Прежде чем заговорить, мнимый дядюшка смерил меня таким оценивающим взглядом, что возникло желание пойти умыться. Впрочем, уже через минуту я отмахнулась от собственных ощущений — история Ясмины и её дочери оказалась куда трагичнее, чем мы ожидали. Граф тоже откинулся на спинку и, запрокинув голову, смотрел на росписи потолка, поэтому создавалось впечатление, что рассказывает он кому-то другому, а мы с Лексом всего лишь случайные слушатели.
Жена хоть и жила во дворце графа Верова, была ему совершенно посторонним человеком. Они почти не общались. Восемь лет назад даже эта фиктивная семья развалилась, Ясмина вместе с дочерью покинула башню и бесследно исчезла.
— Восемь лет? — не поверила я тому, что слышала.
— Вы искали их? — спросил Александр.
— Восемь, — ответил мне граф и коротко взглянул на принца: — Не искал. Зачем? Этой женщине не нужен ни я, ни мой дом. Она была финансово самостоятельной, обладала сильным магическим потенциалом, полагаю, сумела хорошо устроиться. Признаться, и я почувствовал себя лучше, когда они уехали.
— А как же слух о её смерти? — продолжал расспрашивать принц.
— Это получилось случайно, — граф всё ещё смотрел в потолок, но глаза его сузились, и я могла поспорить, что он видел не дальше собственного носа. — Как-то я поехал по делам во Владимир и встретил знакомое семейство. Дама училась с Ясминой, они даже подружились, как я помню. Она проявила необузданное любопытство, почему я один, не взял супругу посмотреть столицу, и прочая чушь. Вот я и сморозил — умерла Ясмина. Начались охи, ахи, соболезнования, на попятный идти было поздно. Пришлось выдерживать эту линию и дальше.
— О дочери, я так понимаю, вы не вспоминали до тех пор, пока не пришло приглашение в школу.
— Всё верно. — Граф, наконец, посмотрел в лицо собеседнику. — Получив свиток, я сообразил, что Ясмина не сообщала никому, где они находятся, поэтому и стал разыскивать дочь.
— Чтобы исполнить родительский долг.
— Так.
Лекс посмотрел на меня и улыбнулся:
— Нам пора возвращаться. — Мы поднялись, Веров тоже встал. Принц вежливо кивнул ему: — Благодарю за рассказ. Вы по-прежнему уверены, что нашли свою дочь, граф?
— Это она.
— Но говорят, что у Полины глаза синие, а эта леди сероглазая.
— Не представляю, кто такое мог сказать, ваше высочество. У моей дочери всегда были серые глаза.
Честно говоря, я позавидовала выдержке этого человека. Сама поверила бы в его убеждённость, если бы при нашей первой встрече он не говорил нам, что Полины среди нас нет. Прощаясь, граф пожал мне руку и всего на один миг взгляд его потеплел:
— Рад был увидеться, Елена, спасибо, что нашла время приехать.
Это после того, как он говорил нам не показываться во дворце ни при каких обстоятельствах?! Ну и мир! Ну и люди!
Несуразное получилось «свидание». Всю обратную дорогу я сидела зажмурившись и мысленно ругала себя за наивность. Чего я ждала от человека, выросшего в мире, где нет любви? Уж во всяком случае не того, что он окажется наследником трона. Не представляла, зачем великий князь так шифровался, но мне его тайна совершенно не нужна. И раньше-то в присутствии куратора чувствовала себя неуверенно, а теперь вообще — край. А он… «Ничего не случилось». Подумаешь, куратор оказался цесаревичем! Разумеется, не случилось ничего особенного.
Свист ветра утихал, машина замедлялась. Я, решив, что мы приехали, открыла глаза. Мимо проплывали видневшиеся над зелёными верхушками деревьев тёмные башни зачарованного замка. До школы оставалось ещё километра полтора. Как только движение прекратилось, Лекс обернулся ко мне и спросил:
— Пройдёмся, леди Елена?
Почему-то захотелось съязвить. Я приторно улыбнулась и ответила:
— Как пожелаете, ваше высочество.
