На столе лежало множество бумаг и пергаментов, некоторые - сложенные, иные - в беспорядке. Один лист был развернут, на него было брошено перо, рядом стояла старинная чернильница, а на подставке у кровати - покрытая золотой эмалью табакерка с поднятой крышкой, в которой, вне всякого сомнения, лежали остатки какого-нибудь острого темного нюхательного табака времен Георга II.
Арчибальд смотрел на все это в задумчивом молчании. Эта комната была оставлена, если судить по ее виду, много лет назад; с тех пор все предметы здесь оставались нетронутыми, непотревоженными; ничто, кроме времени, не заглядывало сюда; но даже оно оказалось над ними не властно! Они лежали здесь, забытые, заброшенные, и это было ужасно. Почему тайна этой комнаты оказалась предана забвению?
И почему судьба выбрала именно его, чтобы найти ее? И что ему теперь делать? "Во всяком случае, - сказал он себе, - эта тайна стала моей тайной, и когда-нибудь я узнаю, как мне надлежит ей распорядиться". Он чувствовал, что когда настанет время, она принесет ему власть, богатство и безопасность; и с каким-то странным чувством гордости ощутил себя избранным Провидением истинным наследником Малмезона - единственным, кому было позволено стать наравне с теми историческими и легендарными предками, которым тайна этой комнаты принесла славу магов и чародеев. Отныне Арчибальд становился точно таким же волшебником, как и они.
Или, возможно, некромантия вовсе не такая глупость, как он полагал? Возможно ли, что даже сейчас старые чародеи проводят здесь свои собрания, и что они могут усомниться в его праве присутствовать среди них?
Когда эта мысль промелькнула в голове мальчика, он медленно двинулся вперед, посматривая по сторонам, как вдруг волосы на его голове зашевелились от того, что нельзя было назвать страхом, но уж точно ощущением, далеким от спокойствия. В самом темном углу комнаты он увидел силуэт человека, бесшумно, украдкой подкрадывавшегося к нему. Теперь, когда он заметил его и остановился, он также остановился; человек, казалось, не сводил с него глаз. Сомнений быть не могло; это был человек, видимый совершенно отчетливо, за исключением черт лица, поскольку их скрывала тень. Но какое живое существо, - по крайней мере, из смертных, - могло существовать в комнате, запертой в течение шестидесяти лет?
Арчибальд, которому еще не исполнилось и четырнадцати, несомненно, был мальчиком отважным. То, что инстинкт понуждал его пуститься наутек, в этом не могло быть сомнения; и если бы он убежал, эта повесть никогда не была бы написана. Но он решил иное: сделать шаг навстречу видению и узнать, кто ему противостоит. Он шагнул вперед и увидел, что видение представляло собой его собственное отражение в высоком зеркале, разглядеть которое ему помешали темнота и волнение. Мгновенная слабость, ставшая результатом данного открытия, оказалась такова, что силы оставили его, колени подогнулись, и он упал, ударившись лбом об угол черного шкафа. Но через мгновение он снова был на ногах; лоб его кровоточил, он ощущал странное головокружение. Свеча почти сгорела, нужно было возвращаться. Он достал ее из подсвечника, вышел за дверь, прошел по туннелю и вставил серебряный ключ в замочную скважину. Каменная панель открылась; он выронил то, что осталось от свечи, и выскользнул в отверстие на яркий свет. Первое, что он увидел, когда глаза немного привыкли к свету, была фигура мисс Кейт Баттлдаун. Возвращаясь из коридора он, должно быть, забыл запереть за собой дверь комнаты. Она стояла спиной к нему, глядя в окно и, по-видимому, подавала знаки кому-то снаружи.
Арчибальд бесшумно закрыл панель; благодаря тому, что он смазал петли, ни один звук не выдал произведенного им движения. В следующее мгновение Кейт обернулась и, увидев его, вздрогнула и воскликнула:
- Ах!
- Доброе утро, мисс Кейт, - сказал Арчибальд.
- Арчибальд!
- Да?
- Минуту назад тебя здесь не было!
- Вот как?
- Как ты здесь оказался?
Арчибальд сделал жест в сторону двери, ведущей на крытую лестницу.
- Не может быть, она заперта, - сказала Кейт, - и ключ с этой стороны.
Она сделала шаг по направлению к нему и вдруг остановилась, с ужасом глядя на него.
- Что случилось, Кейт?
- Ты весь в крови, Арчибальд! Что произошло? Ты... кто ты? - Она была готова поверить в то, что перед ней призрак.
- Кто я? - повторил мальчик. Странное головокружение усиливалось, он почти не сознавал, спит он или бодрствует. Кто он такой, на самом деле? Что случилось? Кто эта молодая леди? Что...
- Арчибальд! Арчи! Ответь мне! Почему ты выглядишь так странно?
- Я не знаю... - ответил Арчи и расплакался.
Мисс Кейт побледнела и попятилась к двери.
- Я хочу мою кошечку! - прорыдал Арчи.
Кейт остановилась.
- Тебе нужна я?
