— Первую игрушку мне подарила Альциона, — Плеяда приглядывалась к кучам мусора и хлама, брезгливо раздвигая ногой какие-то вещи: — я тогда только пришла к ним и никак не могла уснуть. Плакала весь вечер, как маленькая. Она принесла мне свою игрушку, маленького плюшевого медвежонка, и сказала, что я могу взять его себе и спать с ним. Мне было невероятно стыдно, но я его взяла. Он до сих пор у меня, мой самый первый друг. Я, наверное, глупости какие-то говорю, да?
— Нет, что ты… — понимая едва ли половину из сказанного, Рин помотала головой и звонко чихнула — с потолка посыпалось целое облако пыли.
— Юкино, спасибо, что помогаешь мне, — по голосу чувствовалось, что Плеяда снова улыбается: — И что слушаешь моё нытьё. Хоть ты и чужой человек, но иногда кажется, что ты мне как сестра.
— Спасибо… — пытаясь сдержать эмоции, внезапно накатившие от нечаянного признания Электры, Рин стиснула зубы. Она и мечтать о таком не могла.
Взгляд её застыл на силуэте в самом темном углу комнаты. Девушка шмыгнула носом и пошла к привлекшему внимание предмету.
— Мне даже грустно, что завтра последний день соревнований, — голос Электры потускнел: — Значит, вы с ним совсем скоро уедете. Как же жаль.
— Эй, почему ты грустишь? — перед ней из тени появился маленький плюшевый зайчик. Грязный и потасканный, с почти оторванной лапкой и единственным глазом, болтающимся на нитке, но всё равно довольно милый. Высокий, нежный голосок Рин отлично подошел внезапно появившемуся гостю: — Ты же такая хорошенькая! Улыбнись!
Лицо Электры медленно изменилось — от робкой улыбки, едва тронувшей губы, до выражения неожиданной и искренней радости. Взгляд, подёрнутый едва заметным свечением остаточных разрядов, был прикован к призывно помахивающей лапке игрушки.
— Какой славный!
— Я ждал тебя, — стараясь говорить как можно ласковее, Рин не отрывала глаз от очарованной Плеяды: — Долго-долго! Я верил, что ты придёшь за мной! Ты — моя новая хозяйка?
— Да, я пришла! — её пальцы протянулись к грязной игрушке и бережно обхватили её вместе с пальцами Рин. Девушку окатила волна жара.
— Вот он я… — она прикусила губу. Из груди едва не вырвалось то, что Плеяде точно не стоило слышать.
— Юкино, спасибо… — ловкие пальцы погладили плюшевую голову: — Это оно и есть. Причина для радости, вот она. Я её нашла.
— И я. — одними губами прошептала девушка, не в силах оторваться от улыбки своей спутницы.
***
До площадки, заполненной людьми, оставались каких-нибудь метров сто или двести. Всю обратную дорогу они шли, держась за руки, и болтали обо всём на свете. Несмотря на откровенно убогое знание японского, Рин было легко общаться с Плеядой. Электра не выпускала её руки, мерно покачивая ей в такт шагам. Во второй она крепко держала игрушку из грязной лесной лачуги.
— Эй, вы вернулись! — окрикнула их Целено и помахала рукой. Она приняла решение остаться за главную и не участвовала в жеребьевке. Наспех сооруженный помост из пары сомкнутых столов, на котором стояла Плеяда, окружали вернувшиеся парочки и сопровождающие.
Подойдя ближе, Рин заметила стоящих в стороне Алголя и его спутницу. Она прятала глаза, теребя в руках пыльную фоторамку. Девушки ускорили шаг.
— Целено! Ну что, кто победил?
— Ещё не все вернулись, осталось три пары, — легко спрыгнув с края помоста, сестра пошла навстречу Электре: — Сначала всех дождёмся. Ну что, нашла то, что было в подсказке?
— Ага! — та с улыбкой помахала игрушкой.
— А ты? — хитрый взгляд плеяды переместился на Рин. Девушка кивнула, с трудом сдерживая широкую улыбку: — Ага… нашла.
Многозначительно хмыкнув, Целено развернулась: — Они пришли первыми, кстати. Альциона и этот…
Откуда-то сзади, из глубины леса, донеслась отборная брань на два голоса — все обернулись, позабыв про победителей.