Лицо куратора оставалось спокойным. Он либо не заметил ехидства, либо хорошо владел собой. Сошёл на землю, помог мне покинуть псевдо-байк. После короткого магического приказа наш транспорт покатил дальше по дороге. Мы стояли. В расположенном на склоне холма лесочке заливались соловьи. Лёгкий тёплый ветерок перебирал мои волосы, наверняка некрасиво растрёпанные. Я смотрела вдаль мимо контура треугольных крыш, Лекс смотрел на меня. Помнится, я страдала от того, что куратор не обращает свой взор ко мне, теперь же хотелось укрыться от него за чем-нибудь вроде веера или зонтика. Ни того, ни другого в моём арсенале не было, поэтому я просто спросила, обернувшись:
— Что?
Лекс согнул локоть, предлагая руку. Я попятилась и изобразила комичный реверанс: нет уж, под ручку я с ним не пойду! И раньше между мной и понравившимся мужчиной была пропасть — мы из разных миров, а теперь и подавно.
— Леди Елена, — тоном, каким говорят преподы с нашкодившими студентами, сказал великий князь, — давайте не будем усложнять.
— В смысле? — удивилась я, пряча руки за спину.
Он улыбнулся по-отечески тепло:
— Я всё тот же Лекс, куратор у девушек первого курса Школы заклятий. Забудьте о том, что случайно узнали.
— Забыть?! — не веря, что слышу это, удивилась я.
— И, пожалуйста, не надо никому рассказывать.
Он не требовал, не брал обещаний, всего лишь просил. Это казалось необъяснимым. И тут у меня в кармане звонко щёлкнуло. Я даже вздрогнула от неожиданности. Брови Лекса удивлённо приподнялись, он, видимо, решил, что я колдую. В кармане щёлкнуло ещё раз, и я сообразила, что «ожила» подаренная Алиной пудреница. Суетливо достав из кармашка девайс, откинула крышечку и глянула в зеркало. Там улыбалась подруга.
— Ленка! На озере так классно! — начала она без предисловий: — Зря ты не поехала! Старший курс устроил настоящее водное сражение, мы все вымокли как русалки! — Не успев отреагировать на её восторги, я получила лобовую атаку: — Как там наш куратор? Целовались?
Я чуть не задохнулась от возмущения:
— Блин, Алина… Полина! Я вообще-то не одна!
Успела заметить усмешку на лице его высочества, прежде чем он отошёл в сторону.
— Ладно, извини, — засмеялась подруга, — на эмоциях!
Я закрыла пудреницу и быстрым шагом пошла по дороге в школу. На самом деле готова была бежать куда угодно, лишь бы подальше от Лекса. Да хоть в Чёрный замок! Но осколок здравого смысла где-то на задворках сознания подсказывал, что это будет выглядеть совсем уж по-детски. Протопав мимо куратора, услышала, что он идёт следом. Первое время мы молчали. Постепенно размеренная ходьба, графика света и тени на дороге и соловьиные трели успокоили меня. Впереди показался последний поворот. Ещё немного — и я смогу спрятаться. Взбегу по ступенькам крыльца и, что называется, мальчики — налево, а девочки — направо. У куратора было другое мнение:
— Леди Елена, я вас чем-то обидел?
О боже! Чем он мог меня обидеть?! Тем, что появился в школе весь такой невозможно классный? Тем, что оказался воплощением мечты моей подруги? Тем, что не в состоянии постигнуть моих чувств из-за проклятья его мира? Тем, что я попала сюда по недоразумению? Если кто и был виноват во всей этой кутерьме, то не великий князь Александр Васильевич.
Я замедлила шаг, потом остановилась и взглянула на его высочество:
— Всё в порядке. Просто я не представляю, как молчать о том, что вы…
— Разве для вас это имеет какое-то значение?
Мы стояли друг напротив друга, смотрели в глаза. Не представляла, что видел Лекс в моём лице, я наблюдала лишь, как принц пытался разгадать ребус. Вот откуда берутся легенды о женской логике — мы смотрим на события с абсолютно разных точек.
— Для меня — нет, — заговорила, наконец, я, — другие девушки ждут вашего визита в школу. Ходят слухи, что наследник будет выбирать невесту.
— Как раз этим я и занимаюсь, — улыбнулся Лекс, — согласитесь, Елена, за два-три дня сложно разобраться кто есть кто, поэтому пошёл на хитрость: уговорил его величество отпустить меня поработать куратором.
Хитрость — вот как это называется. Мне бы хотелось обвинить принца в нечестной игре, но язык не поворачивался, в конце концов, он всего лишь хотел познакомиться с девушками в непринуждённой обстановке, а сделать это наследнику престола можно только инкогнито. Меня интересовало ещё одно обстоятельство:
— Эти игры с пророчеством и поисками леди Веровой — тоже притворство?
