— Как она? — спросил, страшась ответа.
— Как? А ты точно знать хочешь? Можешь и дальше делать вид, что нет тебе до неё никакого дела. А может, и впрямь нет? Так я пойду. Не стану ненужное тебе навязывать.
— Бабушка, не говори так.
— Дурной, ой дурной. Такой же, как и твой отец. Он Ждану мою погубил. Ты Вельдару убиваешь. Не достойны вы оба дочерей ведов.
Я молчал. Нечего было сказать. Чувство вины и страх крепко скрутили меня, пронзительная безысходность сделала непомерно тяжёлым каждый вздох.
— Что же ты с девкой творишь, поганец? Сердце-то у тебя есть? — хлестала меня словами Серафима. — Помрёт, простить себе сможешь? Или исполненная клятва, что непутёвому Льену дал, тебя согреет?
— Что с Вельдарой?
— Сам знаешь. А если нет, так от того, что знать не хочешь. Я тебе ещё в прошлый раз всё растолковала.
— Я пойду к ней?
Пожала плечами.
— Спит сейчас. Отдых её измученной страхом душе нужен.
— Страхом? Чего княгине боятся?
— Когда там князь на своём корабле возвращается? Была от него весточка?
— Где-то недели через две ждём. А Льен здесь при чём?
— Так, при своей жене. Он ей сроку полгода дал. Заявится, получением от княгини наследника озаботится. А без своей силы ничего ему Вельдара противопоставить не сможет. Он уже грозился её в монастырь сослать, если не будет послушной да сговорчивой. Вельдару- в монастырь, сперва конечно поставленной цели добившись, тебя со временем тоже куда-нибудь сошлёт. Это сейчас, ты его интерес блюдёшь, казну его множишь, чтобы предприимчивая княгинюшка мужа по миру не пустила. Непростые ж там у Рдына с её батюшкой договорённости были. А как наследник появится, в вас обоих интерес отпадёт.
— С аппетитами Льена, он разорит Радеж. Да и правитель он никакой, и сам прекрасно это понимает.
— Так, а министры у него на что? И на его княжеский век радежской казны хватит, не такое и бедное у нас княжество. Вы с княгиней Вельдарой не плохо о его восстановлении позаботились.
— Вельдара всегда умела манипулировать мужем. Не думаю, что и сейчас не справится, — упёрся я.
— Травками голову ему заморочить можно. А результат? Сам по себе ребёночек не появится. А Льен от своего не отступит. Да и от настоя того, сам знаешь, что с человеком со временем случается. Вельдара на то может и пошла бы, да незачем ей больше бороться. Веру в тебя она потеряла. Угаснет скоро. Уже не она для Радежа родит наследника. Можешь озаботиться для князя новой невестой. И деньги королю Ассии готовься вернуть. Не знаю, как при таком раскладе твой любимый Радеж выстоит? Разве что новая невеста с хорошим приданым будет.
— Это и есть смысл твоего «совместить несовместимое»? — я вдруг понял, что мне о клятвах моих у себя на хуторе Серафима говорила.
— Не знаю, может, ты по-другому всё видишь? И нет в том для Радежа большого урона. Костьми ляжешь, вытянешь.
— Не вытяну. Мне с этим грузом не жить. От тоски загнусь. Люблю же я её, бабушка. Больше жизни люблю.
— Разве ж так любят, внучек? Что-то я твоей любви не понимаю. Ты хоть правду девочке скажи. Может вдвоём что и придумаете. Уж сильно незавидное будущее я вижу для Радежа. Мой несостоявшийся зятёк в гробу перевернётся. Хоть и виноват он предо мной, но того не заслужил, чтобы дело всей его жизни из-за Зидиного сыночка прахом пошло.
Глава 13
Вельдара
Сон не спешил отпускал меня из своих уютных объятий. Нехотя приоткрыла глаза. Мой, ещё плохо сфокусированный взгляд, упёрся в человека, неподвижно сидящего на полу рядом с изголовьем кровати. Дастарьян? И что он здесь делает?
— Ян?
— Вельда, — выдохнул он, ловя мой ускользающий взгляд.
— Ты здесь зачем?… Серафима послала? Всё так плохо?
— Нет! Я не позволю ничему плохому с тобой случиться. … Я не смогу без тебя, Вельдара.