— Опять она… — Целено разочарованно покачала головой. Голос Атрии Плеяда узнала издалека. Вцепившись в руку несчастного Денеба, она тащила его за собой, осыпая отборными ругательствами: — …как полудохлая улитка! Как можно быть настолько медленным? Ни капли достоинства! Как называется твоя команда, "Ленивые Питоны"?
— Просто не надо ломиться через каждый куст и канаву! — пытался отбиваться Денеб на довольно неумелом английском.
— Вот это ему не повезло…
Следом за ними, не иначе как на поднятый шум, из леса вышли ещё две пары участников — испытание на храбрость можно было считать законченным.
Все собрались вокруг помоста, на котором уже вещала Целено: — Итак, наши пары вернулись! Надеюсь, вам было весело? А страшно было? Так или иначе, спасибо за участие, вы все показали себя с самой лучшей стороны! А теперь, как и было обещано, мы вручим приз нашим победителям — они добрались до цели и вернулись первыми! Альциона, Алголь, выходите!
Под вялые аплодисменты и неодобрительные взгляды участников они вышли вперёд. Алголь помог девушке подняться на помост, они очутились лицом к лицу с натянувшей дежурную улыбку Плеядой. Она буравила его взглядом, словно хотела сжечь на месте.
— Вы справились быстрее всех, показав храбрость и слаженную работу! — она извлекла из кармана две небольших коробочки и протянула им: — Вот ваш приз — и наши аплодисменты!
В коробочке оказалась небольшая подвеска в виде иероглифа на серебряной цепочке. Он посмотрел на Альциону — у неё было то же самое. Девушка, недолго думая, достала украшение из коробки. Через несколько секунд и манипуляций с замочком на её шее поблескивал аккуратный серебристый иероглиф.
— Что он означает? — оторвав взгляд от своего приза, Алголь повернулся к спутнице.
— "Храбрость", — она с легкой улыбкой дотронулась до подвески: — Тебе помочь надеть?
Он молча закрыл коробочку и убрал в карман ветровки.
— Поздравляю! Что ж, всем ещё раз большое спасибо, доброй ночи! Увидимся завтра, на финале! — торопливо попрощалась Целено и приобняла сестру за плечи, отстраняя от ретранслятора. Тот спрыгнул с помоста и, игнорируя неодобрительные взгляды остальных участников, направился в Общий дом.
— Мне тоже пора, — Рин кивнула притихшей Электре и, помахав рукой остальным Плеядам, побежала следом за ним: — Эй! Подожди меня!
Едва сорвавшись с места, она зацепилась за что-то ногой и со вскриком растянулась на земле.
— Юкино! — обеспокоенная Альциона спустилась на землю и подошла к ней, протягивая руку: — Ты в порядке?
— Спасибо… — девушка встала и с шипением потерла ушибленный нос. Хорошо бы кровь не пошла… Плеяда заботливо предложила: — Дай-ка посмотрю.
В то же мгновение она почувствовала полузабытое ощущение тревоги — и поймала на себе взгляд обернувшегося Алголя. Молниеносно развернувшись, он бросился к ней и крикнул по-русски: — Зажмурься!
— Что?.. — она непонимающе моргнула, но после секундного промедления послушно закрыла глаза. Ретранслятор сгрёб её и, оттеснив плечом Альциону, потащил за собой к гостинице: — Опусти голову.
— Да что не так-то?.. — возмущенно зашептала она, краснея. С чего вдруг такая реакция, да еще при всех? Один бог знает, что сейчас думали Электра и другие девчонки!
— По-русски говори… — процедил Алголь сквозь зубы.
Неудержимо волоча её за собой, он обернулся. Альциона, все еще находясь в замешательстве, пристально смотрела на него и на еле плетущуюся Рин. Может, не заметила?
— Ты что, совсем свихнулся? — возмущенно продолжала она, но теперь уже на русском: — Зачем…
— Линза, — перебил он её, раздраженно шепча в ответ: — Ты линзу потеряла, дубина.
— Что?..
Рин оторопела, едва снова не падая из-за вмиг ослабевших ног. Дрожащей рукой она нащупала в кармане телефон и посмотрела на своё отражение. Левый глаз был наполнен тусклыми, едва различимыми вспышками разрядов. За те секунды, что она была без защиты, вряд ли кто-то успел бы заметить еле уловимую разницу, но одно лишь это уже заставляло её покрываться громадными мурашками.
— Я пропала…
— Не бойся, — бормотнул Алголь. Его ладонь опустилась на макушку и с нажимом повернула её голову к земле. Мимо прошло несколько гостей, с недоумением посмотрев на странную парочку.
