— Думаю о завтрашнем испытании, — проговорила я мысль, что первая пришла в голову. — О том, как провалюсь. Я и так не в лучшем положении.
— Настраивайся на хорошее, — Бруна хлопнула меня по плечу. — Если даже ожидания не оправдаются, завтрашний день принесет много положительных моментов. Я не могу дождаться встречи со знаменитостями! Говорят, приедет сам натуральный шатен, Микола Тенорков!
— Кому он нужен, твой Тенорков? — буркнула я. — Разве что, бабкам из булочных.
— Да тебя даже принцем не заинтересуешь! — обиделась Бруна.
На слове «принц» мое сердце предательски подпрыгнуло и выдало одышечную канонаду. И с чего бы Рэнимор и ночь, пропитанная запахом шиповника, застряли где-то под ребрами? Он ведь уже сделал выбор. И это — не я. Точно не я.
— Уже отрепетировала стихотворение? — спросила я, пытаясь отвлечься от ненавистной темы.
— Уже, — Бруна подмигнула. — Выбрала свое самое лучшее. В сценическом зале такая акустика, что зашатаешься! Только не думаю, что мне суждено в лидерах удержаться.
— Это почему?
Эстер уничтожила золотую россыпь хлебных крошек и с готовностью села мне на плечо. А я мысленно поблагодарила судьбу за то, что в ее воронью голову не пришла мысль отковырять записку из грязи.
— Ну, как… — Бруна замялась. — Разве ты не видишь, что принц уже сделал свой выбор?
— Как-то внимания не обращала. — Я с трудом открывала рот. Глыба льда, родившаяся под ребрами, ухнула вниз, и я едва удержалась на ногах. — И что же это за несчастная?
— Шантилья, конечно же, — Бруна развела руками. — Они повсюду вместе. А видела, как друг на друга смотрят? Мне такое внимание и не снилось. Да и тебе тоже, Лира.
— Шанти росла во дворце, и принц знает ее с детства. — О, Филлагория! Я еще и оправдывать Рэнимора лезу? Тяжелый случай. — Они старые друзья. Так что, Бруна, не переживай: шанс у тебя есть.
— Кар-р-р! — выкрикнула Эстер, будто поддакивая. Но я-то знала, что на самом деле она упрекает меня за ложь. Когда я думала о победе Бруны, за грудиной просыпалась странная щемящая боль. Отчего бы это?
Мы двинулись к дворцу по мощеной тропке. Теплый день давно вступил в свои права и теперь вылизывал солнечным языком газоны, наполняя воздух запахом нагретого разнотравья и распустившихся цветов. Сейчас шиповник почти не чувствуется, но после заката волна сладкого аромата захлестнет королевство. И закружатся головы. И сердца снова наполнит безумие.
У черного хода, там, где вход для персонала огораживала длинная ажурная стена, воздух колыхался от голосов. Разговаривали двое, и я точно знала, кому принадлежит один из голосов.
— Т-с-с! — я прижала палец к губам.
— Подслушивать нехорошо! — возмутилась Бруна шепотом.
— Мало ли что, — попыталась я оправдать себя и осторожно подошла ближе, стараясь, чтобы трава не скрипела под туфельками.
К счастью, Бруна не только осталась стоять на месте, но и уши заткнула. Девушку можно вывезти из обители Филлагории, но вот Филлагорию из девушки — никогда!
— Твой отец придет посмотреть представление? — прокатился по воздуху едва слышимый женский голос: хрупкий, будто хрустальная чаша.
— Постарается, — ответил голос Рэнимора. — Но… Ты же знаешь, что это будет огромной проблемой.
— Да, — виновато пробормотал голосок. — Ох, нелегко придется тебе и будущей королеве. Страдания твоих родителей и их муки во имя народа тяжело описать словами.
— Кстати, — бодро выговорил Рэнимор, и по сердцу полоснул кинжал, — мой отец хочет, чтобы королевой стала ты.
Глава 50
Я затаилась, обхватив себя руками. Словно надеялась, что дрожать перестану. Или что на несколько страшных минут разучусь дышать. Страх проник в каждую клеточку, и казалось, что любое лишнее движение может привести на плаху.
— Это глупо, — проговорила девушка опечалено. И отчего я не могу узнать ее голос? — Королева не должна быть такой, как я.
