Постоянный страх утомил меня, хочется покоя, жажду остаться со своим сыном в тишине, чтобы никто не тревожил нас.
Слышу, как скрипит половица, по полу ползет узкая полоска искусственного желтого света, он уходит. Чувствую лёгкое разочарование, не думала, что водила направится греться к Зине. Неприятно и мерзко от всей той грязи в которой купаюсь. Утром буду выглядеть идиоткой, задевающей рогами потолок. Она ведь думает, что мы женаты. Хотя, мне не впервой, сегодня водила обидел меня по-настоящему. Одно дело, когда ты подозреваешь, что тебе изменяют, но совсем другое, вот так, в лицо, по живому, без анестезии. Уж водила явно знает побольше моего. На благоверного плевать, ревности никакой нет, остались только незаживающие раны от унижений и побоев, но слова со стороны, как иголки под кожу.
Утром Зина цветет и пахнет, смотрит на меня с жалостью.
Муж приезжает свежий и бодрый, как огурчик, будто не пил спиртное стаканами и не долбил чужую жену пол ночи. Уж я-то знаю, как он трахается, так же, как и занимается спортом: методично, ритмично, тяжело, долго, выдалбливая дыры в кровати. Похоже, больно и плохо только мне, все остальные счастливы. Он улыбается сыну, берет на руки и несёт, высоко поднимая. Мы обзавелись кучей потрепанных пеленок Зининого отпрыска, но, по крайней мере, ребенок чист и сух.
Нам с водилой повезло, благодаря забытому мной в машине телефону, автомобиль удается найти почти сразу. Его увели малолетки из Зининой деревни, и, не придумав ничего лучше, просто катались на нем по окрестностям.
Суженный в отличном настроении, постоянно переписывается с кем-то по телефону и сияет, как начищенный медный таз.
Я не лезу, занимаюсь малышом. Теперь я больше похожа на няню, чем на супругу своему мужу, но мне это только на руку, чуть подыму сына и свалю отсюда, к чертовой матери.
Супруг даёт мне денег на вещи для ребенка, я аккуратно откладываю, планируя побег. Я очень изменилась, из легкомысленной и не думающей о будущем, превращаюсь в львицу, готовую порвать за своего малыша. Все более-менее выносимо.
После деревенских приключений мы с водилой не пересекаемся, он возит Сергея, со мной не общается и даже не смотрит в мою сторону. Если мне куда-то надо, меня катает наш садовник, который, кроме того, грузчик, дворник и много чего ещё. Он выполняет столько обязанностей, что и вспомнить сложно. Добродушный дядечка не разговаривает со мной. Наверное, боится, что если скажет что-нибудь, то его уволят. Наивный, он даже не представляет, что я никто в этом доме.
Сегодня вечером что-то планируется, муж, как обычно, не ставит меня в известность, но просит выглядеть прилично, он любит, чтобы я нарядной куклой сидела в комнате, где происходит его очередная очень важная встреча.
Я причесываю волосы, глядя в окно. Шоферишка бежит по дорожке в своем чёрно-белом костюме, каждое движение отточено и продумано, не хочу на него смотреть, до сих пор не могу поверить, что он завалил на лопатки Зину, что кормила меня огурцами. Забегая во двор, он подымает глаза, прячусь за штору. Не хватало еще, чтобы он подумал, будто я за ним наблюдаю.
Сижу на первом этаже в гостиной, безучастно смотрю на то, как муж с друзьями играет в карты. Он опять выпил, в последнее время он перебирает со спиртным, скоро растеряет все свои мышцы.
Он злится, проиграл слишком много денег, а я хочу спать, прошусь наверх, но он не пускает. Здоровенный мужик по кличке «Боров» не желает играть снова, не дает мужу отыграться.
Тот психует, раскидывая карты по столу.
- У тебя нет ничего, что могло бы меня заставить сыграть снова, - ржёт Боров, ухмыляясь.
Пьяный блеск мужниных глаз мне не нравится. Он осматривается по сторонам и...
- Жену ставлю, сыграем ещё раз!?
Я холодею, мне становится дурно. Голова кружится, чувствую, что от страха упаду в обморок. Тошнит, меня тошнит по-настоящему, рвотные позывы подкатывают к горлу, наполняя глотку горечью. Одно дело, когда тебя насилует собственный муж - можно перетерпеть, но это...
