— А ключ? Что с ключом?
— Мы так и не смогли выяснить, откуда взялся ключ.
Оберлинг сел на кровати и потянулся за рубашкой.
— Сколько я помню, башня была заперта всегда. Дверь из замка на первом этаже заставлена бочками. Дверь снаружи на большом амбарном замке. Разумеется, я не раз пытался его открыть, но тщетно. Когда-то я пробовал дверь сжечь. Но она зачарована от внешнего воздействия. После смерти отца я приказал разобрать эти ящики и бочки и попытался открыть дверь первого этажа. Она тоже зачарована. Кто и когда это сделал — я не знаю. Как в башню попала Габриэлла, я не знаю. И ловцы тоже не знали. При ней нашли ключ, который наружную дверь открыл. Мы зашли в башню, осмотрели всё и вышли. Ключ ловцы забрали с собой. Мне никаких обвинений не высказали.
Я подняла с пола сорочку, панталоны и чулки, начала одеваться.
— Вы думаете, она сама спрыгнула?
— Габриэлла? Да никогда, — уверенно ответил Оберлинг. — Она была очень мягкой, робкой девочкой, у нее бы смелости не хватило прыгнуть. К тому же не с чего было ей убиваться. Я ее пальцем не тронул, обещал что-нибудь придумать.
— Как со мной? — усмехнулась я. — Да вы мастер на выдумки, лорд Оберлинг!
Одним прыжком Максимилиан оказался рядом со мной, крепко прижав меня к своему телу.
— Я не заметил с вашей стороны особого сопротивления, леди Оберлинг, — хищно ухмыльнулся он мне в лицо. — Даже несмотря на вашего возлюбленного степняка.
— Полнолуние, — кротко опустила я глаза, даже не покраснев. — Кровь оборотней и всё такое.
— А сегодня? Среди бела дня! Где она, луна?
— Сегодня? — я на миг задумалась. — Вы застали меня врасплох.
— Ты так легко поддаешься, мышка, — обжег своим дыханием мое ухо Оберлинг. — Я буду почаще заставать тебя врасплох.
Я уперлась ладонями в его грудь, отталкивая.
— К сожалению, лорд Оберлинг, я вынуждена вам отказать, — ответила я ядовито. — Я пока не готова к детям, поэтому постараюсь избегать вашего повышенного внимания.
— К детям? — прищурился он. — Ну так я и не настаиваю. Есть же всякие там травки.
— У меня нет ничего, — покачала я головой. — Даже платья и белье, которые я ношу — наследие ваших безвременно усопших супруг.
— Травы спроси у Марты, — нахмурился Оберлинг. — А что касается платьев… потерпи, пожалуйста, до весны. Мы съездим в город и купим тебе всё необходимое.
Я благоразумно не стала напоминать, что он обещал мне развод к весне, но не могла упустить шанс наябедничать на Марту.
Оберлинг выслушал меня, потемнев лицом, кивнул.
В комнату постучали, после разрешения из-за двери выглянула Анна.
— Миледи, я принесла вам платье, — робко проблеяла она. — А старое я почищу.
Я оглядела комнату и криво улыбнулась: смятая постель, упавшая на пол подушка, брошенное комом платье возле кровати, поверх которого красовались штаны Оберлинга — и сами мы: я в сорочке, чулках и панталонах, а он одной рубашке и кальсонах с голыми ногами. Если после этого слуги не уверятся в нашем успешном супружестве, то они просто слепые.
Вспомнив о добытых трофеях, я бросилась к платью, вытащив из кармана дневник и кольцо.
— Что это? — мгновенно заметил вещи мой супруг. — Анна, забирай вещи и прикажи накрыть обед. Я сам помогу жене надеть платье.
После ухода Анны я нехотя протянула мужу печатку. Он посмотрел на меня пораженно:
— Герб королевского рода! — присвистнул он. — Кольцо принца Доминиана! Но откуда?
— Вы помните, что было в башне?
— На четвертом этаже спальня принца, — мгновенно ответил он. — Кровать, ковры на стенах, столик для бумаг. Столик ловчие осмотрели, кровать всю переворошили, заглянули в каждый угол. Кроме мебели и тряпок не осталось ничего.
— У моего отца был такой же столик, лукаво улыбнулась я. — Их делал мастер из Галлии, стоили они очень дорого. В них есть потайные отделения. Помогите мне уже застегнуть платье, мой лорд. Я хочу обедать!
