— Что будем делать? — осторожно спросил дядя Авель, испытывающе глядя на «племянника».
Сталин тяжело вздохнул и отвернулся.
Минуту посидели молча.
— Ты понимаешь, что происходит, — нарушил тишину Енукидзе, — об этом надо говорить, ставить вопрос на пленуме и в ЦК.
Сталин невидящим взглядом посмотрел на «дядю Авеля» и криво усмехнулся:
— Об этом не надо говорить, — зло выругался он по-грузински и кинул докладную в ящик стола, — за это надо карать! Только кому это делать, если даже ГПУ…
ГПУ — бывшее ЧК- зажигало в это же время со всем рабоче-крестьянским энтузиазмом и чисто русским размахом. Разгромив превратившихся в бандитов красногвардейцев, чекисты сами оказались инфицированы вирусом вседозволенности, разрешающим самые пикантные злоупотребления. «Шалости» сотрудников «карающего меча революции» достигли такого размаха, что сам Дзержинский попросил организовать отдельную тюрьму для потерявших всякие берега чекистов. Впрочем, наводить порядок в хозяйстве «Железного Феликса» пришлось уже самому Сталину.
— Не на кого мне опереться, Авель, пока не на кого… — резюмировал Сталин, раскурив трубку и печально взирая на затихающее московское лето за окном. А потом добавил, глядя на закрывающуюся за Енукидзе дверь: — Даже на тебя не могу, Авель (*)…
Указывая на грехи других товарищей, «дядя Авель» сам был далеко не аскет, и это очень мягко сказано. Вместе со своим шефом Михаилом Калининым он почти не вылезал из Большого театра. Только интересовали двух седовласых функционеров отнюдь не постановки, а исполнительницы.
«Оба партийца нередко наведывались в театр, захаживали на репетиции, заглядывали за кулисы, не считая для себя зазорным общаться с простыми танцовщицами. А затем приглянувшуюся девушку вызывали для беседы к председателю ЦИК. За понятливость и сговорчивость всесоюзный староста и его секретарь одаривали юных прелестниц подарками», — писал историк спецслужб Геннадий Соколов.
Всю эту весёлую разнузданную вольницу, никак не соответствующую лозунгам, под которыми большевики шли к власти, Сталин видел и ощущал кожей её пагубность, но тогда — в 1924-м — ещё ничего сделать не мог. Кто он тогда был для товарищей профессиональных революционеров? Секретарь с аксельбантом «генеральный». Писарь. Канцелярская душа. А за каждым партийным аристократом стояла толпа поклонников, причём, вооружённых и влиятельных. За Зиновьевым — Коминтерн. За Троцким — армия. За Каменевым — питерский комитет. И противопоставить им было нечего и некого — собственная, преданная только ему, сталинская лейб-гвардия будет создана позже.
-----
(*) «Дядя Авель» был казнён 30 октября 1937 года. Пикантность процесса над Енукидзе в том, что он единственный из советских деятелей такого уровня был официально обвинён в систематическом совращении малолетних.
* * *
— Ваше величество! — из небытия императора выдернула рука, энергично трясущая его за плечо.
Открыв глаза, император увидел прямо перед собой испуганные глаза Красина.
— Фу-у-у-у, — облегчённо выдохнул инженер, отступая на один шаг, но продолжая внимательно всматриваться в лицо самодержца. — Я испугался, что вам стало плохо…
— Да, — император с силой прижал ладони к вискам, пытаясь унять пульсирующую боль, — надо отдохнуть. Но мы не закончили…
— Согласен, — кивнул инженер, — вы так и не сказали, зачем я Вам нужен и что Вы хотите, чтобы я сделал?
