— Недоумок, тебе наследный имень приказывает открыть дверь!
— А может ему укоротить что-нибудь? Раз он такой торопливый?
— Думаешь, Ван будет в обиде? Не все равно ему, что ли?
У Дина задеревенели скулы.
— Нам что, слушать их, пока они не уснут под дверью? Имень приказывает, надо же! — он отступил от двери на несколько шагов.
Я замерла, не сводя с него глаз, захотелось прыгнуть, повиснуть на его шее, чтобы помешать, чтобы не рисковал, не ввязывался в драку, еще не хватало! Там же все — благородные господа, что б их!
— Сиди тихо, — отрезал он.
Сам еще помедлил, прислушиваясь, потом легонько взмахнул плетью — и запор быстро отодвинулся, со стуком, как выстрелил.
Тут же кто-то ввалился, выставляя перед собой меч, и сразу с воплем выскочил, потому что плеть-змея нырнула куда-то под меч, не задев железа, и ужалила. И тут же змея словно утащила за собой Дина, и дверь захлопнулась. Я впилась зубами в ладонь. Ну зачем, зачем он так, вдруг там — много этих…
Я слышала стук, крики, потом все стихло, и Дин вернулся.
— Испугалась? — он бросил плеть в ногах кровати, обнял меня. — не бойся. Все уже. Всего-то четверо пьяных, даже похвалиться стыдно. Трезвых в помощь постеснялись взять, — он прижался щекой с моей щеке.
Простая такая ласка, а приятно как…
— Я их каждого сзади ниже поясов приложил хорошо так, — шепнул он мне, — завтра будут вспоминать, откуда взялось…
Я прыснула. Да уж, грустное и веселое в одной коробочке.
Мы целовались. Он целовал меня сам, крепко, требовательно. И выдохнул мне в ухо:
— Моя. Никому не отдам, — и тут же отстранился.
А меня опять раздирало надвое. Одна половина соглашалась — не отдавай, другая…
Мне нужно в Андер. К волшебнику. Домой мне нужно!
Дин подхватил меня на руки, донес до кровати, положил.
— Спи давай. Все хорошо. А я чем-нибудь займусь.
На следующий день, ближе к полудню, мы с Дином в толпе других замковых жителей встречали именя. Посреди площади садились рухи с наездниками — несколько десятков, не спеша, по очереди. Зрелище еще какое захватывающее: птицы стаей кружились над замком, посадкой руководил грузный человек с синем костюме, с ярко-оранжевым флажком в руке, взмах флажка — и четыре-пять птиц устремлялись вниз, наездники слезали, и ковыляющих птиц отводили в сторону, чтобы дать место следующим. Почти все наездники были мужчинами, красиво одетыми, вооруженными и заносчивыми на вид, все в кожаных шапках, закрывающих уши, и с мечами — за спинами, в ножнах. Даже я поняла, почему так: ножны у пояса, наверное, мешали бы и наезднику и птице. Но женщины тоже были, некоторые сидели позади мужчин, некоторые — на отдельных рухах.
Дин нагнулся к моему уху:
— Вон тот — наш имень.
Широкоплечий мужчина в зеленом с золотом только что слез с седла. Его птица тоже была большой, широкогрудой, с широкими мощными лапами.
Имень. Мой хозяин, елки зеленые.
Он сдернул с головы шапку, украшенную массивными золотыми бляхами, и его седые волосы до плеч сразу разметал ветер. Передав поводья подскочившему слуге, он быстро пошел к дверям, в главный зал замка, уже предусмотрительно распахнутым. А я увидела, как со следующей птицы спрыгнул молодой человек, и почтительно снял с седла ленну Дану. Она казалась маленькой, бледной, и зябко куталась в плащ. Дана нездорова — сказала экономка. Нет, ленна не выглядела более нездоровой, чем последние дни, она была более безучастной, я бы даже сказала — безжизненной.
Я почувствовала, как руки Дина сжали мою руку.
— Демоны! Что это с ней?
Я подумала — ей плохо. Ее сломали. Наверное, она больше не будет скандалить и ругаться с экономкой — то была игра, которая теперь потеряла смысл.
Я смотрела на Дану и не заметила, что имень Кер обратил внимание на нас с Дином. Точнее, скорее на меня. И шел теперь не к дверям, а прямо к нам, и окружавшие нас люди расступались. Несколько широких шагов — и он уже рядом. Рука Дина снова больно стиснула мою.
— Поклонись, — шепнул он.
