— Погоди, если органы можно создать путем клонирования, то зачем нужны дети в качестве доноров, ведь их тела лишь частично подходят. Почему нельзя использовать для этих целей клонов?
— Хороший вопрос. Клонирование — дорогое удовольствие. Но мы можем себе его позволить.
— Все?
— Все.
— Тогда зачем?
— Не знаю. В любом случае, пошли. Меня вызвали.
— А мне куда идти?
— Ты со мной!
— Куда?
— В медотсек.
— Зачем?
— Доку понадобится наша помощь.
— Доку? Но зачем? — я не понимала.
— Испытание проведут, как и было запланировано. Но в связи сработавшей раньше времени сигналкой доступ к медперсоналу перекрыт. Все, все разговоры потом. Пойдем!
Мой принц в незастегнутой форме стражника торопился, а я едва поспевала за ним. Мы спустились к служебному лифту. Хотела спросить, работают ли они, но лифт открылся при считывании ладони принца, потом за нами закрылся и никуда не поехал.
Принц приложил руку к пластиковой панели на задней стенке, она загорелась, считывая доступ. И задняя стена пришла в движение. Вторая дверь отъехала в сторону и за ней дверь в стене лифтовой шахты, за которой находилась лестница. По ней мы и пошли вниз. Услышала звук закрывшейся за нами двери.
Здесь пахло чем-то паленым.
Я вертела головой по сторонам, глядя на остров изнутри. Тут было жарко. Лестница оказалась кованой металлической простенькой, с архитектурой дворца не вяжущейся. В огромном открывшемся пространстве посреди помещения парил свет.
— Что это?
— То, что заставляет остров парить.
— Свет?
— Нет. Это раскаленное вещество, вступающее в реакцию со здешним воздухом.
Мы спускались довольно долго, пока достигли дна. Там было множество дверей. От противного запаха кружилась голова. Но муж держал меня за руку всю дорогу, так что дошли без приключений. Принц своим доступом открыл одни из дверей, мы прошли внутрь и оказались в детском отделении.
— Что мы здесь делаем?
— Ждем конкурсанток.
Меня потянули в одну из палат. Славик закрыл за нами дверь. Набрал на панели что-то, и стена вместе с дверью, отделяющая нас от коридора, вдруг стала прозрачной.
Звуков по ту сторону слышно не было.
Явилась Луша Г оворун, что-то говорящая моим подругам — Авроре, Рима, Жанне и моему отражению. Замыкал шествие оператор с камерой.
Муж что-то включил на часах. И оператор отлепился от камеры, позволив себя рассмотреть.
Да, сын был очень похож на мать, только черты лица более мужественные, отличием являлись только глаза. Они у сына были желтые. Но таких ведь не бывает у нас в Нижнем мире! Как и подобных Славику.
Мое лицо за прозрачной стеной казалось белее мела. Все девочки в нарядных платьях, в том числе и Рима. Волосы ей подобрали в высокую прическу. Сейчас заметила, что она красивая! Наверное, на прошлом отборе она блистала. Каково вновь вернуться на отбор в нарядное платье, чтобы на тебя обращали внимание?
Оператор плюнул на камеру и обратил внимание на Риму. О да, похоже, только заметил ее красоту!
Я ощутила вибрацию на часах. Прикоснулась, принимая вызов принца.
"Будем говорить через телефон. Что ты хотела сказать?"
"Луша пыталась меня соблазнить выйти замуж за ее сына. Может он просто присматривает себе невесту?"
"Его нет среди женихов".
"Да, но есть неизрасходованные в прошлый отбор невесты".
"Посмотрим. Я включил глушилку. Камеры здесь не работают".
Так вот, почему оператор отстранился от камеры.
"Но зачем? Разве не лучше потом просто отнять их?"
"Это могут быть не просто камеры, а передатчики или вообще со встроенной взрывчаткой устройства. Да и удаленно управлять испытанием не выйдет. А значит, либо кто-то из своих будет, либо чужой, либо кто-то из присутствующих".
Луша что-то говорила девочкам, и вот они, одна за другой, зашли в разные палаты детского отделения.
В чем заключается задание?" — не выдержала гнетущей тишины и неизвестности я.
