Я кивнула, не видя смысла спорить и что-либо доказывать. Конечно, Шарон хотел, как лучше, вот только его «лучше» и мое не совпадали. И выходить замуж за одного из женихов я не собиралась. Оправил в дальнюю деревню? Что ж, оно и к лучшему. Мне нужно совсем немного времени, чтобы совершить задуманное. Лоран меня отвлекал бы одним своим присутствием. А так… Я полностью свободна в своих действиях. Что же касается предохранения, конечно же, я забыла об этом. Вот только Шарону о моем ненамеренном промахе знать не обязательно.
Едва Шарон покинул спальню, я вышла в коридор, приложила ладонь к стене и попросила:
— Зарина, покажись. Разговор есть.
Призрак величественно выплыли из стены, смерил меня подозрительным взглядом, прищурился:
— И что ты задумала?
— Ничего смертельного, — честно ответила я. — Мне нужно на пару часов закрыться в книгохранилище. Могу я отдать приказ замку, чтобы меня никто не беспокоил?
Зарина кивнула:
— Ты практически вошла в силу, замок это чувствует. Магия Селениры течет по твоим жилам. Так что да, замок тебя послушает. Но лучше бы тебе не ввязываться ни в какую авантюру.
— Не буду, — пообещала я. — никаких авантюр. Спасибо за помощь.
Авантюра? О нет, я все продумала тщательно, риска, на мой взгляд, практически не существовало, так что я со спокойной душой дошла до библиотеки, закрылась изнутри и отдала приказ не впускать, пока не закончу работу, ко мне никого, включая вездесущую Зарину.
Нужные полки отыскались быстро. Я взяла необходимые мне книги, обложилась ими пи погрузилась в изучение написанного. В этом мире любили играть четко по правилам, соблюдали законы и традиции, но в любом законе при желании можно было найти лазейку. А традиции… Что ж, иногда следовало их менять…
Глава 40
Страсть оглушает молотом,
Нежность пилит пилой.
Было веселым золотом —
Стало седой золой.
Лучше пока не высохли
Очи от слезных дел,
Милый, гуляй с девицами
В розах, как Бог велел.
Марина Цветаева. «Страсть оглушает молотом»
Работала я долго: записывала на лист бумаги нужные данные, вычитывала необходимые абзацы из книг, не отвлекаясь на шум снаружи.
Обитатели замка не сразу поняли, что что-то не ладно. Первой очнулась Кладира. Вот уж кому стоило служить в разведке — просто феноменальное чутье на интриги.
— Селенира, Селенира открой! Что происходит, Селенира?! — «сестра» тщетно пыталась пробраться в библиотеку, но замок уверенно держал оборону, предоставляя мне столь нужное свободное время.
— Селенира! — скоро присоединился к Кладире Шарон, — Чем ты занята? Почему мы не можем войти?!
Наивные какие. Войти они хотят. Нет уж, пока я не завершу свои дела, сюда никто не войдет. А я отсюда не выйду.
Горы школьных тетрадок, бумажная волокита в стенах школы и постоянные дедлайны приучили меня к терпению и усидчивости. Я могла работать даже на большой перемене, когда за дверями учительской постоянно раздавались крики и шум и порой казалось, что несчастное здание вот-вот рухнет под напором чересчур активных детей, поэтому голоса в коридоре мне не мешали. Пусть себе говорят. А я пока доберусь до желанной цели. Осталось совсем немного…
Закончила я поздно вечером. Сил добираться до комнаты не оставалось, а потому я просто положила голову на стол и уснула.
Проснулась рано утром, пару секунд вспоминала, как я здесь оказалась, потом удовлетворенно улыбнулась: что ж, большая часть дела сделана.
— А ты упорная, — раздался рядом негромкий и явно довольный женский голос.
«А вот и галюники пожаловали», — я растерянно осматривала появившуюся из воздуха незнакомку. Высокая, статная, худощавая, с тонкими чертами лица, пухлыми губами, голубыми глазами и длинными белыми волосами. Не блондинка, нет, будто седая. Но при этом выглядит очень молодо. Одета, как ни странно, в одежду земного кроя и фасона: нечто вроде греческой туники розового цвета.
Незнакомка смешливо фыркнула:
— Галюники, говоришь.