Оберлинг застегнул крючки на перешитом на меня коричневом бархатном платье с длинным узким рукавом и строгим воротничком. В нем я была бы похожа на гувернантку, если бы не несколько вшитых в подол голубых полос. Довольно ярко и смело, но другой подходящей такни, чтобы надставить подол, мы с девушками не нашли.
Мне, конечно, совершенно не нравится, что я ношу одежду с чужого плеча. Мне хочется свои платья, своё бельё, а особенно — свою обувь. Иметь одну пару теплой обуви — это очень мало. Промокнут — и надеть нечего.
После обеда я рвалась в свои комнаты — прочитать, что там, в дневнике, но Оберлинг попросил меня остаться.
Он велел собраться всей прислуге, выстроил их в ряд, взял меня за руку и поставил перед ними.
— Вероятно, я должен был сделать так с самого начала, — грозно заявил он. — Упустил. Представляю вам мою супругу — леди Милославу Оберлинг, вашу хозяйку. Вам надлежит ее уважать и слушаться беспрекословно, как меня самого. Если что-то в ее указаниях для вас неприемлемо, в исключительных случаях можно обратиться ко мне. Всем понятно? Любая просьба или приказ миледи — для вас закон. Я оставляю за Милославой право уволить любого из вас. Разумеется, я должен быть поставлен в известность, но, скорее всего, я приму ее решение. Надеюсь, инцидентов, когда моей супруге прислуга отказывается что-то выдать, или грубит, или не слушается, впредь не возникнет. Все свободны!
Я внимательно наблюдала за слугами. Марта едва уловимо поморщилась — догадалась, в чей огород камень. Остальные смотрели на лорда недоуменно: они и так воспринимали меня хозяйкой. Только у старой Шарлотты взгляд был… странный. Ликующий. Да, бабуль, в замке снова хозяйничает кровь Браенгов.
Наверх поднималась быстрым шагом. Не терпелось заняться дневником, спрятанным под ворохом нижнего белья в шкафу, но снова не вышло.
Оберлинг догнал меня в коридоре.
— Милослава, ты ведь водница. Сможешь отправить послание в шахту? Гленн с Марком уже давно должны были вернуться, но их нет. А погода опять испортилась. Надо узнать, добрались ли они вообще?
— А «зеркало» на шахте есть? — спросила я.
— Зеркало? — удивился Максимилиан. — Для чего? Там одни мужчины. Им не нужно.
— «Зеркало» — это специальным образом подготовленная чаша с водой или льдом, — пояснила я. — В принципе, я могу отправить послание на любой живой источник, но его услышит только водник, а из «зеркала» — любой маг. Вы говорили, там есть маги?
— В основном огневики и природники, — вздохнул Оберлинг. — Плохо. Придется мне своим ходом их искать.
— Да вы с ума сошли! — воскликнула я. — Что значит, своим ходом? Вы даже не маг! Хотите один, на лыжах, в метель?
Оберлинг расхохотался.
— Глупая мышка забыла, что я оборотень? В волчьем облике я найду рудники в любую метель.
— Тогда отчего вы не нашли свою супругу, когда она пропала? — серьезно спросила я.
— Я ее не чувствовал, — признался Оберлинг. — Она была чистым человеком. К тому же мой зверь ее не принял.
— Разве так бывает?
— А у тебя? Ты ведь оборотень… на четверть, кажется? Было ли так, что ты не чувствуешь запах какого-то человека?
— Знаете, я жила среди людей, — задумчиво сказала я. — Я ощущала себя человеком. Я мыслила как человек. Я как-то не нюхала никого, или не задумывалась об этом. Что значит «зверь не чувствует»?
— Даже не знаю, как объяснить, — запустил руку в волосы Оберлинг. — Некоторые люди пахнут по-особому. Ты ощущаешь их настроение, чувствуешь чужой запах на них. Оборотень всегда чует того, в ком есть хоть капля нашей крови. А людей не всех — только близких родственников, иногда друзей и…
— Привлекательных особ противоположного пола? — усмехнулась я.
— Представь себе, нет. Или не всех особ, а только тех, кто, по мнению зверя, может дать здоровое потомство. Представляешь, как забавно: видишь страшную тетку, а зверь от ее запаха рвется в бой!
Естественно, я не могла не задать вопрос:
— А как пахну для зверя я?
— А ты не помнишь? — как-то невесело усмехнулся супруг. — Мой волк пожелал сделать тебя своей в первую же ночь. Конечно, спасибо его величеству. Он прекрасно знает, что в полнолуние зверя сможет удержать от привлекательной самки только очень сильный человек… или маг. Но я не просто не маг, а маг выгоревший. Я был одним из сильнейших. Когда магия ушла, ее место заняла животная сущность. Не всё, конечно. Но вторая ипостась очень усилилась.
