— Кора?.. — голос Вейда удаляется от меня, — Кора, что происх…
Осьминог утягивает меня на дно темного океана и я погружаюсь в мучительную разрывающую лёгкие темноту…
* * *
— Какого черта она делала в лохани?
— Я приготовил ей горячую воду, она сама попросила.
— Желтоклюв! Вы опустошили полбутылки Амброзии, ты не мог уложить её в постель?
— Мог, хотел, но вы сами сказали, мы пили, черт побери, не виски, а Амброзию!
— Заткнись и уйди. С тобой я поговорю позже, — Вейд разве что не кричал.
Я попыталась вздохнуть поглубже и остановить перепалку, но лёгкие обожгло болью, я закашлялась и сложилась пополам от спазмов.
— Динь? — Нейтас наклонился ко мне, но чьи-то руки приподняли и свесили меня с кровати.
Полностью откашлявшись и отдышавшись, я села и откинулась на подушки. На краю постели сидел сердитый декан, за его спиной маячил Нейтас.
— Что случилось?
— Мне тоже хотелось бы знать, — Вейд был не в духе и постоянно тянул ко мне пальцы и нажимал то на ключицу, то в район солнечного сплетения. Когда я попыталась отмахнуться, он перехватил мои запястья и прижал к матрасу, продолжая другой рукой тыкать в меня.
— Прекратите уже.
— Лучше себя чувствуешь?
Я кивнула и он отпустил, снова взглянул на Нейтаса.
— Ты еще здесь?
Нейтас с тревогой посмотрел на меня, я робко улыбнулась, кивнула ему и он ушел.
— Ты заснула и захлебнулась водой.
— Утонула в ванной?
Вейд чуть помедлив, согласился:
— Можно и так сказать.
— Вы пришли спасти меня?
Теперь декан нахмурился:
— Я пришел наказать тебя за отвратное поведение на балу, за очередной украденный напиток… Карелия, у тебя слабость к алкоголю?
— Вроде нет.
— Тогда у тебя слабость к моему бару?
— Я бы назвала это неуёмным любопытством. Еще в первый раз заметила оранжевые и зеленые напитки…
— Но попробовала синий?
Я промолчала, зачем говорить очевидные вещи?
— Знаешь, что такое Амброзия?
— Да, — у меня было ощущение, что сон повторяется по второму кругу. — Напиток Богов.
— Верно, а еще…
— Нектар любви, — прервала я его.
— Очень хорошо. А о свойствах Амброзии расскажешь? — Вейду не нравилась моя самоуверенность и он решил меня добить.
— Сейчас погуглю, — нагловато произнесла я. Чего уж перед ним лебезить, если он все равно пришел отсыпать наказание.
— Я не уйду, пока не услышу ответа.
— Я хочу спать!
Вейд резко встал и отошел к двери, потом неожиданно ударил кулаком в стену и вернулся ко мне, наклонившись низко к лицу, уперев руки по обе стороны от головы.
— Я частично снял симптомы от напитка, но уверен, что последствия его дегустации станут отличным наказанием, — прошептал он низким голосом. — Только я позволю чуть усугубить эффект.
Я сжалась, ожидая чего угодно, но он всего лишь отстранился, провел надо мной раскрытой ладонью от груди к низу живота не дотрагиваясь, потом подоткнул одеяло, поцеловал руки по очереди, чем ввел в полный ступор.
— Спи, — с затаенной насмешкой улыбнулся он и вышел.
Сегодняшний день просто обязан закончиться.
Я закрыла глаза, прислушиваясь к своему телу. Саднило горло от кашля, немного больно дышать, если пытаться вздохнуть глубоко, еще небольшой дискомфорт внизу живота и…на мне нет белья?
Схватила край одеяла, чтобы проверить, что на мне надето, и не смогла приподнять. Я дергала и оттаскивала одеяло от себя, но оно как вторая кожа обнимало меня, не слезая и не впуская внутрь.
— Чертов засранец! Скотина! Урод…. Ненавижу! — рычала я в дверь, которая в таком состоянии была недосягаема.
Кипя от злости, попыталась дотянуться до низкого столика, на котором стоял бокал с водой, одеяло как цементный мешок надежно удерживало моё голое тело (в этом я теперь была уверена) в постели. Пальцы зацепили ручку бокала и опрокинули его со столика.