Я покраснела. Похоже, мои мысли только что прочли. Класс. Хорошо хоть подумала не пошлость.
— Я — Нолрита. И я обещаю тебе, если пойдешь до конца, плодовитость и счастье.
— С проклятием? — грустно уточнила я. — Не думаю, что нимфа его снимет.
— Я — богиня, — сообщили мне чуть надменно, — что мне слова какой-то нимфы. Проклятие снимается так же легко, как и было наложено. Но все зависит от твоей смелости.
Миг — и я снова оказалась в библиотеке одна.
«Спать надо в своей постели, — мрачно подумала я, потирая глаза, — мерещится всякое».
Тихий смех был мне ответом. Да чтоб вас всех. Я тут точно с ума сойду.
Выйдя из библиотеки, я нос к носу столкнулась с Шароном, подпиравшим стену. Он что, ночевал здесь?
— Селенира…
— Вызывай Лорана. Сегодня вечером, при нем, я сделаю выбор. Завтра будет свадьба.
Шарон нахмурился:
— Зачем он тебе здесь?
— Он видел первые три выбора Селениры. Будет честно, если увидит и этот, — я ответила твердым взглядом на подозрительный взгляд Шарона. — Без него никакого выбора я делать не буду. Я жду, Шарон.
— Хорошо, — чуть помолчав, кивнул тот, через пять-шесть часов он появится в замке.
Я с трудом скрыла довольную улыбку и отправилась в свою комнату. Листы бумаги с выписанными на них данными лежали за пазухой, книги были расставлены по полкам. Замок получил четкий приказ никому не демонстрировать то, что я читала последние сутки. Теперь меня, как завзятого шулера, был мандраж. Я с нетерпением ждала, притворяясь спокойной, своей очереди. Совсем скоро все выложат карты на стол. Хотелось бы верить, что выигрышная партия будет только у меня.
Кладира ворвалась в спальню, когда я заканчивала завтракать.
— Селенира, что ты задумала?!
— И тебе доброе утро, — я устало улыбнулась и зевнула. — Сейчас посплю несколько часов, поужинаю и сделаю выбор. Как и положено примерной черной вдове. Вы же с Шароном этого хотели, нет?
— Селенира… — в глазах недоверие и непонимание.
Правильно, я — не твоя сестра. Ее ты могла просчитать. Меня — нет. Дед говорил, что порой совершенно не понимает мою логику.
— Что не так? Я обязана выбрать будущего мужа. Все женихи присутствуют в замке. Они сами подталкивали меня к скорому выбору. ЯИ я, наконец, готова его сделать.
— Я не понимаю тебя, — вздохнув, Кладира села в кресло напротив меня, проследила за тем, как я неспешно пью морс из высокого хрустального бокала. — Чувствую, что ты что-то готовишь, и это «что-то» может быть очень неприятным для всех нас. Но вот что…
— Уверяю, все останутся живы и даже здоровы, — я снова зевнула, — эта ночь прошла ужасно. Позволь мне поспать.
Кладира кивнула и вышла. Отлично. Осталось переодеться в пижаму, и можно нормально поспать. Ну, или хотя бы попытаться. Несмотря на несколько часов сна в библиотеке, чувствовала я себя разбитой и усталой, но не была уверена, что смогу уснуть здесь и сейчас.
Пушок, на мой взгляд, растолстев еще больше, ввалился в комнату вместе со служанкой, пришедшей забирать поднос.
Заурчав, он завалился мне под бок. Ясно, снова надо чесать несчастное, никем не любимое животное. Почесывая никара, я быстро расслабилась и провалилась в сон. Замку был отдан приказ, пока я сплю, никого не впускать в мою спальню, а значит, обыска со стороны Шарона и Кладиры можно было не опасаться.
Никаких сновидений, никаких кошмаров, вообще ничего, что могло бы испортить мне сон. Как будто боги наконец-то сжалились над несчастной попаданкой и позволили ей выспаться перед принятием, можно сказать, судьбоносного решения.
Проснулась я от щекотки.
— Что за… — мой взгляд наткнулся на никара, с довольным видом потиравшегося шершавым носом о мои голые пятки.
— Совесть у тебя есть?
Нет, естественно. Какая совесть у этой наглой тушки.