- Мне нужна моя кошечка, моя маленькая кошечка! Они закопали мою кошечку в земле, в саду! Я хочу, чтобы они вернули мне ее! Я хочу играть с ней!
С этими словами, со слезами, стекающими по его щекам, бедный Арчи заковылял по направлению к ней, вытянув руки, неуверенными шагом, точно маленький ребенок. Но Кейт уже добралась до двери и с криком выбежала в соседнюю комнату, а затем в длинный коридор.
Бедный Арчи ковылял следом за ней, его детское сердце было переполнено скорбью по пестрой кошке, которую похоронили в саду за домом семь лет назад. Семь лет назад? Или это случилось только вчера?
VI
Крики мисс Кейт Баттлдаун, когда она бежала по коридору, должно быть, подняли на ноги всех домочадцев; ужасная новость была сообщена им со всеми подробностями; а затем, живым ее подтверждением, появился бедный Арчи. Воцарилось величайшее смятение и недоумение. Никто ничего не понимал. Неизвестно, что случилось. Что это за история о том, будто Арчи внезапно появился там, где раньше его не было, точно так же, как до него это случилось с его прадедом, сэром Чарльзом? Кейт, которой мы можем простить некоторую неточность или преувеличение при данных обстоятельствах, клялась, что она смотрела прямо в центр комнаты, и там никого не было; а потом, вдруг, там появился Арчи, из ничего! Такова версия ее слов, переданная леди Малмезон в письме к своей сестре, мисс Тремаунт из Корнуолла, написанном вскоре после происшествия. Мисс Тремаунт, как читатель помнит, много лет назад намекала на свое намерение сделать Арчибальда своим наследником; а письмо леди Малмезон было забавной и довольно остроумной попыткой передать рассказ о происшествии с бедным Арчи так, чтобы не лишить его этого наследства. Доктор Роллинсон, писала она, осмотрел милого Арчи и сказал, что случившегося можно было ожидать, и что здоровье милого ребенка от этого, конечно, не пострадает, а, напротив, укрепится, и жизнь станет дольше. Не могло быть никакого сомнения в том, что бедняга Арчи в течение последних нескольких лет испытывал почти неестественное возбуждение или нервное напряжение, что вызывало у леди Малмезон величайшее беспокойство, и она была искренне благодарна судьбе за то, что все случилось так, как случилось, а не хуже, то есть, вернулось на круги своя. Теперь она была уверена, что ее дорогой Арчи доживет до того момента, когда станет тихим, добрым, рассудительным английским джентльменом, способным эффективно и добросовестно исполнять обязанности деревенского английского джентльмена, будь то управление поместьем или... или в чем бы ином они ни заключались. К истории о таинственном появлении Арчи из пустоты леди Малмезон отнеслась с юмором; хотя в глубине души была очень напугана этим случаем, а кроме того, была убеждена, что Арчи на всю жизнь останется лишь немногим отличающимся от идиота. Хорошо известно, что английские деревенские джентльмены никогда не бывают идиотами.
А каково было мнение о рецидиве, случившемся с Арчи, старого доктора Роллинсона? Единственные прямые доказательства, заслуживающие внимания, - его собственные слова, - к сожалению, отсутствуют, и мы вынуждены полагаться на неточные или предвзятые слухи, процитированные выше. Вполне вероятно, он пришел к выводу, что глупость - нормальное состояние, присущее мальчику, и что его преждевременное развитие в течение семи лет, являлось по существу чем-то ненормальным и временным, важным только с точки зрения патологии. Действительно, в состоянии изменившегося Арчибальда не было ничего, что можно было бы посчитать за болезнь. Он был здоров, как четырнадцатилетний мальчик (если бы был четырнадцатилетним мальчиком, а не семилетним ребенком!). Он ничего не знал и не сохранил никаких воспоминаний о своей прежней жизни; его нужно было учить грамоте - и это было, по общему мнению, ужасно трудно; иногда он выражал желание повидать свою няню Мэгги, которая, как, наверное, с радостью узнает отзывчивый читатель, вышла замуж с той поры, как мы слышали о ней в последний раз. Он был очень озадачен, обнаружив, что стал выше ростом, чем когда видел себя в последний раз, и прошло много времени, прежде чем он научился узнавать себя в зеркале. Излишне говорить, что все, связанное с потайной комнатой и серебряным скипетром полностью стерлось из его памяти; и хотя он был найден с ним в руке, он не мог сказать, что это за предмет и где он его взял.
В этой связи, однако, следует упомянуть кое-что, что, будучи правдой, бросает новый, странный свет на его психологическое состояние. Есть основания полагать, что он посетил тайную комнату в сомнамбулическом состоянии. Доказательства, на которых основано это предположение, кажутся спустя столько лет довольно шаткими; но несомненно, что через несколько недель после того, как мальчик вновь вернулся в семилетний возраст, серебряный скипетр исчез; почти наверняка он снова вернулся в тайник под полом рядом с камином. Но, в таком случае, кто, кроме Арчибальда, мог положить его туда? И каким образом он мог это сделать, кроме как во сне? Известно, что во время своего "непросветленного периода" он был сомнамбулой; и если помнил о тайнике, то из этого следует, что он также помнил об использовании скипетра и посещал секретную комнату. Таким образом, мальчик казался забывчивым и глупым только в часы бодрствования; но во время сна он таким не был! Следовательно, мы можем иметь дело с воздействием некоего всепоглощающего интереса, но оставим обсуждение этого врачам и метафизикам. Нам же остается просто взирать на происшедшее с почтительным недоумением.
