Засыпала я с ощущением дежавю. Не так много времени прошло с моего заточения в поместье Боннтов, чтобы забыть чувство беспомощности и досады и не заметить повторения ситуации. Мне вовсе не требовалось особого внимания ни от короля, ни от придворных, но оказаться вновь под замком тоже не хотелось. Конечно, мисс Крэте по части демонстрации презрения было далеко до Фани Тут, но это, скорее всего, потому что аристократическое воспитание научило ее скрывать истинные чувства. Швабра вела себя корректно, но все мои просьбы — прогуляться в парке, пригласить на ужин Рэймона и Гая, даже посетить галерею портретов, которую я заметила по пути — встретили категорический отказ.
Мое недовольство дама-надсмотрщица будто и не замечала, лишь ссылалась на распоряжение его величества, принятые при дворе правила и необходимость всем путешественникам как следует отдохнуть. Пожалуй, это верно, что касается Рэймона, но мы-то с Гаем вполне могли поболтать за чашкой какао. Было просто необходимо рассеять наметившееся одиночество. Вынужденная подчиниться, сдаваться я не собиралась.
* * *
Хотя удобная кровать и плотные шторы располагали к долгому и спокойному отдыху, я встала рано, решив, что раз не спится, прогуляюсь до завтрака. В гардеробной обнаружила юбку и пиджак, похожий на тот, что я приспособила под сумку, легкое платье кремового цвета, к нему кружевной зонтик, и брючный костюм. В него и облачилась. Повертевшись перед зеркалом, осталась довольна: непривычно расклешенные брюки с завышенной талией подчеркивали мои почти идеальные пропорции, а довольно свободная блузка придавала облику воздушности. Мне захотелось продефилировать в таком виде перед виконтом. Не желая мелькать у многочисленных постов охраны, решила воспользоваться черным ходом, прямо из гардеробной туда вела дверь. Толкнув ее, я шагнула и споткнулась о вытянутые ноги сидящего в углу мужчины. Хорошо, что он довольно проворно ринулся вперед и успел подхватить меня, иначе я пересчитала бы носом ступеньки лестничного пролета.
— Леди, — укоризненно пробормотал охранник, помогая мне вернуться в вертикальное положение, — разве можно так неаккуратно?!
Вообще-то я, скорее, винила бы его — незачем преграждать мне путь, но это показалось мелочью в сравнении с тем, что я услышала дальше:
— Будьте любезны, вернитесь в покои. — Для убедительности мужчина встал передо мной так, чтобы я не смогла пройти. — Его величество не велел вас выпускать.
Просить охранника нарушить приказ или потребовать объяснений было бы бесполезно, беспрекословно подчиниться — унизительно. С минуту я не шевелилась, потом пожала плечами и, состроив невинную физиономию, заявила:
— Плохо ориентируюсь пока. Думала найти здесь Митию.
Мужчина улыбнулся с нескрываемым облегчением, словно готовился к тому, что я стану драться.
— Мития накрывает завтрак.
Я кивнула и вернулась в гардеробную. Здесь меня ждала мисс Крэта, невозмутимая, как утес, принимающий на себя удары волн северного моря. Готовые выплеснуться на нее возмущенные слова застряли в горле, заледенев. Я сжала кулаки и едва не застонала от обиды. Швабра невозмутимо поздоровалась и заметила:
— Наряды пришлись вам по вкусу, леди Аделия?
— Их так быстро сшили, я удивлена, — голос не слушался, я прочистила горло и взглянула на даму, надеясь, что она все-таки сообщит что-то путное.
— Это готовые платья. Те, от которых отказались заказчицы. — Продолжая говорить, моя церберша направилась в гостиную, мне пришлось тащиться за ней, внимая пространным речам: — У главной портнихи целая комната забита. Мы полночи подбирали для вас подходящие.
— Очень кстати, — едко заметила я.
Швабра не заметила издевки, она спросила позволения позавтракать со мной и, когда мы уселись за стол, не отличавшийся особым изобилием блюд, продолжила вещать:
— Фрейлины, затрудненные в средствах, часто пользуются отказными платьями, это значительно дешевле, ведь заказчицы в любом случае оплачивают материал.
— Намекаете на то, что мне нужно платить? — уточнила я, очищая от скорлупы сваренное всмятку яйцо.
