Когда Настя вошла в общую комнату, то застала там пыхтящую на диванчике Эллу, облаченную в зеленое вязаное платье из пряжи с ворсинками, как раз под стать образу похитителя Рождества. На приветствие Морозовой она ответила что-то невразумительное, а потом начала ворчать:
— Почему я обязана надевать белый халат для работы?! Что это такое? Нет у меня медицинского образования, я вообще ви-за-жист, а не медсестра какая-нибудь, которая ляжки лазером щиплет! И, видите ли, опять медосмотр проходить! Задолбали!
— Так и я не медсестра, Элла. — Попыталась улыбнуться Настя, превращая разговор в шутку. — А хоть бы и медсестра… Чем тебе медсестры не угодили, или они чем-то хуже других?.. Все в халатах, это же медицинское учреждение. Не хочешь халат — надень костюм, можно и не белый даже. Синий, например. И профосмотр с анализами проходят все, на что было дано, между прочим, полтора месяца. Еще три дня у тебя в запасе, так что есть время, если поторопиться.
И началось…
Пока Настя переодевалась у своего шкафчика за ширмой, злобное ворчание наполняло помещение, как будто собираясь по углам темной, вязкой и удушливой пылью. Обычно девушка пропускала мимо ушей то, что говорила Элла, стараясь просто не обращать внимания. Если у человека в жизни все плохо, его уже не переубедить.
Но сегодня сердитые выпады Иванищевой воспринимались совершенно не так. Они как будто даже бодрили, как чашка крепкого чая. Какая-то часть Анастасии Юрьевны страстно желала, чтобы здесь немедленно оказалась Дарья, да не просто оказалась, а ответила Гринчу на всю эту мерзкую словесную чепуху, желательно больно, хлестко и жестко. Интересно было бы послушать, как она поставит Гринча на место. Другая часть доктора Морозовой, какая-то холодная и болезненно чужая, наслушалась достаточно, подтолкнула выйти из-за ширмы и заставила резко бросить:
— А ну-ка, хватит.
Настя не узнала свой голос, и даже не голос, а повелительный тон, которым была произнесена фраза.
— Не поняла. — Не чуя подвоха, скривила губки Элла. — Что тебе хватит? Сало есть, как эта всезнайка Коваленко, или что другое?
Тонкая холодная змейка раздражения потекла вдоль позвоночника, закрутилась возле лопаток, и как будто выстрелила чужими словами, больно отдающимися в голове Морозовой, срывающимися с языка стеклянным обжигающим звоном:
— Я сказала — хватит. Помолчи. До вечера. Или пока не надоест цапаться со всеми окружающими. Что выберешь?
Элла Иванищева замерла на диванчике, явно не ожидая такой отповеди. Сливочно-белая кожа шеи покрылась пунцовыми пятнами.
— Не пошла бы ты… — начала Элла не самую любезную фразу, но довести до конца так и не смогла, оперируя разве что нечленораздельными звуками: — А-а-а… у-м-м…
Глядя с мрачным и жестоким удовлетворением на то, как глаза скандалистки буквально вылезают из орбит от напряжения, доктор Морозова тем же стеклянным голосом проворковала:
— То-то же.
Она вышла из комнаты отдыха в приподнятом настроении и мельком поймала собственное отражение в зеркальной стене коридора: разрумянившееся лицо, яркие голубые глаза, змеящиеся по белой ткани медицинского костюма шелковые пряди волос, как будто ставших на тон темнее. Залюбовалась. Хороша-а-а…
Опомнилась Настя только в кабинете, где сегодня должна была вести консультативный прием. Что произошло?! Откуда взялось поганое ощущение собственного превосходства, утверждающего, что имеешь право приказывать, распоряжаться чужими действиями и поступками, а самое главное — получать от этого удовольствие?! За что напустилась на Гринча, да еще в таком тоне?!
Девушка быстро закрутила волосы в пучок, надела медицинскую шапочку. Маска на консультативном приеме не нужна — потенциальные пациентки должны видеть «товар лицом», то есть чистую сияющую кожу без макияжа…
— Проходите, доктор вас ждет! — щебетала за дверью Юлечка, которая по установленному правилу провожала до кабинета впервые пришедшую на прием пациентку или пациента.
