— Никогда! Слышишь меня? Никогда не подвергай свою жизнь опасности!
Второй удар был ещё сильнее, а третий пришёлся на бёдра, и Настя поняла, что до этого не было больно, больно сейчас.
— Всё, — Ник дёрнул на себя Настю, прижал с силой, впечатал в своё тело, втиснул и впился в губы отчаянным, жадным поцелуем.
Ливень моментально стирал следы слёз, но жар, который вспыхнул во всём теле Насти, он погасить не мог. Она ничего не могла сделать, ни о чём не могла думать. Странная, древняя, могучая и пугающая энергетика Алтая толкала её к Нику, заставляла отвечать на поцелуи, приветствовать его губы на щеках и шее, руку на груди под насквозь промокшей футболкой. Она бы отдалась сейчас, здесь, совершила древний ритуал и не жалела об этом никогда до конца своих дней. Настя настолько отчаянно хотела Ника, что не могла стоять. Если бы он не держал её крепко, жадно прижимая к себе, она бы упала, распласталась в потоках воды по камням и липкой грязи.
Ник постепенно ослаблял хватку, расслаблял руки, высвобождал губы.
— Ну, теперь скажешь, почему убежала? — Ник говорил громко, заглушая грохот ливня.
— Ты сам всё знаешь, — Настя пробурчала и двинулась в сторону палаточного лагеря, как она считала. Возвращаться в баню, к пьяным, отвратным лицам не хотелось совсем.
— Не знаю, — Ник пошёл рядом, развернув Настю в сторону, она не придала значения жесту.
— Парилка!
— Что же тебя шокировало в помещении, где ты парилась часом раньше?
— Ты.
— Давай-ка нормально расскажи. Ты заглянула, а там я… что?
— Парил Андрея, он лежал на верхнем полоке, ты парил его двумя вениками, с двух рук.
— До этого счастливого мгновения я и тебя, помнится, веничком отходил, хотя слаба ты для настоящей бани. Дальше-то что?
— Марина лежала на нижнем полоке, прямо перед тобой.
— А с меня скатилась простыня, — продолжил Ник за Настю. — При подобных конфузах обычно отводят глаза, уходят под благовидным предлогом. Марина осталась, что говорит о ней, а не о моих намерениях.
— Всё равно.
— Голое тело — это просто голое тело.
— Иногда банан — это просто банан?
— Умная какая, ты точно сестра Веселова? — Ник посветил фонариком перед собой. — Пойдём, замёрзла ведь.
— Замёрзла, — согласилась Настя.
Она уже не чувствовала рук и ног, зуб не попадал на зуб, коленки кололо как иголками, ливень продолжал бить по лицу. От холода она даже злиться на Ника за выходку с ремнём не могла. Не видно ни зги! Только свет от фонарика, остальное — ночь и холодный дождь.
— Осторожней, руку дай, — громко сказал Ник. Она почему-то всё время вырывала руку, будто всерьёз могла уйти куда-нибудь в темноте.
В этот момент Настя оступилась, покачнулась на скользком камне и рухнула вниз, с ужасом понимая, что упала она в воду. Настолько ледяную, что струи дождя, хлеставшие с ещё большим остервенением, показались тёплыми. Словно миллиарды маленьких иголок прошили всё тело Насти, сковывая страхом и холодом.
Ник тут же выхватил девушку из воды, тряханул, как куклу, стряхивая воду, от всей души выругался и на землю больше не ставил, так и донёс к палатке. Он раздел её прямо под дождём, стаскивая насквозь промокшие вещи, и затолкал голую девушку в палатку. Настя вспомнила стоимость этого высокотехнологичного чуда и поблагодарила мысленно Влада. В палатке было сухо, даже тепло, дождь лупил по натянутой ткани, барабанил изо всех сил, но внутрь не пробралось ни единой капли, не дул ветер, не протекало дно.
— Сейчас же одевайся, — рыкнул Ник и начал копаться в вещах Насти, не заботясь о том, что он тоже голый.
Вытащив несколько на его взгляд бесполезных вещей — а Настю вряд ли согрели бы кружевные розовые трусы, — Ник забрался в свой рюкзак и начал надевать свои вещи на девушку.
— Всё чистое, не переживай, — прокомментировал он свои действия.
— Я не переживаю, — процокала зубами Настя.
— Сейчас оденешься в сухое, отогреешься немного и пойдём к цубикам.
— За-за-за-чем? — чем больше на Насте оказывалось одежды, тем холоднее ей было.