— Почему же? — бодро перехватил речь Рэнимор. — У тебя самый сильный магический поток среди конкурсанток. Мнение отца имеет смысл. Вряд ли кто-то еще даст Аэрии такую же защиту.
— И ты готов жениться на мне? — грустный девический голос прорезали насмешливые нотки. — Да неужели?
Кинжал ушел под ребра глубже. Теперь он во всю ковырял сердце. Полосовал живую плоть и наполнял тело болью. Почти реальной.
— Я сделал выбор, — тихо сказал Рэнимор, и во рту появился металлический привкус. To ли кровь, то ли соль… А, может быть, стылый вкус чужих губ. — Ты же знаешь.
Воображаемый кинжал прошел навылет и провернулся в ране. Боль взлетела по позвоночнику молнией, и небо перед глазами разломилось надвое. Предательский стон сорвался с губ, и я тут же проглотила его, превратив в затравленный вздох. И, может быть, это спасло бы меня, если бы Эстер как всегда не начала проявлять свой вороний нрав.
— Кар-р-р! — завопила она, учуяв неладное. — Кар-р-р-р!
— Что такое? — отозвался вдалеке голос Рэнимора.
Заметили! Хуже и быть не могло! Думай, Лира! Думай же…
Преодолев ступор, скрутивший мышцы, я склонилась в траву и зарылась в сочные стебли пальцами, перебирая их.
— Да где же она? — выговорила с демонстративной громкостью. — Эстер, ты точно ее не утащила?
— Кар-р-р! — возмутилась Эстер моим самоуправством и клеветой в свой адрес.
— Смотри тогда! — нарочито-наигранно выкрикнула я. — В оба!
И снова зарылась пальцами в траву, стараясь контролировать удушающий ужас и не обращать внимание на неумолимо приближающиеся шаги.
— Лира, — прогремел надо мной голос Рэнимора, и сильные пальцы коснулись моего плеча, послав по телу мурашки. — Что-то случилось?
Жар предательски пополз по щекам, но я подняла голову. И тут же поймала его голубоглазый смешливый взор. Взгляд сам собой переполз на губы Рэнимора, что целовали меня, огладил его шею, и…
За широким плечом принца, дерзко поглядывая на меня, пряталась Шанти: как всегда красивая и безупречная. Даже в радиусе ста метров от нее я казалась неконкурентоспособной.
— Бруна потеряла сережку. — Я обернулась. — Правда, Бру…
Но Бруны и след простыл. To ли ушла раньше, то ли решила, что на ее пятую точку проблем и без моих вывертов хватит. И я ее, в принципе, понимала. Негоже дочери жрицы Филлагории в грязные дела соваться да семью позорить. To ли дело я: мне падать ниже некуда.
— И мы с Эстер, — добавила я, хрипя, — решили помочь ее отыскать.
— Кар-р-р-р! — добавила Эстер.
— Сережку, значит? — улыбнулся Рэнимор.
— Ага, — я закивала.
— Золотую, с ограненным синим опалом?
— С зеленым, — поправила я.
— Ах, ну да, — подхватил Рэнимор. — На свету этот Крушинбэйский опал кажется зеленым, а в тени — синим. Можешь не беспокоиться, Лира. Я нашел эту сережку, подобрал ее и обязательно верну твоей подруге.
— Благодарю вас, — кажется, я раскраснелась еще сильнее, ибо жар выдавил капли пота у крыльев носа, а Шанти заулыбалась еще язвительнее. Пережить бы это позорище! — Тогда я пойду, с вашего позволения.
— Не позволяю, — подытожил Рэнимор.
Сердце застыло, а внутри загудел огромный колокол. Что за вольности? Да кто он вообще такой, чтобы мне претить?!
Стиснула кулаки. Держи себя в руках, Лира Крэтчен. Рэнимор — наследный принц. Ты — никто. Захочет — заставит тебя остаться, захочет — выгонит с отбора в два счета, да имя твое очернит так, что не отмоешься. Может и более изощренный приказ выдумать, хватило бы фантазии. Главное, не бойся, а коли испугалась — страх не показывай.
— Хорошо, — пролепетали губы. — Так что я должна сделать? Станцевать для вашей спутницы?
— Нет, — как ни странно, в этот раз Рэнимор не стал поднимать меня на смех. — Я должен кое-что показать тебе. Шанти уже это видела, и ты должна тоже.
— Это страшнее, чем Лусьена Трагго без косметики? — выпалила я не к месту.