В последнее время посетителями клиники все чаще становились мужчины, стремящиеся воспользоваться услугами эстетической косметологии.
— Да не слепая, дорогу вижу! — ответило Юлечке надменное и вальяжное женское контральто.
Пациентка. Судя по яростному стуку каблуков по плиткам пола, из тех, кто категорически отказывается переобуваться в специальные одноразовые тапочки, предпочитая надеть бахилы поверх собственной обуви. Острые каблуки, как известно, бахилы прокалывают на раз-два, а уличный снежок, превращаясь в грязноватую кашицу, быстро вытекает наружу, оставляя соответствующие следы на идеально чистом полу.
«Барыня!» — с легким ужасом подумала Настя и попала в точку.
Сургутских барынь очень любят пародировать в «Сomedy Woman». По версии знаменитого шоу, этот типаж представляет собой даму в норковой или соболиной шубе в пол, в меховой шапке в любом помещении (по безнадежно устаревшей моде «восьмидесятых», когда демонстрация мехового головного убора считалась признаком достатка, и даже фотографировались многие женщины в шапках — на память), с вызывающе ярким макияжем и стилем поведения, именуемым в народе «крутой понт».
Есть такой типаж в Сургуте, есть, он не вымер. На самом деле, барыня — она и в Африке будет барыня, и в любом городе на планете Земля. Барыня любит, чтобы всего было много и через край, чтоб не подумали, упаси Бог, что ей не хватает средств на самые дорогие духи, сумочку «Луи Виттон», часики «Омега», последнюю версию айфона или маникюр с пятисантиметровыми когтями, где каждый отдельный боевой коготь будет обильно облеплен стразами.
Барыня всерьез считает, что, будучи за рулем автомобиля, не надо пропускать старушек на пешеходном переходе — ни хрена им не сделается, подождут. Барыня на руководящей должности, каковых развелось немало, уверена, что достаточное количество средств на банковском счете и какая-никакая власть дает ей право «тыкать» подчиненным и показывать им «кузькину мать» с завидной периодичностью, ибо холопам не фиг расслабляться. Барыня не станет покупать в аэропорту плебейскую водицу в пластиковых бутылочках, предназначенную для простых смертных, нет: она с должной степенью показного величия приобретет минералку в «стекле», и только известного французского бренда (в полной уверенности, что вода разлита из разных краников). Барыня будет делать много забавных и нелепых с точки зрения обычного человека вещей, принципиально важных разве что для самой барыни, постоянно боящейся уронить себя в собственных глазах.
Именно такой типаж торжественно вступил сейчас в кабинет для консультаций, шкрябнув по двери теми самыми богато инкрустированными пятисантиметровыми когтями, так что Настя всерьез задумалась, не осталось ли на дереве царапин. Сшибающий с ног аромат дорогого парфюма, кепка из белой норки (улыбчивая Юлечка не достигла успеха, уговаривая посетительницу снять головной убор, и за это, кстати, с нее в конце месяца снимут процент премиальных), выражение ленивой скуки на лице.
— Присаживайтесь, давайте познакомимся. Меня зовут Анастасия. — Вежливо проговорила Морозова, указывая женщине на удобное кресло. — Вам нужно максимально правдиво заполнить медицинскую анкету, не пропуская ни одного пункта.
Ей уже приходилось общаться с барынями, и не раз. Самый верный тон поведения — нейтральная вежливость и мягкое убеждение там, где требовалось притормозить пациентку в попытке стать красавицей «вдруг и сразу». Вот и думай, становиться ли пластическим хирургом! Станешь — барыни повалят валом…
— Анкета? — капризно и в нос поинтересовалась женщина. — Ваша девица на входе так и не поняла, что я пришла сейчас делать ботокс!
— Вы пришли пока что на консультацию… — Настя вопросительно приподняла брови.
— Инга Владимировна! — манерно представилась барыня.
—… Инга Владимировна. Мы обсудим ваши желания, я произведу осмотр, подберем необходимые процедуры и распишем график их исполнения и приемов. Перед осмотром нужно удалить косметику, чтобы я могла максимально точно определить тип кожи и уровень проблем.