— Баня, крыша над головой, тепло. Я туда тебя и вёл, но ты умудрилась в Аккем свалиться, прямо из рук! Ты знаешь, что вода здесь не больше пяти градусов? Как в Северном Ледовитом океане почти. Пришли туда, куда ближе. Сейчас закутаю тебя в свою куртку, как матрёшку, и оттащу в парилку.
— Я не пойду на улицу! — взвизгнула Настя, едва не подавившись куском сахара, который ей зачем-то засунул в рот Ник. — Там холодно, там ливень, — она снова заплакала. — У меня нога болит и… — она выразительно потёрла ягодицу.
— Задница, — подсказал Ник. — Что с ногой, показывай.
— Оденься, ты меня смущаешь, — трясясь от холода, прошептала Настя. — Я не сдвинусь с этого места «под благовидным предлогом», — напомнила его же слова.
Ник и глазом не моргнул, быстро натянул тренировочные штаны и футболку с коротким рукавом. Видимо, в палатке было тепло, он проигнорировал толстовку, откинув её в сторону, потом, подумав, натянул на трясущуюся Настю.
Настя протянула ногу, при одной мысли, что её сейчас лишат тёплого, уютного, большого носка Ника, становилось физически плохо, хотя, казалось, хуже уже некуда.
— Где болит? — Ник аккуратно покрутил голеностоп, внимательно смотря на Настю, а не на ногу. — Ничего страшного, до свадьбы заживёт.
— А лечить?! Там, наверняка, перелом!
— Максимум — вывих, могу приложить холод к ноге, — Ник уставился на девушку.
— Нет! — она взвизгнула и схватилась за носок, прижимая к себе.
— Носок надень, — примирительно сказал Ник.
С этими словами он забрал носок, надел его на ногу, спрятал ноги в спальный мешок, закутал, действительно, как матрёшку, и заставил лечь.
— На улицу я не пойду, — категорично заявила Настя, слыша свой голос уже во сне.
— Стася, Стася, походы — это, прямо, не твоё, — последняя фраза скорее всего приснилась Насте. Отогреваясь, она засыпала.
Глава 12
Сон был недолгим: сначала Насте стало жарко, следом холодно, ещё и неясный свет проникал сквозь веки. Она куталась с головой в спальник, становилось душно, а потом снова холодно и страшно. Дождь продолжал мерно стучать по пологу палатки, усыпляя, а засыпая, Настя то и дело просыпалась, то от холода, то от гнетущего, неясного страха. Полусонным сознанием она понимала, ей нечего бояться, но тревога никак не уходила, как и холод. Она тряслась сильнее и сильнее.
— Ник? — Насте казалось, она звала громко, а Ник всё не отзывался. — Ник!
С трудом открывая глаза, переворачиваясь, как гусеница в многочисленных одёжках, она посмотрела на Ника, лежавшего рядом, в том же спальнике, что и она.
— Лучше не спи, — отозвался Ник, с силой проводя руками по спине Насти.
— Умру от переохлаждения?
— Вряд ли, — Ник улыбнулся.
— Холодно, — пожаловалась Настя, непроизвольно щёлкнув зубами.
— Сейчас согреешься.
Он продолжал сильно тереть через слои одежды, Насте несколько раз становилось больно. Но тепло, исходившее от мест, где давили мужские руки, приятно растекалось по телу, и девушка только придвинулась ближе к Нику, вжавшись животом. Через многослойную, большую по размеру одежду она слабо чувствовала, но всё равно стало невыносимо приятно.
Настя осмотрелась. Свечи в специальных колбах, отдающие не столько свет, сколько тепло, создавали мерцание на светлых стенах, трепещущих под ветром и дождём.
— Романтично, — заметила она. Ник продолжал сосредоточено растирать девушку, не обращая внимания на им же созданный романтический антураж.
— Закачаешься, — он усмехнулся. — Гипотермия лёгкой степени, пониженная температура тела, артериальное давление, учащённый пульс, апатия — самое романтичное свидание в моей жизни, — он перешёл к рукам, тёр с такой силой, что Насте казалось, полетят искры, но она лишь довольно улыбалась. — Ты расширяешь мои горизонты, Стася.
Настя как-то глупо захихикала и ещё теснее прижалась к Нику, выпростав руки, чтобы обнять за шею. Мужские руки сместились на лопатки, ниже, на поясницу, надавливая так, что каждый раз Настя впечатывалась животом в Ника, следом прошёлся по ягодицам, дёрнув на себя и выше, и потом по ногам. Так несколько раз, методично, с силой растирая, кажется, каждый участок тела снова и снова. По плечам, рукам, лопаткам, пояснице, талии, по ягодицам, останавливаясь чуть ниже, в месте, где под бельём и тёплыми штанами особенно тонкая, чувствительная кожа, сменяя ладони на большие пальцы, а давление на поглаживание.