— Нет, — с флегматичным видом заверила меня мисс Крэта, — его величество взял на себя все расходы по вашему содержанию.
Вот и хорошо. Помня урок, полученный в трактире и увещевания Лиды, я решила не болтать о скромном наследстве, спрятанном моем сундуке. Кто знает, как все обернется, вполне возможно, что отцовские деньги пригодятся вовсе не для пошива модной одежды.
— Итак, к делу, мисс Крэта, — перешла я в наступление, покончив с завтраком. — Когда его величество соизволит принять племянницу?
— Рискну предположить, — Швабра отставила чашку недопитого молока, — сегодня вечером или завтра утром.
— В чем причина задержки? — Я тихо радовалась опыту, приобретенному в общении с Фани. Тогда целую неделю не решалась на подобные разговоры.
— Задержки? — приподняла правую бровь мисс Крэта. — Государственные дела, полагаю. Все наслышаны о вашей выдержке, леди Аделия. Пожалуйста, не разочаровывайте короля.
Она поднялась, растянула губы в улыбке и, пожелав приятного отдыха, удалилась. Слова о всем известной выдержке меня озадачили. Не думаю, что мама или папа могли что-то такое сообщать в письмах. Откуда взялся этот миф? В любом случае, я решила его опровергнуть. Осталось только придумать, как выбраться из дворца.
Кроме главного входа и двери в гардеробной я нашла еще одну в библиотеке, но она оказалась заперта. Попытка поковырять замок шпилькой успехом не увенчалась. Совершив еще один круг по своим новым владениям, я вышла на балкон. Вид с него открывался сногсшибательный: липовая аллея вела к цепи фонтанов, за ними виднелось озеро с причалом для казавшихся игрушечными яхт. Дорожки великолепного парка пустовали, раннее утро обитатели дворца предпочитали проводить в постелях. Лишь я наслаждалась видом безоблачного яркого неба и свежестью дующего со стороны озера ветерка.
— Госпожа!
Я оглянулась на шепот и увидела торчащего из-за перил балкона Гая. Испугалась, что мальчишка свалится, бросилась к нему и ухватила за плечи:
— Ты как сюда забрался? — наклонившись, я заметила довольно прочные металлические шпалеры для дикого винограда, поднимавшегося от земли до самого балкона.
— Выдержит, крепкая, — заверил меня названный братишка.
— Ну, забирайся сюда!
— Не-е-е… — он покачал головой, продолжая обнимать перила, — нельзя в главное здание пока король не позволит.
— А так, значит, можно? — подмигнула я.
— Рэй послал узнать, как у вас дела.
Вот как получается. Виконт — Рэй, а я — госпожа. Мальчишкам все-таки проще подружиться. Строго посмотрев на парнишку, я выдвинула ультиматум:
— Или говоришь мне «ты» и называешь по имени как сестру, или тебя отправят в сиротский дом.
Гай сдвинул брови совсем как Рэймон, пожал плечами, но не ответил на мое жестокое заявление.
— Спускаюсь. Руки устали. — Он исчез за зеленой пеленой, спросив оттуда: — Так что передать?
Я перелезла через перила, нащупала опору на шпалере и стала спускаться следом за мальчиком. Это оказалось даже проще, чем цепляться за выступы на скале. Внизу меня встретил восхищенный взгляд Гая:
— Ну ты даешь, Делька!
Это было настоящей наградой. Мы засмеялись и побежали, взявшись за руки.
По дороге Гай трещал не переставая, я впервые видела его таким. Мальчишку восхищало все. Он так подробно рассказывал о вчерашнем вечере и сегодняшнем утре, что я почувствовала себя участницей событий.
— А ты? Ты как устроилась? — несколько раз спросил он, прерывая рассказ, я только отмахивалась.
Шли мы минут десять. Мое представление о заднем крыле как о части дворца оказалось ошибочным. Дворцовый комплекс в плане напоминал распахнувшую крылья птицу. Телом ее был парк, виденный мной с балкона, головой — главное здание, а гостевое и вспомогательное — крыльями, называвшимися почему-то задним и передним. Гай вел меня уверенно, я удивлялась тому, как быстро он все обследовал.
