По непонятной логике король, когда ему доложили о происшествии, повелел переселить в главное здание Гая. Я не стала строить догадок, почему Его Величество решил, что так удобнее будет за нами присматривать, просто обрадовалась. Названный брат, напротив, ходил по дворцовым коридорам с кислым видом. На вопрос, чем он опечален, ответил:
— Слишком хорошо — тоже плохо. — Вздохнул и пояснил: — Здесь так же тяжело дышать, как и в трактире, где меня и сестру удерживали силой.
— Скучаешь?
Гай замотал головой, не глядя на меня, но я чувствовала, что он неумело пытается скрыть тоску по сестричке. Как бы ни хотела я заменить ему Лиду, вряд ли это получится.
Мисс Крэта после утренней истории выглядела веселой. Если так можно назвать легкую полуулыбку, с которой она поглядывала на смущенную Митию. Именно Швабра «нашла» меня, и это, вероятно, добавило ей очков в глазах окружающих. Она же и вывела нас на прогулку. Гай не согласился вышагивать вдоль каскада фонтанов вместе со мной и нашей опекуншей, бегал по соседним дорожкам, пугая смеявшихся фрейлин. То ли по приказу Его Величества, то ли по другой причине, к нам никто из девушек не приближался, но мое ухо улавливало уже знакомое шипение. Понятно, что такой аккомпанемент радости не прибавлял. Швабра либо не слышала, как ее спутницу величают Бараньей башкой, либо не считала это чем-то выходящим за рамки приличий.
Мы дошли до берега озера и остановились на мостках полюбоваться утками с выводком подрастающих утят. Не прошло и минуты, как умильную картину нарушил брошенный в воду камень. Огромный булыжник упал в полуметре от меня, обдав изрядным количеством брызг. Мы с мисс Крэтой обернулись и еле успели увернуться от залпа новых камней. Ватага пышно одетых подростков под предводительством рыжего обстреливали нас с торжествующими криками.
— Ваше Высочество! — завопила Швабра, удивив меня силой своего контральто.
Все хулиганы, кроме рыжего, выронили камни, он же обернулся к приятелям и что-то негромко сказал. Те засмеялись, причем кое-кто смущенно. Я почти не сомневалась, что шутка была скабрезной.
Итак, это мой жених. Я видела семейный королевский портрет двухгодичной давности. Сандрос там выглядел милым солнышком, сейчас он вытянулся, хотя вряд ли доставал мне до уха, черты лица стали грубее, а веснушки потеснили выпуклые розовые прыщики.
— Би-а-а-а-аша! Иди, поцелу-ую!
Он снова замахнулся, но выскочивший из кустов смерч по имени Гай сбил его с ног. Мой названный братишка в один миг оказался верхом на поверженном высочестве и тряс его за грудки:
— Не смей обижать мою сестру, рыжий урод!
Не скажу, кто из нас оказался быстрее: уже в следующую секунду я оттаскивала Гая, а мисс Крэта поднимала принца.
Вот так защитник! Маленький да отважный! Не посмотрел, что не только ниже ростом, но и мельче моего обидчика, сразу ринулся в драку. Я очень испугалась, что нас разлучат. Тащила мальчишку за руку до самого дворца чуть ли не бегом. Гай дулся на меня — он недостаточно, видите ли, наподдал рыжему негодяю. Я усадила парнишку в гостиной на диван и прохаживалась мимо него то в одну, то в другую сторону, подбирая слова:
— Мой милый брат, я должна бы благодарить тебя, но…
Гай, кажется, не слушал:
— Пусть только попробует еще раз… я ему…
— Умоляю, не связывайся, дорогой. Пусть Его Величество разбирается со своим сыном.
— Ага! Дождешься от них.
— Ты хоть понимаешь, что поднял руку на принца? — возмутилась я.
— Тоже мне принц! — выкрикнул Гай, сжимая кулаки. — Хуже дворовых…
— Сандрос принц и, больше того, он мой будущий… — выговорить слово «муж» я не смогла, — мой будущий жених.
— Жених! — мальчишка вскочил и посмотрел на меня чуть ли не с ненавистью: — А как же Рэймон?
Я пожала плечами, а Гай выскочил за дверь. Что с ним творится? Такой спокойный был, а теперь, словно подменили.
