Умом я понимаю, что он делает это специально: издевается надо мной, пытаясь сломать, но моя психика нема к доводам разума. Она трещит, дрожит, стонет, разваливается на части. Фидель как и Булат вырос на улице, но Булат совсем другой: он не злой, не жестокий и он не беспредельщик. Парень же напротив наслаждается своей мимолетной властью, которой у него очевидно никогда не было в достатке. Другого объяснения его поведению у меня нет.
Я заставляю себя повернуть голову, чтобы посмотреть на парня слева от меня - не того, который грубо затолкал в меня в салон. Почувствовав мое внимание, он тоже поворачивается, и мое сердце в ту же секунду падает. Я надеялась обнаружить, что в машине есть люди, которые не считают происходящее нормой; которым как и мне кажется, что шутка затянулась. Но взгляд парня говорит об обратном: в нем присутствуют тот же азартный блеск и, к моему ужасу, похоть.
- Куда едем, Фидель? - подаёт голос тот, кого зовут Тимом.
- А давайте сделаем вот что! - энергично восклицает Фидель, меняя тон на деловитый. - Сейчас едем к Сержу за город, и там наша гостья сделает каждому минет. Что скажете?
Он оборачивается и смотрит на парней, будто всерьез спрашивает из мнение. Лёгкие начинает распирать от участившихся вдохов, глаза слезятся.
Я отчаянно кручу головой и беззвучно повторяю: - Нет, нет, пожалуйста, не надо.
Разве можно так поступать с живым человеком? Обсуждать его как бездушную вещь? За что?
- Можно, - лениво отзывается, тот кто сидит слева.
- А Тая только сосет, что ли? - раздается справа. - Я трахаться хочу.
- Тая девочка щедрая, - тоном гостеприимного хозяина отвечает Фидель. - Можно будет устроить.
Я беспомощно вглядываюсь в черноту за окном, и неожиданно ко мне приходит осознание, что все это не розыгрыш и не сон, и что никто меня уже не спасет. Эти парни действительно собираются отвезти меня за город и изнасиловать. Именно это осознание вышибает из меня цивилизованность и потребность сдерживать подступающую истерику. Потому что здесь, прямо сейчас решается моя дальнейшая судьба: останется у меня шанс на то, чтобы быть счастливой или нет. Если они меня изнасилуют, не будет уже ничего: ни агентства, ни Италии, ни Булата. Я не смогу с этим жить. Просто знаю, что не смогу.
Глотая набегающие слезы, я наваливаюсь на соседа справа и лихорадочно вцепляюсь в ручку двери. Она распахивается, впуская в салон ледяной ветер.
Парень грязно матерится и, отпихнув меня, захлопывает дверь.
- Взбесилась, дура, блядь. Угробить нас решила.
И в этот момент в сумке звонит мой телефон. При звуке знакомой мелодии последняя соломинка моей выдержки надламывается, и я начинаю громко реветь.
- Это Булат, - я тщетно шарю рукой на поверхности сумки, будучи не в состоянии протолкнуть ее внутрь. - Булат Каримов. Вы знаете его? Он знает... - тычу трясущимся пальцем в застывшего Фиделя. - Он меня ждёт... Мы с ним встречаемся... Живём вместе.. Он вас всех найдёт, и вы пожалеете.... Если не верите - сами посмотрите... - давясь слезами, я пихаю сумку конвоиру слева.
Трель мелодии становится громче - парень вытаскивает мой телефон. Буквы драгоценного имени освещают темноту салона - он разворачивает экран, демонстрируя его Фиделю.
Он на секунду задерживает на нем взгляд, а затем отворачивается.
Через несколько секунд звонок стихает, и в салоне воцаряется тишина, нарушаемая лишь моим задушенным всхлипыванием. Пожалуйста, пусть они меня отпустят. Пожалуйста, пожалуйста. Пусть у меня останется шанс на счастливую жизнь.
- Тим, останови где-нибудь, - глухо и будто нехотя произносит Фидель.
Я вонзаюсь ногтями в кожу ладоней, боясь поверить в то, что это может означать.
Машина постепенно сбрасывает скорость и прижимается к обочине. Сумка приземляется мне на колени, раздается щелчок открывшейся двери. В ноздри затекает свежий воздух. Впоследствии я буду долго вспоминать его запах. Так пахнет свобода.
- Пошла, - буркает парень справа, выпуская меня из машины.