Нам следует, однако, оставить Арчибальда и уделить внимание другим персонажам этой драмы. Для большинства из них настало тяжелое время. Любопытно отметить, как на примере этих людей находит подтверждение поговорка о том, что беда не приходит одна. Судьба, кажется, постаралась поразить всех сразу, словно наверстывая упущенное время; подобно драматургу, который очищает сцену от всех второстепенных и лишних персонажей, оставляя ее свободной для тех двух-трех главных героев, которые могут беспрепятственно действовать дальше.
Полковник Баттлдаун сражался под командованием Веллингтона против Сульта при Ортезе; командуя кавалерией, этот доблестный офицер и добродушный джентльмен получил удар саблей по голове и был выбит из седла; когда его подобрали после битвы, он был уже мертв. Его похоронили на месте сражения; практика посылать тела героев в поисках места, достойного принять их, не была в то время модной, как сейчас. Но известие о его смерти пришло в дом; его друзья погрузились в траур, а мисс Кейт в четырнадцать лет унаследовала большое состояние. Но она казалась старше своих лет и считалась "именно тем человеком, который должен стать наследником", что бы это ни значило. Она была чрезвычайно красива, обладала должным чувством собственной значимости и способностью следить за всем, что представляло для нее интерес. В то же время, многие ее поступки указывают на то, что иногда она поддавалась внезапным порывам, и что характер ее был довольно-таки своенравным. Такая женщина могла бы стать героиней современных романов.
Нежные отношения, существовавшие между ней и Арчибальдом, поневоле были разорваны. Что можно поделать с возлюбленным, который вдруг совершенно перестает помнить о вас, который вам не верит, когда вы называете ему свое имя, чьи единственные ассоциации с этим именем датируются сроком на семь лет раньше и неприятны? Никто не может обвинить Кейт в том, что она отказалась от Арчибальда; нужно было быть больше, чем человеком, чтобы доверить свое сердце заботам полоумного волшебника, чье таинственное сходство или связь с очаровательным молодым джентльменом делали его еще более нежелательным. Бедная Кейт! Если она отдала свое сердце Арчибальду, а потом Арчибальд стал кем-то другим, что можно сказать о ее сердце? Не было ли оно безвозвратно утрачено, и удивимся ли мы, если впоследствии обнаружим в ней склонность к бессердечию?
Следующим сцену покинул сэр Кларенс Батт Малмезон. Веселый баронет никогда не стал прежним человеком после рецидива болезни его второго сына, которого он любил больше своего первенца, и чье предполагаемое будущее ласкало его самолюбие. Он часами сидел, наблюдая за вялой игрой ребенка на полу в детской; он постоянно пытался пробудить в своем помраченном сознании искорки прежнего блеска, а когда эти усилия не оканчивались ничем, тяжело вздыхал, и по его старческим щекам текли слезы. Если бы с Арчибальдом не был связан период обманчивых обещаний, вполне вероятно, мальчик получил бы достаточно любви; но он невольно совершил непростительный проступок, пробудив надежды, которым не суждено было сбыться. Сэр Кларенс чувствовал себя человеком из сказки, получившим от феи кошелек с золотом; но, открыв его, обнаружил внутри вместо монет пучок желтых осенних листьев. Героическая гибель его друга полковника только усилила угнетенное состояние баронета, и его мрачность нисколько не смягчалась мыслью о том, что наследство Кейт не принесет Арчибальду никакой пользы. Приходится признать, что сэр Кларенс, в конце концов, стал выпивать слишком много вина после обеда.
И чем больше вина он пил, тем реже у него возникало желание вернуться к прежнему образу жизни, к верховой езде и охоте, и, следовательно, тем более капризным и толстым он становился. Наконец, он едва не поссорился с доктором Роллинсоном, потому что тот прямо сказал ему: бутылка загонит его в гроб; но через несколько дней он все-таки поссорился, причем очень сильно, с достопочтенным Ричардом Пеннроялом.
Этот джентльмен наведался в Малмезон и остался обедать; за десертом разговор зашел о нынешнем печальном состоянии местных дел.
- Все летит к черту! - воскликнул бедный сэр Кларенс. - Ни один джентльмен не должен скатываться до такого существования!
- Ну же, Малмезон, - улыбаясь, сказал Пеннроял, - вы заходите слишком далеко. Все не так уж плохо. Есть и хорошее.
- Хорошее? Чего хорошего вы увидели? Какого черта вы имеете в виду?
- Например, что касается бедного полковника. Конечно, все мы очень сожалеем, что потеряли его; прекрасный человек и замечательный игрок в пикет. Но, в конце концов, он не мог жить вечно; и что же мы имеем? Мы имеем то, что прекрасная мисс Баттлдаун становится самой богатой наследницей в трех графствах.