"Войти, взять ребенка и вынести его".
"А в чем подвох?"
"Что этого так просто не сделать. Подстерегают ловушки".
Я не понимала. Ну и как это поможет пробудить деторождение?
Я мерила ногами палату, то и дело поглядывая на время. Оно текло слишком медленно. У нас есть всего двадцать минут? Но как мы узнаем, когда следует вмешаться?
Этот вопрос все же озвучила вслух.
"Им дали часы, которые снимают жизненные показания с человека: пульс, давление. Если показатели станут критическими, то мы вмешаемся".
"Но ведь для каждого человека свои показатели".
"Верно".
Муж сел на кушетку и наблюдал на Лушей с Терентием.
"Что эти двое?"
"Оба волнуются".
"О чем беседуют?"
"Ни о чем".
Я обратила внимание на журналистов. Оператор нервничал, а Луша ему что-то говорила.
"Надеваем медицинскую форму. Прячем лица за масками," — в какой-то момент ожидания сказал муж.
И я полезла в шкафчик подсобки за формой. Мы успели переодеться, подготовить каталку, когда поступил вызов.
"Кто?"
"Жанна. Срочно госпитализируем".
"Она жива?"
"Пока да," — сказал муж, хватая чемоданчик скорой помощи, поставив его на каталку, повез ее вперед. Я — за ним!
Мы выехали через вход, за нами тут же закрылись на магнитный замок двери, проехали, не обращая внимание на наших журналистов.
Внутри в самой левой палате плакал малыш, воняло гарью, стоял дым, хотя он уже почти весь выветрился.
Жанну мы нашли в тяжелом состоянии, с дитем в руках: она закрывала малыша собой. Одежда ее была обгорелая, и ожоги покрывали процентов пятьдесят кожи. Девушка, слабо походившая на прежнюю красотку, едва дышала и была без сознания.
Схватили на раз-два, переложили на каталку. Я взяла малыша на руки. Это был один из грудничковых мальчишек-инвалидов.
Хотелось возмутиться подобным отношением к детям, но муж отдал не своим голосом приказ на дозу обезболивающего. Сейчас не время и не место для разговоров. Я четко выполнила указание — вколола лекарство в шею.
Дыхание девушки успокоилось, но расслабляться было рано. Муж уже катил каталку к лифту. Я торопилась. На ходу пыталась малыша успокоить, но у самой все клокотало внутри. Успокоиться удалось не сразу, уговорить малыша — лишь к концу коридора, повернули к лифту и пошли в дверь в конце прохода. Лишь внутри подготовленной операционной малыш все же затих.
В операционной с Доком в главной роли, мы передали Жанну на его попечение, малыша следовало положить в кювез. Я положила, и он вновь разрыдался.
— Пошли! — велел муж.
Но как я могла его бросить, когда он так плачет?
— Пошли! — это был приказ принца. — Время не терпит!
Сердце разрывалось от беспокойства за ребеночка. Но тут вспомнила, что мы сейчас спасаем жизни девочкам, и поспешила за мужем, уже везущего каталку обратно.
Стоило нам подъехать к Луше с Терентием, как муж замер, будто решаясь.
"Что?”
"Риана при смерти. Но пока жива — можно спасти".
"Но?.."
"Рима…"
Объяснять было не нужно.
"Иди к Риане. Спасай!" — крикнула я мысленно, сама же бросилась в дверь, куда вошла Рима.
Во след слышала приказ мужа везти еще одну каталку, что стояла у двери.
Внутри было более сильное задымление, чем у Жанны в палате. Слышался надрывный плач малышки, а еще виднелся огонь. Видимость была нулевая. Я шла на плач. Огонь остановил меня. Мгновение я не знала, куда бежать. Но тут ощутилось дуновение ветерка и в просвете увидела в одной стороне ползущую по полу Риму, в другой — за стеной огня рыдала малышка.
Выбор очевиден — в пользу ребенка, но… Я бросилась вопреки порыву к Риме.
— Давай, вставай, ты можешь!
Она обгорела и очень сильно. Ожоги были гораздо больше, чем у Жанны, но она еще была в сознании.
— Вставай!
— Я… Брось меня, спасай ребенка!