* * *
Беспокоясь о Гае, я попросила Митию разыскать его.
— Мне притащить мальчишку сюда? — испуганно уточнила служанка, не особо рассчитывая справиться с ним.
— Не нужно. Убедись, что он у виконта. Главное, чтобы вообще не сбежал.
Мития присела в реверансе и отправилась выполнять поручение. Мисс Крэта, оказавшаяся свидетельницей нашего разговора, неодобрительно покачала головой:
— Какие вы оба дикие!
Это неосторожное замечание сорвало последние засовы с моего гнева:
— Мы дикие? — Спросил бы меня кто, не пытаюсь ли взглядом поджечь дворец, я бы не возражала. В груди горело возмущение, я выплеснула его на Швабру: — По-вашему, бросаться в людей камнями — нормально?
— Сандрос метил в уток!
— В уток. Да-а-а. Достойное занятие для принца, а вот заступиться за подвергшуюся унижению сестру — дикость.
Мисс Крэта растерянно расширила глаза.
— Просите, леди Аделия, я вовсе не это хотела сказать.
— Что вы хотели сказать? Что я должна благодарить Его Высочество за брошенные камни?
— Вовсе нет. — Она коснулась моего локтя так осторожно, что я не сразу заметила. — Принц избалован — это всем известно. Так уж получилось. Старшего готовили к трону, а младший, обожаемый королевой, рос во вседозволенности, Ее Величество потакала любым его желаниям, ведь Сандрос так похож на нее. Не думайте, что только вы страдаете от его выходок, это бич всех придворных.
— Теперь остальные могут вздохнуть свободно, — горько заметила я, — самой удобной мишенью станет невеста Его Высочества.
— Король защитит вас, Аделия! — не слишком уверенно воскликнула мисс Крэта.
Я покачала головой:
— Оставьте меня, пожалуйста, и пусть Мития сразу сообщит, удалось ли ей разыскать Гая.
* * *
Названный брат, к счастью, нашелся в комнатах виконта и даже пообещал служанке вернуться утром во дворец. Так мне было даже спокойнее: вряд ли Сандрос отважится мстить Гаю, когда тот под присмотром Рэймона.
Остаток дня я размышляла о двух женихах: одного мне готовил граф Боннт, второго — король. Первый отказался от этой роли. Второй воспринял ее как развлечение. В отношении ко мне этих людей я нашла много общего. Помнится, при встрече у ручья Рэймон тоже «тыкал» и именовал меня исключительно Бараньей башкой. Я объяснила бы это лишенным сердечности детством виконта — он привык к ненависти окружающих и защищался от разочарований иронией и сарказмом.
Что же случилось с Его Высочеством? Сандроса не обделяли теплом и любовью, откуда взялась жестокость? Быть может, он раздражен тем, что трон достанется Габриоту? Мои мысли невольно вернулись к собственной семье. Ни я, ни сестры не могли унаследовать имение отца, но это не сделало нас сухарями. Мы любили и родителей, и друг друга.
Щеки мои стали мокрыми от слез, я осушила их ладонями и вышла на балкон, подставляя лицо ветерку. Кто решил судьбу достойных? Почему их истребили? Разве это справедливо? Хотелось кричать в небо: «Верните их! Верните мою семью!» Возможно, я произнесла страстное требование вслух, потому что сразу получила ответ:
— Ничего нельзя исправить, леди.
Прямо под балконом стоял высокий человек, облаченный в белый балахон. На плечах его лежали, спускаясь до середины груди, пояса и чуть ли не до колен массивные золотые цепи. Я узнала в нем насельника горного монастыря «Всех Хранителей», но не веря в возможность встретить инока в миру, спросила:
— Кто вы?
— Ты догадалась, — поднял он бледное лицо.
Возможно, мы виделись, хотя во время посещения монастыря его обитатели показались мне близнецами — настолько схожими были выражения их лиц: отрешенные и необъяснимо счастливые. Помнится, я шепнула тогда Лоте: «Им, случайно, при постриге не наклеивают одинаковые маски?» Сестра не оценила моей шутки. Она, как позже выяснилось, мечтала жить в этом монастыре.
— Вы прорицатель? — склонилась я через перила.
Монах смиренно поклонился:
— Так меня называет Его Величество.