Насте становилось теплее, а потом, от этих лёгких поглаживаний, и жарко. Рука Ника провела вниз по бедру, повторяя почти точь в точь предыдущие движения, остановилась у коленки, захватив ладонью обратную сторону, и снова двинулась вниз. Непроизвольно девушка закинула ногу на бедро Ника и придвинулась максимально близко, настолько, что через слой одежды почувствовала горячее тело Ника, такое горячее, что Настю бросило в жар. Ник обхватывал её талию, ещё теснее прижимая, хотя казалось, ближе некуда. Сердце сильно колотилось не только в груди, но и в животе, отдаваясь тягучей сладкой истомой во всём теле, от самого интимного места до пальцев рук и ног.
Ладони у Ника были тёплые, немного шершавые и сильные, когда он скользнул под две толстовки, притрагиваясь к голой коже спины, пробегая вверх, останавливаясь у шеи, и вниз, кружа на границе широкой резинки спортивных штанов. Настя заёрзала, выпутываясь из одной толстовки, Ник отодвинулся.
— Согрелась?
— Нет, — соврала Настя, запустив руки под футболку Ника. — Руки замёрзли.
Мышцы у Ника были красиво очерчены, даже под пальцами Настя чувствовала напряжение широчайшей, дельтовидной, трапециевидной, грудные мышцы, косые мышцы живота, поросль волосков на подтянутом животе с теми самыми «кубиками пресса».
— Согрей меня, — она прошептала, полностью понимая, насколько двояко это звучит, почти готовая к любым последствиям своих слов. Почти.
Рука Ника легко обхватила грудь Насти, не надавливая, не причиняя боли, немного сжала, а потом огладила по кругу, избегая особо чувствительных прикосновений. Другая — прижала к оголённому мужскому животу, расположившись ладонью на пояснице, поглаживая и устремляясь вниз, по краю немного сползших штанов.
— Как скажешь, — глухо проговорил Ник. — Как скажешь.
Прозвучало как обещание. Сердце у Насти замерло, руки до этого уверенно проводившие по телу Ника дрогнули, она прикусила язык, пискнула и подняла взгляд в тот момент, когда мужские губы накрыли её губы, издав немного мученический стон. Нежный, поначалу невесомый поцелуй углублялся, становился жарким, огненным, как трепещущие фитили свечей.
Она целовала в ответ, постепенно приноравливаясь, теряясь в головокружении, запахе, вкусе, тягучих, сладких ощущениях от губ, рук, дыхания, силы, которая исходила от Ника, уверенности в каждом движении, самом малейшем действии. Тело горело, полыхало вслед за поцелуем, в глазах качался полог с отблесками свечей. Настя сдёрнула футболку с Ника, осыпая мелкими поцелуями открывшуюся кожу, казавшуюся более загорелой в неясном свете.
Освобождённая от толстовок, в одной широкой футболке Ника, не мешающая рукам и губам, она лежала на спине, под нависающим над ней Ником, и почти не думала о том, что это произойдёт. Сейчас. Здесь. С малознакомым мужчиной. Она хотела этого, дёрнувшиеся навстречу мужчине бёдра отвечали полным согласием с мыслями и желаниями Насти.
Ник снял с девушки штаны, умудрившись оставить на ней носки. Так она и лежала: в его футболке, носках и даже нижнем белье — в белых боксерах с широкой резинкой.
— Готова поспорить, ты в жизни не видел никого более сексуального, чем я сейчас.
— И будешь права, не видел, — хрипло ответил Ник, он тяжело дышал, когда немного развёл ноги Насти, положив руку на ткань, сдвинув один палец точно по центру, задевая давно просящее ласки место.
— Ум-м-м-м, — всё, что она сумела произнести.
Настя вцепилась в шею Ника, притягивая к себе, набросившись с поцелуями, так было слаще и проще. Не видеть его, только чувствовать, не предполагать — когда, не ждать, а плыть на волне своего и его желания, безумия, страсти. Его руки, они были волшебными, гладили снаружи, сводя с ума, проникали внутрь, неглубоко, при этом чувственно настолько, что Настя извивалась, упиралась пятками, приподнимала бёдра, двигала ими в погоне за окончанием. Потеряла себя, разум, дыхание, пока не начала невнятно шептать, что-то просить, метаться, тянуть на себя Ника изо всех сил. Несколько простых движений, необходимых, пронзительных, заставляющих кричать, стонать, безумно целовать в ответ.
