— Ровно до момента с клиникой… — тихо произнес Андрей.
Я кивнула:
— Я стала водить вас в свое Безлюдье, вы и на Мостах бывали, и следующим шагом — Дворы! Их застой уже начал от нашего присутствия тогда чуть-чуть расшатываться, и если бы не тот случай, вся наша жизнь сложилась бы по-другому. А Колодцы бы и не укрепились. Память стерли, всех раскидали. Забвение всему на долгие годы… Пока опять не случился ты, Гранид. Твой шурин притащил тебя сюда, поставил на грань жизни и смерти, твоя воля, твоя сила опять колыхнула здешнее зазеркалье… Но разбудить взрослых оказалось труднее. Не за один раз, а шагами, фрагментами, все мы расталкивали друг друга, как спящие и сонные… Трущобные, кто пользовался Мостами, не дали им совсем исчезнуть. Дворовые, иногда вбираясь, замедлили свое отчуждение. Но прошел Андрей, прошла Карина, вернулся Илья, — и началось обратное оживление. А если еще будете перевозить жить трущобных во Дворы, это только поможет. Этим пространствам нужны люди!
— А Безлюдью наоборот?
— Нет. Это лишь места уединения, безопасности и покоя. Эти места живут иной глубиной, иной атмосферой.
— Так откуда же ты знаешь адрес? — Опять спросил Андрей.
— Если тебя поранить ты почувствуешь, где больно? Подожди немного, проходи по Мостам и Дворам чуть дольше, и ты, и вы все, будете тоже чувствовать вот так…
Я чуть вытянула руки, развела пальцы, и попыталась еще объяснить:
— Как себя самих. Ударит, как за все нервы дернет, а потом осядет знанием, и все. Гранид… все, что случилось с тобой здесь, — чудовищно. Но не было бы беды, не сдвинулись бы эти тектонические плиты. Это твоя воля к жизни эхом опять прокатилась по всему Сиверску — я увидела арку и услышала Нюфа, Мост перещелкнуло на Колодцы и Карина попала к тебе, а отчаянье отразило мне их, моих потерянных когда-то друзей. Откликнулось их отчаяньем — Натальи, Тимура, Андрея, Ильи… Я могла слышать их мысли. Верите?
— Это просто вообще охренеть!
У Карины на лице больше всего отражались эмоции от услышанного. Илья с Андреем задумчиво переглянулись, а Гранид спросил:
— Ты уверена? Я не чувствую за собой ничего такого, что ты называешь ударом. Какая воля к жизни? Я помирал под наркотой и ничего даже не осознавал.
Большего словами передать уже не смогла. Потому замолчала. Может так случиться, что Граниду никогда не судьба увидеть себя со стороны так, как я его видела. Он стоял рядом со мной, как и остальные, а мне на миг захотелось побыть наедине и вместо всех объяснений взять его за руку. А лучше — обнять, прижаться, и почувствовать себя защищенной от всего на свете.
— Ты помнишь, что случилось со мной?
Я подняла глаза на тихий вопрос Ильи и кивнула.
— Да. Только, можно, я потом расскажу об этом… у меня больше нет сил. Я уже до донышка, до предела все исчерпала. Перегорю.
Вернула пустую бутылку Карине, и не смогла скрыть, что пальцы все равно еще чуть тряслись. Было легче, стало теплее, и сил прибавилось. Не бежать, но идти могла.
— Я готова.
Потянулась к рюкзаку, но Гранид отдал его Андрею, а сам шагнул вплотную и поднял меня на руки. Не на спину себе, как в детстве, а подхватил под коленки и под лопатки, и понес.
— Не надо, я сама могу…
— Не надо? Хорошо, до ближайшей крапивы и скину. А пока не рыпайся и молчи.
Не ходили мы на свидания, не сидели по кафе или ресторанам, и не дарил мне Гранид цветов или украшений. Мимо прошло что-то традиционное, что приятно любой женщине, — знаки внимания того, кто и ей нравится, флирт, намеки, ожидания следующей встречи. Мне было на это все равно. Я была слишком счастливая от ощущения легкости.
