— Ох, Сливка, какую кашу мы с тобой заварили, подписашись на этот ремонт проклятущий…
Я согласно вздохнула и устроилась рядом, заметив:
— Давай будем ко всему случившемуся проще относиться. Помнишь, что ты сказала, когда узнала, что у нас двойня будет?
— Я столько сегодня не заработала, чтоба это повторить, — поворчала Бро.
Закусив губу, я пыталась сдержать смех, ибо ярко вспомнила, как всё было. На приём к гинекологу мы с Бро вдвоём пошли, только я в коридоре осталась ждать, а когда из-за двери раздался отборный мат, влетела внутрь, перепугавшись до звона в ушах.
— Нет, ты слышала, Сливка? — рычала моя обожаемая сестрица из-за ширмочки. — Это ни хера не рак матки, как мы с тобой думали. — Вообще-то, думала Бро, а не я. Это у неё была привычка, чуть что, так сразу себе рак диагностировать. — Я не пойми как залететь умудрилась на старости лет!
— Ветром надуло, — проворчал старичок-гинеколог по фамилии Каштан. Проворчал язвительно, но очень тихо: так, чтобы только я и могла услышать.
— А мы даже не знаем, как этого ветра звать, — тихонечко вздохнула я, безумно радуясь тому, что анализ на СПИД Бро уже наутро после памятного события сделала.
— Оставлять детей будете? — насупившись от такой новости безрадостно поинтересовался доктор Каштан, а мы в один голос воскликнули:
— Конечно!
А вот потом уже, когда мы до дома добрались, да переварили более-менее свалившуюся на нашу маленькую семью новость, Бро и сказала:
— Знаешь, Сливка, как безумно тяжело мне было растить тебя в этой стране?.. Сколько нервов я потратила, сколько седых волос и бессонных ночей пережила, думая, как сделать так, чтобы ты настоящей получилась?.. Когда тебе восемнадцать исполнилось, рыдала в подушку, радуясь, что ты не пацан, что в армию тебя не заберут… А теперь — вот.
— Что? — не поняла я.
— Страшно мне здесь рожать, вот что, — ответила Бро. — Я в интернате на какое дерьмо только ни насмотрелась! Каких историй ни наслушалась… Всё думала: как? Как люди не бояться рожать, когда вокруг такая грязь?..
И добавила, поняв, что я вообще не понимаю, к чему она ведёт:
— Может, в Европу переедем?
Я сначала растерялась от неожиданности предложения, а потом осторожно заметила:
— Думаешь, там лучше? Или грязи меньше? Или, может быть, дерьмо пахнет ромашками?
— Не думаю, — со вздохом согласилась она.
— Вот я тоже. К тому же, наше зло знакомое. Мы с тобой знаем, откуда беды ждать да как с нею бороться, а тамошнее — непонятное. Оно нам надо?
И пока Бро не ответила, задумчиво меня рассматривая, прибавила:
— Но если пацаны родятся — уедем к хреням, хоть в Антарктиду. У наших вечная война, забреют в солдаты — что делать будешь?
Вот и сейчас, вспомнив тот наш разговор, я предложила:
— Давай считать, что мы с тобой просто в Европу переехали. В Америку, в Канаду, в Японию… В Грецию, в конце концов! Антураж позволяет. Нам с тобой сейчас что главное? Родить здоровых малышей.
— А всё остальное фигня! — радостно согласилась Бро и даже не поморщилась, когда её браслетик радостно подмигнул зелёным глазком.
«Фигня» у них, стало быть, тоже ругательное слово, отметила я себе, мысленно возмущаясь, потому что его даже Word ни красным, ни синим не подчёркивает.
— Пойдём-ка запасы провианта проверим, Сливка, — поднимаясь со скамейки, велела Бро. — Заодно расскажешь, что за пипидастр тебе засос на шею поставил. Хотя я и сама знаю, как звали этого Слонёнка* (отсылка к советскому мультфильму «38 попугаев»).
Я почувствовала, как кровь прилила к лицу и, совестливо спрятав бесстыжие глаза, прошептала:
— Случайно получилось. Этого больше не повторится.
— Я вообще к чему? — Сбросив с ног сандалии (кстати, новые, их ей, наверное, в больнице выдали, потому что из дому мы с Эларом её босоногой вынесли), Брошка прошла в кухню и деловито заглянула в холодильник. — Не подумай, что в твою личную жизнь лезу, ты у меня девочка взрослая, умная, сама всё понимаешь. Но только, Сливка, вспомни, что от разных случайностей у некоторых умных девочек потом внезапно, как в стишке, начинает расти живот.