— Может, и страшнее, — серьезно ответил Рэнимор. — Для кого как. Рано или поздно ты все равно узнаешь об этом. Лучше рано.
Кивнув, я отпустила Эстер. С громким карканьем она унеслась в голубые небеса. Когда ее силуэт скрылся из виду, я снова почувствовала себя лишенной чего-то важного. Чего-то, в чем я нуждалась именно сейчас. И пусть в голосе Рэнимора не слышалось угрозы, да и Шанти перестала гаденько ухмыляться, дурное предчувствие все еще давило на плечи. Будто цепи, на которых ведут пленных к эшафоту.
Мы втроем прошли через черный ход и спустились в подвал по широкой бетонной лестнице. Долго бродили по мрачным одинаковым коридорам, прошитым каменной подземной прохладой. Кидались в объятия одинаковых перекрестков, сворачивали в одинаковые повороты… В конце концов серая дорога привела нас к высокой двери, отделанной янтарем. Три увесистых замка сдерживали ее тяжелые створки.
— Ах, Рэнимор! — мой голос эхом разнесся по подземным коридорам. — Ах, подлец некоронованный! В темницу меня засадить решил? Не в свободной Аэрии, так во дворце?
Шанти засмеялась: звонко и иглисто, и меня едва не вывернуло на ее хорошенькие туфельки.
— Не угадала, — холодно отрезал Рэнимор.
— А что же там? — я пожала плечами. — Пыточная камера?
— Там — то, за счет чего Аэрия еще держится, — неожиданно встряла Шанти.
— Дай мне руку, — Рэнимор взглянул на меня. В сером полумраке подвала его глаза казались совсем темными.
Я подчинилась. И, едва его кожа коснулась моей, мурашки поползли от запястья к плечу. Он заметил это, точно заметил! И, кажется, в эту секунду мне постучали со дна.
Рэнимор поднес мою ладонь к месту, где створки двери смыкались.
— Чувствуешь что-нибудь?
Из щели едва сквозил холодноватый ветер. Так бывает в подвальных помещениях. Особенно если вентиляция хорошо работает.
— Нет, — призналась я.
— Постарайся, Лира, — проговорил Рэнимор почти умоляюще.
— Сквозняк небольшой.
— Это — врата магического источника, — пояснил Рэнимор угрюмо.
— Того самого, который Аэрия узурпировала? — я едва не подпрыгнула.
— Вынужденная мера, — голос Рэнимора понизился. — Мы сдерживаем мор, чтобы спасти наш народ. Возможно, последних людей на Эглероне.
— Но мор — это… — мой язык заплетался. Я впервые запуталась в собственных убеждениях, как муха в липкой паутине. Слишком уж во многое заставил меня бездумно поверить Олаф. Он всегда говорил так убедительно, что я вторила бы ему, даже если бы он утверждал, что небо — желтое! Какие из его слов правдивы? Как теперь разобраться, где истина, а где морок?
— У тебя будет время подумать, — успокоил меня Рэнимор. Сильная ладонь легла на мое плечо, и долгожданное чувство безопасности наконец накрыло с головой. До безумия захотелось вжаться в его грудь, и от внезапного желания стало страшно и сладко. — Сейчас я должен рассказать лишь о том, какой ценой нам дается защита Аэрии. Что принесли в жертву мои родители ради того, чтобы сохранить жизнь на Эглероне, и что придется отдать будущей королеве во имя народа.
Глава 51
Дрожь мелкими градинами прокралась по плечам, накрыв все тело. В запахе спертого воздуха и пыли прорезались металлические нотки.
— Неужели эта цена так высока? — промямлила я, стараясь обуздать страх.
— Король и королева становятся столбами, на которых держится небо Аэрии, — прошептала Шанти.
— Столбами?! — удивилась я. — Что-то королева Инесса не похожа на гору соли.
— Шанти, — Рэнимор снисходительно улыбнулся. — Не пугай так.
Он повернулся ко мне. В его зрачках горел огонь, а уголки глаз смешливо ползли вверх. Вот и пойми, шутит ли он или правду говорит. Я вообще ничего не понимала.
— Купол — это сила магического источника, — начал объяснять Рэнимор. — Но сама по себе эта сила не может существовать. Нужен маг, проводник магического потока. Он придает силе направление и создает нужный эффект. Понимаешь, о чем я?
— Я, должно быть, недалекого ума, — призналась, почесав затылок. Неловкость сковывала язык и мысли. Да даже если он мне все разжует и положит в рот, я сообразить не сумею!