— Вряд ли кто-то заметил, — продолжал вполголоса рассуждать ретранслятор: — Они все были позади тебя.
— Кира меня убьёт…
Альциона смотрела им вслед, практически не сдвинувшись с места, пока они не скрылись в дверях гостиницы. К ней подошла Электра: — Сестра… Извини, что я сбежала на жеребьевке… И что это было? Юкино чем-то обидела Алголя? За что он так на неё разозлился…
— Кто знает, — хмыкнула Плеяда и, секунду подумав, опустилась на одно колено. В неверном свете полярного сияния она довольно быстро нашла застрявшую между жёстких травинок свернувшуюся, как осенний лист, контактную линзу. Электра с недоумением уставилась на девушку.
— Послушай, сестра… — Плеяда расправила на пальце линзу и внимательно её осмотрела: — Можешь рассказать мне о Юкино?
Глава 7. Фестиваль часть 13
***
Двое детей бежали по тёмному, полному жутких звуков и пугающих теней лесу. Босые ноги скользили по чёрной, влажной траве. Она тянула его за руку, и, пытаясь подбодрить, что-то говорила впопыхах.
«Это же неважно…»
За спиной маячили узкие лучи фонарей, то и дело прорезавшие тьму то слева, то справа от них. Каждый раз в душе что-то натягивалось до предела, когда такой луч скользил прямо над их головами, вырывая из чёрно-фиолетового чрева ночи корявые узловатые стволы деревьев или кромешную мглу оврага. Холодные, безразличные звёзды, коими было исколото небо, едва виднелись за грязными, тяжёлыми облаками.
— Ничего не бойся…
«Ты ведь всё равно умрёшь».
— Я помогу тебе! — перед глазами вновь и вновь вставала её нежная, добрая улыбка. На невинном, перепачканном грязью и исцарапанном лице виднелись то ли капельки ночной влаги, то ли слёзы.
Он уже не помнил ни её имени, ни её голоса. Только улыбку и слова, да удивительное ощущение её прохладных пальцев на своей руке.
«Уходи».
— Мы сбежим вместе, вот увидишь, — на детском лице расцвела добрая улыбка, от одного вида которой ему хотелось кричать.
«Спасай себя!»
— Знаешь, кажется, ты мне нравишься, — мягкие, тёплые щёчки украсил румянец, различимый даже сквозь грязь и слёзы. Внутри всё сжалось так, словно чья-то сильная рука проникла внутрь тела и стиснула саму душу, выжимая из неё всё без остатка.
«Убирайся же! Ты умрёшь!»
— Я люблю тебя, понял? — её прохладная рука потрепала голову, погружаясь в непослушные волосы. Он ощутил, как по щекам побежали обжигающие, словно угольки, слёзы. Из груди вырвался сдавленный всхлип.
«Я не хочу снова видеть твою смерть!»
— Не плачь, дурачок… — её пальчики обняли лицо, стирая со щёк слёзы: — Я же с тобой!
«Я не выдержу этого снова!»
— Пожалуйста… живи…
В её ослепительно голубых, прекрасных, как луна, глазах застыли слёзы. Он прижимал к себе распластанное на земле тело, из которого толчками уходила жизнь. Тёплое и липкое от крови платье пристало к ладоням, всё ещё сжимавшим её хрупкие плечи. Даже сейчас она улыбалась. Стиснув до скрежета зубы, он прижимал к себе её аккуратную головку, стараясь не смотреть на изорванное пулями тело.
«Я не хочу жить без тебя! Больше никогда!..»
— Я люблю… тебя…
Он сидел на земле, в кромешной тьме и холоде, прижимая к себе бездыханное тело той, которая полюбила его, и кричал так, что смолкали все звуки леса. В недвижимом, холодном воздухе разносились лишь его бессильные, полные ярости и отчаяния крики — его реквием по любви.
«Я больше никогда не смогу этого выдержать».
Это повторялось снова и снова, раз за разом он тонул в бездне боли и отчаяния, прижимая к себе коченеющее тело девочки, открывшей ему душу. Открывшей его душу. Но каждый раз он всё острее ощущал, как с её смертью что-то очень важное умирало и в нём.
Он лежал на траве, стиснув её в объятьях, до самого рассвета. Он нё ощущал окоченевших ног и рук, он не чувствовал, как подошедшие люди начали бить его прикладами, силились расцепить его руки, мёртвой хваткой стиснувшие тело любимой.