И продекларировала, однотонно и старательно, потешно копируя детсадовскую манеру чтения виршей:
— Наша Таня громко плачет,
Проглотила Таня мячик.
Её мама тоже плачет,
Сомневается, что мячик
Я поплевала через левое плечо и постучала по рабочему кухонному столу, пробормотав:
— До этого, конечно, не дошло, но бережёного Бог бережёт.
— Бог и мозги, — вместо обычного «Аминь» брякнула Бро. — Сливка, ты по верхним шкафчикам пошерсти, посмотрим, сколько у нас съестного осталось. А я нижними займусь. Меня в больничке покормили, кстати. А ты-то сама не голодная?
— Ела.
— Ну и славно. Тогда вой голодного желудка не помешает тебе поделиться со мной информацией. Много ты за это время успела узнать о той жопе, в которой мы очутились?
— Мало, — с сожалением призналась я и, опустив пикантные подробности, принялась за рассказ.
А пока я вещала, мы успели выяснить, что в квартире, которую непонятная магическая сила вырвала из привычной среды обитания, всё работает, как часы. И холодильник, и телевизор, и водопровод, и даже мобильники! Последние, правда, сообщали, что мы находимся вне зоны приёма, а потому связаться пока ни с кем не можем.
Закончив с рассказом (о том, почему мы с Эларом едва не перевели наши отношения в горизонтальную плоскость, я стыдливо умолчала), потребовала от сестры взаимной услуги.
И конечно же, она с охотой поделилась всем, что сумела узнать.
— Эскулап-то мне не очень разговорчивый попался, — сообщила она, устроившись на стуле и посматривая за тем, как я завариваю нам чай: ей — персиковый, мне — зелёный. — Да и вообще, шарлатаном я его из природной вредности обозвала. Чтоба он мне там про инкубов ни заливал, помощь его оказалась очень кстати. Меня вон уже который час к ряду блевать не тянет.
Я вздохнула, насупилась и нехотя призналась:
— Не врал он про инкубов. Тебе из-за Элара плохо стало. Он, если не соврал, наполовину инкуб.
Бро недоверчиво шевельнула бровью и язвительным голосом поинтересовалась:
— И вот он тебе так просто, от широты своей хураторско-дюковской души всю правду-матку и выложил?
— Не от широты.
Я спрятала взгляд, потому что Бро — она же детектор лжи! Она моё враньё, по-моему, нюхом чует, и сделала вид, что страшно занята процессом выбора чая для заварки. Сестра хранила раздражающее молчание, и я первая не выдержала:
— Я его просто… к стене прижала. Вот он проболтался, что…
— А судя по засосам на шее, это не ты его, а он тебя… прижал, — фыркнула эта язва, и я вспылила:
— Так мне рассказывать до конца или ты финал сама придумаешь? — Бро пожала плечом, мол, «давай, Кольцов, действуй» (фраза из фильма Рязанова «Карнавальная ночь»). — Ну, раз так, тогда я напомню, что тебе именно из-за этого вонючки плохо стало! Он нас мечтал охмурить, чтобы мы дополнение к договору без лишних проблем подписали, да вот не вышло.
— И не выйдет, — авторитетно заявила Бро. — Хватит, наподписывались. Мне тут в роддоме тоже пытались бумажонку эту подсунуть, но я их сразу красиво направила по всем известному адресу… Сливка, ты хоть раз видела, как чёрные краснеют? Забавно смотрится.
Бро говорила спокойным, расслабленным голосом, но меня не проведёшь, я замечала и то, как подрагивают её губы, и то как тонкие пальцы выбивают нервную дробь по краю стола.
— Полагаю, именно после этой забавы тебе браслетик-то и всучили, — хмыкнула я, заливая пакетик персикового чая кипятком, а сестра скривилась.
— Можешь не радоваться. — Упрямо поджала губы она. — Тебе завтра такой же дадут. Он у них тут вместо паспорта и банковской карты одновременно. Я слабо пониманию, как это сочетается с магией, но, с другой стороны, летающий гроб я раньше только в фильме «Вий» видела. А теперь, гляди-ка, даже оседлать его сумела.
