"Хрофт!" - пес ринулся навстречу всаднику. Он летел, от бешеного напряжения сил задрожали лапы. Патмарк наложил новую стрелу. С жужжанием она устремилась к жертве. Только миг разделял Йонарда и жало стрелы, но он присел именно в тот момент, когда она пронеслась над его головой. Медлить было нельзя.
"Нельзя допустить, что бы он выпустил еще одну!" - понял германец, и, обгоняя шальной ветер, кинулся навстречу Патмарку. Вот он, совсем рядом, враг. Еще чуть-чуть и конь растоптал бы пса, но чутье хищника пришло на выручку, и сейчас. Вкладывая всю ярость, всю злобу, вскипевшую внутри, пес оттолкнулся от земли. Мелькнула морда жеребца в нарядной сбруе...
От ураганного напора всадник вылетел из седла, покатившись кубарем по траве. А пес, мягко приземлившись на передние лапы, развернулся, готовый к поединку. Разгоряченный скачкой конь, потерявший хозяина, и почувствовавший свободу, умчался вперед, к неведомой цели. Оглушенный падением человек, тяжело поднялся на ноги, уставив на разъяренного пса растерянный взгляд. Большего унижения он в жизни не испытывал. Какой то пес-бродяга посмел напасть на... на кого он посмел напасть?! Сейчас он поплатится за это!
Однако глаза зверя показались ему знакомыми. "Что за чушь? - подумал Патмарк. -Я никогда не видел таких собак". Патмарк настороженно улыбнулся, потянувшись к ножнам на поясе. Йонард встретил действия человека угрожающим рычанием. Тот, ошеломленный, отступил назад. Серые глаза "старого знакомца" тревожно забегали по сторонам, ища спасительный выход. Может, вернется конь, разыскивая хозяина?
Мышцы Йонарда дрожали от напряжения. Зоркий глаз следил за каждым движением человека. И стоило тому пошевелиться, как пес скалился, издавая грозное рычание. Ему явно нравилось это затянувшееся противостояние. Он смаковал свое превосходство, видя растерянность человека. Не таким, нет, не таким помнит его Йонард. От прежней самоуверенности и наглости не осталось и следа.
"Что же ты, прихвостень Ардашира, испугался бродячего пса?" - спросили прищуренные серо-зеленые глаза глаза собаки. Возможно, в каком-то странном озарении почувствовав непримиримость пса, Патмарк рывком попытался извлечь из ножен меч. Оружие еще только наполовину показалось из богато отделанных ножен, а пес уже летел к человеку. Сверкнула холодная сталь на волос от морды, они встретились взглядом, и Йонард впился клыками в мягкое горло.
Руки Патмарка в последний миг выронили меч и сжались на шее зверя. Пес рванул теплое человеческое мясо, и фонтан крови обдал его липкой влагой. Мертвая хватка рук разжалась, и Патмарк, увлекая за собой пса, повалился наземь. Германец в слепой ярости продолжал терзать горло противника, превращая его в кровавое месиво. Тело человека конвульсивно дернулось и застыло. Смрадный запах помойной ямы ударил в нос. Варвар вспомнил то отвратительное место, в которое он попал по воле Патмарка. Он почувствовал облегчение. Еще один старый должок уплачен.
Мысль об умчавшемся жеребце вернула его к действительности. Голод, отступивший на время, теперь вновь дал о себе знать. Пробовать человечинку ему совсем не хотелось.
След был четким, и пес, призвав на помощь чуткое обоняние, двинулся на поиски. Он нашел его на окраине зарослей кустарника. Благородное животное мирно стояло, зацепившись поводом за одну из колючек. Жеребец настороженно поднял морду, озираясь по сторонам, навострил уши, учуяв приближение хищника.
Йонард, готовый в любой момент броситься на животное, медленно подходил к коню. Но тот, как ни в чем не бывало, продолжал наслаждаться неподвижно стоять у куста, лишь изредка косясь на пса. Голод сдавил внутренности. германец закружил вокруг жертвы, примеряясь для броска. Умное животное, видя маневры собаки, все время поворачивалось к нему крупом, готовое при малейшей опасности пустить в дело мощные задние ноги.