— Пока, — поморщившись от головной боли, император сделал акцент на это слово, — я хочу, чтобы вы и дальше делали именно то, что делаете сейчас и о чём договаривались с Ульяновым и Богдановым…
При этих словах Красин вздрогнул и побледнел… Если уж царь знает об этих сверхсекретных переговорах, о которых не было осведомлено даже ЦК, значит…
— Всё то, что задумали, — продолжал император, полузакрыв глаза, — формирование боевых групп, подпольную типографию, фальшивые деньги, мастерские по производству взрывчатки — всё это пригодится для борьбы, — император странно ухмыльнулся, — для войны с сопротивляющейся переменам надстройкой… Я только подскажу когда и какие именно… Не беспокойтесь, партийная касса не пострадает, но даже выиграет. «Старик» будет доволен. Ведь Германия и Швейцария — страны не дешёвые, товарищам средств на жизнь постоянно не хватает, — опять странная тень пробежала по лицу императора…
— Следующее: в январе-феврале, сразу после смерти королевы Виктории, в Баку приедет и будет искать вас весьма влиятельный английский предприниматель — Лесли Уркварт. Будет говорить о сотрудничестве. Пообещает деньги и покровительство британской короны… Предложит Лондон в качестве штаб-квартиры и места проведения съездов партии… Что вы на меня так смотрите?
— Вы сказали про смерть королевы Виктории, как про уже случившийся факт!..
Император недовольно поморщился:
— Не отвлекайтесь на мелочи, Леонид Борисович, сосредоточьтесь на главном. Деньги Уркварта берите, у него их много, тем более, что его расходы есть кому покрывать… И невзначай, между делом, скажите, что были удостоены высочайшей аудиенции, произвели благоприятное впечатление и были приглашены ко двору… И вот с этого момента очень внимательно запоминайте всё. Эмоции. Слова. Вопросы… Хотя, нет, вопросов сразу не последует. Он возьмёт паузу и объявится дней через 10–12… Думаю, вас заинтересуют его предложения… Вот тогда и созреет историческая необходимость нашей с вами следующей встречи. Впрочем, я уверен, товарищ Ленин этим тоже заинтересуется…
— Простите, кто заинтересуется?
— Владимир Ильич Ульянов, — император не сводил внимательного взгляда с Красина, — с января он начнёт подписывать свою корреспонденцию псевдонимом «Ленин».* Но это тоже несущественно. Важно то, что он уже начал составлять программу партии и собирается обсуждать её с другими членами ЦК. Вы должны обязательно попасть в этот круг…Мне необходимо принять участие в этом деле. Не делайте большие глаза — не лично. Мои предложения будут вашими предложениями… если, конечно, я смогу вас убедить в их обоснованности и логичности…
----------
* Первый раз псевдонимом «Ленин» было подписано письмо Плеханову из Мюнхена в январе 1901
* * *
Математический и трезвый ум инженера Красина категорически отказывался верить в предсказания, ясновидение и прочую чертовщину. Поэтому, прогулявшись по ночному городу, подышав свежим воздухом, он решил отделить мух от котлет и составить «по горячим следам» список только что услышанной от императора информации, попытавшись определить первоисточники, и в первую очередь — источник утечки из ЦК партии.
«Итак, Его Величество почему-то уверен, что вслед за революцией и захватом власти обязательно последует гражданская война, и это будет жуткое кровавое месиво, после чего практически весь экономический потенциал России будет уничтожен. Она и так не очень развита по сравнению с европейскими странами. Промышленность, фигурально выражаясь, существует в двух с половиной городах, но и от этого экономического потенциала останется всего 3 %. Иными словами — пустыня. Ну что ж, учитывая опыт Парижской коммуны, вполне возможный сценарий.»
«Единственное, что вы можете сделать для соратников-предателей — это уничтожить их, как зараженных смертельным вирусом, пока они не уничтожили ваше общее дело»... И кто же был вашим соратником, кого вы ликвидировали, Ваше Величество? Надо покопаться в последних некрологах… Или это королева Виктория — приговорённый соратник? Крайне любопытно….