Не глядя ни на кого, я вываливаюсь в темноту и прижимаю сумку в груди как щит. Шорох сорвавшихся с места покрышек окончательно подтверждает мое спасение - машина с моими мучителями, моргнув кровавыми фонарями, уносится прочь.
Я оседаю на землю там же, где стою, и закрыв лицо ладонями, несколько минут безостановочно рыдаю. Оплакиваю человеческую злость, собственные унижение и беспомощность.
Вокруг царит кромешная тьма и пахнет мёрзлой землёй. Передо мной дорога без каких либо опознавательных знаков, позади чернеет пустырь. Меня высадили на трассе.
Заледеневшей рукой я лезу в сумку и нащупываю телефон. Все хорошо, все будет хорошо, малыш. Самое страшное уже закончилось.
Мне не с первого раза удается попасть в нужный номер - так дрожат пальцы. Каждый раздающийся гудок уговариваю себя потерпеть.
- Ты где? - строго произносит Булат в вместо приветствия. Большего сказать не успевает, потому что я начинаю громко рыдать.
- Пожалуйста, забери меня...я не знаю, где я...Не знаю. Здесь темно.
- Таисия, что случилось? - голос Булата звучит требовательно и пожалуй, впервые, взволнованно.
Слышится громкий хлопок двери, эхо шагов. - С тобой все в порядке?
- Фидель... Они высадили меня на трассе. Я не знаю, где я. Мне ничего не сделали...я сказала про тебя.
Повисает короткая пауза, Плсое которой Булат длинно матерится.
- Таисия, тебе нужно отправить мне свое местоположение. Сможешь?
Я трясу головой, усиливая поток слез. Да, я смогу, я умею.
- Я скоро тебя заберу. Отойди с дороги и сделай так, чтобы тебя никто не видел.
Я выдыхаю " хорошо" и, сбросив, вызов, открываю карты. Совсем немного потерпеть, малыш. Скоро Булат меня найдет и все станет, как раньше.
40
Свист автомобилей, проносящихся по трассе, каждый раз заставляет меня вздрагивать. Как Булат и просил, я отошла подальше от дороги и, сев на корточки, спряталась за кустом. Голые ветки вряд ли могут защитить, в случае если кто-то действительно решит меня найти, но так мне спокойнее. Самое страшное уже позади, малыш. Чуть-чуть потерпеть.
Я дрожу, но теперь уже от холода и обездвиженности. Боюсь, что сядет телефон и Булат не сможет меня разыскать. Вдруг неверно определилось моё местоположение, и для того чтобы добраться до города, мне придётся останавливать проезжающие машины? Сейчас мысль об этом наводит на меня ужас.
Телефонный звонок в безмолвии открытого неба звучит настолько оглушительно, что сердце вновь срывается в галоп. Скованными от холода пальцами я залезаю в карман пальто и неловко принимаю вызов.
— Ты как, Таисия? — голос Булата, раздавшийся в динамике, обволакивает меня надёжностью и успокоением. — Отошла от дороги?
— Да… Я метрах в десяти… Спряталась рядом с кустом.
— Умница. Мне до тебя не больше пятнадцати минут осталось. Нужно будет немного потерпеть. Холодно тебе, да?
— Немного совсем… Нормально.
— Я слышу, как твои зубы стучат. Чтобы у тебя рука не мёрзла и не сел телефон, я сейчас отключусь. Если вдруг станет страшно, набирай мне сама, хорошо?
Меньше всего на свете мне хочется перестать слышать его голос, но я понимаю, что Булат прав. Бездыханный мобильный может существенно усложнить поиски.
— Я тебя жду, — сиплю, перед тем как запрятать телефон глубоко в карман.
Всего пятнадцать минут потерпеть, и потом всё наладится. Главное, что они ничего со мной не сделали, и моя жизнь может остаться такой же, как раньше.
Неожиданно для самой себя я начинаю тихонько петь:
— Ты самая яркая, самая яркая звезда во Вселенной и, несмотря ни на что, всегда была и будешь для него первой…
По щекам снова катятся слёзы. Ну ты чего, малыш? Булат едет к тебе. Скоро всё будет хорошо.
Белый свет автомобильных фар и силуэт длинного седана, остановившегося у обочины, заставляют сердце подскочить. Это он? Булат? А если нет? Если это они вернулись?
К счастью, звук любимой мелодии отрубает мои сомнения.
— Таисия…
Не сумев выдавить ни слова, я распрямляю затёкшие ноги и бегу, что есть мочи. Слёзы мешают видеть, но сейчас мне достаточно и одной тёмной фигуры, шагающей навстречу. Ещё немного потерпеть. Всего пару секунд.