В мире нет ни единого человека, который мог бы меня спасти, заступиться, вытащить из ада, куда по глупости я загнала себя сама.
- Сергей, перебор, - подымается водитель, кладя руку на плечо мужа, - она твоя жена, мать твоего ребенка.
Вот уж чего не ожидала, но супруг скидывает руку.
- Не лезь не в свое дело, я свою дорогую ни за что не проиграю, правда любимая?
Меня колотит от страха. Внутри такая дыра, что вздохнуть страшно. Уши заложило, все онемело. Встаю, чтобы бежать из комнаты, но Сергей хватает меня за талию, усаживает на колени. Не хочу, мне отвратительно и грязно. Я не могу больше, дайте мне умереть.
Не знаю почему, но глаза находят водителя, он чернее тучи, внимательно смотрит на стол, следит за игрой, морщится. Я не разбираюсь в том, что они делают, но когда Боров довольно вскрикивает, открываясь, я понимаю, только что муж проиграл меня в карты.
Глава 19. Хронический идиот
Давайте знакомиться. Меня зовут Олег Николаевич Ельников, мне двадцать семь лет, временно работаю шофером, а еще я хронический идиот. Потому что только полный дурак может сжимать кулаки и скрипеть зубами, наблюдая за тем, как куда-то тащат чужую жену, по воле супруга, между прочим. Прикусывая щеку изнутри и глядя на Сергея, который разговаривает сам с собой, подкидывая и пересчитывая карты, я пытаюсь придумать план спасения женщины, которая меня на дух не переносит, а проще сказать ненавидит.
Сергей снова нанюхался какой-то дряни, по крайней мере, я на это надеюсь, потому что иначе объяснить подобный поступок мне сложно. Ника такая тоненькая и хрупкая в огромных лапищах Борова, что мне кажется, будто он сломает ее пополам или свернет шею, по неосторожности.
Ни раз я видел, как они менялись девками, но обычно женщины этого хотели, теперь же мимо меня Боров тащит тело почти в обморочном состоянии, задевая стол. Ника пытается ухватиться за деревянную спинку стула, тот падает мне на ногу, но я не замечаю. По щекам стрипухи текут огромные слезы, она так боится, что цвет ее лица стал землисто-серым. Я опускаю глаза, когда она смотрит в мою сторону. До чего же довел муж, что она безмолвно просит помощи у человека, которого терпеть не может.
Однозначно провалю все, что задумал, ибо чересчур много лезу туда, куда не следует. Сергей меня выгонит и все будет кончено, абсолютно все будет зря. Дверь уже скрипнула, а ручка опустилась вниз. Если Боров увезет ее из дома, вряд ли она когда-нибудь еще увидит своего сына. Внутри пожар от несправедливости, полыхает так, что вздохнуть больно. Я уже говорил, что я хронический идиот? Никогда не лишне повториться.
- Эй, Боров, - здоровенный лысый мужик замирает в проеме, - она ведь не в твоём вкусе, - выдавливаю циничный смех, похабно скалюсь, поглядывая на Сергея, который уткнулся носом в колоду, похрапывая.
Бедром опираюсь о стол, в надежде, что расслабленная поза покажет ему мои грязные помыслы подлого водилы, решившего воспользоваться слабостью хозяина и поиметь его супругу. Учуяв благородную миссию в моем поступке, Боров захочет привязать меня к стулу и трахнуть Нику на моих глазах. На стрипуху не смотрю, боюсь выйти из образа.
- Правда, люблю чёрненьких, но Сергей так ценит нашу дружбу. Сложно отказаться от подарка.
Боров щиплет Нику за правую сиську, облизывает языком щеку, обстановка накаляется, девушка вздрагивает, борюсь с желанием кинуться на него с кулаками. Омерзительный тип смеется над ее реакцией.
- Насколько я помню, ты любитель хорошей уличной драки, - усаживаюсь на столешницу, скрещивая руки на груди.
У меня нет мозга, потому что я предлагаю себя избить мужику в три раза крупнее.
- Хочешь ее? – чуть подталкивает вперед, потом тянет обратно.
- Угу, - вульгарно скалюсь.
- Зачем мне драться за то, что я уже выиграл?
В логике ему не откажешь.
- Ну, как хочешь, развлекайтесь, - отворачиваюсь к столу, блефую, беру бутылку, как будто потерял интерес к беседе.
