколько времени длился их полет. Когда тьма рассеялась, то Джемма поняла, что стоит, вцепившись в ветку яблони, и кругом царит сумрак. Поздний вечер? Нет. Проморгавшись, Джемма увидела, что воздух наполняет нечто, похожее на дым, который стекается в города, когда начинаются торфяные пожары.
Где-то справа хрипло выругался Тернер. Джемма осмотрелась — артефакт выбросил их в саду возле особняка Дэвина. Яблони клонили ветви к земле, и Джемма заметила, что листья и мелкие плоды покрывает какая-то блестящая пленка. Несколько дней назад Штрубе рисовал в этом саду ее портрет. От этого воспоминания Джемму бросило в дрожь.
А потом она услышала испуганный и одновременно растерянный шепот:
— Вы? Что вы тут делаете?
Армо вынырнул из дыма — оторопелый, скованный страхом. Джемме хватило одного взгляда на парня, чтобы понять: он не знает, что здесь происходит, хочет спастись, но понятия не имеет, как это сделать.
— Ваша милость… — прошептал Армо и оглянулся, словно боялся, что его могут услышать. — Бегите! Спасайтесь, нельзя вам тут!
— Что происходит? — осведомился Тернер.
Вместо ответа Армо показал в сторону дома.
Обернувшись, Джемма увидела, что дома нет. Часть особняка Дэвина лежала в развалинах, а другая парила в воздухе. Кирпичи стен, большой осколок вазы из гостиной, картина в разломанной раме, куски мебели, какое-то рванье, грязь и крошево — все это просто висело над землей, и Джемма, всмотревшись, увидела тусклый блеск пузырька, в котором до сих пор сидел болотный бес. Когда Дэвин поймал его? Кажется, в другой жизни.
— Что с домом? — спросила Джемма. — Где Дэвин?
Лицо Армо дрогнуло, словно парень очень старался сдержаться и не разреветься по-детски.
— Дом рухнул, когда еще двух девиц зарезали, — ответил он. — А его высочество… ох, я даже не знаю, он это теперь или уже не он. Вроде бы лицо его, а глаза золотые. И когти, ох…
Армо всхлипнул и осенил лицо знаком круга.
— Где он? — спросила Джемма, чувствуя, как в груди теснит и сердце наполняется горечью и болью.
Увидеть Дэвина — пусть даже Вороний король занял его тело, — но увидеть и проститься.
Казалось, кровь закипает в венах.
— Не знаю, — ответил он. — Вроде бы нету его, а потом уже раз — и идет рядом с тобой.
— А полицмейстер? — поинтересовался Тернер, и Армо провел ладонью по лицу, стирая слезы.
Сейчас он выглядел как ребенок, которого взрослые обманули и выставили на посмешище. Джемма хотела сказать ему, что так поступили со всеми.
— В поселке. Там пока вроде ничего, тихо. Но очень уж страшно. Я ведь… — Армо осекся и окончательно севшим голосом добавил: — Я ведь ему верил. А ведь это он все это затеял.
Джемма и Тернер обменялись понимающими взглядами. Что ж, они оказались неожиданно правы, когда не выбрали Артура для переноса: сейчас бы уже были в когтях Вороньего короля.
— Еще бы узнать, зачем это ему, — усмехнулся Тернер. — Впрочем, не важно. А где…
Со стороны развалин дома донеслось негромкое стеклянное звяканье, и Джемма увидела, как склянка с болотным бесом стукнулась об один из парящих каменных осколков. Повинуясь какому-то смутному зовущему чувству, Джемма пошла к развалинам, стараясь ступать как можно тише. Тернер и Армо потянулись за ней.
— Где художник? — услышала она шепот Тернера, и Армо ответил тоже шепотом:
— Совсем в уме повредился. Батюшка рассказывал, что он Вороньему королю отдался за вечное вдохновение, так вроде. Ну вот, вдохновение есть, а рисовать может только кровью. Своей. Вот и ходит, руки режет.
Джемма поежилась. Почему-то ей казалось, что теперь несчастный Матиас Штрубе способен рисовать только глифы Вороньего короля. Подхватив юбку, она смогла забраться на развалины и, указав на склянку с бесом, сказала:
— Бен, его нужно достать.