Пес сделал ложный выпад, нацеливаясь в передние ноги. Конь с быстротой молнии развернулся крупом и врезал по воздуху обоими копытами. Трюк удался. Йонард отскочил, прыгнул и уцепился клыками за бок жеребца. Тот дико заржал и рванулся с места, порвав уздечку. Извиваясь и брыкая ногами, конь пытался сбросить с себя повисшего у него на боку пса. Но острые зубы намертво сомкнулись, не отпуская добычу. Собрав все силы, конь помчался обратно в горы, надеясь, что тяжелое тело собаки само сорвется в этой бешеной скачке. Но после некоторого времени жеребец понял, что далеко ему не уйти. Чувствуя, что пес все так же крепко висит на боку и, видимо, не отпустит его, конь решился на последнюю попытку, которая могла принести либо смерть, либо жизнь. Он резко остановился, встал на дыбы, и, подминая под себя пса, повалился на бок. Падающее тело непременно бы придавило охотника, не будь он столь же ловок как и хитер.
Не успел еще конь рухнуть на землю, а варвар, разжав свою мертвую хватку, отскочил в сторону. Едва тело жеребца коснулось травы, Йонард был уже около горла своей жертвы. Бьющаяся, сопротивляющаяся плоть пробудила в германце жажду крови и дикую силу. Он в остервенении рвал живое мясо.
Истекая кровью, конь пытался подняться, но варвар предупредил и это - фонтан крови вырвался из под клыков пса, доставших наконец до шейных жил животного. Дернувшись еще раз в попытке подняться, конь окончательно потерял силы. Его некогда быстрые ноги беспорядочно колотились, сбивая копыта. По телу пробежала дрожь, конечности вытянулись в судороге и тело замерло.
Он давно не видел столько мяса!
"Что понимает этот Дзигоро вместе со своим Буддой, или как там его еще, в настоящей пище мужчин?" - подумал пес, отрывая и заглатывая очередной кусок сладковатого мяса.
У входа в пещеру китайца ждал пес. Морда его и огромные клыки были в крови, а серо-зеленые глаза глаза - сытыми и довольными.
- Что же ты наделал? - растерянно спросил Дзигоро, без сил опускаясь на землю. Йонард-пес взглянул на него, не понимая, что, собственно, произошло. Он отлично поужинал, хотя поймать такого зверя в его новом теле было очень трудно. Но он справился и был горд. Дзигоро вздохнул и почесал бедного, ни в чем не виноватого пса за ушами. Второй удар Черной Башни достиг цели. В этом не было никаких сомнений. Египтянин прекрасно играл в шахматы - древнюю забаву владык. Его ходы были непредсказуемы, а сейчас он объявил "шах".
Китаец встал, перешагнул порог, вытащил несколько свитков и бережно уложил в заплечную кошелку, спутницу дородного мудреца, познавшего, по преданию, Вечный Покой и Умиротворенность.
Больше у Дзигоро ничего не было. Он перешагнул через порог и кивком головы пригласил пса следовать за ним. Уходя от пещеры, китаец не оглянулся назад. Она больше не была ему домом. Пантера была права - час настал, и бежать от него было все равно, что бежать от собственной судьбы - бесполезно и недостойно.
Глава 8
Летний жаркий день клонился к вечеру. Маленькие курчавые облачка плыли высоко над землей, словно стайка волшебных серебристых рыбок, казалось, они погружаются в самые глубины этой безмятежной, чистой лазури.
Путникам, на третий день пути не пристало, вроде бы, любоваться красотами природы, тем более, что желтые пески, текущие под ногами, да синее небо, упиравшееся своим краем в линию горизонта - вот и все разнообразие. Дорогу оживляла лишь смена закатов да восходов, и чахлые оазисы, попадавшиеся по пути так часто, как оброненные тугие кошели с деньгами. Оба путешественника, покрытые с ног до головы пылью и потому одинаково серые представляли удивительную пару: худая, легкая фигура человека, идущего по пустыне, как по нахоженной тропе, почти не проваливаясь и легко, словно играючи оставляя за спиной тяжелые лиги и огромное, мощное тело собаки - тяжело вздымающиеся бока, с судорожным всхлипом втягивающие воздух, язык, уже даже не мокрый а только чуть-чуть влажный, не помещаясь в пасти свесился на бок, почти доставая до земли, когда пес опускал голову. Держать ее больше не было сил. Услышав негромкий голос человека, пес нехотя шевельнул ушами, пытаясь сообразить, что еще от него нужно Дзигоро, он и так сделал все, что мог, и не его вина, что такой большой собаке нужно намного больше воды, чем такому маленькому человеку...
