Гостья Озерного Дома - Ракшина Наталья 10 стр.


Вскоре один из них почувствовал себя неважно, но приятели ничего не заподозрили, посчитав это следствием выпитого. Дело можно было поправить, обратись они к лекарю сразу же, но мальчишки испугались наказания за воровство (гарантированная порка розгами!) и уговорили товарища потерпеть колики в животе. Спрятав остатки пиршества в кустах, троица спешно покинула укромное местечко, а через некоторое время несчастный юноша скончался в чудовищной агонии. Коротко и ясно… и записано со слов двух других… Нерасторопность местных сыщиков поражала. Никто и не пытался найти подтверждение словам двух не самых надежных свидетелей!

Еще один важный вопрос: как яд попал в бутылку? В погребе — отравили вино и закрыли пробкой?.. Тогда выходит, что жертвой мог стать кто угодно, а убийца — просто псих, и действует бессистемно. Такое предположение почти полностью исключается, это же ясно. Или же вино было отравлено кем-то из проходивших мимо лиц, пока сорванцы-пажи прятались, боясь высунуть нос. Увы, не представлялось возможным узнать, кто проходил мимо…

Что-то тут не клеилось. Марина почти явственно ощущала, что мозги скрипят и крошатся… Подростки — особая категория, к ним надо подходить с другой меркой, нежели к взрослым законопослушным гражданам. Кроме того, она уже столкнулась с образчиками психологии придворных. Прогуливаясь в парке и обнаружив на лужайке накрытую скатерть, брошенную без присмотра, они ни за что бы не прошли мимо. Шуткам о слабых желудках или вспугнутых любовниках не было бы конца! Скорее всего, шутники бы облазили все кусты в поисках сбежавших, устроив себе развлечение на добрые полчаса. Если, конечно, на месте пикника не остался спокойный и невозмутимый некто.

«Оп — па! Да я умница! Мне бы самой детективы писать!», — заерзала на стуле Марина: с удовольствием смакуя догадку и довольно потягиваясь. Вот оно, господа и дамы, ведьмы и их кошки!.. Пажи-то были не одни! Рыцарские побуждения или страх помешали им выдать кое-кого. Своих временных подружек, например. Вокруг полно хорошеньких горничных, которые не умеют играть в недотрог. И, кстати, знатных дам, которые, напротив, любят играть в недотрог с приятным для всех игроков продолжением. В последнем случае вообще опасно говорить правду, ведь за каждой подобной знатной дамой стоит рогатый муж, иногда с таким титулом, что его и произнести-то жутко… Тут не розгами пахнет, а кинжалом в бок. А теперь, когда посольство отбыло, незачем ворошить угли. Если эльд Конри и бездельник, как считает Мариен, то далеко не дурак, чтоб совать руки в еще не остывшую золу.

Гостья захлопнула папку. Отсюда больше ничего не выжать, и так потрудилась изрядно. Завтра она увидится с тезкой и выложит ему сладкие плоды интеллектуального труда. А вот Конри ничего говорить не надо: небось уже догадался, что к чему, но молчит из чувства самосохранения…

Или же копит силы для удара.

ГЛАВА 6.

Женские штучки

Скворцова провела отвратительную, беспокойную ночь, терзаемая беспорядочными ночными кошмарами. Шелковые простыни жгли, будто раскаленные железные листы. По углам комнаты что-то беспрерывно шуршало, скрипело: то ли дворцовые домофеи (если они тут были вообще, место весьма шумное), то ли мыши… Или, скорее всего, плоды распаленного криминальным чтивом воображения. А еще кто-то осторожно стучал в дверь, причем дважды за ночь. Марине удалось вздремнуть лишь под утро, когда ужасные сновидения отступили, растворившись в сером предрассветном сумраке.

Проснувшись, она почувствовала себя совершенно разбитой и с холодком в груди подумала, а уж не решил ли неизвестный убийца отравить и ее за компанию. А вдруг уже злоумышленник догадался, что она — самозванка?! Положительно, в домишке Тавеля спалось и спокойнее, и приятнее.

Впрочем, у покоев принца были свои немалые преимущества: роскошная ванная комната с горячей водой. Не колеблясь ни секундочки, Марина высыпала в воду содержимое тонкой работы флакона, какую-то душистую разноцветную соль. Ничего, его высочество не обеднеет, а ей процедура пойдет на пользу здоровью и для поддержания неземной красы. После ванны стало легче, исчезла усталость, и напряжение в мышцах шеи прошло. Встреча с принцем была намечена гораздо позже, ближе к полудню, так что оставалось время и на завтрак, и на проверку кое-каких предположений.