— Нет, — Лекс стал серьёзным, — поиски избранной — настоящая причина моей отлучки из столицы. Об этом знают только три человека: вы, я и Мартынович.
— Ректор? — довольно глупо уточнила я.
Его высочество кивнул и указал рукой на дорогу, предлагая продолжить путь.
— Я должен поблагодарить вас за помощь, леди Морковина, и… — сделав паузу, он со вздохом продолжил: — и повторить свою просьбу. Постарайтесь не рассказывать подругам о наших делах.
Вот так в один прекрасный день я стала обладательницей сразу двух секретов. Подружка агента под прикрытием, да и только! С одним печальным отличием: любовь мне не грозила, во всяком случае, взаимная. Пользуясь случаем — до школы оставалось ещё минут десять пути, я спросила:
— Ваше высочество, а почему вы уверены, что леди Верова — избранная?
— Все три условия, оговорённые в пророчестве, исполнились. Так, во всяком случае, считает Всеволод Мартынович.
— Три? — переспросила я. — Девушку должен растить не родной отец, она должна обладать магией и… ещё что?
Мне показалось, или куратор смутился? Во всяком случае, он отвёл глаза и прокашлялся, прежде чем сказать:
— Ребёнок должен быть плодом любви.
Вот те раз! Это в проклятом мире? Я даже не нашлась, как отреагировать. Впрочем, Лекс сам взялся за объяснения.
Наш ректор, будучи ещё студентом и талантливым химиком, изобрёл вещество, стимулирующее определённые процессы в организме. Приняв такое лекарство, человек испытывал эмоциональный подъём, даже восторг. «Влюблённость» была неестественной, но за неимением альтернативы Ясмина и Всеволод использовали это средство и были уверены, что их дитя было зачато с любовью. Мне этот пункт казался притянутым за уши, но я смолчала, а спросила о другом:
— И вы, и ректор говорили о синих глазах Полины. Это точно?
— Мартынович видел ребёнка. Он тайно навещал Ясмину, когда девочке исполнился год. Полагаю, — Лекс опять прокашлялся, — женщина не подпускала супруга к себе. После испытанных чувств даже подумать не могла о близости с другим.
— А-а-а… — протянула я, — выходит, его сиятельство в курсе, что дочь ему не родная.
В эту минуту я посочувствовала «дядюшке». Хотя эти обстоятельства не оправдывали его суровое обращение с женой и её ребёнком.
— Я тоже, — вздохнул мой спутник, — не взялся бы всерьёз осуждать графа Верова.
Мне, как всегда, хотелось найти какой-нибудь выход, вот и предположила:
— Можно было снова использовать то лекарство, — видя, что Лекс не понимает о чём я, пояснила: — То, которое изобрёл Всеволод Мартынович. Ведь оно помогает испытать нечто похожее на любовь.
Куратор, как мне показалось, сокрушённо вздохнул и покачал головой:
— Там жуткие побочные эффекты. Применять это снадобье строго запретили.
Короче, куда не кинь — всюду клин. Я крепко задумалась о том, как живётся здешним людям. Так ли благополучно, как кажется на первый взгляд?
Мы уже приблизились к зданию школы, пришла пора расставаться. Непонятно, каким образом — психологическим трюком или заклинанием — куратор сумел переключить меня с переживаний о неожиданно открывшейся принадлежности его к царской семье на проблемы поиска Полины Веровой.
На прощанье он снова поблагодарил за помощь, уверяя, что мои вопросы графу имели успех, и исчез в левом корпусе. Мне же пришлось топать в общагу. Очень кстати наступила пора ужина. В графском дворце нас не кормили, так что желудок у меня свело от одних только запахов, доносившихся из трапезной.
Мои опасения о трудностях сохранения тайны Лекса не оправдались. Реально некогда было и подумать о посторонних вещах. Куратор в ближайшие дни на глаза нам не показывался, а расспросы Прилучной закончились, едва начавшись. Я только и успела сообщить, что господин Веров настаивает на том, что она его дочь.
— Вот и молодец! — похвалила графа Алина. — А наш милашка хотел расколоть «моего папочку»?