— Молодец, Кора! Утром еще полы натирать придется.
Я довольно долго лежала, уставившись в потолок и продолжая попытки засунуть хоть палец под одеяло. Но усталость взяла своё и я уснула.
* * *
— Почему так долго? — настроение декана только ухудшилось с момента нашей последней встречи.
— Из одеялка выпутывалась, господин Вейд, — съехидничала я, замечая, как на его лице непроизвольно расплывается улыбка.
— Хотел быть уверен, что ты не пойдешь снова топиться и я смогу приступить к наказанию, — теперь его голос звучал низко с хриплыми перекатывающими нотками.
Я сразу заподозрила неладное и склонила голову набок.
— Уж не собирается ли господин декан воспользоваться служебным положением?
— Ты сама хочешь воспользоваться моим положением? — усмехнулся Вейд, подходя ближе ко мне и ослабляя шнуровку жилета. — Ах, нет. Припоминаю, что ты ведь уже им воспользовалась!
Его настроение снова поменялось, теперь он отлично разыгрывал постановку Достоевского "Униженные и оскорбленные".
— Этим вечером, ты не закончила танец, воспарила непокорным фениксом на глазах миллионов, отказавшись подчиниться мне.
— В конце концов, мы заключили сделку и я всё закончила.
— Я сам определю, где у этого танца наступит конец. Обещал, что это станет последним твоим танцем?
Вспомнив наш с ним разговор перед балом в танцевальной комнате, я нехотя кивнула.
— Тогда растянем удовольствие и будем танцевать до тех пор, пока…
— Снова не упаду к вам в ноги? — уныло догадалась я.
— Да, — он улыбался как чеширский кот, — когда ты сама захочешь быть у моих ног…
— Этот танец будет длиться вечно!
Вейд тихо рассмеялся, расстегнул две верхних пуговицы рубашки, манжеты, закатал рукава. Я сдержанно наблюдала за его приготовлениями и гадала, какое наказание он придумал на этот раз.
— Ты слишком напряжена и сосредоточена на мне, — он медленно подошел и осторожно погладил по плечам, проведя теплыми руками вверх-вниз. Я вздрогнула и вокруг нас стали проявляться очертания его кабинета.
— Не удачное место для моих планов, — оглядевшись, поморщился он.
— Могу пыточную? — тут же предложила я, но он перехватил меня за талию и привлек к себе.
— Не стоит, лучше останемся здесь. Ты что-нибудь чувствуешь?
Удивленно посмотрела на него, меня переполняло много ощущений, но мало что из них я могла ему доверить.
— Вот здесь? — его широкая ладонь скользнула с плеча вниз, задев чувствительную грудь, прошлась по телу и легла на живот ниже пупка.
Меня пробил разряд и я с удивлением посмотрела вниз, на его руку. Мой живот был оголен, ниже шла кромка безнадежно прозрачных шортиков из черных кружев.
В панике, что он заметит моё возбуждение, я задержала готовый вырваться выдох и вскинула руки ему на обнаженную грудь.
— Ты очень быстро избавляешь нас от одежды, — хрипло произнес он в самое ухо. Мурашки побежали по рукам, спине, бедрам, приподнимая волоски в предвкушении удовольствия.
— Бесполезно притворятся, что я тебя ненавижу? — вопрос явно лишний, моё тело само отвечало ему, не заботясь о чести и достоинстве.
Он толкнул меня к дивану, взял руку за запястье и опустил вниз, чтобы я лично убедилась, насколько он сам не контролирует отклик своего тела. Теперь, когда слова и интонации перестали участвовать в танце, мы заговорили языком тел.
Я лежала под ним, пробегала пальчиками от его бёдер до плеч и видела, как он прикрывает глаза и вздрагивает. Он зарывался в мои волосы и кусал мочку, шепча какие-то нежные глупости, потом находил губы и целовал, долго, страстно, превращая игру языков в корриду. Я вытекала из его рук от возбуждения, терлась о бёдра, искала выход накапливающемуся напряжению.
Он отстранял мои руки, не разрешая трогать себя, возвращал на место, когда я старалась поменять положение, пресекал любую инициативу, когда стремилась скорее достичь кульминации и получить такое долгожданное освобождение.
— Еще рано, Кора, потерпи…
— Мне надо, — всхлипывала я и сползала ниже, чтобы обвить ногами, прижать к себе, к тому месту, которое болезненно пульсировало.