-... оазис, - разобрал Йонард, - мы в дневном переходе от Хорасана, значит, скоро должен быть. Жаль, конечно, что ты не верблюд или, скажем, не варан, не было бы с тобой таких хлопот. Но ты не унывай, мы и так не пропадем.
Йонард еще раздумывал, что он должен чувствовать - обиду или благодарность, когда чуткие ноздри его уловили слабый запах мокрого дерева, и этот волшебный запах оказался подобен эликсиру жизни. Пес воспрянул, черный влажный нос заходил, определяя направление, и, подчиняясь этому удивительному, сладкому запаху Йонард тяжело затрусил вперед, даже не заметив, как обогнал Дзигоро.
С огромного песчаного бархана, на который он взбирался, как ни на одну крепостную стену, почти не надеясь добраться до верха, пес увидел чарующую взор картину - в низинке, на расстоянии полета стрелы, торчали из земли несколько бурых, чахлых деревьев, почти неотличимых цветом от окружающих песков. И оттуда, оттуда пахло волшебно, пахло водой! К чудесному запаху примешивался еще один, не такой приятный, но Йонард, измученный пустыней не обратил на него внимания, решив разобраться с ним попозже, когда утолит жажду, и с вершины бархана съехал в оазис почти на брюхе. В маленькое озерцо прозрачной водой, где серо-бурые акации поили свои белесые корни, он влетел с разбегу, подняв фонтаны брызг и взбаламутив воду не хуже, чем целый караван истомившихся от жажды верблюдов. Вода, только что стеклянно-прозрачная в один миг превратилась в мутную коричневую жижу, но счастливый пес этого не замечал. Он пил, рискуя лопнуть, то жадно лакая воду по-собачьи, то, от нетерпения втягивая ее ртом захлебывался почти по человечески.
Когда Дзигоро ступая своим размеренным, неторопливым шагом, наконец, достиг оазиса, пес уже блаженствовал, развалившись в озерце, больше всего похожем на поросячью лужу.
Увидев своего спутника, Йонард запоздало сообразил, что напрасно взбаламутил воду, и теперь Дзигоро волей-неволей придется ждать, пока песок осядет. Он ждал упреков, но их не последовало. Китаец смотрел на него с улыбкой. Неспешно Дзигоро подошел, присел у воды и проговорил:
- Ты мне напомнил старую притчу про одного военачальника, которому тоже очень хотелось пить...
Этого известного, в свое время, воина звали Шапур. Однажды, во время охоты он оказался вдали от своего войска и решил утолить жажду в таком же оазисе, как и тот, что сейчас приютил нас. Он направил своего коня к воде и там увидел нищего, который выбирал из своего рубища насекомых. Нищий, не поднимая головы, раздраженно крикнул:
- Кто ты, отродье Таната, появившееся из пустыни в сверкающем платье?
Шапур подъехал ближе и сказал:
- Да благословит тебя Ахура-Мазда, добрый человек.
- Да проклянет он тебя, - отозвался нищий.
Шапур, видя в руках у него чашку, смиренно попросил ее, чтобы не ронять своего достоинства и не пить с земли, как это делают животные...
С этими словами Дзигоро достал из заплечного мешка свою чашку и зачерпнул воды, которая к тому времени уже немного очистилась. Правда, совсем немного, но видно, хваленая выдержка Дзигоро на этот раз подвела китайца. Впрочем, Йонард его понимал.
- Так вот, - продолжил он, неспешно осушив первую чашку. - Нищий сунул чашку в руки Шапуру и грубо ответил:
- Сойди с коня и напейся, клянусь Ахура-маздой, я тебе не работник и не слуга.
Шапур так и сделал, а, утолив жажду, снова сел в седло и сказал:
- Эй, нищий, кто самый лучший из живущих на земле?
- Святой отшельник мессанский, - ответил нищий.
- А что ты скажешь о нашем правителе?
Нищий ничего не сказал.
- Ответь же мне.
- Плохой человек, - ответил нищий, - он поставил править благочестивыми людьми моего родного города невоздержанного развратника Шапура.
Тот промолчал. Вдруг над ними пролетела птица и прокричала что-то. Нищий повернулся к Шапуру и спросил:
- Кто ты?
- Почему спрашиваешь?
- Эта птица известила меня, что приближается войско, а его предводитель - ты.