Вот удача! Я чуть не подпрыгнула, осознав возможность разузнать все из первых уст. Не надеясь, что охрана выпустит меня без сопровождения, попросила:
— Не могли бы вы подняться сюда, почтеннейший?
Он снова поклонился и зашагал в сторону крыльца.
Года два назад родители отправились в монастырь «Всех Хранителей» молиться о рождении сына. Лота просилась ехать с ними, ей уступили, ведь сестренка редко что-то хотела для себя. Меня позвали ей в компанию. Я не разделяла восторгов Лоты — та светилась счастьем, получив позволение вместе с монастырским хором возносить молитвы, и на удивление хорошо помнила все песнопения — мне этот праздник казался сусальным.
Похожие друг на друга, облаченные в белые рясы и увешанные золотыми цепями монахи плавно передвигались, воздевали руки к расписным потолкам, закатывали глаза. Все они были уверены, что мир держится на их духовных подвигах. Родителям пришлось долго отговаривать Лоту остаться в монастыре. Там имелся приют для сирот, где девочки жили и учились до совершеннолетия, потом они вступали в сестричество при монастыре: трудились в гостиницах для паломников, в трапезных, на огородах, на ферме и в саду. Я со слезами умоляла сестру ехать домой. Не могла допустить даже в мыслях, что наша смиренная Лота станет одной из облаченных в серую мешковину трудниц монастыря. К счастью, мои слезы тронули сестру, мы уехали все вместе. Быть может, за отказ от этой жертвы Хранители не выполнили нашу просьбу: в семье опять родилась девочка. Отец по этому поводу высказался так: «Пусть мне нужен сын, но торговать дочерьми я не собираюсь».
Итак, один из иноков покинул стены монастыря, что им категорически запрещалось, и приехал в столицу ради меня. Если говорить точнее: чтобы исполнилось пророчество о наследнице достойных. И теперь этот человек в светлых одеждах стоял передо мной. Не ожидая моих вопросов, он начал рассказ. Отправной его точкой оказалась мой приезд в монастырь, именно тогда на особо чтимого схимника снизошло озарение. Иноки удивились, что Хранители объявили избранной меня, а не Лоту, и принялись истово молиться, испрашивая помощи в исполнении пророчества.
— А не лучше было упросить Хранителей отменить его? — вздохнула я.
— Что отменить?
— Неужели так необходимо было губить хороших людей? Разве это справедливо?
— Так ты поняла пророчество? — сокрушенно покачал головой инок. Он немного помолчал и пустился в объяснения: — Никого не убивали. Мир был разделен. Другая часть его существует параллельно нашей. Мы не можем общаться, но они живы.
— Живы? — восторг переполнял меня, но я все еще страшилась поверить услышанному.
— Эту половину населяют оставленные Хранителями и отказавшиеся от них, поэтому несчастья будут преследовать всех. Если бы ты ушла с другими достойными, наш мир не продержался бы больше трех лет, а так есть надежда на его жизнеспособность.
— Что вы сказали? — я прижала руки к груди и едва сдерживала рыдания. — Я могла уйти с моей семьей, но из-за вас осталась здесь?
— И я остался из-за тебя, леди Аделия, — нахмурился монах. — Ради исполнения пророчества покинул братию и навсегда лишился их общения.
— Почему?
Инок посмотрел на меня с укором. В таких случаях Рэймон сомневался в наличии у меня мозгов, но этот человек оказался более терпимым, он спокойно растолковал смысл своих слов:
— Годами молились мы о том, чтобы уйти с достойными, а на пороге раздела мира один из нас должен был отправиться в столицу, чтобы донести предсказание о деве-наследнице. Уж не думаешь ли ты, что я не предпочел бы оказаться сейчас там? Однако смирился с горькой участью.
— Вы тоже, — посмотрела я на него с сочувствием, — как и я, потеряли всех? — монах кивнул, а я встрепенулась: — Так, может, вы, а не я, наследник достойных?
Он усмехнулся, опустив глаза, и едва заметно покачал головой:
— Я, если ты не заметила, не дева. — Он поклонился так низко, что самые длинные из золотых цепей коснулись пола, и пожелал на прощание: — Исполни возложенную на тебя миссию, дай шанс этому миру.
— А нельзя ли как-нибудь потом, когда этот мир исправится, уйти к своим?