Я с размаху врезаюсь в Булата и моментально пропадаю в его запахе, в его спокойствии и твёрдости. Вцепляюсь руками ему в шею и, уткнувшись в кашемировую грудь, начинаю рыдать.
— Тсс... Тихо… — его ладони прижимают меня к себе, гладят волосы, плечи, спину. — Всё… Всё... Всё, девочка моя. Всё закончилось, — И твёрже: — Надо сесть в машину. Ты ледяная.
Булат подводит меня к заведённому автомобилю, но вместо передней двери открывает заднюю. Дожидается, пока я опущусь на диван и, мягко протолкнув меня к середине, садится рядом.
В салоне очень тепло, горит голубоватое потолочное освещение, пахнет безопасностью и домом. Булат внимательно меня осматривает, и в этот момент я осознаю, что, должно быть, выгляжу ужасно.
Протираю щёки тыльной стороной ладони и предпринимаю слабую попытку улыбнуться:
— Есть салфетка?
Не сводя с меня глаз, Булат заводит руку назад и достаёт из бокового кармана двери пачку бумажных платков. Они у него повсюду рассованы: он ведь большой чистюля.
Я промокаю лицо и замираю, когда Булат вдруг проводит по моему лбу большим пальцем. От лёгкого нажатия под кожей разливается ноющая боль, и я вспоминаю, что ударилась при посадке в машину Фиделя.
— Рассказывай, — одновременно мягко и требовательно произносит он, заправляя прядь волос мне за ухо. Моя травма не осталась для него незамеченной: я вижу это по тому, как ходит его челюсть.
Я опускаю взгляд себе на руки, и меня непроизвольно передёргивает то ли от холода, покидающего тело, то ли от свежих воспоминаний.
— Я вышла с работы, наверное, около половины десятого… С Инной немного поболтали. Пошла к дороге… — тут приходится пояснить: — Я такси на другую сторону вызываю, потому что так получается проще и дешевле… Там ведь до перехода совсем ничего… А потом он меня окликнул…
Снова прячу глаза, чтобы скрыть набегающие слёзы. Если бы я раньше рассказала Булату про то, что Фидель угрожал мне… Если бы не стала экономить… Если бы не растерялась так сильно и шла быстрее… Всего этого кошмара можно было избежать.
— Он приходил как-то в «Холмы» и говорил неприятные вещи… Что из-за того случая со мной ты его уволил и что это я во всём виновата… Я сказала ему, что никогда на него не жаловалась, но он не поверил…
— Тебе нужно было мне об этом рассказать, — хрипло произносит Булат, утверждая тем самым мою мантру самобичевания.
— Он предложил подвезти, и я отказалась… Мне нужно было идти быстрее… бежать… Но я не верила, что они смогут… А они смогли… Затолкали меня в машину, и я выронила торт, который Инна мне подарила… Она говорила, что очень вкусный… с черносливом.
Одинокое всхлипывание волной прокатывается по телу, лишая меня возможности говорить, но успокаивающее поглаживание приводит меня в чувство.
— Дальше, Таисия.
— Их было четверо… За рулём Тим — так его называл Фидель… Я совсем не помню лиц… Была в такой панике, что совершенно обезумела. Они сказали, что отвезут меня за город к какому-то Сержу, и там… — не могу заставить себя повторить ту гадкую фразу, поэтому приходится подбирать слова, — я должна буду делать… разное… А потом позвонил ты… И я им показала телефон… Уже совсем ни на что не надеялась, но они вдруг испугались… Потом Фидель сказал меня высадить.
Теперь, когда я рассказала всё, слёзы свободно хлещут из глаз. Скатываются по щекам, затекают за ворот пальто.
— Мне нужно было вызвать такси ко входу… И не нужно было останавливаться… Сразу нужно было побежать или позвать на помощь... Но я так испугалась… Совершенно ничего не соображала…
Говорить дальше у меня не получается, потому что рот утыкается в плечо Булата. Его ладонь крепко сжимает мои волосы, а хриплый голос заколачивает в меня порцию успокоения:
— Хватит… хватит, Таисия, слышишь? Ты умница, и всё сделала правильно. Ты ни в чём не виновата.
Я комкаю пальцами воротник его пальто, отчаянно желая вобрать в себя хотя бы часть его уверенности:
— Я могла рассказать тебе раньше… Могла тогда не вести себя с ним так…
— Слушай меня, — Булат говорит это очень строго. — Твоей вины нет ни в чём. Не ищи другим оправдания за свой счёт. Они того не стоят. Все они пожалеют. Я тебе обещаю.