— Стоп! Какой график?! У меня через три дня вылет в Дубай, там встреча с женихом! Мне скоро пятьдесят, ему тридцать, сами понимаете. Мордашку надо разгладить, быстро. Я же и записалась для этого! Я плачу, — а у вас тут не дешево, — вы делаете мне красиво здесь, здесь и здесь.
Теперь предстояло самое трудное: разъяснить, что ботокс по всему лицу, куда тыкала боевым когтем Инга Владимровна, и три дня до волшебной красоты — вещи куда менее совместимые, чем гений и злодейство по версии классика. Барыня не хотела слушать Настю, на ходу зайдя в известное приложение в своем айфоне, и показывая, что некая «Доктор Джанетт» обещает моментальное заживление и блистательный эффект уже на третий день после инъекций:
— Вот ее аккаунт! Вот фотографии, видите?!
Можно воздевать руки к небу, можно в тысячный раз цитировать: «Уж сколько раз твердили миру…», но факт оставался фактом: стихийный рынок косметических услуг прикрыть невозможно, а желающих заработать там на доверчивости несведущих дам — пруд пруди. Недавно Насте пришлось столкнуться с последствиями действий такого лже-доктора. Имея на руках всего лишь диплом медицинской сестры, не дающий права на инвазивные косметологические вмешательства, хваткая барышня из социальных сетей называла себя врачом-косметологом и делала у себя на дому всем желающим инъекции сомнительного препарата из Китая, стоившего в пять раз дешевле оригинального патентованного средства. Результатом стало воспаление тройничного нерва у одной из незадачливых клиенток, лечить которое пришлось долго и трудно.
— За такой короткий срок я могу предложить вам, Инга Владимировна, процедуру лазерного ухода с увлажняющей маской.
Сделаем три таких процедуры. Эффект временного освежения продержится неделю. — Терпеливо убеждала Настя добрые двадцать минут, надеясь достучаться до чувства меры посетительницы.
— Вы теряете перспективного клиента. — Сквозь зубы выдавила та. — Я пойду к профессионалам, а отзыв на вас будет разгромный, поверьте.
— Это ваше право, Инга Владимировна. Но ни я, и никто другой в нашей клинике не станет делать вам ботокс с гарантией полного эффекта через два-три дня. Это нереально. Минимальные следы в виде точечных гематом возможны, плюс перелет, плюс солнце, а принимать солнечные ванны или ходить в сауну после инъекций будет нельзя… Я не рекомендую такое воздействие категорически.
Холодная змейка, между тем, пробежалась между лопаток и начала действовать самостоятельно и без предупреждения:
— Человек… — выплеснулось стеклянное крошево чужих слов на язык. — Все вы думаете, что явились в мир недостаточно красивыми. Все лезете из кожи вон, перекраивая собственную внешность, подчищая, выжигая, изменяя, рисуя. Укоряете своих богов в том, что они не довели замысел до конца, и лично вам недодали. Напрягаетесь в бесплодной попытке сохранить молодость — все, решительно все, не желая сознавать, что придет срок, и вашу пустую телесную оболочку сожрут черви.
— Что…
Барыня пыталась выбраться из кресла, одновременно хватаясь за сердце.
— Не о молодом горячем женихе надо думать, а о том, что у тебя проблемы с сердчишком, дурочка. И на взлете есть все шансы на фибрилляцию желудочков, с которой сердчишко не справится. Жених может не дождаться. Тебе уже будет все равно, а ему, кстати, позарез нужны деньги… Никакой он не шейх, а так… Удачливая рвань непонятной национальности…
Лицо женщины стало белее кепки из той самой белой норки, и Настя с ужасом понимала, что не может контролировать поток собственных слов, плавно струящихся с подачи холодной змейки, которая уютно свилась в колечко где-то в глубине гортани.
Между тем, в паузе гнетущей тишины стало ясно: за дверью нарастает какой-то непонятный шум, быстро сошедший на нет. Барыня Инга Владимировна трясущимися руками запихнула айфон в сумочку:
— Извините, я… пожалуй, поеду. Что вы такое говорите, девушка…
С трудом овладевшая собой Морозова вымучено улыбнулась:
— Пойдемте, я провожу вас.