Я поспешно поклонилась, прижав к груди правую руку — как полагалось. Выпрямилась, чувствуя, как сердце заколотилось под ладонью.
— Лира? — приподняв бровь, имень недоуменно меня рассматривал. — Ты моя свояченица из Вельда, о которой писал князь Кайс?
— Это моя жена, мой имень, — сказал Дин четко. — Она не из Вельда. Мы поженились согласно воле лира Вана, — добавил он, потому что лицо именя разом потемнело.
— Что ты сказал?! — эти слова и этот голос не предвещали ничего хорошего, он огляделся, гаркнул, — Нона!
Подскочила экономка и, встав на цыпочки, зашептала что-то именю на ухо, тот слушал и явно не хотел понимать.
— Полудурка? — повторил он, теперь разглядывая меня с брезгливостью. — Племянница мельника?.. Она?.. И вы выдали ее за Дина? Пусть она полудурка, но ты, Нона, хуже! Куда ты смотрела, безголовая женщина?!
Видно, бедная экономка не кокетничала, твердя лиру Вану, что за его поведение достанется ей.
— Она моя, отец, — вдруг громко объявила Дана, которая, оказывается, шла за отцом след в след. — Она моя, я забрала ее себе! И не обижайте ее, и Дина тоже не обижайте! Мое право невесты!
Я пока не слышала о таком праве, но, вопреки ожиданиям, имень не разбушевался, напротив, гнев почти исчез с его лица.
— Хорошо, милая, — сказал он мягко, — я все помню. Поговорим потом, — он тяжело взглянул на Дина, резко отвернулся от нас и направился куда шел, то есть к дверям в главный зал. Дочь последовала за ним.
Мы с Дином переглянулись — он тоже был удивлен. Усмехнулся:
— А я ожидал худшего. Ладно, идем на кухню, может, у Олы найдется для нас что-нибудь вкусное. За именьский стол меня что-то не тянет сегодня. А про работу даже не думай — сегодня от тебя ее никто не ждет. Мы новобрачные.
В "свадебной" одежде, выданной экономкой, я бы и не рискнула работать, а других вещей у меня при себе не было. Куда дели то, что я сняла перед переодеванием — неизвестно. Что-то подходящее нашлось бы в узле, который, наверное, так и остался под лавкой, но это ладно, потом. Раз уж я сегодня новобрачная. Зато я отметила про себя: за именьский стол Дин не хочет, но, вероятно, ему там не очень удивятся. То есть, его отношения с именем действительно похожи на родственные? Или на что они похожи? Скоро узнаем.
Время завтрака давно миновало, и теперь в кухне кипела работа. Я заметила, что появилось много незнакомых женщин, видно, нанятых только что, одна из них драила песком котел. Ола нам обрадовалась, тут же выставила травник с медом и теплые пирожки — на стол, за которым обычно ели служанки, и я в том числе.
Моего мужа Ола встречала, как любимого родственника.
— Вот, это специально, как ты любишь, с яйцом и зеленью, — она подкладывала ему пирожки порумяней. — Так и знала, что сюда придете завтракать, что вам в большом зале делать? Только давиться. Нет там сейчас радости. То ли дело мои пирожки. Спалось-то так, сладко? — они хитро подмигнула.
— Как же иначе? — хмыкнул Дин.
Я только опустила глаза. Спалось нам и впрямь замечательно. Впервые здесь я проснулась не вслед за рассветом, а когда солнце уже довольно высоко поднялось. Дин лежал рядом, одетый, на другом краю кровати, и мерно дышал, и даже улыбался чему-то во сне, а между нами, точно посередине, лежал меч, накануне извлеченный из сундука. Я чуть не оцарапала руку о его острый край и возжелала немедленно разбудить так называемого супруга и сообщить ему, что думаю об этой дурости — класть такие вещи в постель! Что, скажите, он желает этим дать мне понять? Что со мной не спит и пока не собирается? Так сказал же словами. Я поняла. Зачем нам железки острые в постели?
Я тогда не очень почтительно отправила меч под кровать, повернулась к Дину спиной и снова задремала…
Вбежала служанка, имя которой я не помнила, и, брякнув на стол пустой поднос, воскликнула:
— Ох, что там, в зале, делается! Ленна Дана посуду бьет. Первую чашку чуть об голову лира Вана не разгрохала. Кричит, как он смел выдавать замуж ее служанку, и вообще, что он себе позволяет! А маг, в черном весь, и говорит именю, что это очень хороший знак, дескать, благородной ленне становится лучше. А имень кивает и улыбается. А лир Ван… он убежал сразу…
Сообщение развеселило всю кухню — хохотали даже те женщины, которых я тут раньше не видела и которые вроде не должны были бы знать, как часто ленна бьет посуду. Оказывается, знали.
— И впрямь, зачем ему голова, и так, небось, болит после вчерашнего, — тихонько буркнула Кана, вытирая слезинку в уголке глаза.
— И хорошо, — сказала Вильна, — а то, бедняжка, слезла с седла вовсе никакая, я испугалась, что это с ней? Оказывается, полный порядок!
Собственно, я порадовалась тому же.
— И то, — поддержали Вильну, — пусть папаше на прощанье побольше тарелок расколотит!
Я посмеялась со всеми, потому что сама бы охотно расколотила что-нибудь о красивую физиономию молодого именя, но все же мне было непонятно, почему так? В моем мире, кажется, даже знатную леди приструнили бы так или иначе, и в наше время, и в прошлом.
— Смеетесь. А вот станет наша ленна тещей короля! Ладно, будущего… — бросил кто-то.
— Да хоть бы и настоящего. Кто знает, сколько у него жен будет?
— Да, кто же станет сердить будущую тещу короля?
— Пока что ни одной жены у него нет…
— Дай Провидение королю хорошую жену, а нам всем мир и процветание!
— Ой, а ну как снова корону не наденет?
Разговор потек не туда, что неудивительно, последнее время многие то и дело к месту и не к месту вспоминали несчастного короля и его злополучную корону. А вот насчет королевской тещи — это что, всерьез? Ленне, которая еще и замуж-то не вышла, позволяют безобразничать, потому что она — будущая мать королевы? Это смешно.
— А еще… ой, тетушка Ола, ленна велела, чтобы ей сей же час принесли в комнаты пирогов с мясом, с сыром, и травника погорячее, и жаркого с зеленью, как она любит, и чтобы принесла все Камита.
— О, вот как? Надо же! Это хорошо, это я сейчас живо соберу, — Ола тут же захлопотала, нагружая поднос снедью.
— Наконец-то! Поняла девка, что ни к чему княжеской невесте костями греметь, — ввернул кто-то.
— Ага, зачем ей теперь голодать-то…
— А я знаю, как было, — заявила девчушка, что пришла в кухню сразу после нас и до сих пор сидела молчком, — моя сестра служанка лиры Виты, той, что ленну нашу сопровождала, она рассказала.
— Ишь, и когда болтать успевают! — заметила Ола, однако все заинтересованно притихли.
Девочка смутилась, но начала рассказ:
— Ленну люди князя поймали. С этим, ее женихом-именем, он ее на следующий день к законнику везти хотел, чтобы пожениться. А князь своей властью объявил, что запрещает их брак, и жениху другую невесту предложил, богатую, наследницу. Тот и согласился, прямо при ленне, так и сказал, раз уж любимую нельзя, то он за честь почтет исполнить волю своего князя. Что же ему, теперь не жениться, что ли?
— Вот ведь! — всплеснула руками Ола. — А дальше?
— Ленне велели клятву принести, что она больше не станет противиться браку, и вообще, не пойдет против воли отца до самой свадьбы. А она заявила, что такую клятву даст, если отец ей пообещает "невестины права", а князь на один вопрос ответит…
— Раньше надо было невестины права просить, времени уже не осталось, — заметила одна из женщин.
Другая тут же возразила:
— Как будто прав мало было у нашей ленны!
Я допила свой травник и встала.
— С тобой пойду, — сказал, тоже поднимаясь, Дин. — Повидаю Дану.
И тут в дверь заглянул незнакомый стражник, крикнул:
— Имень требует к себе полудурку Камиту! Немедленно!
Я замерла.
— Камиту, — резко поправил Дин. — Просто Камиту. Или лиру Камиту. Повтори.
— Лиру Камиту, — стражник спорить не стал, даже поклонился, правда, несколько издевательски, — просит к себе имень.
— Пойдем, Камита, наш имень не должен нас ждать, — сказал Дин ровно.
— Тебя не звали! — возразил стражник.
— Тебя забыли спросить. Моя жена без меня никуда не пойдет.
Я шла за Дином по коридорам и лестницам, а за нами — стражник. Когда пришли, тот опять попытался задержать Дина, загородив ему дорогу, тот оттолкнул его, и, пожалуй, могла бы возникнуть перебранка, а то и свалка, но как раз выглянул сам имень.