Настя открыла глаза, в голове шумело, было всё ещё душно, даже жарко, Ник лежал рядом, обводя рукой контур её лица, опускаясь по шее, обводя грудь, избегая вершинок, опускаясь ладонью на вздрагивающий живот.
— Привет, — хрипло прошептал Ник.
Настя привстала, посмотрела вниз, на Ника, снова вниз, там не было белья… Ник успел накрыться простынёй, но…
— Стася, — Ник громко засмеялся. — Стасенька, если бы там побывал не только мой палец, ты бы поняла, — он прижал Настю к себе, сотрясаясь от смеха.
— А, ты… как… почему? — девушка вырывалась, одновременно пытаясь сформулировать вопрос-возмущение, что было не так-то просто сделать, вернее, невозможно совсем. Настя казалась себе маленьким зверьком в огромных лапах гиганта.
— Ты оказалась девственницей, — Ник легко опустил Настю на спину и навис сверху уже ставшим привычным движением.
— И что? А до этого ты что думал?
— До этого я об этом не задумывался. В девятнадцать лет некоторые девушки ведут активную половую жизнь, рожают детей, а некоторые ещё невинные, как ты.
— И ты обнаружил это при осмотре? Пальцем? И решил проявить благородство?
— Раньше, вообще-то, — Ник качнул головой и мягко улыбнулся. — Можешь называть это благородством, я назову здравым смыслом.
Настя поёрзала, недовольная ответом и всей ситуацией в целом, она чувствовала себя обманутой, наверное, даже оскорблённой. Здравый смысл… Да, это верное, очень верное решение. Ник — посторонний человек, их свёл случай, загадочная, порой всепоглощающая энергетика Алтая. К тому же вопрос контрацепции игнорировать непростительно, но Настя ощущала жгучую, почти невыносимую обиду. В носу засвербело, на глаза накатили слёзы, губа дёрнулась, и Настя почувствовала, как предательские горячие дорожки побежали по щекам.
— Стася, — Ник целовал лицо, оставляя на дорожках слёз поцелуи, скользил губами по губам, раздвигая языком, лаская, углубляя поцелуй.
Настя отзывалась, льнула к мужчине, гладила по широким плечам, спине, скользнула руками под штаны, так и оставшиеся на месте, обхватив бёдрами талию. Даже сквозь плотную ткань Настя ощутила ногой сильную эрекцию. Она поелозила, скользнув ниже, пока Ник отвлёкся на её шею, оставляя там узоры из поцелуев, продолжая затейливую, волнующую вязь на груди.
Одно движение — и ладошка Насти обхватила то, что до этого она видела только сквозь бельё. Горячий, налитой, одновременно жёсткий, едва ли не каменный, и нежный, с тонкой кожей член дёрнулся в руке, и девушка услышала приглушённый стон. Она была уверена, что Ник вывернется, обхватила рукой сильнее, проведя вверх и вниз, но он лишь качнул бёдрами и снова застонал.
Большой… Она проводила рукой, подгоняемая движениями Ника, действительно большой. Настя закрыла глаза, представляя, как это будет, если он окажется в ней. Никакого страха она не почувствовала, волнение, желание, отозвавшееся пульсацией, сбившимся дыханием, хаотичными поцелуями.
Настя сдёрнула штаны Ника почти до колен, дальше он справился сам, откидывая те в сторону. Она тёрлась, цеплялась за шею одной рукой, двигала бёдрами, чувствуя, как горячий член скользит в её руке, у ноги, по животу. Снова чувствовала пальцы между своих ног, снова полог кружился в свете огней, слышала свои стоны и тяжёлое, прерывистое дыхание Ника, его жаркий, неразборчивый шёпот. Потом направила член в себя, прислонив горячую плоть ко входу, надеясь, что дальше мужчина сделает всё сам, и растворилась в поцелуе, которым, кажется, её отвлекали или всё же влекли…
Настя ощущала, как он дразнит, скользит сверху, держа её в полушаге от разрядки, как балансирует на грани, её ли, своей ли, как ослепительное желание заволакивает её взгляд, разум, поглощает реальность.
— Пожалуйста, — кажется, это был её шёпот, настолько жаркий, женский, что не узнать.
— Пожалуйста, — она дёрнулась навстречу, впечатав руку в упругую ягодицу, так, словно знала, как это делается, будто они были любовниками уже тысячу лет и останутся ещё столько же.