Тернер не стал задавать лишних вопросов и полез по развалинам выше. В дымном сумраке было не разглядеть, но Джемме казалось, будто болотный бес принялся плясать и гримасничать, и почему-то это сейчас не казалось ни пугающим, ни противным. Просто живое существо, которое хочет спастись.
— Держи, — сказал Тернер, спускаясь, и протянул Джемме пузырек. — Армо, что это за липкая мерзость?
Он с брезгливым выражением лица обтер руку о штаны. Армо пожал плечами.
— Не знаю, но тут в округе все в ней.
Джемма с усилием вытянула пробку из пузырька, и болотный бес тотчас же выпрыгнул и принялся увиваться возле нее, тереться головой о ноги и ластиться, словно кот.
— Спасибо, деточка, ой спасибо! — просипел он, бодая лбом ногу Джеммы. — Ну сил уже не было никаких! Ох, натерпелся!
Он энергично растер ладонями лицо, сел на камень и важно заметил, вычищая из шерстинок на хвосте какую-то дрянь:
— Значит, за доброту твою слушай. Этот белобрысый дяденька — отпетая сволочь. На глаза ему не показывайся. Он нас с братуней в болоте отловил и отправил по поезду прыгать. Хотел проверить, в какой силе хранитель.
Джемма понимающе кивнула, чувствуя, как где-то в глубине ее души окончательно тают доверие и дружба. Артур много времени проводил на северных болотах и умел ловить их обитателей. Вот и отправил парочку навстречу Принцу-вороне, чтобы присмотрелись и доложили. То, что Дэвин убил одного из болотных бесов, не успев оправиться после сражения с драконом, показало, что он все-таки силен.
— Хранитель? — переспросила она.
Бес кивнул и принялся вычесывать шерсть на пузе. Джемме почему-то подумалось, что он прихорашивается. Армо осенил лицо знаком круга, и бес покосился на него с заметным презрением на широкоротой морде.
— Ага. Вот как тебе объяснить, он вроде сосуда, который вмещает эту мразь.
Джемма кивнула. Значит, если изгнать Вороньего короля, то с Дэвином все будет в порядке. Он не мертв. На мгновение ей стало легко и спокойно.
— Ты можешь мне помочь? — спросила она.
Бес вытащил из шерсти что-то, похожее на мокрицу, отправил в рот и с аппетитом захрустел. Армо издал брезгливый возглас.
— Смотря что надо, деточка, — ответил бес. — Но постараюсь.
— Здесь в доме находится стеклянная рамка с аметистами и скелетом саламандры, — сказала Джемма и показала руками, какого примерно размера она была. — Можешь отыскать ее?
Бес выплюнул то, что не смог прожевать и проглотить, и ответил:
— Сейчас сделаем, деточка. Кажется, я ее видел.
С этими словами он юркнул в сторону и исчез среди камней. Некоторое время все молчали, а затем Армо кашлянул и шепотом спросил:
— Ваша светлость, а вам зачем?
— Саламандра — это неугасимый огонь, — ответила Джемма и с надеждой посмотрела на бывшего помощника полицмейстера. — Вам надо будет отнести рамку на развалины сторожевой башни и достать там саламандру. Огонь запустит старую цепь башен, и это загонит Вороньего короля обратно…
Она осеклась, вдруг ощутив, что Дэвин может этого и не пережить. Уходя, Вороний король уничтожит его просто из бессильной ярости и злобы.
В голове сделалось пусто и звонко, горло сжала невидимая рука. Если бы не болотный бес, который выскользнул из-за развалин со знакомой рамкой в лапах, Джемма бы обязательно расплакалась. Бес протянул ей рамку, и в сумраке сверкнули белые косточки саламандры.
— Вот, держи, деточка, — сказал он. — Целехонькая! Как заказывала!
Джемме показалось, что от рамки веет теплом. Разбить стекло, убрать камни — на кости нарастет плоть и вспыхнет неугасимым пламенем, которое озарит север. Она обернулась к Армо и протянула ему рамку.