Глава 41
Сегодня таяло, сегодня
я простояла у окна.
Ум — отрезвленней, грудь свободней,
опять умиротворена.
Не знаю, почему. Должно быть,
устала попросту душа
и как-то не хотелось трогать
мятежного карандаша.
Марина Цветаева. «Сегодня таяло, сегодня»
Зевая, я поднялась, посмотрела в окно: вечереет. Алый закат, точно завтра будет ветер. Это сколько же я спала?
«Выбор», — вспомнила вдруг. Вот же. Я обещала сделать выбор сегодня. Лоран, наверное, уже вернулся из деревни… Я почувствовала, как начинают дрожать руки — волновалась, как школьница перед первым экзаменом Чтоб вас всех! Довели своими постоянными нравоучениями!
Вызвав служанку, я вымылась и переоделась. Длинное светло-зеленое платье с поясом и рукавами-фонариками выгодно подчеркивало фигуру. Белые туфли на каблуке. Легкий макияж. Все, я готова разыгрывать главную партию в этом фарсе.
— Позови Шарона, — приказала я служанке.
Пока ждала, нервно сжимала и разжимала кулаки. В лифе были спрятаны необходимые бумаги, поддержку богиня мне обещала. И все же я боялась. Чего — сама не знала.
— Селенира? — зашел в комнату Шарон. — Ты готова?
Я кивнула:
— Лоран здесь?
— Приехал час назад. Мы все ждем тебя в общем зале.
Я снова кивнула. Общий зал, значит, — специальная комната в замке для оглашения воли герцогини.
Широкая светлая комната, просторная и сегодня украшенная живыми цветами, находилась на втором этаже, недалеко от жилых комнат. Сейчас в ней, кроме женихов, Лорана и Кладиры, никого не было.
Избегая смотреть на кого-либо из присутствовавших, я, ведомая под руку Шароном, вышла на середину зала, не стесняясь, вытащила из лифа бумаги, развернула их.
— Замок, помоги, пожалуйста, обеспечить полную тишину, пока я не закончу, — попросила, глядя перед собой.
Меня коснулся легкий ветерок — просьба была услышана. Отлично. Просто превосходно.
— Итак, сначала вступление. Как вы знаете, семья Ломарских была проклята из-за ненадлежащего поведения ее основателя. Обиженная на него нимфа, проклиная весь род, заявила следующее: «За насилие платят насилием, за боль — болью. Пока ты и твои потомки не научитесь ценить чувства и дорожить любовью, не будет у вас настоящей семьи». Судя по тому, что все предыдущие браки, мои и моих предшественниц, были неудачными, ценить чувства и дорожить любовью мы так и не научились. А жаль. В нас слишком сильна вера в то, что законы делают нас безгрешными. Следуем им — имеет отпуск грехов. Вот только это не так. Если законы, а есть чувства… — я помолчала, криво улыбнулась. — К чему я это говорю. Древние были не глупее нас, они следовали не только законам, но и воле богов. А эта воля, между прочим, выражается и в появлении на свет родственных душ. И ни одним законом не запрещено оставаться с тем, к кому тебя тянет, с тем, кого любишь. Поэтому здесь и сейчас я выбираю Лорана дель[1] Нортона и своей герцогской волей делаю его своим четвертым мужем.
Я замолчала. Потрясенные сказанным, все собравшиеся молчали тоже.
— Селенира, это…
— Ронара, вы не можете…
— Селенира, послушай!
Еще до моего появления здесь замок получил четкий указ: не давать никому двигаться, пока встреча не закончится, поэтому гомон голосов оставался лишь гомоном. Ни один из возмущавшихся не мог двинуться с места. Но они мне не были интересны. Я смотрела на Лорана: изумление, недоверие, шок, робкая надежда — все эти эмоции одна за другой сменялись на его лице.
Три шага, и вот уже я стою возле своего теперь уже мужа.
— Поцелуй меня, — я сама подставила губы, и Лоран, поколебавшись, приник к ним.
Гомон затих. За нами наблюдали, но меня это не волновало. Я растворялась в любимом человеке, все остальное было вторично.
Тихое покашливание отрезвило и меня, и Лорана. Мы отпрянули друг от друга, повернулись на звук.