В это время подъехало войско Шапура, и тот приказал схватить нищего. На следующий день, как только рассвело, принесли еду, собрался народ. Привели и нищего. Как только тот увидел Шапура, он громко закричал:
- Да благословит тебя Ахура-Мазда, великий воин.
- Я не отвечу тебе так, как ты мне, - ответил Шапур, - да благословит он тебя. Ты голоден?
- Еда твоя, - ответил нищий, - если разрешишь - буду есть.
- Разрешаю, - ответил Шапур.
Нищий сел и сказал:
- Во имя Ахура-Мазды, все, что случится после еды, будет добром.
Шапур засмеялся и сказал своим приближенным:
- А вы знаете, что я претерпел от этого человека вчера?
- Высокочтимый, вчерашнюю тайну не стоит разглашать сегодня, - вмешался нищий.
Тогда Шапур сказал:
- Слушай, нищий, выбирай одно из двух - или останешься при мне, и я сделаю тебя своим советником. Мне нужны люди, которые умеют говорить правду. Или я отправлю тебя к правителю и сообщу ему то, что ты говорил о нем.
- Ты назвал две возможности, но есть и третья, - ответил нищий - отпусти меня, чтобы я в полном здравии добрался до другого города, и чтоб ни ты меня больше не видел, ни я тебя.
Шапур засмеялся, велел выдать ему тысячу монет и отпустил его.
Йонард слушал внимательно, стараясь, насколько возможно, скрыть недоверие. На своем веку он повидал всякого: видел он и добрых правителей, и щедрых, и милостивых, а вот справедливые ему что-то не попадались.
- Пойдем, - мягко сказал китаец - Время никогда не спешит, а попробуй его догони...
По выходе из оазиса Йонард, взбодренный купанием, поначалу спокойно трусил рядом с китайцем, ни на что не обращая внимания, но через некоторое время стал водить влажным носом из стороны в сторону, явно пытаясь обнаружить источник какого-то неприятного запаха. Долго гадать не пришлось. Как сказал бы мудрец - Дзигоро, у которого на каждый случай жизни была мудрая пословица - есть запахи приятные, есть противные, а есть такой, что ни с чем не спутаешь. Запах, настороживший Йонарда еще на входе в оазис, был сладковатым запахом тления, и вскоре они увидели его источник.
Первым, что бросилось путником в глаза, были две зарубленные лошади гнедой масти со снятыми седлами и сбруей. Рядом лежал, видимо, не слишком удачливый хозяин лошадей - человек с кровавой маской вместо лица. Трупы густо облепили полчища жирных мух, их мерное гудение напомнило Йонарду мясные ряды Хорасанского базара. Чуть поодаль лежал еще один покойник, такой же счастливец... Лицо у него, правда, было в полном порядке, но мух над ним кружило не меньше - он лежал на боку, подтянув колени. Похоже, в последнюю минуту он, потеряв голову от боли и страха, пытался запихнуть обратно собственные внутренности, брызнувшие из вспоротого живота. Заметив, что Дзигоро прошел чуть дальше, Йонард последовал за ним. Низина, скрытая от глаз путников песчаными барханами, являла собой жуткое зрелище. Лошадиных трупов больше не обнаружилось, зато человеческих... Йонард, на что привычный к подобным зрелищам, и то не сразу решился последовать за маленьким, невозмутимым кхитайцем.
Каравану не повезло... Мужчины, женщины, дети, со следами от торопливо сорванных драгоценностей... Они были свалены в кучу и над побоищем висели тучи мух. У всех были вспороты животы.
- Желчь брали, - проговорил Дзигоро голосом, сдавленным от тихой ярости. Его приветливое лицо застыло каменной маской. Йонард понял, что он имел в виду. У разбойников существовало поверье, что конь обретет небывалую резвость, если смазать его губы свежей человеческой желчью. Этим, видимо, пришлось уходить от погони.
Неподалеку Йонард углядел торопливо сброшенные на землю седельные сумки и направился туда, решив, что неплохо бы их обследовать на предмет еды. В сумках оказалось сушеное мясо и хлеб, запеченный с фруктами. Видно, с голода разбойники не умирали. Йонард хотел уже позвать спутника, когда наткнулся на крупное тело мужчины в обрывках дорогого халата. На месте головы и плеч темнел ровный срез, уже облюбованный мухами.