— Это значит, что вы с ней плохо справляетесь? — пытаясь скрыть разочарование, уныло спросила я.
Я-то думала, я ему нравлюсь, а это инстинкты!
— Я отлично с ней справляюсь, когда я трезв, — неожиданно сухо ответил Оберлинг. — Впрочем, хватит болтать. Я сегодня выхожу на поиски своих людей. Если через две недели не вернусь — бейте тревогу.
— И как мне бить тревогу, когда мы отрезаны от мира? — мрачно поинтересовалась я. — Колоколов я тут не наблюдаю, сигнальной башни тоже.
— Понятия не имею, — отрезал Оберлинг. — Ты маг, придумай что-нибудь. В крайнем случае, останешься вдовой. Не думаю, что ты многое потеряешь. Замок тебя принял, слуги тоже.
— Постойте, — крикнула ему вслед я. — Я ведь правильно понимаю, что замок теперь принял и вас?
— Мне тепло, — ответил Максимилиан, не оборачиваясь.
Итак, мои знания о природе оборотней пополнились. Моя сущность принимала Митрия Волчека, во всяком случае до тех пор, пока не почуяла на нем запах другой самки. Таман? Пожалуй, Тамана тоже принимала, но менее охотно. А вот по Оберлингу она просто сходила с ума. Иначе с чего бы я от одного его прикосновения слабею?
Впрочем, я оборотень лишь на четверть, и поди разбери — где инстинкты звериной ипостаси, а где — мои собственные чувства? И можно ли вообще выделить звериную ипостась в отдельную личность, если всё это — я?
Всё это слишком сложно для одной маленькой глупой меня.
--
21 числа месяца апреля 781 г. от основания Галлии
Я, младший принц, третий сын своего отца Эстебана II Галлинга, именованный Доминиан Леонардо Александр, пишу эти строки в замке Нефф. Не знаю, найдут ли сии записи когда-либо, не знаю, хочу ли сего, но пишу свою исповедь в надежде, что частица моей души сохранится здесь и после моей грядущей погибели.
С одной стороны, я в поражении и опале. Я глупец. Я тот, кто не рассчитал своих сил — мальчишка, заигравшийся в солдатиков — так назвал меня старый Браенг. Прав он, трижды, четырежды прав!
И в то же время нет человека счастливее меня. Я не один. Мои друзья верны мне. Невеста моя — я знаю, она ждет меня, хотя и напрасно. Живым я вряд ли долго пробуду вне стен замка. Бежать мне некуда.
И всё же благо для человека — знать об окончании жизненного пути. Есть время вспомнить о своих ошибках, есть время поразмыслить, поступил бы ты иначе или нет.
Чего я ждал в случае победы? Власти? Свободы? Признания своих достоинств?
Признаюсь, я ненавижу отца. Я всегда был в тени старших братьев, запасным принцем, неуклюжим, глупым, пустым. Следует признать, что в конечном итоге отец оказался прав. Сейчас я вижу, что шансы одержать победу у меня были самые крошечные.
Что ж, сейчас у меня есть всё: и свобода, и власть, и верные подданные. Государство мое называется замок Нефф, и покинуть его мне не дано.
Холодный замок, враждебный замок. Чудятся мне здесь тени. За каждым углом я вижу врага, за каждой дверью ловушку. Только сила Браенгов сдерживает чары замка.
28 числа месяца апреля 781 г. от основания Галлии
Сегодня я едва не сломал ногу, оступившись и кубарем скатившись с лестницы. Нога опухла, но лекарь определил лишь растяжение связок, наложив тугую повязку. Замок ненавидит меня, и я его понимаю. Я втянул его молодого хозяина в игру, финал которой — плаха. Если бы я мог спасти хоть кого-то из своих людей, я бы вышел, не раздумывая, к тем ловцам, что лагерем расположились у подножья стен. Увы, отец мой, хоть и стал к старости сентиментален и мягок, но прислушивается к словам наследника. А брат не пощадит никого.
Старший брат мой с детства отличался жестокостью и коварством. Сколько раз я находил моих щенков и котят зверски растерзанными, изуродованными, с выколотыми глазами и вскрытыми животами? До тех пор, пока я не отказался от любых питомцев. Не счесть, как часто брат устраивал мне жестокие ловушки. Подпиливал ножки стула, подкладывал колючки под седло лошади, унижал и смеялся надо мной. Измаранная тетрадка и тина в постели кажутся сейчас наиболее безобидными из его шуток.