Нолрита, в утреннем одеянии, стояла чуть поодаль, практически у входа в зал. Лоран узнал богиню, в его глазах появился страх. Не понимая причин и со своей стороны совершенно не боясь, я ожидала, что же случится дальше, — вряд ли Нолрита появилась здесь просто так.
— Я благословляю этот брак и снимаю проклятие с рода Ломарских, — спокойно произнесла она, — отныне вы больше не черные вдовы.
Фигура Нолриты растворилась прямо на наших глазах. Секунда молчания — и затем дружный вздох. Очень эффектно, что уж и говорить. Теперь все присутствующие в зале до конца жизни запомнят, как к ним снизошла сама богиня.
Тихий смешок послужил мне ответом. Опять мои мысли прочитали. И почему я не удивлена.
— Как ты догадалась? — мы с Кладирой, на следующее утро, проводив женихов и прочувственно помахав им вслед платочками, сидели в креслах в гостиной, неспешно пили традиционный чай, «переваривали» все случившееся вчера.
— О чем? — уточнила я, откусывая пирожное.
— О возможности снять проклятие.
— Я не из вашего мира, не пропиталась вашими устоями, воспитывалась в других условиях. Для меня дико слышать, что из-за «незаконности» рождения с человеком обращаются, как с грязью, — пожала я плечами. — Ты говорила, что предыдущие черные вдовы выходили замуж по любви, но их это не спасало. Муж Селениры, приходивший ко мне во сне, твердил, что нужно сделать правильный выбор. Плюс еще то видение на перевале: трое детей, один из которых — мальчик, слова о богине. В общем, я сложила два и два. Селенира бежала от чувств. «Пока ты и твои потомки не научитесь ценить чувства и дорожить любовью, не будет у вас настоящей семьи», — процитировала я текст проклятия. — Дорожить любовью? Правда? И при этом сбегать в другой мир, чтобы не запятнать честь рода? Звучит глупо, не находишь?
Кладира немного помолчала, затем спросила:
— Ты и правда его любишь?
— Да, — улыбнулась я, чувствуя, как в груди зарождается и разрастается цветок нежности при мысли о Лоране.
— А он тебя?
— Думаю, тоже. Да, пока он может путать нас с Селенирой и свои чувства к нам, но мы с ним только начали наш совместный путь. И я верю в лучшее.
[1] Обозначает принадлежность к артарам.
Глава 42
Не самозванка — я пришла домой,
И не служанка — мне не надо хлеба.
Я страсть твоя, воскресный отдых твой,
Твой день седьмой, твое седьмое небо.
Марина Цветаева. «Психея»
— Милая моя, родная, — Лоран покрывал нежными поцелуями мое лицо, прокладывал губами дорожку к груди, ласково поглаживал живот. Я млела от его ласк, наслаждалась каждой минутой рядом с ним. Его прикосновения заставляли меня трепетать: мягкие губы исследовали мое тело во всех, даже самых потаенных, уголках. Это было… волшебно, незабываемо! А руки… То, что он творил руками, заставляло меня краснеть позже, когда я вспоминала о нашей первой брачной ночи.
Еще не привыкнув к новому статусу жены, я утром несколько секунд соображала, почему Лоран спит в моей постели, а не ушел к себе ночью.
«Жена, — пришла в голову мысль, — я стала женой». Довольная улыбка сама собой появилась на губах. Что ж, я добилась, чего хотела. Теперь, когда богиня прилюдно проявила свою милость к роду Ломарских, мне не страшен был даже императорский гнев.
Несколько дней спустя я узнала из присланного его величеством указа, что нашему роду до третьего колена запрещено появляться в столице. «Дабы не смущать умы наших придворных», — как витиевато выразился император. Я только равнодушно плечами пожала: да ради бога. Вот уж куда никогда не рвалась, так это ко двору. Кладира, правда, недовольство выказала: ей, привыкшей к столичной суете, оказалась не по нраву постоянная жизнь в провинции.
— Зато ты теперь можешь выйти замуж, за того же Цокара, — поддела я ее.
Мы только что закончили обедать, Шарон и теперь уже присоединявшийся к нам за столом Лоран ушли по своим делам, нам же подали чай и сладости.
«Сестра» покраснела:
— Во-первых, он считался твоим женихом, а во-вторых, давно уехал.