– Да, господа – подпоручик обернулся к офицерам – Все так и есть.
– Расходитесь – я передал флаг Перфильеву – Не стоит гибнуть за грешника. Он ныне в аду уже. Не помилует Господь.
Офицеры и казаки перекрестились. Я развернулся и пошел прочь. Даже не оглядываясь, понял, что "карэ" распалось, офицеры потянулись в казармы. Хорошо, что Смирнов не встал вчитываться в письмо. Ведь сын Фреймена учился в Императорском сухопутном кадетском корпусе. Должен был выпустится прапорщиком в этом году. А тут отец переходит на мою сторону, сослуживцы насмехаются, презирают. Закономерная дуэль, смерть парня…
– Ох, лих ты, царь-батюшка! – ко мне рядом пристроился Перфильев, который уже успел передать флаг знаменосцу сотни – Такой укорот дал дворянчикам.
– Нет более дворян – я взял из сугроба снег, вытер им горящее лицо. Ведь опять по краю лезвия прошел. Видел побелевший палец Смирнова на курке пистолета.
– Знаю, знаю – согласился казак – Тама эта… Польские офицеришки до тебя пришли, аудиенцию требуют.
Боже же мой! Да когда это все кончится??
Поляки искали Курча. Уехал по делам – и пропал.
– Назначу розыск – я скинул шубу на одно из кресел кабинета, сел за стол. Усатые, припорошенные снегом паны толпились возле стола – Ежели не сбег, найдем.
– Как можно, пан круль! – ляхи заволновались – Не можно, чтобы пан Курч сбег. Он одвратне хцел призвать под ваши знамена еште пановей наших.
– В Казани есть еще польские офицеры? – удивился Перфильев.
– Да, человек полста, а мож и боле. Из ссыльных.
Это была с одной стороны хорошая новость. Но в том же время и опасная.
– Афанасий Петрович – я повернулся к Перфильеву – Треба открыть офицерские школы. У нас же есть уже с несколько десятков казаков уже вышли в поручики и подпоручики? Давай их учить военному делу. Отведи с Почиталиным два дома рядом с Кремлем – пущай студируют науки каждый день. Карты, языки… можно позвать Максимова рассказать о сбережении здоровья солдат.
Поляки смотрели удивленно, а после того, как я предложил платить учителям из казны, даже заинтересованно. Наш разговор прервал Жан, который позвал меня на завтрак.
* * *
После небольшого перекуса с чаем и пирогами с зайчатиной, я, взяв охрану, Почиталина и вызванного Каменева, отправился на объезд города. Метель уже прекратилась, ударил небольшой морозец градусов в десять. Ехать было комфортно – вокруг царила чистота заваленных снегом улиц, дворники, деревянными лопатами, расчищали проезды и тротуары. Жители спешили по своим делам. Завидев свиту, горожане кланялись, с любопытством разглядывая меня и казаков.
Спустя полчаса, мой оптимизм поугас. Город застраивался безо всякого плана и логики. По нему шли кривые, полукруглые улицы, зачастую заканчивающиеся тупиками. От Кремля лучами расходились торговые ряды. Так, от Спасских ворот к Черному озеру шла кривая улица, в конце которой располагался 'Житный рынок'. Здесь находились деревянные лавки, где торговали мукой, крупой, хлебом, пирогами, калачами, печеньем. Ниже по берегу замерзшего озера стояли кухни-пекарни, где пекли блины, варили лапшу, кисели.
Бедняцкий квартал располагался возле рыбного рынка. Огромный овраг был полностью застроен лачугами. В одной из них мы нашли худого, кутающегося в лохмотья Иоганна Фалька. Мужчина сидел возле горящего очага и курил трубку. По запаху я понял, что это опий. Ученый не реагировал на наше присутствие, покачивался.
– Совсем пропащий человек – вздохнул Каменев – А еще из ученого сословия!
– А где они достают опий? – поинтересовался я. Вытяжка из млечного сока незрелых головок мака, наряду с эфиром, стала бы еще одним неплохим средством обезболивания для врачей Максимова.
– Известно где. В «китайских» караванах везут. С Ирбитской ярмарки.
Я согласно кивнул. Одно из главных дел для Шигаева и Лысова, кроме захвата Уфы, Челябы и Екатеринбурга – было взять под контроль вторую крупнейшую ярмарку России.
– Пошлите узнать, есть ли у купцов еще опий, а ежели есть – скупите все в Казну. Ваня – я повернулся к Почиталину – Заготовь указ и разошли его вестовыми по Яицкому городку, Оренбургу и другим вотчинам, да землям.
– Об чем царь-батюшка?
– Воспрещаю открыто торговать опием в Российской империи. Все ввезенные вытяжки – будет скупать казна по твердой цене. И отдавать в гошпитали. Под строгий надзор врачей и полиции.
Каменев и казаки удивленно на меня посмотрели.
– Зело опасен сей продукт. Для болящих может быть полезен, а вот для здоровых…
– А что делать с Фальком? – поинтересовался.
– В тюрьму его. На цепь. Кормить добре, но не выпускать месяц, другой. Будет кричать, биться головой – отливать водой.