От моей сонной расслабленности не осталось и следа. Я села на кровати, внимательно всматриваясь в мужчину, который так долго и старательно строил между нами преграду, что разрушать её мне больше не хотелось.
— Князь, вам нечего делать в моей опочивальне, — сказала равнодушно, не стараясь досадить, просто ничего другого не чувствуя. — Неужели больше некому было поухаживать за мной, пока я болела? И где мои служанки и фрейлины? Позовите их. Мне нужно встать и одеться.
Мои слова не произвели на мужчину никакого впечатления.
— Вельда, я должен всё тебе рассказать.
Устало вздохнула, его настойчивость начинала раздражать.
— Ты ничего мне не должен. Уходи, Ян. Всё пустое. А я устала от пустоты.
Дастарьян так и не поднялся с пола, склонил понуро голову, опустив её себе на руки.
— Не гони, — попросил тихо.
— Хорошо, — сама не знаю, зачем согласилась. — Мы поговорим, если захочешь. Потом. А сейчас…
— За окном ночь. Ты проспала больше суток. Твои служанки и фрейлины отдыхают. Не нужно никого звать, я сам помогу тебе.
Ян поспешил подняться на ноги, подошёл к столу и налил в бокал темный пряно пахнущий отвар.
Не стала отказываться от предложенного питья. И смущенья я никакого не испытывала от его следящего за мной взгляда, когда вставала с кровати. Голова слегка кружилась, но сама дойти до уборной я вполне могла.
Дастарьян помог мне одеть лежащий в изножье кровати халат, поддержал немного, а убедившись, что падать не собираюсь, отошёл в сторону, уступая дорогу.
К моему возвращению на столике у растопленного камина был сервирован ужин. Я опустилась в одно уз двух придвинутых к столу кресел. На мои ноги лёг тёплый плед.
— Тебе нужно поесть.
Кивнула, соглашаясь. Кушать, впервые за последние несколько дней, и правда, хотелось.
Пока я ела, Ян молча сидел напротив. А когда, насытившись, откинулась на спинку кресла, снова оказался на полу, устроился у моих ног, склонив голову, осторожно коснулся губами моей руки.
— Ты отказался от нас. Предал, — жёстко сказала я.
Ян даже не попытался оправдываться. Согласился.
— Предал. Только раньше, чем ты думаешь.
Он поднял голову, но с места не сдвинулся. Смотрел в сторону, говорил тихо. Лишённым интонации голосом Дастарьян рассказал мне о своём разговоре с князем Льеном на следующий день после зимнего бала.
— Я хотел вернуться в Райт. Мечтал снова заняться привычным, таким нужным мне, важным для Радежа делом. И не видел в том особой жертвы, чтобы пообещать, дать клятву… Нет, перед тем, как её произнести, я понял, что собираюсь отказаться от тебя. Стало больно до отчаянья. Вот только, я посчитал, что так будет правильно. Моя гордость противилась подобным отношениям. Но я знал, что не смогу устоять, мои чувства к тебе были сильнее любых доводов рассудка, важнее воплей ущемлённой гордыни. А клятва всё решала. Через неё невозможно переступить. Теперь я понимаю, что струсил. Испугался самого себя. Получив желанную награду, я принял всё, как должное. Даже был рад тому, как удачно всё сложилось.
Ян, замолчав, так и не решился встретиться со мной взглядом. Повисла тягостная тишина.
Он не выдержал первым. Потянулся ко мне, окружил моё побледневшее лицо своими ледяными ладонями, заглянул в глаза, готовый принять любое моё решение.
— Вельда, ты сможешь меня простить?
Я ведь тоже очень горда. И хотя вся моя сущность радовалась Яну, оживая от его, такого необходимого ей присутствия, пусть и омрачённого этой горькой исповедью, я отстранилась, желая вернуть мужчине испытанную по его вине боль.
— Ты напрасно пошёл с Льеном на сделку. Он пообещал мне назначить тебя канцлером, так что твоё возвращение не зависело ни от каких клятв. Мой муж подстраховался. Ты сглупил.
Ян дернулся, как от удара, но промолчал, только горечь отразилась в глазах, искривила желанные губы.
Я смотрела на Дастарьяна и думала о том, что Боги даруют ведам радость единственно важной встречи для счастья. Неужто моя случилась на беду? Разве не было и моей вины в том, что всё в жизни пошло не так, как было бы должно? Ян вот сейчас покаялся в своей гордыне. А я? Так и буду нянчиться со своей?