Вейд снова подтягивал меня вверх, терзал глубоким поцелуем, двигал бёдрами, напоминая, что он голоден не меньше меня, но не давал разрядки.
— Тебе нравится целоваться? — пошла я на хитрость.
— С тобой — да, — и снова завладел моим ртом, что пришлось его оттолкнуть.
— Тогда, поцелуй меня там…
Я видела его глаза, которые поменяли цвет и стали еще темнее, в глубине рассыпался сноп искр, он застонал и страдальчески улыбнулся:
— Ты как усилитель огня — стоит там дотронуться хотя бы пальцем и ты взорвешься, — я застонала, представив его пальцы между моих ног и снова заелозила, ища обо что потереться.
Вейд сдвинулся, не давая мне дотронуться до себя, зная, что ему сорвет контроль и он войдет в меня, одним толчком, сразу и грубо.
— Какое искушение поцеловать тебя там…
— Да, — не удержав стон, прошептала я, — поцелуй, Барс…
Он с силой впечатался в мои губы, но по обреченности, несдержанности, я поняла, что думает он о другом сокровенном поцелуе, который я так и не дождалась.
— Кора, это наказание, я не хочу давать тебе облегчение…
— Что?! — я в бешенстве вырывалась и отталкивала его, билась в тесных объятиях и вертела головой, не давая коснуться губ.
Он толкнул бёдрами и я обмякла, потянулась на встречу. И снова бесконечные, вытягивающие душу ласки, мучительные поцелуи, от которых сворачиваются жгуты внизу живота, протяжные стоны с мольбой освобождения, дрожь тела в предвкушении оргазма и…откат.
Когда я зарыдала от переполняющих чувств и безумного напряжения, он нежно провел пальцем по контуру лица и, прижавшись губами ко лбу, прошептал:
— Уже утро… Тебе пора.
— А ты? — всхлипывая, я все теснее жалась к нему, надеясь, что он сдастся и пожалеет нас обоих.
— Я… — он горько усмехнулся. — Не думай обо мне. Иди…
ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Проснулась от собственно протяжного стона, руки мяли и раздирали одеяло в попытках добраться до сокровенного местечка, но заклинание, наложенное Вейдом еще вечером к утру не спáло. Я вытерла слёзы, потрогала губы — искусаны и саднят. Поёрзала под одеялом, пытаясь хоть как-то унять зудящую потребность и чувствуя сырые простыни под собой.
Что ж, наказание удалось на славу, сейчас я готова вопить и трахаться до одури. И знал бы Вейд, что не только грёбаная Амброзия довела меня до невменяемого состояния, то поостерегся бы появляться на мои глаза!
Декан Вейд не заставил себя ждать. В момент, когда я решила кричать и звать на помощь, дверь спальни с силой распахнулась и ударилась об стену. В проёме стоял Вейд и выглядел неважно.
Сердце подскочило к горлу и погнало кровь в известном направлении, взывая ко мне плюнуть на гордость и умолять его о…
— Пожалуйста… — вырвалось само собой.
— Ты просишь? — он приглушил голос так, что вопрос прозвучал очень интимно.
— Да, — выдохнула я.
Он небрежно щелкнул пальцами, и теперь я правильно распознала заклинание, с ненавистью откинула одеяло и потянулась рукой вниз. Вейд перехватил запястье и завел мне руки за голову. Я непроизвольно выгнулась навстречу его телу, когда он придавил меня сверху.
— Хочешь продлить наказание? — я с остервенением замотала головой, снова поддавшись бедрами вверх, чувствуя насколько плотно у него в штанах.
Сознание застилало туманом желания, поплыли границы сна и реальности, но не все ли равно, если и там и здесь я с ним, с Вейдом? От близости желанного мужчины меня накрывало еще сильнее, я терлась губами о его щеки, окончательно раздирая искусанные губы в кровь, я ненасытно вдыхала его аромат: густой, мужской, немного агрессивный и такой притягательный.
Вейд лежал не двигаясь, позволяя мне стонать, рычать, просить и требовать. Он все еще держал руки у меня над головой и поворачивал голову, когда я целовала его скулы, приподнимал, когда я прикусывала подбородок, наклонял, когда я прижималась губами к виску, но ни разу не подставил губы, ни издал ни единого звука, ни толкнул бёдрами вминая меня в постель.
