— Ты ранен?!
Я протянул руку. Глупость, конечно, так подходить к дикому, да ещё и раненному зверю. Но смотреть, как он истекает кровью, я тоже не мог. Нужно было помочь. Хотя бы попытаться…
Дракон шарахнулся от моей руки. Расставил лапы. Утробно зарычал. Я замер, не двигаясь.
— Я пытаюсь тебе помочь. Ты истечёшь кровью. Нужно закрыть твою рану. Дать ей возможность затянуться.
Зверь прекратил рычать, но отступил. Не нападая, но и не подпуская к себе. Будто понимая меня, но не доверяя до конца. Потом, вытянув голову, понюхал пень и лизнул его. Я рассмеялся. И смех этот был не светлым и не радостным. Сейчас зверь напоминал мне молодых рыцарей, которые когда-то шли рядом со мной на той войне. Мальчишка! У него в теле дыра с кулак, а он прилетел за сладостями! За кусочком светлого! Слишком юный для войны. Слишком не насытившийся жизнь. Слишком человечный для зверя…
— Слышишь… У тебя, наверное, и имя ведь есть? Пойдём. Нужно найти Иллу. Она перевяжет твою рану. Ей-то ведь ты позволишь это сделать? И тогда я снова принесу тебе крендели. Много кренделей! Больше, чем в прошлый раз! Только нужно сначала найти принцессу. Илла! Илларис! Где Илла? Где ты оставил её?!
Он действительно понял меня. Как будто понял. Возможно, как хороший пёс он просто узнавал имя хозяйки. Может быть… наверное…
Он переступил лапами, хлюпая по растекающимся потокам грязи, с шумом, окатывая меня водопадом мутной воды, распахнул крылья и одним мощным толчком взмыл вверх. В небо. В дождь. Пронёсся кругом, а потом спикировал на меня… Его лапы вдруг толкнули меня в грудь и, не давая опомниться, сомкнулись на моём поясе. Почти нежно, не сдавливая. Мне пришлось ухватиться руками, чтоб не выпасть из этой хватки… А зверь взвился ввысь. Поднялся над дорогой… над лесом.
Сейчас, отсюда сверху, было как на ладони видно всё сразу. И селение, и дорогу, и тракт… было видно, как чёрные камни, ведущие к драконьему замку, теряются в вековых елях. Видны полуразрушенные башни древнего замка. Кровь и трупы, устилающие поле на подступах к нему. Вороны, пирующие на этом поле смерти, которые с шумом разлетались в стороны при приближении дракона…
Я не успел сгруппироваться и повалился лицом в грязь, болезненно ударившись раненной ногой о корягу, когда дракон отпустил меня буквально в сажени от земли. Сам он пронёсся кругом и приземлился рядом, вновь окатывая меня грязью.
Справа, всего в метре от меня лежал распростёртый труп воина. Одежда, пропитанная кровью, развороченная плоть… Ещё шагом дальше какое-то тряпьё и, кажется, оторванная нога. Ещё влево снова труп, крупный ратник… Всё поле возле драконьего замка устилал отряд Ситора. Обугленные и просто разорванные в клочья ещё недавно живые тела… недавно живых людей. Пиршество смерти! Наверное, где-то тут был и сам герцог. Но я пришёл не за этим. Старик знал, на что шёл. Это не женщины, это он сам желал крови!
Дождь снова немного унялся, сменив полноводные струи на лёгкое мелкое накрапывание. И в этом затишье как-то особенно громко звучал одинокий плач.
Илла сидела спиной к нам, прямо на земле, коленями в жидкой осенней грязи и рыдала. Я видел много слёз. Так плачут, когда отчаянью нет придела. Когда все границы силы выбраны. Вой дикой боли, не сдерживаемой более никакими оковами.
Дракон потянулся к ней первым. Ткнулся в бок, лизнул длинным узким языком вверх до самой макушки.
— Уйди от меня! Ты чудовище! Порождение преисподней! Не хочу тебя видеть! Ненавижу! Не хочу быть чудовищем!
Мне показалось, что я влез во что-то личное, настолько интимное, что становилось совестно оставаться незамеченным.
— Принцесса…
Она обернулась резко. В глазах испуг. Потом тут же вновь отвернулась, минуты паузы, но плечи уже распрямлялись и плач не разносился по округе.
— Что вы здесь делаете, сэр?!