Что ещё интересного сообщил самодержец. Чем, по его мнению, плох капитализм? А плох он, главным образом, хаосом отдельных производств. Принцип действия капиталистов — кто во что горазд. Никто не согласовывает свои действия и производство со своими конкурентами и партнёрами. И на рынок выбрасывается то больше, то меньше, то одних товаров, то других. В результате, какая-то часть из них остаётся непроданной, другая становится, наоборот, сверхприбыльной. Одни разоряются, их рабочие выбрасываются на улицу. Другие — богатеют. Различия между полюсами богатства и бедности всё время усиливаются… Ну, что ж, вполне марксистский подход, не подкопаешься…
А вот лекарство от этой болезни император предлагает оригинальное и, судя по всему — собственного приготовления. Для эффективного противодействия кризисам перепроизводства необходимо все предприятия объединить в единый хозяйственный механизм и замкнуть на две управляющие структуры — Госплан и Госснаб, работающие на основании «Плана развития Народного хозяйства».
Лекарство предлагает марксистское, а от идеи Маркса о безденежном обществе камня на камне не оставил. Итак, на какие проблемы он тут указывает?
В теории обмен без денег выглядит, конечно, красиво, однако, если в «единой народно-хозяйственной системе» заводов будет несколько десятков или даже сотен, пересчитать и учесть все их потребности и потенциал в натуральных показателях практически невозможно. А если переместиться в товары для людей…
Чтобы произвести миллион шляпок для наших женщин, посчитаем, сколько нужно произвести овец. А для этого требуется вычислить необходимое количество пастухов. А для пастухов определить потребность хлеба, тулупов и всего остального. Запланировать, сколько металла выплавить, чтобы изготовить из него чашки, в которые пастухи будут разливать похлебку… И так далее, и тому подобное…Когда начинаешь доходить до каждого пастуха и его потребностей… Получается абсурд, поскольку это всё начинает ветвиться и размножаться волнами, которые уходят в запределье.
Вторая проблема возникает, когда каждому по норме распределяют два костюма, три косынки. Одному две буханки хлеба, другому — одну… Очень быстро выяснится, что некоторым двух булок — мало, а иным и одной — много. И так со всеми распределяемыми вещами. И пойдёт неконтролируемый обмен, причём, в самых разных местах: в подворотнях, в соседских избах…
А Ильич ведь об этом много говорил. Он уверен: если мы допустим этот неконтролируемый обмен, он, как за хвост, потащит за собой весь капитализм. Поскольку «капитализм» — это, прежде всего, рыночный обмен. Если наши люди по мере развития социализма будут получать через распределители всё больше и больше материальных ценностей, то эти неконтролируемые обмен и рынок будут развиваться также всё больше и больше. И никакие посадки, никакие расстрелы «чуждых элементов» эту проблему не решат. Поэтому надо было придумать что-то такое, что могло бы эту тенденцию сгладить, а лучше бы — вообще ликвидировать эту пагубную тягу «старорежимных людей» к обмену, этот «нарыв капитализма»…
Император предлагает вместо отказа от денег — трёхконтурное обращение и самая бомба — особый порядок эмиссии: Госбанк не кредитует коммерческие банки, а выкупает производимую продукцию. Таким образом полностью исключается необеспеченная эмиссия… Н-да, такое предложение надо легендировать. Никто не поверит, что её автор — инженер-электрик с дипломом химика. Кто же тебе всё это писал, товарищ Царь? Кто такой головастый у тебя в команде? Так, что там ещё… Госкомцен, Государственная монополия на внешнюю торговлю… Всеобщие бесплатные медицина и образование, национализация недр… Ну, что ж, логично, что такие предложения от своего имени ты озвучивать не можешь. Свои же придушат. А так — заход через никому неизвестную подпольную партию. Ход логичный и беспроигрышный…
Хотя, и сам заход на партию тоже оригинальный — это же надо придумать — обвинить марксистов в незнании марксизма. Свежо, непривычно, впечатляюще…
А теперь Главный вопрос, остающийся пока без ответа — откуда такая осведомлённость? Получается, что самодержец знает про действия партии, свергающей его, больше, чем любой из руководства ЦК. Неудивительно, что он даже не пытался сделать его, Красина, осведомителем по одной простой причине — он и так знает больше…
Красин даже зарычал от тоски и досады. Господи, какой наивной теперь казалась его продуманная безупречная конспирация! Отвратительно чувствовать себя в 30 лет шалунишкой, ковыряющимся в песочнице под неусыпным наблюдением строгого родителя, который прекрасно видит все шалости, но почему-то не наказывает… Что он там говорил про своего крестьянина-охотника?