Когда его сознание погасло, перед глазами всё ещё было её прекрасное лицо, потускневшие глаза и слёзы, так и не скатившиеся по испачканным, мягким щекам.
Когда он пришел в себя, её уже не было.
Он никогда не видел её могилы. У него не было шанса узнать о ней ничего. А со временем он стал забывать запах её волос, вкус ее слез, её смех и сам её голос.
Он забыл её имя. Но каждую ночь, сходя с ума в бесконечных повторах, он прижимал к себе холодеющее тело полюбившей его девочки и беззвучно кричал посреди пустынной поляны, посреди мертвенного мрака под небом, исколотым холодным светом звёзд.
Он вскочил посреди ночи с криком, едва не падая с кресла — кровать так и стояла заправленной с первого дня их приезда. Сердце колотилось как бешеное, по щекам бежали слёзы. Сорвав с себя одеяло, Алголь прошел в ванную и умылся, с остервенением плеская в лицо холодной водой. До уха донёсся стук в дверь и приглушённый голос майора.
— Алголь, всё в порядке? Я слышала крик… Открой дверь.
Растерев лицо полотенцем, он направился к двери. Щелкнул замок, тусклый свет ночных светильников из коридора проник во тьму его номера. Майор, одетая лишь в тонкую ночную пижаму да накинутую поверх куртку, выглядела обеспокоенной.
— Эй, что-то случилось?.. — её взгляд буквально ощупывал лицо ретранслятора: — Могу я пройти внутрь?
Он молча отошёл в сторону, освобождая проход. Кира вошла и практически беззвучно прикрыла за собой дверь, включив свет.
Смятое одеяло, валявшееся на полу, шум еле бегущей воды из ванной, небрежно висящее на дверной ручке полотенце. Она подошла к застелённой кровати и провела рукой по покрывалу. Холодное.
— У тебя кто-то был?
Он отрицательно покачал головой. Майор с сожалением вздохнула: — Ну и зря. Та девчонка, Электра, кажется, была бы непрочь…
— Это был кошмар, — резко оборвал её ретранслятор. Ехидная улыбка, едва показавшаяся на лице Киры, растаяла без следа: — Снова?..
Он кивнул. Майор вздохнула и опустилась на кровать, жестом приглашая его сесть рядом. Алголь, помедлив, занял своё место в кресле.
— Я понимаю, что мы не настолько близки, чтобы ты открывался мне, но может быть, расскажешь? — стараясь выглядеть непринужденно, она откинулась назад: — От этого обычно становится легче.
Он продолжал молчать, изредка переводя взгляд на Киру. Если присмотреться, он мог увидеть сквозь полупрозрачную ткань пижамы её фигуру, изогнутую линию бёдер и крепкую, упругую грудь. Алголь опустил глаза.
— Знаешь, мне тоже снятся кошмары, — она подняла глаза к потолку, прикрывая веки: — Снится Николай. Снится, как меня душат в коридорах Института. Как одного из вас убивают в бою. Людям обычно снятся их страхи. То, что они не хотят, чтобы оно случилось.
— Это уже случилось, — шепотом произнес он без тени эмоций: — Уже давно.
— Тени прошлого… — она снова посмотрела на него.
Один бог знал, сколько всего видели эти тёмные, подернутые вспышками разрядов глаза. Она ощутила такую глухую боль и одиночество, что душа невольно сжималась в комок. Кира вспомнила себя в шестнадцать, вспомнила, как плакала ночами напролёт по погибшему отцу, как отказывала себе в праве любить, радоваться, быть человеком. Она наказывала себя за то, что осталась живой. Если бы тогда был кто-то, кто вырвал её из плена боли и самобичевания, просто обнял и сказал, что всё будет хорошо — может и её жизнь сложилась бы иначе?
Вздохнув, она встала с кровати: — Проводи меня, пожалуйста.
Уже открыв дверь, она развернулась и еще раз посмотрела в его безразличное лицо.
— Тебе нужно выспаться, завтра важный день.
Он коротко кивнул. Мысленно упрекая себя за нерешительность, Кира произнесла: — Алголь…
Спокойный, холодный взгляд ретранслятора упёрся в её лицо. Сплошная, непроницаемая стена, которой он отгораживался от столь жестокого мира. Нерушимый барьер. Она подалась вперёд и обняла его, прижимая к себе.