— Ты же знаешь, где развалины сторожевой башни?
На мгновение Джеммой снова овладел непереносимый стыд. Она отправляла бедного доброго парня туда, где его могут ждать слуги Вороньего короля. Вряд ли он оставил бы развалины без охраны. Но чутье подсказывало, что она поступает правильно. Вороний король сейчас бросит все свои силы к ней и Тернеру, потому что ему нужен багряный всадник и та, что была обещана до своего рождения.
У Армо был шанс.
— Знаю, — кивнул он и взял рамку со скелетом. Джемме показалось, что саламандра дрогнула и под стеклом проплыла крошечная искра, словно плененное существо чувствовало, что скоро его освободят. — Что я должен сделать?
— Забраться на развалины, разбить стекло и убрать аметисты, — сказала Джемма и добавила: — Я могу только предполагать. В дневнике моего отца было об этом.
Ей казалось, что прошла целая вечность с того момента, как они с Тернером разбирали бумаги Эдвина Эвилета в сумрачной библиотеке, а за окнами летели хлопья серого снега, и мир казался умирающим, у которого отобрали последнюю надежду.
Болотный бес закивал.
— Точно, точно, паренек, — ответил он и махнул рукой в сторону поселка. — Есть тут тайная дорожка, проведу за вашу доброту. Здесь много кто шныряет, но нас не заметят.
Армо поднес руку к губам, словно пытался что-то сказать, но потом передумал. Болотный бес проворно спрыгнул с развалин и побежал среди яблоневых стволов.
— Удачи, — прошептала Джемма, и Армо бросился за бесом, стараясь держаться возле деревьев, чтобы его не заметили. Тернер посмотрел ему вслед и покачал головой.
— Думал ли я, что буду надеяться на помощь болотных тварей? — усмехнулся он, и Джемма ответила:
— Вороний король не по нутру даже болотным тварям. Хотя я полагала, что будет наоборот.
В это время сумрак дрогнул, и Джемма увидела, как воздух наполнили растрепанные черные нити — живые, извивающиеся, полные отвратительной злобы. Тернер взял ее за руку, встал так, чтобы закрыть Джемму собой, и над садом пронесся то ли визг, то ли стон.
Из-за деревьев выскользнул человек, и Джемма испытала моментальное и острое облегчение из-за того, что Армо с саламандрой и бесом отправился в другую сторону. Сейчас Матиас Штрубе был лишь бледной мертвой тенью того знаменитого живописца, который совсем недавно приехал в особняк Дэвина вместе с Элинор.
«В нем уже тогда жило безумие, — подумала Джемма, глядя, как движется художник: нервно, изломанно, словно в нем не осталось ни единой целой кости. — Он уже успел убить двух девушек ради вечного вдохновения».
Во что бы Вороний король превратил ее отца, если бы Эдвин Эвилет прожил бы еще несколько лет? Кем бы он стал тогда?
В левой руке Штрубе держал тонкий нож для очинки карандашей, и Джемма увидела, что запястья художника небрежно замотаны какими-то грязными лоскутами. Ее накрыло липким страхом и давящей тоской: Штрубе умел обращаться с этим ножом и вполне мог пустить его в ход.
Потом художник сделал еще несколько шагов к ним, и Джемма смогла увидеть его глаза — на миг, но этого мига было достаточно. За ледяной тошнотой безумия еще был человек: живой, разумный, который невыносимо страдал и раскаивался.
— Вудвилл… идет из Хавтаваары сюда, — услышала она хрип. — Уходите в лес.
Тернер, который по-прежнему закрывал собой Джемму, вздрогнул, и она увидела, как разжался его правый кулак.
— Матиас, — позвала Джемма, словно могла дозваться до его души, и лицо художника дрогнуло, озарившись тем живым вдохновением, которое наполняло его в то утро, когда он рисовал Джемму в саду.
— Мне… очень жаль, — прошептал он, и в его глазах блеснули слезы. — Если сумеете выжить, помяните. Я… я каюсь.
Джемме казалось, что сейчас она оглохнет от грохота крови в ушах. Штрубе посмотрел на нее в последний раз и поднял руку с ножом.