Одевшись с большим тщанием и воспользовавшись очередной порцией иллюзатора, девушка позвонила в серебряный колокольчик. Не прошло и минуты, как в дверь с почтительным поклоном вошел Ланн.

— Доброе утро, ваше высочество! Как изволили почивать?

— Могло быть лучше, — сухо ответила Марина и, чтобы прервать дальнейшие расспросы о самочувствии, сообщила о своем намерении позавтракать в одиночестве.

Камердинер понимающе кивнул:

— Что прикажете подать, ваше высочество?

— На твое усмотрение. И без изысков, поживее!

Долго ждать не пришлось. Ланн прекрасно знал утренние запросы своего господина, и принес омлет, кофе с молоком и свежие булочки. Не затратив на еду много времени, девушка вышла из покоев. Она решила пока что отодвинуть задуманный еще с вечера эксперимент и потому — отправиться на верховую прогулку пораньше.

В коридорах дворца все было, как вчера, те же прохладно-вежливые приветствия, и те же физиономии. Правда, одна деталь бросалась в глаза: по меньшей мере, половина придворных-мужчин водрузили на головы шляпы именно так, как это вчера сделал принц, то есть Марина… Кавалеры раскланивались, перья закрывали чуть ли не все лицо, шляпы неуклюже соскальзывали на пол, но их владельцы, ничтоже сумняшеся, водружали головные уборы в прежнее положение. Гордились принадлежностью к высокой моде…

Впереди в коридоре мелькнула рыжая грива волос Велирин. Не желая с ней встречаться, Марина отступила назад и потянула на себя ручку двери, ведущей на подсобную лестницу. Обычно ей пользовались слуги и изредка — их господа, желающие по своим личным причинам избежать чужого внимания. Лестница вела прямехонько к кухонным подвалам, а оттуда было несколько путей: хоть в сад, хоть к конюшням. Хотя, говорят, во дворце была уйма потайных ходов, о существовании которых помнили лишь крысы, да предки, давно призванные в чертоги Знающего.

Затертые до сального блеска каменные ступени скупо отражали блики светильников, редко развешенных по стенам. Холодно, неуютно, пахнет сыростью. Марина не собиралась тут задерживаться и торопливо спускалась все ниже. Она притормозила шаг, услышав доносящиеся снизу голоса, которые словно были разбавлены полумраком.

Кажется, разговаривали двое подростков, да к тому же шумно торговались. Один требовал сбавить цену за некую заманчивую вещь, второй бранил его, на чем свет стоит, и уступать не собирался. Из праздного любопытства Марина наклонилась над перилами, и на следующей лестничной площадке увидела мальчишек: тот, что настаивал на высокой цене, был краснощеким крепышом лет десяти — двенадцати, в мундирчике пажа с гербом герцога Дальмьена, а второго рассмотреть не удалось. Заметив принца, пацан дал стрекача.

Крепыш что-то шустро спрятал в рукав, и алые розы на его толстых щечках моментально сменились белыми. Он был явно напуган, убежать не сообразил, поклониться, как следует, не смог. Это показалось педагогу и воспитательнице из детского лагеря странным. Вроде бы ситуация не несла никакой угрозы: ну мало ли за какие сомнительные ценности один мальчишка требует деньги с другого?.. Чего испугались-то?

— Иди-ка сюда, малыш.

Тот нехотя повиновался, еле переставляя ноги. Спохватившись, он все-таки с претензией на элегантность сорвал с себя зеленый берет с петушиным пером, и лихо подмел им пол перед собой. Марина подавила улыбку и придала голосу нужные строгие нотки:

— Как тебя зовут? — Спросила она, покровительственным жестом положив руку на плечо пажу.

— Ва-ва-ва… — забормотал мальчик, которому, похоже, уже мерещились розги. — Ваккиер, ваше королевское высочество.

— Но почему же ты, Ваккиер, дрожишь и заикаешься? Ты украл что-нибудь? Поступок, недостойный дворянина, особенно, состоящего на службе у герцога… Что он сказал бы, а?

Паж мгновенно залился краской, да так, что Марина уже забеспокоилась, не лопнут ли у него щеки.