Свернув к ступеням, тянувшимся к опоясывающей гостевое здание галерее, парнишка замолчал и приложил палец к губам. Я согласно кивнула, но, пока мы крались, услышала хихиканье и шипящий шепот девичьих голосов. На соседней дорожке, отделенной от нас вереницей подстриженных кустов боярышника стояли две девушки — мои ровесницы. Они взялись за обе руки, словно боялись упасть от сдерживаемого смеха. Я наклонила голову, здороваясь. Фрейлины, как я догадалась по их кружевным, не достигавшим щиколоток платьям, снова зашипели и бросились бежать, не ответив на приветствие. Мне послышалось «Баранья башка». Я остановилась и посмотрела вслед убегавшим подружкам. Меня так здесь называют?
— Идем… идем, — тянул мою руку Гай, — идем же!
Неприятное чувство, похожее на тошноту, испортило впечатление от встречи с названным братишкой и заставило насторожиться. С чего я взяла, что Рэймон обрадуется?
Мы застали виконта за письменным столом. Он, заслышав шаги, отложил серебряную чернильную ручку и накрыл исписанный лист бумаги ладонью. На мое приветствие не ответил. Я изобразила беспечный вид, чтобы не показать, как меня обижает его недобрый взгляд, и прошла в комнату:
— У вас тут попроще будет, чем во дворце, — сказала, будто это имело какое-то значение, и уселась на обитую светлым текстилем оттоманку.
Рэймон свернул свое письмо, спрятал в конверт и, обернувшись ко мне, потер подбородок, будто проверяя, на месте ли он.
— С королем виделась? — недовольно прищурился, когда я отрицательно покачала головой, и спросил: — Когда?
— Сегодня обещали.
Виконт посмотрел на улыбчивого Гая, стоявшего в дверях, и кивком велел ему выйти. Мальчишка исчез, словно его втянул в пасть кто-то огромный, притаившийся снаружи. Я напряглась: чем Гай помешал? Успела пожалеть, что пришла. Лучше бы погуляла вдоль фонтанов. Рэймон запечатал письмо, встал и подал мне конверт:
— Передай королю. Если спросит, скажи, что не уеду, пока не получу свое.
Я спрятала руки за спину. Нисколько не удивилась тому, что у Боннта имелся свой интерес — не так же просто он совершил длительную поездку вопреки воле отца, но быть посредником в его делах не хотела. Разве я просила об услуге? Разве обязана этому угрюмому человеку?
Виконт бросил конверт на оттоманку и стал расхаживать по комнате. Во мне боролись два желания: уйти, демонстративно оставив письмо, и потребовать хоть каких-то объяснений. Так ни на что и не решилась, пока Рэймон не заговорил:
— Тебя что-то смущает, Аделия? — Он впервые назвал меня по имени, мигом переменив отношение к себе.
— Рэй, пожалуйста… — я молитвенно сложила руки, — я ничего не понимаю… столько событий… все так запутано.
— Ну и что ты хочешь понять? — он развернул стул и сел напротив меня, широко расставив ноги и упершись локтями в колени.
Темно-синие глаза оказались так близко, что я вспомнила первое впечатление от Рэймона. Тогда он показался мне ангелом. Вернее, показался бы, если б не одаривал насмешливыми замечаниями. И ведь тащил меня до самой машины! Сильный. Красивый. Не хотелось отпускать его. Вопрос я задала глупый и совершенно неуместный:
— Ты кого-нибудь любишь, Рэй?
Брови его удивленно поднялись. Сам он отклонился к спинке стула, убрав локти с колен, и скрестил руки на груди:
— Любовь? Что это?
— Не притворяйся, — пролепетала я, смущаясь, — это все знают.
— Я не знаю.
— Маму и папу ты любишь, по крайней мере.
— Нет.
— Так не бывает! — я была уверена, что Рэймон издевается, но он заговорил с такой искренней болью, что я оторопела:
— Не всем так повезло, как тебе и твоим сестрам, Аделия. Родители ненавидят меня. Я ненавижу их. Никто не любят проклятых.
— Проклятых? — я вспомнила, что няня так называла сына графа Боннта, но никак не могла связать с этим словом человека, сидевшего передо мной. — О чем ты?
— Слышала, что у меня были братья?
— Один. Да. Его граф передал в обмен на меня.