— Простите леди, что явился в ваш замок так не вовремя. Я только хотел… — Как это сказать? Я хотел бы помочь! Хотел бы, чтоб вы рассказали мне, в чём ваша боль, и разрешили всё исправить. Я не могу этого сделать, пока не понимаю причин ваших страданий! Хотел бы… но однажды я уже предлагал вам помощь, и вы оскорбились. Так что… — Я хотел перевязать дракона. Он ранен, но не настолько мне доверяет, чтоб подпустить к ране, так что мне понадобится ваша помощь.
Илла поднялась на ноги. Маленькая, промокшая до нитки, с глазами красными от слёз, с подолом платья, испачканным в грязи почти по пояс, но уже с королевским хладнокровием во взгляде, жестах, поступи.
— Зачем вам врачевать моего дракона? Разве вы не приехали его убить?
Мне понравилась эта её способность подниматься с колен. Восхищала эта речь, как ни в чём не бывало, как будто не было минуту назад этих слёз. Юная, прекрасная и сильная!
— Принцесса, я уже говорил, что приехал сюда помочь. Спасти вас и людей этого поселения от беды, которая всех постигла. Я пока не понял в чём именно эта беда. Но мне не кажется, что смерть верного зверя может стать таким спасением.
За моей спиной вдруг раздался сильный выдох горячего дыхания дракона… совсем близко, а потом мокрый слизкий язык прошёлся по моему затылку, щеке и волосам, оставляя толстым слоем липкие слюни.
Илла удивлённо фыркнула:
— Кажется, вам удалось его прикормить. — А потом вдруг неожиданно рассмеялась. — Невероятно!
К ране дракон меня не подпустил. Принцесса сама возилась с тряпкой и тяжёлым ведром, сама маленькой ручкой отмывала мощную шею зверя, а потом сама же, ловко взбираясь по подставленному крылу, приматывала тряпицу, чтоб закрыть рану. Я стоял в стороне и просто смотрел.
Дождь успокоился. Свинцовое небо будто устало извергать свои потоки воды и замерло. Без звуков, послушное лишь лёгкому, но по-осеннему пробирающему до самых костей ветру.
Илла устало, но всё же по-королевски грациозно опустилась на поваленное бревно. Вокруг всё так же простирались трупы. Сырое платье липло к её ногам, холодный ветер трепал его подол и мокрые листья кустарника… Мне хотелось помочь. Защитить её, маленькую, от всего этого. От всего сразу! Но я лишь поклонился.
— Принцесса, я могу быть ещё чем-то полезен вам?
Она отразила мою сдержанную вежливость:
— Нет, благодарю вас, сэр. Я нахожусь в своём доме и справлюсь сама. Хотя… Если вас не затруднит, не рассказывайте никому, что мой дракон ранен. Эта царапина не сделает его менее смертоносным, но рыцари, ободрённые надеждами, боюсь, посчитают по-другому и в своих порывах не дадут мне выспаться.
Я невольно усмехнулся. Гордость! Королевская кровь! Сейчас, глядя в глаза этой девочке, я, кажется, видел перед собой наставления старых книг: «Лорд не может показывать страх. Не может опускать рук. Даже в цепях, в грязи, в крови он должен держать лицо. Долг — перед родом, подвластными землями, людьми, которые без сомнений идут за ним в бой, — вот о чем он должен думать в такие моменты!»
— Конечно, леди. Я сохраню увиденное в тайне, чтоб сберечь ваш покой.
На её губах мелькнула улыбка:
— Благодарю Вас сэр рыцарь. Прощайте.
Нужно было уходить. Оставлять её здесь одну. На поле смерти, юную, мокрую, замёрзшую, но по-королевски гордую.
— Принцесса, позвольте мне прийти завтра. Я обещал вашему дракону сладости. Возможно, он будет ждать.
Она пожала плечами, уже отворачиваясь и начиная подниматься по камням в направлении башни.
— Приходите, раз обещали. Видимо, мне достался ненормальный дракон и он любит сладости.
14. Светлое утро
Ночью я не мог заснуть. Ныла нога, да ещё повязка на обожжённой руке абсолютно смокла, и теперь ожог пощипывало словно иглами. Содержимое моей фляжки кончилось, и оставалось только смотреть в потолок. Внизу в общей зале шумно гуляли. Там, то слышался громкий голос сказителя, то тонкий плачь флейты тянул деревенских дев да разношёрстных постояльцев трактира в простоватый танец.