— Нет, ваше королевское высочество, я не вор! А если и таскаю кое-что, так только сласти у кухарки.

— Так в чем же дело, эльд мой?

Обращение «эльд» явно подкупило Ваккиера, вряд ли хоть кто-то так его называл, нос пока не дорос.

— А вы не выдадите меня, ваше королевское высочество?

— Клянусь эрсой! — Торжественно заявила Марина: нутром чуя, что сейчас услышит нечто очень важное.

— Хорошо, я…все вам открою, ваше королевское высочество… Вы, наверное, знаете, что герцогиня Вале, жена моего сюзерена, до смерти любит своих левреток?

Марина обескуражено кивнула, хоть и не знала ничегошеньки.

— Так вот, — продолжал мальчик, — она носится со своими шавками, как домофей с веником, и каждое утро самолично выводит на променад. А позавчера утром вдруг зовет меня и говорит своим гнусавым голосом: Вакки, дружочек, выведи моих крошек! А сама добавляет, мол, нездоровится… Будто я слепой, не вижу, как она лицо платочком прикрывает! Ясный перец, получила от герцога кренделей! Они же миром никак жить не могут, то он ее поколотит, то она его!

Скворцова пропустила мимо ушей интимные подробности семейной жизни родовитой четы, однако торопить рассказчика не стала, всем своим видом выражая заинтересованность.

— И мне, ваше королевское высочество, пришлось тащить за собой свору мелких, противных, лысых шавок! А они такие злющие, норовят цапнуть за ногу! Я увел их в парк, между прочим, семь штук. И следил, чтобы поводки от шлеек не перепутались. Тут одна, самая мелкая, самая гадкая, ка-а-ак сорвется! Ка-а-ак помчится! — Паж выпучил глаза от возмущения. — И ну в кусты! Я отвел остальных псин в покои герцогини, а потом пошел искать, иначе попало бы мне.

Будущий эльд Ваккиер перевел дух, и было заметно, что он силится ничего не упустить, а между тем язык так и норовил опередить мысли, как у многих в его возрасте.

— Я пошел обратно, ваше королевское высочество, полчаса звал: да искал, да все попусту. Думаю, закатит мне герцогиня оплеуху… Она добрая, но за своих левреток и герцогу уши открутит, не то что мне… и вдруг- удача! — слышу тявканье! Эта мелкая лысая козявка забилась под куст шиповника, где я ее и нашел. Укусила!

Паж гордо предъявил правую ладошку, перевязанную платком отнюдь не первой свежести, и продолжил уже спокойнее:

— И тут я слышу шум, голоса, смех там, мужской и женский тоже…

— Женский?! — Воскликнула Марина. Недавние предположения подтверждались. — Ты уверен?

— Да обрасти мне бородавками, ваше королевское высочество! Я застрял в этом колючем кусте вместе с левреткой! Пока вылезал, дамы ушли! Это точно были дамы, а не серветки, так шуршат только дорогие платья с накрахмаленными нижними юбками!

Герцогиня так же шуршит. Потом я высунулся из шиповника, смотрю — там трое почти взрослых парней, лет так по пятнадцать — семнадцать… А вели себя, как деревенщины, шумели, толкали друг друга. Думаю, навесят мне пенделей и карманы вывернут запросто, заберут всю мелочь. Так и остался в кустах вместе с гадкой собачонкой… Одного из этих парней начало тошнить, лицо зеленое, глаза жуткие, и весь дергается, как припадочный… Остальные его уговаривали перетерпеть.

— Так, и что там дальше?

— Дальше, — мальчик так увлекся, что забыл прибавить титул собеседника, — совсем чуть-чуть. Они ушли, а проклятая суч…ох, простите, собачонка, опять вырвалась. Я — за ней, а рядом корзина оказалась, скатерть, огрызки там всякие, бутылки пустые…Собака ведь может слопать, что угодно, а я отвечай! Я ее хвать под мышку, и хотел уже возвращаться, но увидел такую славную штучку…

«Штучка» оказалась маленькой, очень хрупкой на вид колбочкой из матового стекла с ярко-синими включениями. Колбочка была закрыта стеклянной пробкой, а на донышке едва просматривался тусклый золотистый штемпель: ящерка в окружении веточек и листьев, кусающая свой хвост. Клеймо изготовителя или герб?.. Может, алхимический символ? Печать мага?.. Тогда Тавель, наверное, знает, чья..