Руки сами потянулись к нему, пальцы запутались в прядях его густых мягких волос. Острая вспышка пронзившей меня радости была неожиданной и почти болезненной. Наши с Яном глаза встретились. Он резко поднялся, легко подхватив меня на руки, прижал к себе.
Безумный голодный поцелуй казалось невозможным разорвать. От нехватки воздуха кружилась голова.
— И всё-таки ты мне должен, — заявила, улыбающемуся мужчине, когда получила, наконец, возможность говорить. — И спрошу я с тебя сполна.
— Всё что угодно, жизнь моя. Всё что угодно.
Смешинки в глазах Яна кружили мне счастьем голову.
Ещё немного побаловать себя. Ещё хоть недолго позволить себе дышать одним с ним воздухом и ни о чём не думать. Радость пьянила, возвращала меня к жизни, даря силы пройти любые испытания.
— Больше никаких тайн и недомолвок, — потребовала я, отстраняясь. — Мне тоже давно следовало рассказать тебе о себе. Где устроимся, в креслах, на кровати?
Ян отвёл глаза, сглотнул. Понятно.
— Не о том думаешь, милый. Через проведённую тобой черту теперь не переступить.
Застыл. Смотрит тяжело, исподлобья, не желая, отказываясь понимать, что пытаюсь ему сказать.
Вздохнула. Забралась на кровать, подложив подушку под спину.
— Плед подай.
Приподняла другую подушку, чтобы и ему было удобно.
— Иди ко мне, Ян.
Он и не подумал спорить. Устроился рядом. Я положила голову ему на плечо. Теперь уже Дастарьян осторожно перебирал мои волосы. Я тихо млела от этой нехитрой ласки. Но когда его руки позволили себе осмелеть, отрицательно качнула головой.
— Нет. Мы с тобой и так достаточно всё усложнили. И в нашей истории, волей Судьбы, не двое, а трое героев.
— Что ты пытаешься сказать?
— Только то, что следующий ход за Льеном.
— Серафима рассказала мне о ведах. Ты ведь больше не подпустишь мужа к себе?
— Даже из соображений самосохранения. Я, знаешь ли, не сильно в это верила, решилась попробовать, желая поскорее закрыть насущный вопрос с наследником. А потом уж я бы нашла способ держать князя подальше от себя. Но это оказалось сильнее меня.
Я почувствовала, как напряглось под моей головой плечо Дастарьяна. Тяжело ему об этом слушать. Но пусть лучше всё знает.
— Первые две недели путешествия мы торопились и сильно уставали в дороге. Князь Льен довольно изнежен. А длительные поездки верхом изматывают. На постоялых дворах князя мало тянуло на постельные подвиги. Да и щепотка сонного зелья в его питье обеспечивала нам обоим здоровый спокойный сон. А вот в Соло Льен изволил проявить настойчивость. И я решилась пойти против своей природы, смирившись с неизбежным. Вот только всё во мне взбунтовалось, не желая прислушиваться к доводам рассудка. Меня скрутило так, что я ели успела добежать до умывальника. Приступ рвоты с трудом удалось остановить.
— И Льен решил, что всему виной твоя беременность?
— Ну, он всегда выбирает наиболее удобные для его самолюбия объяснения происходящему.
— Но допуская такую мысль, и учитывая, что ты до этого его избегала, Льен не мог не заинтересоваться, кто есть счастливый отец ребёнка?
— Ночь после зимнего бала князь Льен провёл в постели своей жены. И немного нужной травки обеспечило ему незабываемые по впечатлениям сновидения.
— А ты сбежала ко мне.
— Ну, да. Мы с тобой той ночью общались на конюшне. Вот только, к сожалению, мало смогли друг другу сказать, и ещё меньше услышать.
Быстрый виноватый взгляд Яна скользнул по моему лицу. Губы коснулись моих волос.
— Я вёл себя, как последний осёл.
Довольно хмыкнула, легонько потянула Дастарьяна за волосы, призывая его внимать мне дальше.