- Ладно, Олежка, уговорил ты меня. Я никогда не прочь помахать кулаками, размяться. Засиделся я на стуле, к тому же не сексуальное у меня сегодня настроение. Во двор пошли, вытрясу из тебя дурь и заберу свой приз.
Ветер развивает волосы, откидываю непослушные пряди назад. Земля слишком мягкая после дождя, пятки проваливаются – это плохо. Вижу, как грязные лапы снова и снова касаются ее хрупкого тела. Боров толкает Нику своему охраннику, чтобы тот присмотрел за ней, пока он будет занят делом. Девушка напоминает мешок картошки, который перебрасывают из рук в руки, чтобы легче было донести до кузова.
Он ударил первым, правой рукой, резко, без замаха. Точно в мою челюсть. Похоже - это коронный. Бац! И я лечу в грязь, обдавая брызгами белоснежные носки ее туфель. Я их вижу, подымаясь на ноги, сплевывая кровь. Ника дрожит, в глазах потухла надежда. Она в меня не верит, а может быть боится, что, победив, я изнасилую ее сам. Хотя, нет, вскрикивает, когда я получаю еще один удар тяжелым ботинком в живот, значит все-таки не верит.
Не могу его удержать, Боров чувствует вкус победы. Двор освещает лишь несколько фонарей и окна дома. В кромешной тьме драться неудобно, кто-то из гостей включил музыку. Вышли с бокалами полюбоваться на то, как меня отправят реанимацию. Забавно, но такое ощущение, что заодно только мы с Никой, все остальные против. Мимо нас проходят пьяные лица богачей и их рогочащие девки с обколотыми губами и нарощенными ресницами, снующая туда-сюда прислуга. Он бьет изо всех сил, жёстко и сильно: в голову, в грудь, а вот и в печень, как же больно. Драка дело быстротечное. Мы не в кино и не на ринге.
Перед глазами лишь мелькание тёмного и светлого фона, а потом ее лицо, такое красивое и вместе с тем несчастное. Страх, ненависть, адреналин и безумная страсть перемешиваются в моей крови, придавая силы. Бросаюсь на Борова, забыв обо всём: что тот тяжелее, опытнее, старше. Плевать! Мне не хватает рук, и я пускаю в дело зубы! Мы с Боровом сцепились, рухнув на земляную дорожку между клумбами, взметая в воздух тучу пыли. Покатились, дубася друг друга, куда придётся. Удары сыплются со всех сторон – слева, справа, сзади. Но я легче, поэтому, уложив на лопатки, уселся сверху, схватил за голову, откуда только силы взялись? Бью его об землю. Слышу истошный вопль охраны:
- Совсем *банулся? Ты же череп ему проломишь!
Меня отбрасывают в сторону, приземляюсь в куст китайской розы, обдирая кожу, царапая лицо. Я все еще полон злости, рычу, глядя на то, как подымают под руки Борова, по лицу которого течет кровь. Они покидают двор, забыв о Нике. Истерично смеюсь, размазывая что-то липкое. Гости Сергея ошарашено оглядываются, потому что смеюсь я слишком громко. Музыка затихает, слышен рев мотора и скрип калитки. Похоже, праздник подошел к концу. По ступенькам стучат каблуки.
Пытаюсь встать, но башка от ударов так сильно кружится, что идти прямо мне тяжело. Ника замерла там, где ее оставили, но, когда наши глаза встречаются, она испуганно пятится, оступается, убегает в дом. Она что правда думает, что сейчас я начну ее насиловать? Сплевывая кровь, спотыкаюсь о ступеньки, бреду к своей коморке под лестницей.
Забираюсь на кровать, подушки подкладываю под спину, сижу, пытаясь понять, где болит сильнее. В пояснице, которая онемела или в животе, что тянет и дергает. Откидываю голову, закрывая глаза. Краем уха слышу, как открывается дверь. Подымаю тяжелые веки. Заляпанные грязью белые туфельки несмело ступают по деревянным скрипучим половицам. У нее в руках перекись и шматок ваты, лучше бы она принесла цианистого калия, тогда бы я сдох и не мучился.
- Спасибо тебе, Олег, – шепчет она дрожащим голосом, сквозь всхлипы и рыдания, впервые в жизни называя меня по имени.
Глава 20. Враг моего мужа – мой друг.