— Купол, отрезающий Аэрию от мора, держит королева, — отрезал принц. — Это требует постоянной затраты сил, и немаленькой. Лишь самая сильная претендентка сумеет взять на себя такую ношу.
— Но Альви сказала, — вспомнила я, — что поток королевы Инессы не был самым сильным…
— В то время нужды в Куполе еще не было, — пояснил Рэнимор. — Но моя мать справилась, хотя ей постоянно требуется поддержка Галианты.
— Так отчего же Галианта сама не может держать Купол? Зачем привлекать королевскую особу? Дело чести?
— А вот тут мы переходим ко второй части нашего разговора, — мрачно проговорил Рэнимор. — Земля Аэрии, благодаря Куполу, оказалась отрезанной от некоторых естественных источников водоснабжения. Природная система нарушилась бы без них, и Аэрию ждала бы верная гибель. Но все продумали заранее. Благодаря ритуалу Возрождения, король и королева переплели свои потоки, и король направил часть силы магического источника на питание почвы, чтобы аэрийцы всегда были сыты.
— Что-то плохо король работает, — заметила я. — В Аэрии уже который год неурожай. Даже для скота нормальной травки нет.
— Вот именно, — согласился Рэнимор. — Потому что мой отец болен, и его силы не хватает даже с поддержкой. Он чахнет с каждым днем, Лира. И если он отдаст душу Филлагории до окончания отбора, Купол рухнет, и мор поглотит Аэрию. Догадываешься, как глупо выглядел ваш митинг против преждевременного отбора невест?
Шанти сипло хихикнула, и я принялась считать в уме до десяти, чтобы не высказать ей все, что думаю об ее кукольном личике и фарфоровом мозге.
— Ты и об этом знаешь? — пробормотала я сквозь стиснутые зубы.
— Я знаю даже больше, — заявил Рэнимор.
— И ты каждую из претенденток будешь затаскивать в подвал, чтобы показать, насколько они неблагодарные? — я с недоверием посмотрела на Рэнимора. Эхо, отскакивающее от пустых стен, уже начинало действовать на нервы.
— Если потребуется, — ответил он. — Тебе нужно было понять, насколько прочно засели в твою голову ложные установки, Лира.
— Не тебе решать, где правда для меня, а где ложь!
— А кому же? — Рэнимор улыбнулся. — Олафу Камперу?
— Я сама как-нибудь разберусь, — вскипела я от одного упоминания Олафа. Рэнимор, детка, да знаешь ли ты, на что он способен?! — Голова на плечах у меня имеется.
— Только иногда ты не хочешь ею пользоваться, — голос Рэнимора неожиданно стал тише. — А теперь пойдемте наверх. Вы обе должны отдохнуть и переварить все.
Сущим наслаждением было выбраться из душного плена каменных стен в приветливую теплоту сада. Солнце чуть накренилось над горизонтом, и тени вытянули длинные фиолетовые пальцы по лужайке. Шанти сразу ринулась к парадному входу, и я, надышавшись вдоволь, бросилась за нею. Не хотелось оставаться с Рэнимором наедине ни секунды более. Не хотелось знать, что сулила странная экскурсия в подвал и рассказ о природе Купола. И прошлый вечер вспоминать не хотелось: слишком душила истома. Сердцебиением, дрожью, воскресающим раз за разом ароматом шиповника… И каждый раз, когда она подбиралась к горлу и сдавливала его липкими лапами, в голове звенел голос шута: «У вас истинно королевский разрез глаз, ибреса».
Все, что я услышала, не помещалось в голове. Давило на виски, сыпало искрами из глаз, пульсировало в затылке… Чтобы переварить информацию, я решила прогуляться по дворцовым коридорам. Решение, как выяснилось, оказалось мудрым. Правильно говорят: вспомни-ка гада — тут же он рядом.
Гад — это шут. Мелкий гад, помутивший мысли и укравший к низшим весь мой здравый смысл! Я обнаружила его у входа в один из залов для торжественных приемов. Энергично размахивая руками, он спорил с Галиантой, причем спор шел не на жизнь, а на смерть.
— Только попробуй! — пищал Алексис. — Ты знаешь, чем это чревато!
— Я знаю, что твои фантазии обречены на провал, — Галианта гордо откинула голову, и ее лысина блеснула в свете маглюмов.