Нужно было спать. Или уже послать за лекарем, чтоб наложил новую повязку с какими-нибудь своими припарками. Нужно было…
Но голову терзали мысли. Я вроде решил для себя, что самым мудрым вариантом будет прикормить дракона сладким, одновременно подружившись с Иллой. Таким путём я и сельский люд от нападений зверя прикрою, и к решению загадки подберусь… С другой стороны, решит ли это проблему?
Разве я могу назвать имя виновного в том, что Илла сейчас одна, в той промёрзлой башне? Виновного в тех слезах, что я видел? Виновного в том остове дома, что дракон оставил, защищая её честь? В страхе, что терзает этих людей?
Я встал. Отворил окно, впуская в комнату морозный воздух ночи.
Сколько нужно времени, чтоб приручить зверя? Пара недель? Месяц? Полгода? Есть ли у меня это время? Предок старосты не описал, в каком возрасте дракон стал опасен для деревни, да и пожары описал невнятно, не разобрав причин. Есть ли у меня эти полгода, или уже через месяц — два дракон войдёт в опасный возраст?
Внизу с шумом распахнулось окно кухни, выпуская наружу жар, запахи стряпни и голоса.
— Кто ж в ночи стряпает-то?! Кой бес тебя надоумил обещаться Вазгару крендели рано утром подать. Кто их печь в ночи будет, ты разумел?!
— Молчи, дура, — в этом ворчливом шипении я узнал бас трактирщика. — Важное дело чинишь, да сама не ведаешь. Любы придутся принцессе твои крендели, замилуется она с Вазгаром, сразит он дракона да увезёт нашу напасть в свои края.
Глухим стуком тяжёлая кадка брякнулась на стол, скрипнула половица.
— Ой, да как будто её тут кто спрашивать будет. Кто с драконом сладит, за того и пойдёт!
— Вот ты временами умная баба, а порой дальше носа своего не зришь. Как же они с драконом сладят, если принцесса того дракона и науськивает. А вот кто ей мил придётся, для того она дракона и придержит. Так что давай, не жалей мёда в крендели!
Я невольно улыбнулся. В своей простоте и бесхитростности деревенские тоже, тем не менее, видели суть: чтоб сладить с драконом, нужно подружиться с принцессой.
Эта улыбка не оставила меня и утром. На душе было радостно. И эту радость не умаляло ни ворчание жены трактирщика, вручающей мне мешок кренделей, ни снова разнывшаяся нога. Я велел собрать мне завтрак с собой и отправился в гости к принцессе. Осеннее солнце с робкой надеждой выглядывало из-за облаков. Грязные деревенские собаки неуверенно обтявкивали моего коня. Дорога после вчерашнего ливня хлюпала жидкой грязью.
Я ехал… будто на свидание к возлюбленной. И это ощущение было столь новым для меня, столь желанным. Я будто вот только сейчас, на этом бледном осеннем солнце, окончательно понял, прочувствовал, поверил, что та война закончилась. Нелюдье, прущее через старые барьеры, на какое-то время усмирено. Что теперь люди вокруг меня перестанут так жестоко и неожиданно погибать… именно тогда, когда я принял их в сердце. Что теперь всё будет иначе.
Чёрная дорога добросовестно вывела меня к драконьему замку. Здесь тоже царило умиротворение. Остовы старых башен, огрызки стен в объятиях уже облетевшего листвой плюща и одна единственная гордо устремлённая в небо башня с дымком из узкой трубы в крыше. Та самая, куда я держал путь.
Спустившись в долину, я вдруг окинул взором всё вокруг и замер поражённый. Я был здесь вчера. Я видел следы той бойни. Те горы трупов. Но сейчас долина была чиста! Полна следов сапог на земле, но не более. Ни одного убитого.
Я спешился и прошёлся, всматриваясь в следы. Если Илла взялась захоронить падших… Одна? Или их сожрал дракон? Всех за одну ночь? В любом случае должны остаться следы. Я всматривался, пытаясь увидеть хоть что-то. Следов не было. Будто кто-то прибрал беспорядок. Подчистил.
— Вы что-то потеряли, сэр?