Маленький паж теребил в руках свой берет, глаза возбужденно блестели.

— Как только я узрел штуковину, сразу решил: подарю младшей дочери герцогского садовника! Она же такая задавака, даже ножки не хочет показать! А после подумал, что она дуреха, и ничего в таких чудесных вещах не смыслит. Скорее уж девчонка покажет мне ножки за флакончик душистого масла, и для дела сего мне надо продать находку. Ну, разве я не прав? Вы понимаете меня, ваше королевское высочество, как мужчина мужчину?

«Нет, малыш, в моем лице ты точно не найдешь союзника. Мне и в лагере хватает вас, мелких пакостников, вечно подглядываете за девчонками в раздевалке!» — мысленно возмутилась воспитательница из «Ветерка». Вслух она сказала как можно строже:

— А не слишком ли ты юн, чтобы разглядывать девчачьи коленки?

Ваккиер, гордо выпрямившись, надул свои пухлые щечки.

— Мне уже одиннадцать с половиной, ваше королевское высочество!

Стараясь не засмеяться, Марина кивнула в знак согласия:

— О, если так, то я умолкаю. Ты рассказал мне все?

— Почти. Когда случилась беда, я понял, что дело нечисто… Надумал оставить штуковину у себя. Говорят, будто вещи покойников и… это… ну, тех, кто их упокоил, приносят удачу. — Без тени сомнения в голосе сказал паж. — Я плохо сделал?

— Нет, но запомни, малыш: вещи, найденные на месте убийства, приносят вовсе не удачу. Они могут навлечь беду на того, кто их нашел. Их называют «улики».

Карие глаза «почти взрослого» пажа раскрылись до предела. Он ощутил свою принадлежность к страшным и таинственным событиям, и вдобавок был горд тем вниманием и доверием, которое оказал ему член королевской семьи. Никаких угрызений совести по поводу найденной и утаенной улики мальчонка явно не испытывал, равно как и страха за свою жизнь. Порка розгами же гораздо страшнее…

Марина опять сделала строгое лицо.

— И ты, конечно же, возжелал дорого продать столь ценную вещь?

— Что ж тут такого? Вот как бы еще раздобыть кусочек савана..

— Какая мерзость! Саван!..

— Ваше королевское высочество, я не зарвался, я просил с Зальбера всего два лера серебром! Хватило бы и на розовое масло для этой зазнайки, хоть она и дочка садовника, и на конфеты нам обоим! По-моему, не так уж и дорого!

— Да, в самый раз, — хмыкнула девушка, в душе восхищаясь этим образчиком предприимчивости. — И чтобы ты, любезный дружочек, не остался в накладе, я дам тебе… скажем, целых два ноблера вместо леров — за твою замечательную колбочку. И добавлю еще один за то, чтобы ты проглотил язык и никому, даже скупердяю Зальберу, ни словечком не обмолвился о разговоре со мной.

Ваккиер заскакал на одной ножке в приступе восторга, но устыдился своей непочтительности, в то время как Марина отсчитала ему обещанную сумму. Она совсем не испытывала угрызений совести по поводу облегчения кошелька его высочества. Правда, вид местных денег тоже вызывал у нее немалые подозрения. Один приятель по клубу фехтования, нумизмат, показывал однажды русские старинные монеты начала восемнадцатого века: они выглядели довольно грубо. А вот пресловутые золотые ноблеры, серебряные леры и полулеры, а также медные олы были похожи на идеальные монетки двадцатого и двадцать первого века: такие же ровные и красивые, без малейших изъянов и неровностей.

Рассыпавшись в благодарностях, паж убежал. Было ясно, что парнишка ничуть не сомневается в причине смерти жертвы, а ведь он всего лишь паж, на которого внимания обращают не более, чем на комнатную собачку. Он знает. Так что же говорить тогда о придворных и полиции?! Все знают, и все — молчат.

А в колбочке вполне могли остаться частицы яда… Надо торопиться к Тавелю.

***

Утренний Призрак как будто был рад прогулке, да и Марина уже начала испытывать восторг от верховой езды. Ведь еще недавно она даже не могла допустить мысли о поездке верхом! «Когда буду дома, запишусь на ипподром — хоть ухаживать за лошадьми, а там и покататься можно!». А вот где взять время на новое увлечение? Как совместить с фехтованием и с многочисленными «подработками» в разных местах?.. Разберемся как- нибудь.

Назад Дальше