Бро жалобно вздохнула, заглянув в кружку с персиковой бурдой, а я махнула рукой и полезла за заначкой. Кто его знает, чем для нас завтрашняя встреча с Камнем закончится, может и не доведётся уже никогда с любимой сестрой кофейку испить.
— Ну, с цензурой — понятно, — согласилась я, отмеряя под жадным взглядом Бро нужное количество кофе для заварки двух чашечек эспрессо. — Я что-то такое подозревала, когда Элар говорил, что у них тут штраф за брань предусмотрен. А вот про договор я бы на твоём месте уточнила. Могли бы сверить показания…
— Уточнила… — передразнила мой тон Бро. — Ты ба тоже могла поподробнее расспросить, с какой такой радости, если нас уже как предохранительный клапан для здешнего психованного Камня используют, нам ещё и дополнение какое-то втюхать пытаются. И вместо того, чтоба враньё разное слушать, взяла бы нам копию этого пресловутого договора, глядишь — вдвоём бы и разобрались, по чём тут фунт лиха.
Я едва не расплакалась от расстройства. И почему мне эта идея самой в голову не пришла?
— Мне-то Мозус… Ну, нянь этот, которому мы первой зарплатой обязаны. Помнишь? Я рассказывала… Так вот, он про договор отказался рассказывать. Однако упомянул, что как бы всё у нас ни сложилось, я всегда смогу найти работу в их клинике. Мол, они же не идиоты, чтоба от такого подарка отказываться. И пусть хоть всю очередь во главе с дюком разорвёт от зависти. Никого из работников лечебницы совесть не замучает. Ибо они не для себя, а для бедных сироток стараются…
Бро задумчиво замолчала, я зажгла под туркой огонь и, оглянувшись, столкнулась с встревоженным взглядом.
— Сироток… хороши сиротки, если на карточке, к кроватке прикреплённой, только имя отца значится. А напротив матери — прочерк. Если у них тут роженицы мрут, как мухи, то…
Испуганно охнув, я упала на свободный стул. Прикрыла рот ладонью.
— Как же так?
Бро шмыгнула носом, а я вспомнила, как Элар говорил, что у них тут отличная медицина, мол, наша её и в подмётки не годится. А если вспомнить, что один визит к местному акушеру избавил Бро от изнурительного токсикоза — пасть даже и на время… Нет, хуратор конечно говнюк, и спорить нечего, но я отчего-то была уверена, что в тот раз он говорил правду.
— Я думаю, тут что-то другое, — заметила я, поднявшись на ноги, чтобы заглянуть под крышечку турки. — Что-то, что связано с тем, что в этой стране женофобов и женоненавистников гражданство никто получить не может. Или знаешь что?..
И тут я была вынуждена замолчать, потому что мы отчётливо услышали, как громко стучат каблуками по паркету соседи сверху. Одна беда: теперь над нами жило только бесконечное южное небо.
— Может, это голуби по чердаку ходят, — предположила Бро, — или крысы.
— У нас нет чердака, — напомнила я, подняла глаза к потолку и с ужасом заметила, как в центре кухонного потолка, в полуметре от голубого плафона, медленно, как голова Чеширского кота, проявляется чердачная дверь.
— Что это? — кентервильским приведением простонала Бро, а я открыла рот, планируя разразиться позорным визгом, и именно в этот миг люк откинулся и в проёме показалась коротко стриженная голова, выкрашенная в изумрудно-зелёный и радостно оповестила:
— Девки, ну вы молодцы! Слов нет. Теперь ещё лестницу нам наколдуйте, чтоб мы спуститься могли, не сломав ни ног, ни каблуков.
— Каблуки не трожь! — раздалось сверху, и зеленовласка оглянулась на голос. — Они мне дороги как память. Здесь таких уже не найдёшь…
Глава 6. Сердце не камень
Случись что-то подобное сутки назад, я б точно в обморок грохнулась, а сейчас спокойно почесала висок и уточнила:
— И как именно? Наколдовать? Мы не умеем.
Зеленовласка закатила глаза и произнесла тоном, каким взрослые разговаривают с маленькими детьми:
— Никто, не может, Славка. Тех, кто может, на этой улице не держат. — Мы с Бро озадаченно переглянулись. Не знаю, как ей, а мне, не понравилось, что какая-то посторонняя Кикимора (пришелицу я так за цвет волос окрестила), знала, как меня зовут. — Просто подумайте про лестницу, как если бы она тут всегда должна была быть, и сами увидите, что получится.