Администратор Юлечка выглядела странно подавленной, пока несостоявшаяся пациентка оплачивала консультацию и надевала свою белую, под стать кепке, норковую шубку.
Как только она вышла, Юлечка судорожно вздохнула:
— Бли-и-н… Мы тут над Гринчем смеялись, а ее «скорая» забрала. Только что.
— Как?! — не веря своим ушам, переспросила Настя.
— Да так… Дар речи потеряла. То ли припадок эпилепсии, то ли еще что. Непонятно, в общем, что такое.
— Непонятно… — как эхо, повторила Анастасия Юрьевна.
Она была напугана и кое-как справилась с собой только тогда, когда на консультацию пришла другая пациентка, желающая убрать лазером старую расплывшуюся татуировку.
Холодная змейка затаилась и никак себя не проявляла.
Глава 7.
Кто такая эква?
Во время обеденного перерыва Настя вышла на улицу, даже не надев шапочку, только капюшон накинула. Голова раскалывалась так, что девушка была невероятно рада холоду, норовившему ущипнуть за раскрасневшиеся щеки. Прошлась по улице, забежала в какой-то большой магазин электротоваров, и уже оттуда, расхаживая между рядами люстр и напольных светильников, набрала номер бывшего сокурсника, Дмитрия. Того самого, ставшего психиатром.
— У! — прогудел Дима, взяв трубку практически сразу. — Работник фронта красоты, Настюха! Какими судьбами?
После нескольких типичных дежурных фраз в духе: «как — сам — семья — жена — дети» Морозова осторожно заговорила о психическом расстройстве с раздвоением личности:
— Понимаешь, я такого наболтала… И коллеге, и пациентке. Никогда себе такого не позволяла, а тут… как будто за язык тянули, как будто это не я. До сих пор стыдно и странно. А вдруг… вдруг у меня синдром Туретта какой-нибудь?!
Прим. авт.: Синдром Туретта — нейроонтогнетическое моторное расстройство, проявляющееся двигательными и вокальными тиками. Может сопровождаться выкрикиванием оскорбительных высказываний или нецензурных слов.
— Что — что у тебя? — откровенно не просто засмеялся, а действительно заржал Дмитрий. — Вдруг, Настюха, бывает только пук, да и то, многие делают его намеренно и без комплексов! Ты в отпуске когда была?
— В марте.
— Во-во! Срок подходит, отдыхать пора! Я за месяц — другой до отпуска всех уже ненавижу, и психов своих, и врачей вокруг — даже хуже психов. Синдром профессионального выгорания это называется, во как.
В глубине души Морозова и сама понимала, что утренние разговоры с Гринчем, которой был дан совет помолчать, и с барыней, которой рекомендовано заняться «сердчишком», вряд ли имеют отношение к психическому расстройству. С чего вдруг появилась глубокая уверенность, что у барыни проблема с сердцем, а где-то за границей ждет ее визита не жених никакой, а мошенник и проходимец, охочий до денег одиноких, жаждущих ласки женщин?! Чужой стеклянный голос, рвущийся из глубины глотки, тоже наводил на размышления. Хантыйка не хотела брать денег за клюкву и с почтением называла покупательницу «эквой»…
Оперируя терминологией фильмов ужасов, можно предположить, что в доктора Морозову Анастасию Юрьевну вселилось нечто. Связано ли это нечто с изувеченной фотографией, хранящейся в бабушкиных бумагах?.. Не хочется верить, но вполне возможно. Только вот сознание образованного человека двадцать первого столетия отказывается данный факт принять. Звонок психиатру Диме нужен был только по одной-единственной причине: в попытке зацепиться за ускользающую реальность.
Где же этот куратор, чтоб его! Почему не звонит? С другой стороны, он обещал в конце рабочего дня, так что придраться не к чему. Скорее бы вечер.
Вернувшись в клинику с несколько прояснившейся головой, Настя первым делом бросила на себя взгляд в зеркало. Никаких сияющих глаз и патологического интереса к собственной красоте, обычное восприятие отражения, не более.
Ну и хорошо.
Оставшиеся от дневного перекуса десять минут Настя посвятила поиску в сети, отыскивая и отправляя в закладки все ресурсы, где хоть как-то засветилось слово «эква».