Никакого способа уменьшить ломку ученого я не знал, поэтому решил пойти по самому тяжелому пути.
– Может освятить воду то? – поколебавшись, спросил Почиталин.
– Хуже не будет – согласился я.
После Фалька мы отправились к Иоганну Гюльденштедту. Профессор жил в каменном доме купца Осокина рядом с Гостинным двором. Тут же располагались различные мануфактуры и слободы: Суконная, Адмиралтейская, Кизическая, Архангельская, Новая Татарская…
– А колик же людишек живет в городе? – поинтересовался я у Каменева пока мы ехали.
– 20–22 тысяч, а со слободами и поболее. Тысяч сорок.
– А татар сколько? Кто у них в головах?
– Имам Рафис – ответил Каменев – Где-то пятая часть жителей из татар. Еще семей восемьдесят-сто дворяне. С полутысячи – духовенство. Полсотни семей пишутся по купеческим разрядам.
Я то думал, что торговых людей будет побольше.
– А каков годовой доход с города, да губернии? – спросил я.
– Про губернию не скажу, а сама Казань прямых и косвенных податей собирает на 72 тысячи рублей в год. Но часть этих денег, по жалованной Екатерине Алексеевне грамоте, остается для нужд города.
– Кстати, вот тот-с самый дом Осокина, в котором императрица жила в прошлый визит шесть лет тому назад – ловко перевал разговор со скользкой темы бургомистр – Сам Иван Петрович сейчас в Петербурге обитает…
– И чем же владеет сей купец?
– Десять заводов у него: пять медеплавилых – Бизярский, Верхне-Троицкий, Курашинский, Усень-Ивановский, а також Юговский и пятью доменными, молотовыми, передельными – Иргинский, Мешинский…
– Постой, постой, Петр Григорьевич, не тараторь – я помотал головой – Этот Осокин, что же туз купеческий? Навроде Демидова?
– Так точно-с. Ему принадлежит также Казанская суконная фабрика. И еще – Каменев наклонился ко мне поближе – Иван Петрович выхлопотал себя дворянское звание. Посредством денежных подношений! Штаб-офицерский чин секунд-майора. Вот так-с.
– Все ясно, пойдем, зайдем, поглядим на этих Осокиных…
* * *
Внутри большого каменного дома нас уже ждали. Молодой пухлый, безусый мужчина в долгополом, красном сюртуке и сапогах бутылкой сделал шаг вперед, поклонился. Я заметил, что пуговицы на его костюме были обтянуты матовым шелком. Вместе с купцом поклон отдали домочадцы – дородная женщина в чепце и трое детей.
– Сынок Осокина – шепнул мне на ухо Каменев – Никанор Иванович. И женка его. Елена Пантелеевна.
– Добро пожаловать, царь-батюшка – женщина подала мне расписной ковш – Отведай с дороги кваску.
Я отпил напитка, вытер усы. Началось знакомство с домочадцами. Перешли в гостиную, сели за большой стол. На нем стоял пыхтел большой, луженый, медный самовар.
– Собственной иргинской работы – похвастал Осокин и тут же другим тоном – Царь-батюшка! Не зори нас, милостивец – купец попытался упасть на колени, но Каменев его удержал – Ездюют твои людишки по заводам нашим, апосля мастера бунтуются, выгоняют прикасчиков. А також оренбургские торговые люди пролетные грамоты от тебя привезли, а ведь они нам должны денег!
– А сем будет разговор позже – я решил не обострять сразу разговор – Завтра или послезавтра Петр Григорьевич, соберет вас, обсудим все.
Я посмотрел на массивные напольные часы, которые отбили полдень.
– Надо мне перемолвится с Иоганном Гюльденштедтем. Где он?
Осипов замялся, стрельнул глазами на супругу. Ага, вот кто у них главный в семье.
– Иоганн Антонович не в духе нынче – осторожно произнесла женщина – Лается грозно…
– И не таких грозных видал, зовите его сюда.
Слуга метнулся из гостиной и через пять минут в комнате появился новый персонаж. Маленький, всклокоченный мужчина лет пятидесяти в домашнем халате.
– Дас из идиотизм! – сразу с порога закричал немецкий естествоиспытатель – Почему не дают лошадей? Где ямщики?
Казаки заворчали, Никитин демонстративно вытащил кинжал из ножен.
– Представьтесь сударь – я холодно посмотрел на ученого.
– Иоганн Гюльденштедт. Профессор Императорской академии наук и художеств в Санкт-Петербурге!
– А я Петр Третий. Император Всероссийский, Повелитель и Государь Иверской земли, Карталинских и Грузинских Царств и Кабардинской земли, Черкасских и Горских Князей и прочее и прочее и прочее…
Немец захотел засмеяться, но увидав кинжал, которым Никитин чистил ногти, поперхнулся и задумался.
– У меня собрана в экспедиции уникальная коллекция! – профессор присел на стул, подтянул к себе чашку с чаем – Извольте выделить мне лошадей, дабы доставить ее в академию!