Мне показалось, что в глазах монаха мелькнул испуг, он быстро отвернулся и пошагал к дверям:
— Это невозможно, леди.
— Постойте! — Я нагнала его. — У вас есть святая книга? В моей неточности.
— Она у короля. Оставь эти мысли Аделия. Смирись.
Монах скрылся за дверью, а я, сжав ладонями виски, принялась ходить по гостиной. Радость от того, что мои родные невредимы и оказались в лучшем мире, и печаль от того, что я никогда их не увижу, заставляли улыбаться и стонать.
Меня оторвали от близких людей, выдернув из привычной обстановки. А теперь ждут подвига, на который я не соглашалась! Мою жизнь отняли, а вместо нее предложили чуждое существование. Возникло чувство, будто вместо любимого фланелевого платьишка обрядили в железные латы.
Так сложилось, кому-то привиделось, кто-то подстроил…
До разговора с монахом я горевала о родителях, сестрах, друзьях и знакомых, считая их погибшими, теперь же осознала, что погибла только я. Дорогие мне люди здравствуют в другом, хранимом высшими силами мире, и плачут об умершей Аделии, не догадываясь о ее предназначении спасительницы иных. Все внутри меня противилось навязанной миссии. Разве честно заставлять человека заботиться о тех, кто забрасывает его камнями, награждает обидными прозвищами и считает лишь инструментом для достижения собственного благополучия?
Я не была настроена против всех. Многие люди вызывали сочувствие: Гай, Лида, рыжебородый Лука, старушка, оставленная родными умирать вместе с погибающими овцами, другие крестьяне, их дети… Хотела бы им помогать, но не так, как от меня ждет король, присвоивший наследницу достойных.
Чем дольше размышляла, тем сильнее укреплялась в необходимости уехать из столицы. Всю ночь ворочалась, обдумывая, как это сделать. Заснула только, решившись на разговор с Рэймоном. Он должен организовать побег. Это будет справедливым, ведь именно Боннт привез меня во дворец, пусть теперь спасает.
* * *
Проснулась рано. Из-за туч, застилавших небо, солнечные лучи не пробивались, утро могло показаться осенним, не будь на кустах и деревьях пышного зеленого наряда. Я надела полюбившиеся брюки и долго рылась в сундуке в поисках подходящей кофты. Вещи придется бросить, и зачем только виконт приволок их сюда?! Проверила содержимое котомки, решив всегда держать ее при себе. Потрепанный вид самодельной сумы непременно вызовет лавину насмешек, но меня это не волновало. Пусть потешаются, я не намерена подстраиваться под здешние вкусы.
Завтрак, как и прежде, накрыли в гостиной. Крэту Алойе я выпроводила сразу после пожеланий доброго утра. Хотелось побыть вдвоем с Гаем. Мальчишка, как и обещал, навестил меня, а вид имел печальный.
— Что с тобой? — спросила я, как только мы остались одни.
— Рэй уезжает сегодня. — Названный брат угрюмо смотрел в тарелку с кашей и говорил сквозь зубы, словно это я была виновата в отъезде виконта.
— Сегодня? — испугалась я. — Когда именно?
— Король велел убраться до полудня.
Я отложила ложку и встала:
— Сейчас он где?
Гай пожал плечами:
— Меня сюда отослал, а сам в гараж пошел.
— Бежим! — Я перекинула петлю котомки через плечо, ринулась к двери, но сообразив, что охранник меня не выпустит, повернула к балкону.
Уже перебравшись через перила и ступив на шпалеру, глянула на брата. Он спешил за мной, глаза его сияли, а губы растянулись в довольной улыбке. Мы оба проворно спустились на землю и побежали прочь. Гай показывал дорогу к королевским гаражам — они располагались неподалеку от северных ворот дворцового комплекса. Одна бы я точно заплутала. Мы мчались по второстепенным аллеям парка, огибая главное здание. Небрежно уложенная котомка била по бедру рукояткой пистолета, но я не замечала этого: перспектива получить здоровенный синяк волновала меня меньше всего. Лишь бы не упустить Рэя! «Как он мог, — стучало в висках, — уехать, не простившись после всего?!» Чего «всего» — я бы не сумела объяснить, но считала себя вправе обрушить на виконта поток претензий.