К своему стыду я представила знаменитую лестницу из «Унесённых ветром» (терпеть не могу этот фильм, как и книгу, но Бро его обожала, так что волей-неволей пришлось посмотреть раз двадцать или тридцать). Не знаю, как бы этот монстр уместился в нашей однушке, если бы Брошка подумала о том же самом. Но фантазия сестры, к счастью, была не такой масштабной и у дыры, ведущей на чердак, которого у нас нет, появилась приставная лестница, новенькая, чистенькая, остро пахнущая свежей древесиной.
— Быстро соображаете! — восхитилась Кикимора и в мгновение ока слетела вниз. — Окна занавесьте, а то, если нас тут застукают — мало не покажется.
Я бросилась раскручивать жалюзи, а когда оглянулась, гостей в нашей кухоньке было уже целых четыре человека.
Кикимора, Моделька, Директор рынка и Бармен — прозвища вспыхнули в моём мозгу, как лампочки на новогодней гирлянде, и закрепились там навеки.
— Давайте знакомиться, — как единственный мужчина в нашей компании, Бармен взял быка за рука и, протянул мне руку, представляясь:
— Славомир, Мир, чтобы не запутаться. Это Властислава. — Кивок на Кикимору. — Или Власта. Владка. — Моделька. — И Чеслава Валерьевна.
— Чеся, — мягко улыбнулась Директор рынка и, вольготно устроившись за столом, посмотрела сначала на меня, потом на Бро. — А вас как зовут, девочки?
По виду Чесе было лет тридцать пять или около того, довольно миловидная, и Директором рынка я её обозвала из-за невероятной внешней схожести с героиней фильма «Гараж».
— А можно я угадаю! — подорвался Бармен Мирослав… тьфу-ты, Славомир!.. и с видом мальчишки, выпрашивающей у строгой мамы мороженое, глянул на Чесю. Впрочем, не таким уж «мальчиком» был этот обманчиво худенький Мир. Это мне с первого взгляда он показался хрупким вьюношей, а при ближайшем рассмотрении я заметила и твёрдые бицепсы, бугрящиеся под короткими рукавами футболки, и крепкую шею, и мощные ноги, обтянутые синими классическими джинсами. — Ты Станислава, а ты… вы… — Обрезался о предупреждающий взгляд Бро. — Вла… Яро… Миро…
— Бронислава, — прекратила его мучения Бро. — И Велислава, промазал ты со Станиславой, медвежонок. И не советую облизывать её вот этим вот «я-весь-из-себя-мачо» взглядом. Кого-то другого будешь на свою лаву усаживать, не мою дочь.
Мир вспыхнул, будто красна девица, а его спутницы захихикали, а я проворчала:
— Ну раз мы все перезнакомились, то, может, пользуясь терминологией Бро, вы уже объясните нам, какого хера?
Наши гости потрясённо ахнули, уставившись на мои запястья, ещё не украшенные ремнём цензуры. Я горделиво хмыкнула и предложила:
— Начать можно с того, ка в потолке нашей хрущовки появился чердачный люк и откуда взялась лестница.
В тайне я, конечно, надеялась, что мне вручат волшебную палочку и сову, после чего отправят учится в Хогвартс, но и правда не разочаровала.
— А это всё магия Камня и Славной улицы, — сказала Чеся. — Специальное волшебство такое, чтобы нам было проще адаптироваться к новой реальности. Нас поэтому и перебрасывает прямо с жилплощадью… Как говорил злюк куратор, чтобы не рвать по живому, а мягко вливать новое в нашу жизнь.
Злюк куратор… Я мысленно хихикнула. Интересно, он у всех разный или один на всех? В любом случае, прозвище надо взять на вооружение. Элара знатно перекосит, когда я его злюком нареку.
И ради всего святого, скажите мне кто-нибудь, почему мысли об этом заставляют меня улыбаться, как последнюю идиотку?
— А если проще, то дела обстоят так, — перебила подругу зеленовласка Власта. — Сначала в вашем потолке появится чердачная дверь, затем оконные стёкла превратятся в привычные глазу витражи, затем одежда в шкафу изменится на платья, достойные местной моды, ну а после всего Славная улица укажет вам на дверь и пнёт ногой под мягкое место, чтобы вы шли себе в мир и жили счастливо.
— Всё, определённое Камнем время, — согласилась Чеся. — Вы, если судить по страже у дверей, дополнение к договору пока не подписали. Нет?
Она перевела тревожный взгляд с Бро на меня, и я покачала головой.