Рэймон рассмеялся, взъерошив волосы:
— Так вот в чем дело! А я-то гадал, куда исчезла матушкина беременность!
Этот ли смех, или мое внимательное молчание спровоцировали рассказ. То, что я услышала, не умещалось в голове. О сделке между графом и моими родителями виконт слышал впервые. Он говорил о других братьях. Мальчики рождались в семье Боннтов несколько раз, но не доживали до года. Историю «проклятья» виконт знал с чужих слов. Сам он не помнил, как пятилетним произнес у кроватки с младенцем ставшую роковой фразу.
«Он умрет!» — сказал малыш, разглядывая братишку. Испуганная мать сразу же выставила первенца за дверь, но не смогла забыть его невольного пророчества. Младшему брату едва исполнилось семь месяцев, когда он перестал дышать во сне. Остальных от Рэя прятали. Это не помогало. Дольше всех прожил последний — вернее, тот, кого виконт считал последним — одиннадцать с половиной месяцев.
— Мать, похоже, свихнулась, пережив пять смертей, вот и согласилась отдать герцогу ребенка. Надеялась, что вдали от меня он выживет. — Губы Рэя дрогнули в горькой усмешке.
— Но… — я пыталась подобрать слова, получилось это не сразу, — …ты сказал, что проклят. Это не так. Ты — единственный, кто выжил. Разве это не благословение?
— Благословение? — крикнул виконт, заставив меня вздрогнуть. — Ненависть близких, посчитавших меня виновным в гибели братьев, можно считать благословением?
Некоторое время мы молчали. Я кусала губы, чтобы не расплакаться, Рэймон смотрел на носки моих туфель, я так и ушла в своих любимых — домашних. Наконец, он взглянул на меня и сказал:
— То ли он проклял, то ли его прокляли. В любом случае, это лишает человека привлекательности.
— Но ведь… ты — единственный сын, ты — жив. Неужели граф и графиня не ценят этого?
— Мертвых любить проще.
Не стала спорить, хотя не могла согласиться с этим заявлением. Я, конечно, продолжаю любить родителей и сестер и сейчас, но раньше чувства к ним были ярче, радостней, полнее. Теперь примешалась горечь вины. Пусть неявной, но такой безнадежной вины за то, что оставила их в трагическую минуту.
Взяв в руки конверт, я спросила:
— Что здесь?
— Напоминаю королю о его обещании. — Видя, что ответ меня не устроил, Рэй пояснил: — Он обещал простить отцовский долг. Если этого не случится, я останусь нищим. Поместье заложено.
— В обмен на меня? — я произнесла это шепотом, пугаясь собственной догадки. — Я так дорого стою?
— Что у тебя вместо мозгов, Деля? — виконт трясся от беззвучного смеха.
Я давно привыкла к его подначкам, поэтому предпочла не обижаться, а выяснить все до конца:
— Расскажи, что знаешь, пожалуйста.
— Немного. — Рэй задумчиво пожал плечами. — Все, что смог вытянуть из отца, когда тот отправлял меня в погоню.
— Почему он отправил тебя? — невежливо перебила я.
— А с кем бы ты согласилась вернуться в поместье?
— Ни с кем!
— Да ну? — виконт хитро прищурился. — Несчастную девушку находит в горах молодой красавец. Падает на колени, умоляя простить за долгое ожидание встречи. Объясняет это попытками разыскать выживших, предлагает помощь… Ты бы осталась равнодушной?
Я не ответила. Хотя нетрудно было догадаться: он прав. Помня свое состояние тогда, я не сомневалась, что поддержка раскаявшегося «жениха» пришлась бы кстати.
— Скажи, Рэй, зачем граф велел привезти меня в поместье?
— Все за тем же. Поженить нас.
— Как? После того, как твой брат погиб из-за меня?
— Именно поэтому. Выяснилось, что пророчество — не бред прозорливых. Отец сообразил, что не стоит отдавать тебя королю. Такой талисман лучше держать при себе.
— Талисман?
— Ты единственная из достойных, что осталась на земле. Правда, понял это граф Боннт не вдруг. Иначе вопрос о свадьбе решился бы сразу.
Прозорливые… достойные… Мысли путались. Я встала, собираясь уходить.
— Спасибо, Рэймон. Я передам письмо его величеству.