Брат делал всё это не из зависти: он во всем превосходит меня. Учеба дается ему легче, он крепче физически, его зверь намного сильнее и крупнее моего.
Единственное, в чем я превосходил его — в магии, да и то скорее за счет упорства, чем за счет природных способностей. Но не превосходил второго сына моего отца — он был могущественнейшим магом, чем несказанно гордился.
Сейчас это не кажется важным. Но в тот момент, когда я решил, что буду лучшим королем для Галлии, нежели мои братья, я думал по-другому.
Кто вложил мне в голову мысль о том, что я достоин короны? Кто легкими намеками, случайными фразами, сказками на ночь с детства внушал мне, что я достоин большего?
Ответ не сложен — матушка. Она любила меня более других детей. Я был ее отрадой.
--
Я задумчиво отложила дневник, потерев пальцами виски — голова разболелась. За окном вьюга уже не выла — бесновалась.
Интересный человек этот младший принц. Сколько ему было лет — двадцать? Двадцать пять? Вроде бы он уже достиг того возраста, когда мужчина должен уметь отвечать за свои поступки. Какая глупость — планировать покушение на короля, но не просчитать все варианты. Такие дела нужно проворачивать только в том случае, если уверен в успехе.
Создавалось впечатление, что заговорщики — мальчишки, заигравшиеся во взрослые игры. Возьму в библиотеке книгу, почитаю про галлийских королей. И королев тоже. Сдается мне, без матушки тут не обошлось.
Буря стучалась в окно, за окном стемнело, словно на замок опустились сумерки. В такую погоду даже волка занесет снегом. Я попыталась дальше читать, но сосредоточиться так и не смогла. На душе было тревожно.
Спустилась вниз, к слугам. Конюхи заводили скотину в нижний зал, боясь, что конюшню просто снесет ураганом, и животные погибнут.
— Часто здесь такая погода? — поинтересовалась я у сидящего возле камина Якоба.
— Бывает, — кивнул мужчина. — Не переживайте. Наверняка нам пришлют мага. Мы-то ладно, в замке не так страшно. В деревнях гораздо хуже.
— А лорд Оберлинг? — встревоженно спросила я. — Он отправился на рудники несколько часов назад.
— Вряд ли он далеко ушел, — пожал плечами Якоб. — Скорее всего, схоронился в старой дозорной башне. Не волнуйтесь, он опытный путешественник. И не в такой буран попадал.
Но я все равно волновалась.
Расхаживала по залу, тревожа людей, едва не заламывала руки. В углу, в наскоро сколоченном загоне мычала корова, блеяли козы. Слуги, собравшиеся у огня, мрачно на меня смотрели. Я им явно мешала наслаждаться теплом и покоем. Для них подобная погода была «немного ветренно». Для меня — стихийным бедствием.
— Да вызови ты уже мага, если так волнуешься! — не выдержала старая Шарлотта. — В самом деле, ураган за окном. Служба такая у магов — стихию усмирять, вот и пусть служат.
— Я не знаю, как, — опустила я голову.
— Это же замок Нефф, деточка! — кряхтя, поднялась Шарлотта. — Пойдем, покажу.
Я, недоумевая, пошла вслед за старухой в библиотеку, куда с момента прибытия заглядывала раза три. Не потому, что читать не любила, а потому, что именно в библиотеке мой супруг обычно изволял предаваться пьянству.
Сейчас здесь было пусто и темно. Зажгла светильники, огляделась. Скорее, это не библиотека, а кабинет, хотя и книг немало. Не очень большое помещение показалось мне уютным. Книжные полки высокие, до потолка — но только по одной стене. Большое окно, обрамленное изумрудными портьерами, расписанный сценами охоты потолок, широкий дубовый стол у окна. Стол показался мне коротковатым и смотрелся сиротливо. Вот если бы к нему приставить еще тот столик из башни, они составили бы вместе полноценный ансамбль. На полу чудесный пушистый ковер с геометрическим рисунком. Камин, маленький круглый столик и два глубоких кресла возле него. По обеим сторонам от камина висят портреты мужчины и женщины в полный рост. Мужчина черноволос, со жгучим злым взглядом и крючковатым носом: скорее всего, это батюшка моего супруга. Значит, с другой стороны его мать. Даже на портрете она казалась мягкой, доброй женщиной — с круглым лицом, покатыми плечами и пепельными локонами. Полная противоположность мужу.