Никто меня на руках и не носил никогда, кроме Гранида. Если только в младенчестве родители, но в сознательной жизни один он. Отец был не слишком тактильным и ласковым, дедушка умер рано, дядьев или старших братьев не было. И не знала я этой радости — побывать в невесомости легкой пушинкой в чьих-то более крепких и заботливых руках. Ровно до тех дней, когда в Безлюдье не возникли на пути слишком колючие заросли, слишком холодные разливы или новые ремешки босоножек не стерли кожу. Вот с тех пор Гранид и отрывал меня от земли, бесцеремонно подхватывая на спину, цепляя под коленками и командуя крепко держаться за шею.
Как бы ни было сейчас приятно, но позволить ему нести меня всю дорогу на одних руках я не могла. Это слишком тяжело. Пять минут пути до входа на первый Мост, и я попросила:
— Отпускай. Я уже в норме, правда.
Не соврала — откатилась слабость, ноги и руки потеплели до нормы, перестало потряхивать. Он вернул меня на ноги, и дальше мы двинулись в нормальном темпе. Без гонки.
Прощание
Андрей на попутчиков не рассчитывал, поэтому обсуждал с братом — как и куда он смоется прежде, чем его коллеги засекут постороннего без персоника и не спросят с лишнего то ли свидетеля, то ли подозреваемого что и почему? Еще обсуждалось — как сунуться к адресу для проверки входа, чтобы раньше времени не попасться. И что, что Колодцы, они же палаты, спрятаны от чужих глаз? Елисей мог быть человеком бдительным, и все равно оставлять гуляющих рядом дежурных соглядатаев на случай лишних забредших прохожих.
— Самых храбрых прошу не лезть! По-нят-но? — Андрей сначала посмотрел на Карину, потом на меня, когда мы ненадолго остановились после последнего перехода. — Здесь вас оставим, здесь и будете. Если я твои объяснения правильно понял, Эльса, то Гранид тоже ход откроет, не проблема.
— А как вы там будете? Связи не станет, и даже если вызов дать сразу, это пока еще доберутся! Больше людей, лучше, даже не для драки, вдруг кому там помочь надо! — Горячо возразила Карина.
Илья категорично покачал головой:
— Вы помешаете. Все время оглядываться и дергаться? Нет. Дежурь у входа на Мост. Сколько нам надо времени?
Андрей посмотрел на здание шестнадцатиэтажки. Вышли мы относительно недалеко, она первая из цепочки попадала в поле зрения. Но до нее еще нужно было пройти два длинных дома, пересечь улицу и обогнуть пристройку бывшей музыкальной школы.
— Полчаса, — прикинул он, — потом, Эльса, дай знать Тимуру. Он в курсе, что делать… Кстати, как раз будешь запасным вариантом, если мы там захлопнемся.
— Вторая открывашка?
Не ожидая лишних звуков, я едва не подпрыгнула, когда мой персоник выдал сигнал звонка.
— Отключи.
— Забыла… это Ната.
Андрей вскинул свою тонкую руку в упреждающем жесте, но я уже приняла вызов:
— Ты где? Ты с ними? У меня собаки пропали, а вы предатели! Только до Тамерлана дозвонилась, и никто ничего мне говорить и не собирался, да?!
На наушник я не переключала, некогда было его искать, поднесла запястье к уху. Наталья говорила так, что походило на включение громкой связи и слова доносились до остальных. Андрей сморщился, обреченно отвел глаза.
— Мы так не договаривались! — Услышала я параллельно Карину, которая вцепилась в рукав Ильи. — Я все понимаю, что ты должен идти, но ты обещал, что мы вместе, что ты меня не оставишь!
— Одну не оставлю, Кари.
Он увел ее на несколько шагов в сторону, убеждая в чем-то уже в полголоса.
— У меня такс и йорк пропали! Я вернулась домой от дочери, а их нет нигде… и это свинство, не брать трубку!
— Мы были во Дворах.
— Я еду сейчас к Тимуру. Конспираторы, почему одной мне ничего не сказали? Андрей с тобой? Он ни на звонок, ни на сообщение не отвечает.
— Да, здесь.
— Дай поговорить.
По моему виноватому взгляду Андрей все понял. Как бы ни хотел он не впутывать ее, и уж тем более что-то объяснять, а пришлось. Я беззвучно сказала ему «извини», отстегнула браслет и протянула персоник. Андрей нервно провел ладонью по волосам, пропустив пряди сквозь пальцы, и в какой-то момент показалось, что он готов в них вцепиться. Шевельнул желваками, забрал персоник и отошел в сторону.
Гранид подал свой голос:
— Так вот как женщины своих мужчин на войну провожают, — одна со слезами, другая с гневной отповедью. А у тебя сейчас что будет?
Карина действительно плакала навзрыд, уткнувшись в грудь высокому Илье. Она, казавшаяся такой жесткой, обернулась уязвимой. Стойкий и храбрый следователь молча слушал, а потом вдруг счастливо и с нежностью улыбнулся, глядя в пространство.
— Я бы не провожала, а с тобой пошла. Так что ни слез, ни злости не дождешься. Илья прав, для вас сейчас мы только помехой можем стать, и силовой пользы мало. Но не дадите о себе знать через полчаса, я пойду следом. Не с тобой, так за тобой, ясно?
— Да ты пушинка, что ты там сделаешь… Тимур и так уже на трущобной границе, с частью андреевских коллег подбирается ближе к адресу. К ним идите, это разумнее. А если тебя еще и снова накроет?
— Испугался за меня?
— Да.
— Ната говорит, что и ее собаки куда-то делись прямо из квартиры.
— Мне тоже интересно, где Зверя мотает. Его нюх очень бы помог, если кто-то по периметру в охране сидит.
— Или что-то случилось, или дела поважнее нашел.
— Приятно видеть, как ты спокойна. Но, Эльса, предупреждаю — хоть одна, хоть с Кариной — не суйся к зданию. Пересекись с подмогой, и вперед. Зазря пропадешь, шансов открыть Колодцы снова не останется.
— Я поняла.
— Завтра будет уже другая жизнь, держись этой мысли.
Мы смотрели друг на друга, надолго задержав взгляд. Я гордилась его хладнокровием, и он, судя по всему, моей выдержкой тоже. У меня была уверенность в том, что беды не случится, что Гранид и остальные откроют чертову дверь в палаты, побьют двух-трех колодезных, полиция переловит всех остальных. А случись что серьезнее — прорвется через все преграды преданный Нюф, и вцепится клыками во все руки и глотки…
— Минутка еще есть, — Гранид улыбнулся и хлопнул себя по рубашке в приглашающем жесте, — можешь передумать и порыдать в тревоге, а я тебя обниму.
— Оставлю на другой раз, для приятного повода. Сейчас обойдешься.
Отказавшись, не удержалась и дурашливо показала ему язык. Гранид только фыркнул:
— Твое счастье, что мы не одни, Лисенок. И дразниться нехорошо.
Ожидание
Под тенью большого шиповника мы с Кариной засели на лавочке, обнимая свои рюкзак и сумку. Шестнадцатиэтажка отсюда смотрелась вполне мирно — едва бульвар Космонавтов начинался, она стояла первой, перпендикулярно улице, дальше — еще три, потом снова одна, и снова три. Здешнюю местность знала хорошо из-за музыкальной школы — известное на весь старый Сиверск учебное заведение. На середине бульвара, внутри квартала, была оборудована открытая сцена, и летом там проходили выступления дипломников.
— Как там ваш маленький пес поживает?
Карина сидела вся насупленная, сжатая и погруженная в себя. Мне хотелось ее отвлечь от тревожных мыслей и я бесцеремонно влезла с вопросом.
— У Моти пока… я думала, что мы ненадолго, на Дворцовую на собрание сходим, и все. А тут вы…
— Как назвали?
— Пыжик.
На какое-то время опять замолчали. Пока я не вспомнила, о чем еще давно хотела ее спросить:
— А как вы с Ильей познакомились?
— В Убежище однажды вместе попали, от грозы прятались. Я тогда и не думала в обочники идти, в мегаполисе, хоть и на окраине жила, с персоником и все остальное. А он уже не первый год нелегалом жил там… Разболтались. Свел потом с компанией, которая негласно самым одиноким помогает. Я и втянулась во все… поняла, что мое, что никогда прежняя жизнь не нравилась. Все мужики — уроды, а он настоящий.
— А давно?
— Прошлым летом. А вместе с октября. Это я его постригла… ходил, прикинь, с длинными волосами до лопаток, как конь белогривый. Эльф трущобный! Эльса, ну, почему они все такие дураки и лезут во всякое дерьмо, где голову снесут и не почешутся? Думаешь, он драться умеет? Он дворовым вырос, он неженка, горит идеалами, но не боец. Я жить с ним хочу, а не хоронить.
— Не нагнетай. Он не один, и не дураки все трое. Силу и риски рассчитают, вглубь не полезут, там же только дверь открыть…
— Ты там не была. Там такие длинные коридоры, все как на ладони.
— Брось паниковать.
Я поставила перосник на беззвучный режим, но глаз с него не спускала, чтобы не пропустить сообщение. Оно и пришло — от Тимура, что он и коллеги Андрея уже в нашем квартале и просил скинуть координаты. Я присмотрела ближайший дом, с трудом различила облупившуся табличку с номером, и отправила ответ.
— Подмога вот-вот подойдет.
Интересно, а Наталья уже с ними? Раз она уже была в пути, успела до Тамерлана добраться? После вчерашнего обсуждения, мне и не пришло в голову ей сразу все рассказывать — и о планах встречи с Елисеем, и написать об открытии палат, спешного рывка к картам, а потом и сюда. Это Карина встретилась нам случайно, а так — я собиралась быть одна… Даже Илью в моих планах было оставить в безопасном Дворе. Как-то сложилось у меня в голове, что все, кто слабее и младше — в тыл, а я на первой линии, и это нормально. Не логично, ведь Ната старше, крепче меня и выше. Илья мужчина. Карина ловчее и быстрее, ничем не уступает мне. А ведь я была уверенна, что полезу в бой. Не сомневалась! Я пойду первой нащупывать вход в Колодцы. Я пойду первой совать нос в это черное логово палат. Почему?
Потому что в детстве для своих друзей была ведущей? Я хватала и тащила каждого, зная, что лишь я могу шагнуть в Безлюдье? И почему, испытывая по жизни много разных страхов, я не помню, чтобы хоть раз испугалась опасности?
— Как ты можешь быть такой спокойной?
— Это уверенность.
Карина посмотрела на меня искоса и в ее тоне впервые за долгое время опять прорезалось превосходство:
— Мало тебя били, странная… о жестокости слишком мало знаешь, вот и сидишь в розовых очках. Завидую. Всегда таким тепличным завидовала. Живи, да радуйся, и небо всегда голубое.
Тяжело вздохнув, она отложила сумку в сторону, подтянула ноги на сидушку и уткнулась лбом в свои коленки.
Двадцать минут прошли, и каждую следующую минуту я уже отслеживала не убирая от дисплея глаз. Это не полет в космос, полчаса в реальности могут плавать от обстоятельств — обход заборов и перекрытий, задержка с возможным соглядатаем, поиск самого входа в здание, где еще нужно подняться на крышу без лифта… Условное время, после которого не нужно немедленно слышать жужжание коптеров и их вещание. А все же я смотрела на цифры и напряженно ждала — когда же спокойный воздух тихих трущоб нарушат тревожные сирены.
— Эльса…
От особого тихого тона меня тут же кольнула тревога, и я быстро взглянула на Карину. Та сначала ткнула меня в руку, а теперь указывала пальцем в сторону. В десяти метрах, за бетонной стеной огороженной мусорной площадки с контейнерами стоял Нюф. Выглядывал мордой, пригнувшись и принюхиваясь. Не напуганный, но по поведению странный.
— Зверь, ко мне!
Он не пошел, посмотрел в нашу сторону, и скрылся. Я поднялась с лавки, не зная, пойти к нему, или он сам все-таки подбежит, как пес опять выглянул.
— Вхав! — Глухо и требовательно донеслось от Нюфа, и снова он пропал за бетонной стенкой.
Мы с Кариной сорвались с места.
— Блин, я думала тут как минимум чей-то трупешник! Эй, куда он?
За мусоркой не было ничего, кроме засохших спиленных ветвей, а собака уже убежала дальше. Медленно протрусив, оглянулся, еще пробежал, оглянулся… а когда мы все поняли правильно и быстро побежали за ним, припустил в сторону бульвара — такого же зеркального в этом квартале, как и бульвар Космонавтов, только с названием Рябиновый.
— Неужели ты ошиблась? Неужели не тот адрес?
Карина озвучила свой вопрос, потому что пес явно бежал к ближайшей шестнадцатиэтажке.
— Нет! Но если он туда так летит, то что-то тоже важное…
Первый подъезд запечатан не был. Створка железной двери с домофоном отсутствовала совсем, зияя темным проемом внутрь. Нюф все пять ступеней крыльца перемахнул одним прыжком, и исчез там. Карина затормозила, а я нет — и через пять секунд влетела следом за собакой в прохладу и полутьму подъезда.