— Встала и пошла! Не обращай внимание на боль! Ты меня слышишь?
Рима кивнула, хотя половина лица была жуткой, волос почти не было. И, на дрожащих ногах встала.
— Иди на плач!
Перед стеной огня она остановилась.
— Я, я не могу… — и ноги подкашиваются.
И я залепила ей пощечину, приводя в чувство.
А сама прыгнула в огонь.
Над малышом уже полыхала занавеска. Гады! Это ведь не муляж ребенка, они подвергают его риску. Рима прошла сквозь огонь и все же рухнула. Но было поздно!
Видя, как падает на малышку горящая балка, я кинулась к дитятку,
Схватила и выдернула из кювеза малышку, краем глаза заметив, что кювез уже полыхает. По голове что-то ударило, но мне было сейчас не важно.
Рима!
Я кинулась к подруге. Она потеряла сознание.
Дышать здесь становилось невозможным. Каждый вдох отдавался удушьем.
Я схватила подругу за ремень, благо, Аврора додумалась сделать его элементом наряда, дернула Риму вверх, и кое-как водрузила себе на плечи, перекинув через голову, и все одной рукой, так как вторая держала малышку. Я ее сразу по плачу узнала. Та самая, с кривыми ножками.
И я рванула обратно. Сквозь огонь, сквозь боль, я бежала, что было сил, зная, что иначе нам всем не выжить. Помощь не придет! Не знаю, откуда это знала. Но все идет не так, как планировали.
И вот заветная дверь, но сил открыть ручку уже нет. В глазах темнеет, прорезается боль в руке, красное пламя полыхаем справа, обжигая. Кажется, я горю.
Осталось только выйти! Как там было: видеть цель, не видеть препятствий и верить в себя?
Я могу! Стены нет! Двери — тоже! Шаг, еще один! Там любимый! К нему надо только дойти!
И я падаю. Меня заключают родные объятия.
Я смогла!
— Спасай Риму! — кричу я, но голос вырывается хрипом, обжигая легкие.
И меня накрывает темнота.
Глава 19. Прощание
Сон был похож на кошмар. Я вновь и вновь проживала этот огонь, дым, вонь в разных вариациях. То мне казалось, что заживо сдирают кожу, то что совсем не могу дышать, то малыш погибал, и я не успевала его спасти. Потом слышала голос любимого и шла на него через весь этот ужас. И вновь засыпала.
— Марусь, где ты, родная? Иди ко мне… — слышала до боли знакомые хриплые нотки.
И я шла, но кошмар вновь и вновь настигал меня, начинаясь вновь.
А потом все вдруг затопило водой. Она ворвалась в сон цунами, сметая все на своем пути, заливая пожар, накрывая меня.
— Выплывай, родная, выплывай. Не суетись, просто расслабься. Позволь воде самой тебя вытолкнуть, а я подстрахую.
На этот раз я послушалась и выплыла.
Вокруг был яркий свет, что пришлось даже зажмуриться. В нос ударил запах моря.
— Тихо-тихо, Марусечка, не суетись, — прошептал любимый.
Он был рядом, держал меня. Я распахнула глаза и не поверила: муж был в своем облике. Я уже от него и отвыкла. Первым делом прижалась к нему, потом отстранилась, боясь поверить, прислушалась вновь к своим ощущениям, это он. Точно он!
— Славик! — и я повисла у него на шее.
— Тихо-тихо, а то задушишь или утопишь!
Я ослабила хватку. Точно, а мы где? Огляделась. Купальня.
Но тут перед глазами пронеслось воспоминание из сна.
— Дети, что с ними?
— То были не дети. Благо, мы решили их заменить на очень похожих кукол.
— Кукол?
— Да, Даша у нас сама кукол делает, почти что живых. Она сканировала детей из детского отделения и по ним делала кукол. Я никогда этого не понимал, будто настоящие дети, слишком правдоподобные. Но они пригодились. Даша меня убьет.
— Почему?
— Потому что вся ее коллекция сгорела. Остались лишь те три куклы, что вы вынесли.
Не верилось во все это. Мне казалось жестоким подвергать детей такой опасности. Ладно нас, мы сами подписались на эту пьггку, но детей… Разве они заслужили?
— Куклы что же, даже кричать могут? И реагируют на уговаривания и укачивания?
— Да. Это тренировочные куклы для будущих матерей. Там заложена определенная программа. Они могут двигаться, открывать ротик, глазки, даже чихать и имитировать дыхание. Ну и звуки разные издают, в зависимости от программы.
— А девочки? Как они?
— Живы.
— Все четверо?
— Да. Только твоим клоном не занимались. Перенесли сознание Рианы в ее клона, а тело твоего клона погрузили в глубокий анабиоз с функцией регенирации. Риме, Авроре и Жанне восстановили поврежденные ткани.
А мне стало вдруг обидно. Я рисковала своей жизнью ради куклы? Понятно, что девочкам не могли сказать, что это всего лишь роботы, но мне…
На глаза навернулись слезы.
— Марусь… — меня крепко прижали к себе любимые руки. Я хлюпнула носом, потом еще и еще, а потом разрыдалась.
— Почему ты не сказал?..
— Я пытался. Но сработала глушилка. Да, та самая, что я включил. И ты не слышала. Я переволновался, но ты б не простила, если б я ее бросил.
— Значит, девочек спасли, дети не пострадали, а злодеи хоть пойманы?
— Да. Мы поймали пятерых.
— Луша и Терентий среди них?
— Этих двоих взять не за что. Их проверили от и до. Терентий говорит, что невесту себе искал. Мы прослушали все записи. Нечего ему предъявить. Да и за Риму он волновался, когда она проходила испытания.
— Потому что с другими ему точно ничего не перепало бы.
— Может быть.
— И что же, он ничего не сделал, а получит ее?
— Мы ему сказали, что Рима погибла. Ей сделали клона. К тому же, она не прошла испытание.
— А Аврора и Жанна.
— Ну, Жанне засчитали пройденное испытание, а Аврора — единственная, кто его прошел. Если не считать тебя.
— Имеешь в виду Риану?
— Нет. Ты прошла очередное испытание. Мало того, единственная, кто не только с ребенком вышел, но и вытащила на горбу Риму.
— Слав, я так устала от всех этих испытаний. Давай возьмем перерыв, а?
— Да, Марусечка, как скажешь, родная, — он меня обнял, целуя в лоб.
— А что с моим телом?
— Я его вылечил.
— А легкие?
— И легкие. Ты была моим пациентом.
— Это хорошо. Вытащи меня отсюда, будь добр. Как бы теперь я не только пожаров боялась, но и воды…
— Тогда поплаваем… Чтоб уж наверняка страх побороть, сразу!
— Нет!
— Да, Марусь, да!
— Изверг! Деспот! — я накинулась на него, обливая его тучами брызг.
Он в долгу не остался, и мы долго вели войну наводную и подводную, а потом целовались, миловались…
Во дворце была тишина. Никакой охраны в коридорах, не мельтешили слуги. Я осторожно выглянула из покоев своего принца.
— Почему никого нет? — вернулась назад и закрыла дверь.
— Много народу арестовали.
— А что с Рианой?
— Чистосердечное признание.
— В чем?
— В заговоре. Она сдала всех, кого знала. Еще перед испытанием.
— Но вы все равно отправили ее проходить испытание?
— Это была плата за свободу.
— Ее отпустили? — я вытаращила глаза.
— Да. И отправили в Нижний мир. Теперь будет жить там.
— В какой город?
— В Приморский.
— Почему туда?
— Будет нашими ушами. Ей дали неплохую сумму в качестве приданого и якобы выперли с отбора.
— Ее ждет наша судьба?
— Возможно. Но… Доступа к базе у мэра так и нет. К слову, он поймал сыночка.
— И?
— Добавил ему увечий. В общем, у них там местные разборки.
— А люди?
— Людей там нет, кроме нашенских.
— Погоди, а как же подобные мэру дети… Они ведь чувствуют.
— Да. Но они все все равно из пробирки. Хотя и с отклонениями. Просто у властьимущих полномочий больше, вот они и пользуются этим, зная кухню изнутри. Смысл в том, что у некоторых клонов вообще детей даже в пробирке сделать не удается. Вот они и сохраняют даже неудачные экземпляры, так как иначе детей не будет вообще, либо придется брать чужих.