41
Булат
— Погрейся немного, хорошо? Я выйду наружу пару звонков сделать.
Во взгляде Таисии на секунду мелькает умоляющий протест, но она, тем не менее, кивает:
— Да, конечно. Но ты можешь разговаривать здесь… Обещаю, что не буду мешать.
При ней я говорить не могу, потому выхожу из машины. Шею и лицо моментально обдает колючим порывом ветра, который, напротив, подогревает кипящую во мне ярость. Сколько она просидела в этом холоде до моего приезда? Не меньше сорока минут.
Я выбиваю сигарету из пачки, прикуриваю. Первым Камиль.
— Есть новости?
— Эрик ему позвонил, но тот не ответил. Сейчас пытается дозвониться до каких-то его друзей, но пока безрезультатно.
— За рулем был какой-то Тим. Тимур, Тимофей… Спроси его — может быть, знает. Собирались поехать за город к Сержу.
— Спрошу. — Пауза. — Все нормально?
Так Камиль уточняет, в порядке ли Таисия. Я машинально оборачиваюсь и смотрю в боковое окно, на нее. Таисия, почувствовав мой взгляд, поднимает голову и предпринимает попытку улыбнуться. С заплаканными глазами у нее выходит из рук вон плохо, и мне моментально хочется его убить.
— Будет лучше, когда станет известно, где он. Набери мне сразу.
Отбой. Я затягиваюсь несколько раз подряд и вышвыриваю истлевший окурок. Следующий Марат.
— Складом твоим на Калужском можно будет воспользоваться? Хорошо… предупреди охранника, чтобы впустил…. В течение пары-тройки часов, надеюсь… Признателен.
Телефон убираю в карман и, запрокинув голову, глубоко вдыхаю. У курения и холода есть свои плюсы: в голове немного проясняется. Если дорогой перезвонит Камиль с хорошими новостями, нужно будет отвезти Таисию домой. Оставлять ее в таком состоянии не лучший вариант, но по-другому пока не складывается. Позже я ей все возмещу.
Потянув дверь, заглядываю в машину:
— Согрелась немного? Надо будет тебе вперед пересесть.
Ее рука по-прежнему холодная, когда я помогаю ей выйти, и даже в темноте заметна налившаяся шишка на лбу. Урод пожалеет. Сейчас меня радует лишь то, что он об этом знает и до смерти боится.
— Мы домой едем? — спрашивает Таисия, когда я опускаюсь за руль.
— Домой, конечно. — Я нахожу ее ладонь и кладу себе на колено. — У тебя все еще руки ледяные. Давай грейся.
— Да мне нормально, — смущенно отвечает она, но руку не убирает. Улыбка, появившаяся на ее губах, теперь похожа на настоящую.
Удивительное она существо, которому для счастья нужно совсем мало. Пара прикосновений, немного внимания — и она расцветает. Невероятно, как со всем этим багажом нелюбви из детства она смогла такой остаться. Действительно везде выживет и везде просочится.
Я накрываю ее руку и своей, чтобы согреть, и глажу. С ней этот непривычный жест дается легко и походит на потребность. Укрыть, защитить. Ее обнаженная искренность и неумение притворяться не могут оставить равнодушным.
— Акбаш с Банди, наверное, уже обижаются, что так долго сидят голодными, — со вздохом сетует Таисия. — И игрушка не поможет.
— Какая игрушка?
— А вот… — она торопливо лезет в сумку и извлекает оттуда объемный тряпичный шар. — Это я для Акбаша перед работой купила. А то у Банди от меня много игрушек, и Акбаш может обижаться. Она и так наверное ревнует, что мы с Банди к вам переехали.
Ее доброта находится за гранью моего понимания, и порой даже раздражает. Это потому что в мире много сволочей, которые обязательно будут ей пользоваться, а я не всегда смогу ее защитить. Но менять в ней ничего не хочется. Ее нахождение рядом — это нескончаемый источник света и изумления. Уверен, что знаешь, как поступать правильно, а она делает с точностью до наоборот и выигрывает. Находит настоящих друзей с первых минут знакомства, ставит себе цели, которые никогда бы не поставил я, и преуспевает в них. Падает, но всегда поднимается и шествует дальше, неся свою улыбку и заражая мир непосредственностью. Хотела торговать телом, а в итоге мы вместе едем домой. Просто она так много и так бескорыстно отдает, что оказавшись без нее, начинаешь голодать.