Я обернулся. Илла, юная и прекрасная, стояла на насыпи возле своей башни. Ветер трепал её синее платье и тёплую шаль, наброшенную на плечи. Яркий цветок на этом пусть и посвежевшем, но поле смерти. Я невольно улыбнулся и церемониально поклонился, будто мы совсем не в руинах старого замка, а при дворе короля.
— Доброе утро, принцесса! Я пытаюсь присмотреть местечко посуше, для того чтоб разложить снедь и пригласить вас отзавтракать со мной на лоне природы.
Она усмехнулась.
— Меня?
Я развёл руками.
— Для мастера Дракона я захватил отдельное угощение, особо сладкое, — я указал на мешок. — Но решил, что нам с вами будет обидно глядеть голодными, как он станет есть, и потому, — я снял корзину с завтраком, заглянув в неё, — тут есть жареная курица, кусок пирога, печёная тыква, несколько яблок и квас. По-моему, благоприятный набор для доброго начала доброго дня.
Илла улыбнулась, а потом отвела глаза:
— Здесь на земле везде слякоть. Лучше подняться на стену. Сегодня солнце, там хороший вид.
Конь заржал и дёрнулся, привлекая моё внимание. Прямо за ним, буквально в паре саженей стоял дракон. Он не рычал, не скалился, скорее принюхивался. Страшное зрелище. Но я уже знал, что он умнее любого зверя и благороднее.
— Илла велела накрывать завтрак на стене, — я специально не отводил взгляд, но Дракон безошибочно повернулся именно к стене… или я начинаю придумывать лишнее и он просто смотрит на хозяйку, а с этими чёрными глазами без белков легко ошибиться. — Как твоя рана?
Не удосужившись как-то ответить, монстр с силой оттолкнулся, огромные крылья подняли ветер, стряхнувший капли с кустарника и метнувший их мне в лицо. Дракон же, красуясь, заложив круг в небе, спикировал на стену, слегка потоптался там, выбирая место, и замер неподвижно в ожидании. Я отцепил от седла мешок, перехватил корзину на локоть больной руки, привязал коня и улыбаясь отправился к Илле.
С той стороны на стену уходила лестница. Время почти не тронуло её, лишь в нескольких местах пролёты слегка обвалились по краю, делая доступный нам путь уже.
Илла шла впереди. Она подхватила подол платья, приподняв его, и перед моим взором ступеньки отсчитывали изящные женские ножки в тонких шерстяных чулках и ладно сбитых туфельках на маленьком каблучке. И эта дробь звучала во мне мелодией мира. Солнечным танцем обещания доброго и светлого.
15. Илла. Личный ад
Это невероятно страшно однажды, без предупреждения, вот так в холодную грязь! Вчера ты юная леди, милое дитя, королевская кровь, тебя учат быть смиренной и благочестивой. У тебя шёлковые платья, длинные волосы, которые служанки ежедневно укладывают в причудливые башни… А сегодня твоего учителя танцев гонят со двора и он, уезжая, взирает на тебя с неподдельным ужасом в глазах, добрая старая леди, обучавшая тебя изящному слову и рукоделию, которая так любила гладить тебя по волосам и хвалить ухоженность твоих рук, бежит прочь из дворца под покровом ночи, как от чумы… мать плачет, ты никогда раньше не видела её настолько испуганной, отец гонит её в покои, а тебе выводит боевого коня. Не смирную белую лошадку как раньше, а пышущего злобой огромного жеребца, да ещё и осёдланного под мужчину.
Казалось, вот именно с того момента, с тех раздувающихся ноздрей жуткого животного начался ад. Будто раз и мир вокруг тебя в огне, и всё, что вчера было истиной, сегодня совсем не так. А главное, ты больше не имеешь права на защиту! Больше нет этого «девице не должно бегать», «юной леди не к лицу мозоли», «принцессе полагается благородная бледность»… нет! Бесконечная скачка, словно на край земли. Никто не подходит к тебе ближе трёх шагов. Во всех глазах вокруг лишь ужас. Твои руки и бёдра стёрты в кровь, ты в поту, ты плачешь каждую ночь, а каждое утро пытаешься справиться с неистовым зверем, лишь по ошибке называемым конём. А отец продолжает покрикивать на тебя и требовать скакать быстрее… И никакого снисхождения!
Ад, начавшийся тогда, не прекращался ни на минуту. Промёрзлая старая крепость и ни одной человеческой души… крики людей, воинов и просто мужичья, по дури явившегося к тебе… умереть! Кровь… покорёженные тела…