Никогда не была в коморке под лестницей, которую даже комнатой назвать трудно. Сомневаюсь, что Олег может встать здесь в полный рост. Внутри помещения стойкий запах его туалетной воды. Часто чувствую этот аромат поблизости, пахнет морем и немного дыней, но в комнатушке запах сконцентрирован, непроизвольно дышу чаще. Он редко ночует в этой конуре, но щедрости моего мужа нет предела. При воспоминании о супруге желудок сжимается в болезненном спазме. В голове полнейшая каша, я так испугалась, что не могу успокоиться до сих пор, сердце бьется ненормально быстро, губа искусана в кровь. Мне сложно поверить, что водитель спас меня, подставив себя под удар.
Олег…Его имя вертится на языке. Странно, но теперь оно мне даже нравится. Не знаю зачем он это сделал. Прокручивая в голове все, что произошло, не могу определить причину его поступка. Думая о том, как он дрался, не жалея себя, не верю, что он планировал использовать мое тело, как сказал Борову. Он мог это сделать сотню раз: на дороге, в лесу, деревне. У него было миллион возможностей взять меня силой, и ему известно, что я не сказала бы мужу, опасаясь получить порцию тумаков, а не сочувствия.
Тогда зачем он меня спас? Зная мужа, не трудно догадаться, что с утра он будет вымаливать прощение, скорее всего отблагодарит Олега за мое спасение. Водитель зарабатывал очки перед хозяином? Ничего не понимаю. В любом случае неприятно и больно от того, что из-за идиотской блажи моего мужа пострадал человек.
Комнатушка оклеена дешевыми обоями, здесь помещается только кровать и покосившаяся тумбочка. Он не лежит, а полусидит, опершись на подушку, внимательно следит за каждым моим шагом. Я не знаю, как себя вести, сказала ему спасибо, но уходить не хочу.
- Тебе нужно к врачу, - нерешительно подхожу, поливая перекисью разбитые руки, сажусь на край постели.
Он ничего не говорит, только слегка улыбается, когда мое бедро касается его ноги.
- Покашляй, хочу убедиться, что ребра не сломаны, если там перелом, то дышать глубоко будет больно. И кровь, я видела ты сплевывал кровью, тебе зуб выбили или это изнутри? А еще надо пописать, если кровь будет при мочеиспускании…
- Боже мой, стрипуха, - хохочет Олег, но при этом кряхтит, как бабулька на лавочке, - ты меня пугаешь. Параллельно со съёмом трусов медицинский окончила?
Старый-добрый водила, значит травмы головы у него нет.
- Я работала стриптизершей, где некоторые девчонки после увольнения возвращались избитыми.
Водила меня снова злит, но теперь как-то иначе, совсем не так, как раньше. Говорят, будто экстрим объединяет людей, наверное, в этом есть доля истины, потому что сейчас мы словно в одной команде.
Олег слегка улыбается, вставая с кровати, выполняет все то, что прошу. Он следит за моими руками, не отрывая взгляда от тех мест, где я касаюсь его. Поднимаю глаза и как будто не узнаю. Я ведь искренне верила в то, что ненавижу водилу своего мужа. А оказалось, что у него приятная улыбка, Зина была права. Чертова Зина с огурцами. Заставляю его сходить в туалет.
- Там все нормально, - закатывает он глаза и вздыхает.
Наблюдает и молчит, почему он так смотрит? Ничего не понимаю. Видела сотни наглых, голодных мужских взглядов, а в этом разобраться не могу. Он то ли издевается надо мной, то ли обманывает. Не верю, что интересна водиле, скорее в снежного человека поверю и неопознанный летающий объект за окном, чем в то, что Олег хоть немного меня уважает. Я для него продажная девица из стриптиза. Зачем тогда спас? Наверное из жалости. Черт, в моей жизни столько проблем. Не хочу думать об этом. Еще раз советую посетить доктора, он послушно кивает, а я ухожу, потому что ему нужно отдохнуть.
На следующее утро, проспавшись, Сергей вымаливает прощение. Даже у такого психопата оказалась черта, переступив которую, он искренне сожалеет. По его словам, виной всему наркотики и спиртное. Но я слышала, как утром его отец орал в кабинете, жестоко оскорбляя сына. Все, что есть у Сергея заработал его предок, я сразу не разобралась, что мой муж представитель так называемой золотой молодежи, а не крутой бизнесмен с ловким умом и крепкой хваткой. Отца он боится, уважая его мнение.