Хотя, впрочем, известно «почему» — зачем ломать инструмент, если его можно использовать в своих целях. РСДРП — карманная партия самодержца! Докатились…
В это же время в Поти.
Евстратий Павлович Медников — простой и малограмотный старообрядец, служивший раньше полицейским надзирателем, ещё десять лет назад был прикомандирован к охранному московскому отделению в качестве агента наружного наблюдения, да так и остался им навсегда. Обладая потрясающей природной интуицией и организаторскими способностями, под командой Зубатова создал лучшую в России школу филеров, которая получила название «медниковской».
Ум, сметка, хитрость, трудоспособность и настойчивость сделали Евстратия незаменимым специалистом и классическим «слугой царю, отцом солдатам». Свой для филёров, которые в большинстве были из солдат и крестьян, он знал и понимал их, умел разговаривать, ладить и управляться с ними.
Его сотрудники верили в него, как в Бога. Лучше его филёров не было, хотя выпивали они здорово и для всякого постороннего взгляда казались недисциплинированными и неприятными. Они признавали только своего начальника. Медниковский филёр, выслеживая «объект», мог пролежать целый вечер в выгребной яме, долгими часами выжидать на жутком морозе, без багажа вскочить в поезд за наблюдаемым и уехать внезапно, часто без денег, за сотни вёрст…
Искусство перевоплощения в школе Медникова было поставлено на высокий театральный уровень. Его филёр стоял извозчиком так, что самый опытный профессиональный революционер не мог бы признать в нём агента. Умел изображать из себя и торговца спичками, и вообще лоточника. При надобности мог прикинуться дурачком и поговорить с наблюдаемым, якобы проваливая себя и свое начальство. Когда же служба требовала, с полным самоотвержением продолжал наблюдение даже за боевиком, зная, что рискует при провале получить на окраине города пулю браунинга или удар ножа, что нередко и случалось.
Сегодня, впрочем, никаких неожиданностей служба не предвещала. Следить за сановниками всяко приятнее, комфортнее и безопаснее, чем преследовать боевиков-революционеров. Поэтому пара внешних агентов, где один работал извозчиком, а второй изображал загулявшего купца, спокойно и расслаблено следовала за коляской министра финансов, предвкушая сытный ужин за казённый счёт и ненапряжное времяпровождение близ какой-нибудь гостиницы, клуба или ресторана, где их должна сменить следующая оперативная пара.
Пока всё шло предсказуемо. Никуда не сворачивая, министр доехал до отеля, рассчитался с извозчиком и скрылся в апартаментах. «Пассажир», пошатавшись по фойе и убедившись, что «клиент» не проявляет активности, уже направился с запиской к городовому, как вдруг «объект наблюдения» продефилировал мимо него, взмахом руки подозвал свободный экипаж и вальяжно восшествовал в коляску, которая споро покатилась в сторону Воронцовского моста.
— Ах, Прохор, ах же сукин сын, ну, молодец — сообразил! — порадовался «пассажир», увидев, что его напарник мгновенно отреагировал на изменившуюся ситуацию и изловчился первым «подать извоз барину».
— А ну-ка, милейший, — филёр щёлкнул пальцами следующему в очереди извозчику — плачу двойной — быстро за той коляской, только смотри, не прижимайся, чтобы не заметили… Быстро промелькнули центральные кварталы, за спиной остался величественный собор Андрея Первозванного…
— Да куда ж он намылился? — раздражённо буркнул «пассажир», с тревогой осматриваясь вокруг. Чёртиком из табакерки дорога выскочила из города и покатила вдоль моря, забираясь всё выше по скалистому берегу, змеёй извиваясь между огромными валунами, оставленными здесь тысячи лет назад доисторическими ледниками.