— Не думал, что ты так быстро сломаешься… — прошептал Вейд мне на ухо, и чувствительно прикусил мочку.
— Мне пофиг, что ты думал, — я боднула его лбом, и когда он отстранился прижалась к губам, прикусив нижнюю, втянула и лизнула.
Вейд дрогнул и издал короткий едва уловимый стон.
— Полагаю, ты полностью искупила свою вину, — пробормотал Вейд и встал с постели, застывая взглядом на моем обнаженном теле.
— Не уходи, — я привстала на локтях и облизала опухшие губы, согнула ноги в коленях.
Он переводил напряженный взгляд с моего лица на ноги, и снова — на искусанные губы.
— В тебе говорит Амброзия, — глухим голосом прохрипел Вейд. — Я хочу тебя, но ты пожалеешь…
— Я тоже хочу тебя, причем здесь Амброзия? Ты вчера тоже смаковал её в одиночестве? Выглядишь неважно…
— Я не пью в одиночестве, — усмехнулся Вейд, не сводя глаз с моих губ.
— Ты пил не один? — при всем моем невменяемом состоянии, меня словно водой окатили. В то время, пока я "отбывала наказание" в цементомагичном одеяле в реальности, и от его измывательств надо мной во сне, Вейд предавался утехам, получал удовольствие и выдавал оргазм за оргазмом не мне!
— Не заставляй меня повторять, я был не один.
— Кобель! Гадский ублюдок. Извращенец.
Я натянула одеяло до подбородка, орала, чтобы он убирался и ненавидела всей душой!
Декан сразу стал самим собой, сдержанным, холодным и злым.
— Минуту назад ты готова была лизать мне сапоги… И не только.
— Убирайтесь из моей комнаты, — сквозь зубы шипела я. — Ненавижу вас!
— Тогда держись от меня подальше и не делай глупостей, когда я прошу об этом.
— Вы не умеете просить, как научитесь, тогда и проверим, на что я готова.
Потемневший взгляд прошелся по мне от макушки до босых ног, поднимая внутри животный страх, что сейчас Вейд протянет руку к моей шее, и переломит одним движением.
— Хорошо, принимаю спор: или ты будешь валяться у меня в ногах, или я буду просить тебя…
— О чем? — опешила я.
— Какая разница, если этого не случится?
Декан вышел и я на трясущихся ногах трюкнулась обратно на постель.
* * *
— Мияна проплакала всю ночь.
Ена сидела напротив меня в трапезной и лениво ковыряла молочную кашу.
— Ты тоже не отходила от нее всю ночь? — Выглядела она паршиво, поэтому вывод напрашивался сам собой.
— Как я могу бросить ее в такой момент? А с тобой что? Что у тебя с губами?
— А что с губами? — я дотронулась до болезненно пульсирующих губ, проверяя, не смазалась ли замазка, которой их замаскировала.
— Словно наждаком содрала.
— Нет, это…
— Неужели он тебя… Это декан Вейд?
Я закатила глаза. Декан, конечно, виноват: наказал он, во сне снился он, даже небритые щеки — его. Но ведь это все косвенные причины — жевала то свои губы я сама.
— Нет, он наказал, да, но я просто неудачно закусила губу…
— Несколько раз? — уточнила недоверчивая и внимательная Ена.
— Да. Пришлось, — всем видом транслируя подруге, что пора сменить тему.
— Было очень больно? — её сочувствие будило во мне чувство вины…
— Ты знаешь, что такое Амброзия?
— Да, напиток Богов.
— А еще?
— Ээээ… афродизиак, кажется.
— Вот! Мы выпили с Нейтасом целую бутылку у Вейда.
Шокированная Ена уронила палочки и раскрыла рот:
— Вы с Нейтасом?
— Да, мы с Нейтасом.
— Там у тебя тоже болит? — Ена недвусмысленно кивнула мне в район подола.
— О, нет! Мы с Нейтасом только пили вместе. И больше ничего.
— А, — облегченно вздохнула Ена, — я было подумала…
— Больше не думай об этом. Просто от Амброзии сильно перевозбуждаешься и пока спала, искусала губы в кровь. Больше ничего не было. Ни с кем, — добавила я, чтобы закрыть тему с губами раз и навсегда.