Я даже не сразу въехала, что она о кураторе. Впрочем, подруга и не ждала моей реакции, сразу принялась рассказывать о поездке на озеро. После того как Алину убедили, что никто прежде принца не смеет к ней свататься, она переменилась в отношении к парням. Не то чтобы кокетничала, но так откровенно, как прежде, не посылала.
Само собой, её лодка оказалась под особым вниманием старшекурсников. Вместе с Алиной сидели Ефросинья, Домна, Фима и Мотя. На вёслах были два крепыша из работников школы — юноши управляли сами, а девушкам требовалась помощь. Прогулка началась мирно, лодки скользили по воде, подчиняясь заклинаниям. По словам Прилучной, это была абсолютная скукотища. Зато затеянное сражение привело её в восторг. Игра заключалась в метании магических зарядов. Огненные были запрещены, поэтому пользовались их противоположностью — мягкими и холодными. Получить таким в лицо или за шиворот было неприятно, зато не смертельно.
Парни завелись не на шутку, за другими девичьими лодками охотились по две-три вражеских, а за моими подругами — целая флотилия. Правда, нашлись и защитники. Нетрудно догадаться, что командовала Алина. Она руководила матросами, сидевшими на вёслах и с энтузиазмом включившимися в игру, и снайперами — девочки метали магические «снежки». Сама подставная леди не умела магичить и пользовалась простыми средствами: когда соперники подходили слишком близко, зачерпывала воду в горсть и ловко брызгала в засмотревшегося на её красоту парня. Нередко соперники отвечали тем же. Результатом потешного сражения стала абсолютно мокрая одежда. Пришлось сушиться с помощью заклинаний.
Я бы могла пожалеть, что оказалась за бортом этого веселья, не случись того, что случилось во время поездки во дворец графа Верова. Приоткрывшаяся тайна пророчества приблизила меня к возвращению в Большой мир — так хотелось думать.
Непривычное начало учебного года стало теперь понятным. С наступлением тепла занятия проводили по большей части на улице. Далеко не все заклинания можно тренировать в помещениях. На уроках по бытовым проращивали зёрна, вскапывали, рыхлили и пололи грядки, подметали парковые дорожки. Ещё больше мне нравилось гулять в лесу, запуская заклинания поиска на землянику и дупла лесных пчёл. Особенно приятно было ускорять процесс роста. Обнаружив полянку с грибницей, за пятнадцать минут можно получить целю корзину цыплячьего цвета лисичек — моих любимых грибов.
Даже уроки истории проходили на свежем воздухе. Королевич — он же Карпуша — рассаживал нас на складные скамеечки где-нибудь на лесной поляне и читал лекции о давних героических временах. Слушали его не слишком внимательно. Домна да я — самые старательные студентки из нашей группы. Напрасно остальные халатно относились к этим урокам, Карп Порфирьевич давал неоценимый материал. Так, например, я услышала о возможности делиться магией. Да-да! В далёкие века это практиковали повсеместно. Тогда сопредельные княжества частенько враждовали, в военных стычках частенько проявляли себя люди из простых, царь жаловал их титулами. Формального титула аристократам недостаточно — требовался ещё и дар, тогда и сочинили заклинание, чтобы можно было им делиться.
В тишине леса, нарушаемой лишь звоном комаров, шелестом листьев, далёкой дробью дятла и мерным голосом Карпа Порфирьевича, раздался мой непроизвольно громкий вопрос:
— Как это возможно? Им до сих пор пользуются?
— Заклинание потеряло значимость, — развёл руками преподаватель, — его даже в расширенные справочники не включают. Два века дар передают исключительно по наследству. — Увидев разочарование на моём лице, Королевич улыбнулся: — Ничего мудрёного нет, леди Морковина. Донор встаёт напротив акцептора и вытягивает руки, открывая ладони. Принимающий кладёт свои ладони сверху. Первый говорит, что делится даром добровольно, второй, что принимает его с благодарностью. Свидетели хором произносят заклинание. Всё.
Всё… Да это же спасение для нас! Я с воодушевлением посмотрела на Алину. Подруга сидела в двух метрах от меня, склонившись над пудреницей. Взяла привычку общаться во время уроков с парнями. Можно подумать, это касалось её меньше, чем меня! В груди заворочалась неприятная субстанция: столько хлопот с подругой, будто я ей чем-то обязана. Коль её не заинтересовала передача магических способностей, пусть пребывает в неведении! Помимо меня, любопытство проявила Домна. Пока я отвлеклась на Прилучную, она успела задать новый вопрос: