Я медленно вдохнула и выдохнула. Получается, не шарлатан?..
— Что за чушь? Поясни, господин маг, — раздраженно шевельнул бровями имень.
— Ну как же. Синее заклятье, мой имень. По утверждению моего учителя, благородного Муна, ставится даже на тех, кто имеет природную устойчивость к так называемой классической магии. Особые магические приемы, невозможные без специальных знаний, однако, как считается, несложные для посвященных. Абсолютно противозаконные, в основном и используются для разных мелких преступных действий. Ненаправленные, поэтому изготавливаются большими партиями. Однако, должен заметить… — тут маг смутился, — иногда это заклинания используются в медицинских целях, и интересах больного и его близких, и на это даже есть разрешение Магического Совета. Эти заклятья весьма дороги в Андере, но, я слышал, что в приграничных княжествах все проще… и дешевле.
— Позволь мне уточнить суть, господин маг, — это уже сказал Дин, — что именно делают с человеком эти самые синие заклятья? Ты сказал, что они бывают направлены на какую-то часть здоровья — это как?..
— Э… господин мой, я имел в виду, что здоровье теряется незначительно. Немота, слепота, глухота, хромота, онемение одной из рук… вот и все, пожалуй. За более сильные заклятья могут крайне серьезно наказать, поэтому мало кто рискнет применять их по заказу, и тем более делать на продажу.
Тут я решила, что он, пожалуй, дурак: назвать немоту, слепоту и глухоту незначительной потерей здоровья?!
— Значит, немота, — подвел итог имень. — Хм. Но зачем?
Дин подошел, присел передо мной на корточки и взял за руки.
— Камита, это все так? Ты могла разговаривать всего лишь месяц назад, до этого заклятья?
Я осторожно кивнула.
— Я лишь предположу, мой имень, — снова заговорил маг-лекарь, — эта женщина с детства ущербна, такие иногда впадают в, так сказать, болезненные состояния. Может, она говорила слишком много и слишком громко? Такое бывает. Некоторые становятся буйными, да мало ли что… Тогда такие воздействия оправданы, они успокаивают и оздоравливают…
Дин взглянул на мага так, словно готов был убить его немедленно.
— Так сними к демонам это заклятье, господин маг, и увидим, — усмехнулся имень.
— Но это совершенно невозможно, мой имень. Такие заклятья не снимаются извне! — воскликнул маг. — Я рискую своими воздействиями покалечить или даже убить эту лиру, но вряд ли сниму заклятье. Зато оно снимется само… когда-нибудь. Вечные синие заклинания не изготовляют, вероятно, это невозможно. Да и наказание, опять же…
Приехали.
Я даже застонала сквозь зубы. Как же долго мы добирались до главного!
Дин гладил мои руки.
— Я все из мельника вытрясу, — шепнул он мне, — это же он, да? Паразит…
Это утешало, но совсем немного.
Когда-нибудь заклятье снимется само. Когда-нибудь… это сколько, полгода, год, два? Больше? Заклятье — синее! Что за маразм?! Впрочем, пусть хоть зеленое…
В глазах именя еще больше сгустился сумрак, зато Нона — вот та, кажется, теперь поглядывала на меня сочувственно.
— Мой учитель, благородный Гвент Мун, одно время изучал синие заклятья, — сказал маг-лекарь, — возможно, вам стоило бы показать эту лиру ему, мой имень. Он в настоящее время в Вельде, по особому приказу королевы. Ему, кстати, три года запрещено бывать при королевском дворе.
— Я слышал, высший маг Мун нынче в немилости, значит, так и есть? — обронил имень задумчиво.
— Э… я не смею судить об этом, мой имень. Так ты… обратишься к нему?
— Срочности никакой, как я понял? Ведь благородный Мун не сможет снять заклятье? Ты утверждаешь, господин маг, что эта женщина более или менее здорова и вреда причинить не способна? То есть, на ней нет никакой злой магии?
— Уверен, мой имень.
— Ну и хорошо. Нона! Исправляй свои ошибки. Отвезешь эту… супругу Дина в обитель Тесс, побудешь с ней там, сколько нужно, потом привезешь обратно. Так же, как Дану когда-то. И сойдет. И впрямь, полудурка-мельничиха — чем не идеальная жена. Мы все обсудили, тебе ведь понятно?
— Да, мой имень, — вздохнула экономка. — Я все сделаю.
Вроде ничего особенно плохого никто не сказал, и не такое слыхали…
— Но зачем?.. — воскликнул недовольно Дин.
— Почему ты всегда, абсолютно всегда противишься мне, мальчишка? — вспыхнул вдруг имень, так, что мне захотелось заслонить собой Дина.
Необъяснимо, но — захотелось.
— Противишься, не разобравшись толком, — добавил имень уже мягче. — Тесс — лекарская обитель, всего лишь. Я отправлял туда Дану, чтобы увериться в ее женском здоровье перед замужеством, это важно, как ты понимаешь. Твоя жена пробудет там пару дней и вернется еще до свадьбы Даны. Собственно, я и хочу, чтобы они успели до свадьбы!
— Лекарки могут снимать заклятья?
— Вот и поглядим, могут или нет! Полагаю, что хуже не будет! Понял? Не беспокойся, поскучаешь немного и получишь жену более здоровую, чем отпустил!
— Я поеду с ней.
— Не надоедай мне глупостями. Туда не допускают мужчин. Да, Нона? Скажи ему!
— Да, да, Дин, не допускают! — закивала экономка.
— Надеюсь, хоть теперь, женившись, ты перестанешь вести себя безрассудно. Да, Дин? — мягкий такой голос, но… что-то в нем было… странное.
— Да, мой имень, — нехотя согласился Дин.
И имень махнул рукой, отпуская нас. За дверью Дин обнял меня, прижал к себе, сказал тихонько:
— Мы еще поглядим.
Мне хотелось бы поверить. Только кто нас собирается спрашивать, как быть и что делать? За нас уже что-то решили… понять бы, что. Зачем мне лекарская обитель? Проверить здоровье? Да зачем именю мое здоровье? Нет, именю я не верила, совсем.
Я вывернулась из объятий Дина и потянула его за собой — к ленне Дане. Во-первых, она звала, и повидаться с ней охота, во вторых — ее уже возили в тот монастырь.
Ленна нас ждала. Во всяком случае Дина — сразу же прогнала служанок и повисла у него на шее, спрятала лицо на груди… Он обнял ее, гладил по голове и по спине.
— Только не говори, что ты это знал, — всхлипывала она.
— Я же молчу, — отозвался мой муж.
— Но ты знал, да? Почему ты знал?
— Да ничего я не знал. Успокойся.
— Он отказался от меня сразу. Как только князь предложил. Сразу, Дин! Глядя на меня, отказался.
— Ну и прекрасно. Тогда он тем более тебе не нужен.
— Она красивая, я слышала. Та девушка.
— Тьфу ты. Прекрати.
— И князь мне не ответил. Я просто попросила объяснить, за что именно отец получит ту награду, жениха для меня! Князь сказал — за долгую службу королю!
— Вт видишь. Не выдумывай лишнего….
Она плакала, жаловалась, Дин гладил ее и утешал, их голоса журчали тихо так, слаженно. Как будто эта сумасшедшая ленна только и ждала моего мужа, чтобы поплакаться. Любимая жилетка, однако…
Я подумала так, вдруг поймав себя на том, что это меня раздражает. Так, мимолетно, совсем чуть-чуть. Конечно, это неправильно — они друзья, много лет друзья, а я кто? Я никто…
Точнее, они еще и брат и сестра — вероятно. Если бы это было очевидно, об этом бы все говорили, мне кажется. А так — только намеки, но те мне менее…
От отвернулась от них, отошла к окну — тому самому, у которого так часто раньше я заставала ленну. На широком подоконнике по-прежнему лежала ее прялка с куделью, заботливо завернутая в полотно. Всего два дня не было дома ленны Даны, и служанки оставили все на своих местах, словно и служанки и сами вещи не сомневались, что она вернется, а то, что случилось — так, досадное случайность. Вот когда хозяйскую дочку увезут отсюда торжественно, как полагается, объявив супругой князя… младшего князя, то есть — вот это уже серьезно.
Внизу, во дворике, как это частенько бывало, играли младшие дети именя — я так и не запомнила их имена. Играли опять в мяч, тот самый, кожаный без швов, надутый воздухом — он высоко подпрыгивал. Лира-воспитательница сидела неподалеку на складном табурете. Неужели бедных детей даже во двор родного замка не выпускают без надзора этой… родственницы?
Воспитательница вышивала, барчуки пинали мяч, кажется, все благополучно не обращали друг на друга внимания. Вот какой-то парень широкими шагами пересек двор, подошел к лире и низко ей поклонился, что-то сказал. Она ответила, он снова поклонился и хотел уйти, она поймала его за рукав и опять стала говорить. Я узнала парня — это был Эвер, сын "дядюшки-мельника" и мой былой воздыхатель, после памятной беседы с мельником я не видела его в замке, и вот на тебе — причесан, волосы сзади шнурком завязаны, принаряжен…
— Что ты там увидела? — Дин подошел сзади, глянул поверх моего плеча. — Кто это? Ах, да. Брат?
Ленна тоже подошла, бесцеремонно оттеснила Дина.
— Да, это мельников сын. Он, что, не был на вашей свадьбе?
— Видела бы ты ту свадьбу, — Дин невесело усмехнулся, — на ней, можно сказать, никого не было. Но вот сама свадьбы была, что меня очень радует, кстати. Будет случай, сделаю за нее твоему братцу хороший подарок. В благодарность. А то сколько бы еще ждать, кто знает!
— Что ты за глупец!
— Угу. Слышал уже такое.
— Он и твой братец…
— Я буду так считать, когда твой отец мне об этом скажет.
Ленна насупилась.
— Вы довольны, да? Ну, тем, что поженились? Тогда хоть за вас порадуюсь! Но, Камита, ты же не хотела! Я же объясняла, ты не должна была…
— Перестань, Дана, — Дин криво улыбнулся, — я не хочу до старости ждать женщину из страны, до которой нельзя долететь.
— Ты помнишь, да?
— Забудешь тут! Ты ведь то и дело напоминаешь.
— Да, теперь неважно. Очень жаль, — ленна горестно вздохнула. — Как я ненавижу Вана, ну что за придурок достался мне в братья? Почему всю жизнь мне кажется, что мой единственный брат — это ты?..
Дин решительно перешел к делу:
— Послушай, Дана, маг сказал, что на Камите заклятье, наложенное меньше полной луны назад. Заклятье немоты.
— Что?! — теперь ленна чуть не подпрыгнула, и изумленно уставилась на меня. — Почему?
Я поняла, что время объясниться пришло, да и обстоятельства, кажется, тому способствуют — люди во дворе мне помогут. Писать — это вспоминать буквы, рисовать по одной. Это долго и трудно, это потом. А что касается доверия — по крайней мере, Дане и Дину мне хотелось доверять. А кому же еще?…
Я показала на младшего братишку ленны, потом на ленну, и сделала утвердительный жест. Потом показала на себя, на Эвера, и отрицательно покачала головой.
— Что? — ленна прищурилась, — что?…
— Это значит, что сын мельника ей не брат, — сразу догадался Дин. — Мельник тебе вообще не родственник, Камита? Нет, лучше так: мельник тебе родственник?
Умничка все же мой Дин, догадался спросить так, чтобы можно было однозначно ответить. И я мотнула головой отрицательно.
Дин больно сжал мою руку:
— А мельников сын, он знает?.. Он что-нибудь знает о тебе настоящей? Может рассказать?
Ох… Ему известно, что меня отловили в лесу в непонятном виде, и кто знает, как это обстоятельство можно представить? А еще есть вероятность, что он будет молчать как партизан, защищая папаню и благополучие родного семейства. И все же я кивнула. Однако — есть кое-что получше! Я бросилась в спальню ленны, принесла лист бумаги, чернильницу с пером, примостила все это на подоконнике и кое-как написала, тут же поставив пару клякс: "Митрина". Не могут же они ее не знать?
Меня поняли не сразу, но и долго не раздумывали, ленна взяла перо и исправила две буквы, и покачала головой.
— Знахарка Митрина, что ли? Тебя водили к знахарке? Эх… Митрина из тех, что чужие секреты не выдают. Есть такие знахарки, что и под пытками не говорят — не могут, кровное заклятье на них такое.
— Значит, "братец" расскажет, — решил Дин.
— Я с ним поговорю, немедленно, — процедила Дана, кидаясь к дверям, но Дин поймал ее и усадил на табурет.
— С ума сошла? Весь замок перебаламутишь. Тут тихо надо, так что я сам.
— Я перебаламучу? Ну, знаешь! — взвилась ленна.
— Тебя заметят — в покое не оставят. Я сам, ждите тут, — он придержал Дану за плечи, не позволив вскочить, и голос у него прорезался, я бы сказала, командирский, которого попробуй не послушайся.
Ленна послушалась, а я все же побежала следом — за процессом допроса "братишки" присмотреть следовало. Мало ли что он скажет. Дин не возражал.
Мы спустились по какой-то боковой лестнице, я по ней еще не ходила. Когда выскочили из дверей, увидели спину Эвера, который удалялся в сторону людной замковой площади. Но пока вокруг — никого.
— Отойди за угол, — велел мне Дин, а сам поднял маленький камешек и бросил парню в спину, когда тот обернулся, подозвал…
Уже пару минут спустя мы разговаривали с Эвером в низком полуподвале с единственным слепым окошком — об этом помещении я также раньше не подозревала.
— Расскажи мне о ней все, что знаешь, — попросил Дин вполне мягко.
Сначала парень завел ожидаемое:
— Дочка моей тетки, с детства умом ущербная… и немая… вот… Добрая вдова одна о ней заботилась, да померла вот…
— Не то. Правду говори, — рыкнул Дин.
Парень стиснул зубы.
— Расскажи, как вы нашли девушку, как додумались ее заклясть покупным заклятьем и сюда привезти. Пока не расскажешь — отсюда не выйдешь, мое слово.
Эвер рванулся к дверям, Дин одним движением отбросил его обратно к стене. Еще раз рванулся — с тем же результатом. У Эвера треснул рукав на рубахе. Дин явно был тяжелее и сильнее, и шансов против него у Эвера было немного. Но сыну мельника было что терять, и он решил вести себя по партизански — молчать, "невзирая на…"
Я умоляюще сложила руки, знаками попросила Эвера: расскажи! Он отвел глаза. Конечно, было бы ради чего папаню подводить, бастард именьский всяко же не убьет…
То есть, здесь тупик.
Я стала знаками показывать Дину: пообещай ему сохранить все втайне! Похлопала себя по губам, по ушам, кривлялась по-всякому — я тут скоро запросто мастером пантомимы стану, не иначе. Впрочем, Дин понял быстро:
— Вот что, обещаем тебе, все, что скажешь, останется между нами. Никто не узнает, что ты нам что-то рассказал. Э… вот еще, — Дин вынул из кармана желтый кругляш, кинул Эверу, тот поймал, — это тебе за правду, целый золотой дирр, неплохо ведь, а?
Эвер вздыхал и молчал. Дин играл скулами, и, мне казалось, охотно приложил бы кулак к физиономии "братца", но пока продолжал заниматься дипломатией.
— Ей ведь помочь надо, ни за что страдает, — сказал Дин просительно. — А о тебе никто не узнает, клянусь. И семья твоя не пострадает. Нам только все знать нужно. Прошу тебя, не гневи Провидение своей гнусной ложью — да-да, это именно гнусная ложь, хуже поклепа, раз ты правду знаешь и молчишь.
— Именьскую клятву дай, — хрипло сказал Эвер.
— Ты в уме? — хмыкнул Дин. — Я же не имень.
— Так я и поверил. В деревне все знают, что ты именьский сын.
— Тьфу ты, да неужто?..
— Давай я поклянусь, — сказала Дана. — Демоны, да вы, я вижу, по позорному столбу скучаете, и ты, и папаша твой! Но я поклянусь, а Провидение само рассудит.
И как она появилась, неслышно, как тень? Это при том, что за дверью, я видела, улегся верный Фор — караулить.
— Сказал же тебе… — буркнул Дин, но и только.
— Я поклянусь, — повторила Дана, кладя на грудь левую руку. — Я, Дана Керра, старшая дочь именя Керра, приношу тебе, Эвер, клятву моей семьи, освященную кровью моих благородных предков…
Клятва была длинной — Дана говорила, не торопясь, минуты три, Эвер потел и тяжело дышал. А едва она умолкла, сразу стал рассказывать, несколько сбивчиво, но, в общем понятно и правдиво.
Когда он закончил, Дин какое-то время молчал, осмысливая, потом спросил у меня:
— Все правильно?
Я кивнула.
— Отпустите теперь, а? — проскулил Эвер.
— Проваливай, — велела Дана.
Эвер метнулся к двери, выскочил, чтобы тут же наткнуться на угрожающе рычащего Фора. Дин выглянул, тихонько свистнул — пес тут же умолк, а Эвер убежал — мы слышали дробный стук его подметок.