— Это мы уже выяснили, — не отказала себе в маленькой шпильке в его адрес. — Так что, скажем так, основания у Льена обрадоваться будущему отцовству были. А мне пришлось согласиться с его выдумкой о беременности, не говорить же, что вот так я теперь всегда стану реагировать на его близость. И потом, появился хороший такой повод держать князя от себя подальше, объяснив всё естественными недомоганиями. Он и не подумал роптать. Боялся навредить несуществующему ребёнку. Я даже виноватой стервой себя почувствовала. Вот только изменить уже ничего не могла. Пока мы с тобой не встретились, у Льена ещё был шанс получить от меня наследника. После, как оказалось, уже никакого.
— И что теперь?
— Говорю же, после приезда князя всё и решится.
И видя полное непонимание на лице Дастарьяна, пояснила.
— Ты мой. Не ускользаешь больше. Не отказываешься от меня. Моя сила растёт, если я чувствую себя счастливой. Моё счастье-это ты, Ян. Я теперь многое смогу. Но использовать Силу во зло нельзя. Если только защищаясь. Так что, судьба Льена в его руках.
Ян долго молчал, осмысливая услышанное. А я снова почувствовала усталость. Разговор измотал меня.
— Давай спать.
Ян чуть приподнял бровь в немом вопросе. Спрятала лукавую улыбку. Всепрощением я не страдала, и за мои переживания Дастарьяну предстояло расплатиться сполна.
— Ты же не против спать со мной в одной постели?
— Сегодня?
— Вообще-то, я надеялась, что всегда.
Улыбнулся. Но уточнил, нежно касаясь моих губ.
— Только спать?
— Именно, — с трудом, но не повелась на его ласку. — Твоя клятва Льену никуда ведь не делась.
Ян застонал, падая со мной рядом на постель.
— Вельда, я же свихнусь.
— Ты выдержишь.
— Мстишь?
— И это тоже, — не посчитала нужным скрывать.
И став серьёзной, добавила.
— С клятвами не шутят, Дастарьян. Ставки слишком высоки. Нельзя давать лишних козырей Льену в руки.
Глава 14.
Льен
Я вынужден был расстаться со своим чудом, оставить свой бриг и возвращаться в столицу по суше. Красавец «Стремительный» проведёт зиму в Соло. А весной, когда реки станут судоходными он придёт за мной в Райт.
Обратное путешествие во дворец было, не смотря на утомительность, по-своему приятно. Оно, как-то само собой, вылилось в незапланированную инспекцию градоначальников. Меня встречали с должной почтительностью и страхом. Старались угодить и ублажить. Заглядывали в глаза, стремясь угадать моё настроение, и в рот, спеша исполнить любое моё желание.
В Райте, мне доставалось многим меньше преклонения и почитания. От приблудного братца не дождёшься. Даст меня воспринимает, как неразумного капризного мальчишку, уважает не меня, а мой княжеский статус. Дурак! Ненавижу его. И жена моя не многим лучше. Её вообще понять сложно. Ведьма.
Вот только напрасно эти двое думают, что я не найду на них управу. Недооценивать противника опасно. И я им скоро предоставлю возможность убедиться в этом.
Радеж моё княжество! Не отцовского выкормыша и Асской ведьмы. Моё! И с таким вот почтением, как нынче, всем придётся относиться ко мне и в столице. А иначе моим несообразительным и слишком дерзким подданным предстоит испытать на себе последствия моего гнева.
Я не мог не оценить плоды усилий Дастарьяна. Радеж стремительно оживал после недавней войны. Всё же отец подготовил для меня неплохого канцлера. И я даже рад, что послушался Вельдару и вернул Даста в столицу. Но если и впредь он желает там оставаться, придётся ему умерить свой гонор и проявлять надлежащую почтительность к своему господину.
И с женой стоит разобраться незамедлительно. Княгиня мне задолжала. И я всё ещё не простил ей потерянного ребёнка. С рождением наследника многое для меня упростится. Нравится то или нет моей своевольной жене, но ждать я более не намерен. Она должна исполнить своё предназначение. Княгине Радежа должно рожать детей, а не лезть в дела управления государством. Более я не намерен потакать её капризам. Мой канцлер сам способен со всем управиться. И нечего Вельдаре возле него увиваться.
Я ведь не слепой. Чем-то Даст княгине приглянулся. Но это мне по статусу положены милые шалости. А тебе, ведьмочка, даже думать о таком недопустимо. Не прощу! Ни с кем. А с моим мнимым братцем так уж тем более.