Он улыбнулся, прикрыл глаза:
— Давай… ты сильнее, чем… кажется.
Слезы застилали ей глаза. Кровь струилась алой нитью по улицам Силл Арне, чтобы открыть портал и привести в город аравинские армии. И стены зала вокруг трескались, грозя похоронить их всех вместе.
Силана потянулась к пламени внутри себя. И слова Рейза отдались эхом: сильнее. Сильнее, чем кажется.
Ревущая стена огня рвалась из нее наружу. Силана направила это пламя в печать, и закричала, выпуская с криком все, что делало больно — страх, и безнадежность этого выбора, и неизбежное горе потери.
Она вычерпывала себя до капли и думала — мы уйдем вместе. Я запоздаю лишь на пол шага.
Две искры, гаснущие в темноте.
Госпожа моя в пламени, сохрани нас в себе. Сохрани нас в ладонях своей памяти.
Безграничная моя, чудовищная, прекрасная госпожа.
Огонь в пустоте и голодная бездна, пожирающая все.
Славься.
***
Потом не осталось ничего. Ни огня, ни пепла, ни печати, ни магии.
Даже памяти не осталось тоже.
Только голоса — настойчивые, тревожные.
Силана.
Кто это?
Что это?
Отойдите, мне нужно больше места.
Вы сможете ее спасти?
Не знаю.
А его?
Я не знаю.
Ускользая в темноту, она еще успела подумать — Аврора. Чье-то полузабытое имя.
Бессмысленный набор звуков.
Но он стал для нее маяком.
Глава 60
***
Она вышла к черной воде. За спиной, разделяя мир на плоскости, стелился белый как перемолотые кости песок, а впереди была темнота.
Вода захлестывала лодыжки и утекала вдаль. Теплая, ласковая, она звала за собой. Крохотными искрами по ней плыли белые цветы, светились мягким теплым светом, будто искры, и гасли где-то там, за чертой.
Вейн стоял рядом с Силаной, смотрел вдаль — без улыбки и без сожалений.
— С этого все началось, — сказал он. — Я посмотрел вдаль и захотел узнать, что там за чертой. Для этого я стал магом.
Воздух вокруг звенел, будто пел, и эта песня тоже звала за собой. — Но я так и не узнал.
— Мы все однажды узнаем, — отозвалась Силана. Слова рождались где-то внутри и таяли в воздухе вместе с дыханием. — Для этого не нужно быть магом.
— Человеческая жизнь такая крохотная, — Вейн улыбнулся. — И такая бессмысленная. Мы живем в переплетении сил. Могущественных сил, которые создают наш мир. И мы закрываем на них глаза, чтобы спать, укутавшись в нормальность. В семью, в деньги, во власть. Во все эти детские игрушки. Посмотрите вдаль. Здесь они не имеют никакого значения. Но именно этот момент определяет всю нашу жизнь.
Он искренне в это верил, и он обрек на смерть тысячи людей. Но Силана больше не могла его ненавидеть.
Сама много раз совершала эту ошибку — когда теряла, когда раз за разом оказывалась слишком слабой, и люди умирали у нее на руках. И момент их смерти затмевал все остальное: кем они были, какой путь они прошли.
— Вы не правы, — сказала Силана. — И вы уже не успеете понять почему.
Он кивнул, усмехнулся:
— Да. Я все же узнаю, что там, за чертой, — он рассмеялся и добавил. — Смешно, я думал, моя магия даст мне самому выбрать. Где и как уходить. Она оказалась слабее, чем я думал.
— Вы сожалеете?
Он покачал головой, потом повернулся к ней всем телом:
— Нет. Я делал, что считал нужным. Жил, как хотел. Я жалею только, что стоял к гладиатору слишком близко, — он улыбнулся ей, беззаботно и ехидно и добавил. — Недооценил. Вас и его.
Силана сглотнула, кивнула:
— Вы считали жизнь мелочной. И смерть обесценили тоже. Иначе бы знали, что ее нельзя избежать.
Вейн фыркнул:
— Обойдемся без ваших мудростей. Вы уйдете вместе со мной.
Черная вода накатывала мягкими волнами, ласкала уставшие ступни. Силана так долго шла, и только там за чертой был отдых.
— Смотрите, — сказал Вейн.
Люди появлялись из воздуха, возникали как видения над белым песком и шли вперед за черту, вода принимала их одного за другим.
Маму, солдат, которые умирали у Силаны на руках. Тех, чьи лица она видела в кошмарах. Всех, кого она потеряла. И множество других, кого она не узнавала, но чувствовала — их убил Вейн. Их мертвые.
Последним шел Рейз. Он шел легко, уверенным пружинящим шагом, и улыбался как мальчишка.
Силана смотрела на него и думала — она никого и никогда не любила так сильно, как его в тот момент. Слезы жгли глаза, и хотелось окликнуть, задержать хоть на мгновение. В последний раз.
Силана молчала.
— Идемте, — добавил Вейн. — Иначе вас ждет лишь боль.
Она зажмурилась, и зов воды стал сильнее. Он обещал так много.
Силана верила. И все равно ответила:
— Нет. Жизнь закончится. Жизнь всех, кого я люблю, и моя тоже. И именно потому так важно прожить ее до конца. Крохотные радости, горе и любовь. Когда придет время, я отнесу их за черту.
Вейн рассмеялся:
— Я буду ждать. Смерть всегда рядом. За каждым углом, в каждой тени — жизнь может прерваться в любой момент.
Он пошел вперед, пошел последним и его силуэт терялся в черноте воды.
Силана отвернулась, сделала первый шаг назад — по белому песку, по перемолотым костям — и шепнула темноте за чертой:
— До встречи.
***
Силану разбудила молитва — тихий, знакомый голос пел слова, и они отзывались внутри, как когда-то давно, еще в детстве, когда она приходила в Храм, и воздух дрожал, до краев наполненный музыкой и чудесами.
Ее укутывало тепло, и ощущение пламени, которое она узнала бы из тысячи.
Силана открыла глаза. Верховная сидела в кресле у ее постели, держала в руках пяльцы и вышивала мерно и спокойно. Свет — непривычно яркий, будто летний — заливал комнату, золотил кончики ее ресниц и седину в волосах.
Силана вспомнила, как много лет тому назад, пришла в Храм — как торопилась, помяла платье, и все равно опоздала. Она чувствовала себя виноватой, стояла на ступенях и боялась зайти внутрь, зная, что ее будут ругать. Верховная вышла к ней сама, держала цветок в пальцах — белоснежную, будто светящуюся изнутри лилию.
Силана краснела, запиналась и путалась в словах, пытаясь объяснить, а Верховная протянула ей лилию и сказала:
"Ничего страшного, Силана. Ты опоздала, так бывает. Идем, другие заждались тебя у алтаря".
Больше Силана ни разу не опаздывала, и годами хранила тот цветок — меж страниц в старой книге преданий, которые любила читать.
— Ты очнулась, — Верховная отложила вышивку, повернулась к Силане. — Хорошо. Я уже начинала волноваться.
"Очнулась, — подумала Силана, и вдруг поняла: она выжила. И на нее накатило вдруг все сразу: боль от потери, беспомощность и несмотря ни на что — облегчение. Она выжила.
Она выжила, а Рейз…
Силана зажмурилась, заставила себя сесть — тело едва слушалось, казалось чужим.
Верховная помогла ей, поправила подушку, чтобы было удобнее.
— Я думала… вы ненавидите меня, — выдавила Силана. Голос звучал тихо и хрипло, и приходилось делать паузы между словами, иначе не хватало сил.
— Я злилась, — спокойно признала Верховная. — Злилась на перемены, которые ты принесла. На все, что случилось с Храмом.
— Тогда… почему вы… здесь?
Верховная взяла с тумбочки прозрачный кувшин, налила воды в кружку и помогла Силане сделать несколько глотков.
— Потому что наступило время отложить злость и жить дальше, — она спокойно отставила кружку, посмотрела Силане в глаза. — Я не могла тебя простить. Именно тебя, больше, чем остальных алых жриц. Когда я отправляла тебя на войну, Силана, я верила, что никакое зло, никакая скверна не смогут тебя коснуться. Что ты как пламя. Я думала, что на войне ты предала Майенн. Но злилась не поэтому. Я думала, что ты предала себя. Но я ошибалась. Ты все еще как пламя.
Силана сжала пальцы, почувствовала, как ногти впились в ладонь:
— Но вы не пошли за мной.
— Твои поступки принесут много горя Храму и другим жрицам. Я в это верю. Что Храм, каким мы его знали, перестанет существовать. Вскоре король обяжет жриц служить короне. Создаст военные отряды. Захочет сделать часть белых жриц сделать алыми. Много столетий мы держались в стороне от королей и власти. Использовали свои связи, свои деньги, чтобы не служить никому кроме Майенн. Это время прошло, — она улыбнулась, кривовато и устало. — Ты поступала правильно, Силана. Когда позвала остальных спасать город, когда призывала принять алых жриц, как белых. Но даже правильные поступки могут все уничтожить.
Силана вспомнила последний миг, когда Рейз убил Вейна, как рассеялось пламя и она увидела. Его тело — алыми лентами насквозь.
— Я знаю.
Верховная помолчала, аккуратно поправила складки на юбке и сказала:
— Но ты ничего не разрушила. Вы с Авророй ушли, но я осталась. Храм будет восстановлен, и в него придут новые послушницы, чтобы найти собственное пламя и собственную веру. Вы с Авророй создадите новый храм. Ты показала всем, что можно по-разному служить Майенн. Так пусть у каждого будет выбор. И мы вместе отпразднуем День Огненной Матери.
Силана почувствовала, как перехватило горло, сдавило в груди, будто обручами.
Два Храма. Два Храма, которые дадут выбор, которые не станут ненавидеть друг друга.
— Только не плачь, — предупредила ее Верховная. — Иначе это испортит мою репутацию сиделки.
Это прозвучало так неожиданно и нелепо, что Силана против воли рассмеялась. Сквозь боль и сквозь неверие.
— Так-то лучше, — Верховная посмотрела в окно, посерьезнела и добавила. — Ты спала несколько недель, Силана. Город изменился за эти дни и продолжает меняться. Хорошо, что ты очнулась.
Несколько недель.
Силана бездумно кивнула. Никак не могла это осознать.
Несколько недель со дня атаки на город. С момента смерти Рейза. И Силаны не было на похоронах.
— Мой брат… Калеб, с ним все в порядке? — глухо спросила она.
— Он жив, как и остальная ваша семья. Должна признать, твой брат отвратительно навязчив. Его невозможно прогнать от тебя. Твой юный друг… Лиам, если не ошибаюсь? Тоже.
Калеб и Лиам были живы.
Силана сглотнула:
— А Рейз..?
Она хотела спросить: где его похоронили? Что случилось с Джанной?
И не смогла заставить себя договорить.
Верховная вздохнула:
— А этот хуже всех. Силана, я тоже была молодой, я все понимаю, но нужно быть хоть немного разборчивее.
Силана замерла. Подумала, что ослышалась.
Рейз был мертв, она же сама видела…
— Клянусь, еще пара дней, — продолжила Верховная. — И я начну таскать с собой нож, чтобы выгонять его. И прикажу поставить решетки на окна.
— Рейз мертв, — выдавила Силана. — Я же видела… видела его среди мертвых. Он…
Она не договорила. Верховная посерьезнела, помолчала несколько мгновений и ответила:
— Он был мертв. Несколько мгновений его сердце не билось, но жрицы успели вовремя. Они сумели его вернуть.
— Он жив, — отупело произнесла Силана. Повторила снова, потому что не поверила сама себе. — Он жив, он… Я думала, он умер, и выбрала жить. Выбрала сама, я была готова…
— Потерять? — спокойно закончила за нее Верховная. — Я знаю, как это бывает. И как это важно, уметь принимать потери. Я любила всех своих мужей и пережила каждого из них. Но танец Майенн не ограничивается одними потерями. Иногда ты ждешь горя, готова к нему и принимаешь его. А оно не случается.
Силана услышала шум из-за двери, неразборчивые тихие слова, а потом злой голос Рейза:
— Ты опять за свое? А ну пусти меня внутрь, пока я не разнес тут все.
Верховная сдержанно кашлянула:
— За эти несколько недель твой гладиатор извел всех. Чудо, что его не убила охрана. Силана?
Она добавила что-то еще, но Силана уже не слушала, кое-как откинула одеяло, выбралась из кровати. Тело было будто чужое, накатили тошнота, палата закружилась вокруг, но Силана упрямо цеплялась за мысль: Рейз был рядом. Он был жив, ей надо было его увидеть.
— Силана, тебе нельзя вставать!
Голос Верховной, руки, которые пытались удержать — ничто не имело значения.
— Пустите… пустите меня…
Палата вокруг кружилась все быстрее, затягивала в черноту, как в водоворот.
Дверь скрипнула, отворяясь, Силана выдохнула от облегчения, и начала оседать на пол. Ее подхватили уверенные, такие знакомые руки.
— Силана!
— Живы… — выдохнула она, глядя Рейзу в лицо. И потеряла сознание.
***
Потом, после того, как он пришел в себя, Аврора сказала Рейзу: ты был мертв.
Но он ничего не запомнил о том, как это — умереть. Просто провалился в черноту, и кажется, ему ничего не снилось. А потом он проснулся от ломоты во всем теле, вокруг толпились жрицы, сновали, перекрикиваясь солдаты князя и агенты Каро. Кого-то куда-то тащили, воняло смертью в воздухе.
Рейз тогда заставил себя сесть, заозирался ища взглядом Силану и Джанну. Сестра подошла к нему сама, смертельно бледная, на щеке подсыхало пятно крови.
Силану положили отдельно, и ее тоже окружали жрицы. Рейз не стал тогда подходить, понимал, что будет мешаться. И верил — все будет хорошо. Она выжила, жрицы подоспели вовремя.
Он верил в это до утра, помогая агентам Каро, чем мог. Верил на следующий день.
Рейз верил — чувствуя, как с каждым днем от его веры откалывается крохотный кусочек.
Силана не приходила в себя. Ее поместили в городской больнице, совсем рядом с палатой, в которой раньше лежала Джанна, и жизнь Рейза будто вернулась в прошлое, во времена войны. Он просыпался рано, тренировался один, пытаясь выгнать из себя страх, отвлечься от него. Потом умывался и шел помогать на улицы — работал в одной из городских бригад, расчищая завалы. Там, где сталкивались чародеи Вейна и его солдаты с войсками города, пострадали и улицы, и дома.
На центральной площади установили столб, весь исписанный именами, будто обернутый лоскутным одеялом: люди пытались найти близких.
Рейз выматывался в городской бригаде, заскакивал домой, мылся и шел в больницу. Каждый раз спешил, надеясь на чудо. Каждый раз задыхался от беспомощной злости, когда понимал — чуда не случилось, и с этим ничего нельзя сделать.
Рядом с Силаной всегда была жрица, и все чаще с ней сидела Верховная. Рейз изводил ее вопросами, повторялся раз за разом, пока его не перестали пускать, если она была в палате.
Он, конечно, все равно находил способ пробраться внутрь.
Угрозами или подкупом. Пару раз просто залез в окно, оскальзываясь на обледенелых камнях.
Силана спала и не собиралась просыпаться.
— Ей нужно время, — раз за разом твердила Верховная.
— Она вычерпала себя без остатка, — вторила ей Аврора и остальные.
Рейз цеплялся изо всех сил за то, что все будет хорошо.
За это время он встретился с Лиамом только один раз.
— Тетенька умерла, — сказал ему пацан. — Я ее не спас. Я никого не спас. Ненавижу себя.
Рейз тогда положил ему руку на плечо и сказал что-то вроде "Держись. Ты сделал, что мог". И еще какую-то чушь, в которую Лиам не поверил.
Рейз и сам в нее не верил, потому что тоже чувствовал: такую же злость, такую же беспомощность. И такую же вину. Потому что он вернулся с того света, а Силана лежала в палате бледной, сломанной куклой. И ее Рейз не спас.
Потом ему говорили, что Лиам приходил несколько раз в больницу, но с Рейзом они не встречались.
Школа Орама оставалась закрытой, и весь город нарядился в траурный серый.
Грея Рейз встретил в больнице, у выхода — через несколько недель после атаки Вейна на город. Грей стоял на ступенях, громко с надрывом кашлял, согнувшись и никак не мог отдышаться.
Рейз подошел ближе, Грей наконец откашлялся и выдавил сиплым низким голосом:
— Проклятье.
— Помощь нужна? — спросил его Рейз, хотя и сам сомневался, что сможет что-то сделать.