— Пусти его, — велел он, и стражник отступил.
Мы вошли.
— Ни к чему беспокоишься, — сказал имень Дину. — Это маг-лекарь, хочу, чтобы он взглянул на твою э… супругу.
Имень был недоволен — это я поняла сразу. Точнее, он был очень недоволен. И на меня взглянул так, словно охотно придушил бы прямо сейчас.
У стола стоял высокий худой человек в черном, с круглым серебристым медальоном на груди, он и был, видимо, магом-лекарем. А на скамье у стены сидела экономка Нона.
Мне указали на стул возле стола, неудобный, с высокой прямой спинкой. Маг сел напротив, на такой же стул.
— Я сначала осмотрю тебя, лира, — сказал он. — Не беспокойся, ты ничего не почувствуешь.
Сам же уставился в стеклянный кубик, лежавший на столе строго посередине между нами. Кубик как кубик, прозрачный, со стороной примерно сантиметров семь. И да, я ничего не чувствовала… кроме тяжелого взгляда именя, но это можно отнести к моим фантазиям, конечно.
— Скажи, господин маг, ты можешь определить ее происхождение? Ты говорил, что долгие годы провел в Вельде. Разве она не похожа на вельдку? Я видел девок из семьи мельника, так вот, с ней — ничего общего. Что скажешь?
Вот, и имень меня раскусил. А мельник — идиот недальновидный, решил так просто обвести всех вокруг пальца. Впрочем, он рассчитывал, что я не буду на виду… хотя, с чего бы ему на это рассчитывать? Так или иначе, мельника мне не жалко, как бы самой выкрутиться…
Маг отвечал вдумчиво, не спеша.
— Мой имень, женщин, внешне подобных этой, действительно много в Вельде. Но я видел таких и не Вельде, а в Вельде встречаются и другие, невысокие и темноволосые. Ты упоминал, что эта лира лишь племянница мельника? Она ведь могла уродиться и в какую-нибудь дальнюю родню, так бывает, — он изрек это, уставившись в свой кубик, и даже не моргая.
— Ты не ответил на вопрос, господин маг, — рявкнул имень.
— О, прошу простить меня. Нет, я не могу определить происхождение этой лиры, потому что мои магические возможности слабы. Для этого нужны более сложные процедуры, мой имень. Вот мой учитель, благородный Мун, смог бы — правда, с некоторыми ограничениями.
Я даже вздрогнула. Благородный Мун? Гвент Мун? Уж что-что, но имя моего волшбника из Андера я помнила очень хорошо.
Маг повернул кубик и стал смотреть в другую грань, потом снова перевернул, и опять уставился на свою игрушку. Я всерьез засомневалась, скажет ли маг что-то дельное, а может, он обычный шарлатан?
— Эта лира — вполне здоровая женщина, мой имень, — сказал маг наконец-то, — если не считать того, что она заклята.
— Что?! — хором воскликнули имень и Дин, а Нона, которая до сих пор смотрела куда-то в окно, впилась в меня глазами.
А я похолодела. Он увидел?.. Мамочки мои. Он снимет сейчас мое проклятое заклятье, и я смогу разговаривать? Наконец-то.
И мне придется что-то говорить вот конкретно этим людям, но что?.. Только не правду. Я поняла вдруг, что правду именю, Ноне и этому магу рассказать не смогу, я не настолько им доверяю. Они узнают, что я — невесть кто из леса, тоже за какую-нибудь таю примут, или как там звали ту нечисть. Нет, мне придется врать. Или молчать. А удастся ли это — при маге?..
— Точнее, я бы сказал, что она заклята дважды, мой имень, — поправился маг. — Первый раз — очень давно, наверняка еще в раннем в детстве. Впрочем, не уверен, что это заклятье. Возможно, это болезнь, полученная от родителей, или по какой-нибудь другой причине. Ты упоминал, что лира э… несколько ущербна? Возможно, это оно и есть. Увы, точнее сказать не могу.
Я подумала — все понятно, это шарлатан. Как жалко. Хотя, тут уже и не знаешь, о чем жалеть, чему радоваться…
— Вот во втором я не сомневаюсь, — продолжал маг. — Сильное заклятье, наложенное меньше полной луны назад. Это запрещенное синее заклятье, простое, но весьма сильное. Здоровью никоим образом не вредит, естественно, кроме той его части, на которую направлено.