– Извольте вежливо адресоваться к вашему императору! – я встал, подошел к небольшому оконцу со ставнями. На улице выглянуло солнышко, малышня играла в снежки.
– Я прошу вас… – сквозь усилие произнес Гюльденштедт – Вы же должны понимать важность моих географических и этнографических исследований.
– Иоган Антонович, у вас есть термометр?
Этим вопросом я резко изменил течение разговора. Ученый заинтересовался, зачем мне термометр. Объяснил как мог – в ходе своих скитаний слышал, что если перегнать земляное масло как брагу, то можно получить другие субстанции. Которые, в свою очередь, хотелось бы попробовать использовать в осветительных приборах. Глаза Иогана тут же загорелись.
– Сию инвенцию надо бы проверить!
Немец ушел переодеваться, купеческая семья смотрела, открыв рты.
Термометр Гюльденштедта оказался не вполне привычным. Большая колба с ртутью, где за ноль была принята точка кипения воды, а за 100 °C – температура замерзания воды. Я привык, что все бывает наоборот. Да и Цельс уже должен был изобрести правильную шкалу. Или она еще не дошла до России? Но и с этим прибором можно было работать. Мы все вместе отправились на винокуренный двор, куда уже доставили бочки с гурьевской нефтью.
Перегонный куб представлял собой устройство из медных листов, запаянных оловом. Сам змеевик был сделан из прямых отрезков трубок. Похоже тоже из меди. Управляющий двором принялся стонать, что после земляного масла куб будет испорчен. Проблема была решена выдачей денег на новое устройство. А также раскрытием секрета по производству бренди и виски (соложение, дубовые, обожженные изнутри, бочки…).
После прилюдного разговора с управляющим, мой авторитет в свите взлетел до недосягаемых высот. Народ смотрел круглыми глазами, крестясь и перешептываясь. Иоган, достав походную чернильницу, даже записывал что-то в тетрадь. Теперь его трактором не выдернешь из Казани.
Стоило начать перегонку, как я тут же остановил ее. До ста градусов начал образовываться бензин и его пары вот-вот могли вспыхнуть. Следовало сначала сложить каменную стенку, отделяющую баки с нефтью и получаемым продуктом друг от друга.
– Это мы сделаем быстро – отмахнулся Гюльденштедт – Пустим сам змеевик через кирпичи. Я прослежу. Очень прошу раскрыть секрет температур, при которых выходят фракции.
Пришлось, отозвав ученого в сторону, объяснять про бензин, керосин, солярку и мазут. Последние два использовать в 1773-м году было негде. Первые два – годились и для освещения, и в качестве универсального воспламенителя с растворителем.
Объяснив все Иогану и оставив его «на хозяйстве», я отправился обратно в Кремль. Здесь меня уже поджидали Хлопуша с Шешковским.
– Вернулись? – я приглашающее, махнул на стулья, стоявшие в кабинете. Позвонил в колокольчик, и когда явился Жан – потребовал для всех чаю.
– Так точно-с – Шешковский был хмур. У Хлопуши были покрасневшие глаза давно не спавшего человека – Попытали мы Курча. И, правда, из иезуитов он. Когда третий раз начали веником жечь, выдал свой перстень – Степан посмотрел на Афанасия, тот выложил на стол простую медную печатку с латинскими цифрами.
– Неприлично-с говорить где прятал – Шешковский смущенно почесал затылок, я отдернул от перстня руку.
– Царь-батюшка, да боже ш мой! – Хлопуша даже приподнялся – Отмыли его, лично мыл!
– Хорошо – я вытащил из шкафа пачку бумаги, перо. Надо тренироваться. Начал рисовать кузнечиков. Раньше, в другой жизни, у меня отлично получилась. Успокаивает и настраивает мысли на нужный лад.
– Продолжай – я кивнул Шешковскому. И тот продолжил. Да так, что у меня челюсть отвалилась.
Курч был лейтенантом ордена, правда, без духовного звания. Состоял при отрядах конфедератов и координировал их деятельность. Особую ставку на польских мятежников иезуиты не делали. Но им нужен был рычаг для торговли с Екатериной, которая после роспуска ордена, разрешила остаться им на землях империи. И не просто остаться… а привезти «черного папу». Настоящего, а не номинального главу ордена.
– Сам Лоренцо Риччи, генерал иезуитский, нынче сидит казематах крепости святого Архангела Михаила, что в стольном городе Риме. О том нам, в Тайной экспедиции ведомо было. Но что в польские земли въехал настоящий «черный папа», а Лоренцо – фиктивный генерал…. – Шешковский развел руками, как бы извиняясь – О сем токмо слухи ходили, да и не верили мы им.
– И как же его зовут? – поинтересовался я, придя в себя.
– Курч не знает – вздохнул Хлопуша – Пытали мы его крепко, поди и правда не ведает. Сам лях имел дело с его правой рукой – неким Луиджем Фарнезем. Ему и писал кодом от нас.
– Ключ к шифру получили?
– Так точно-с – кивнул Шешковский – Можем писать от имени Курча. Тайники в Питере також ведомы нам.
Да… Получить в руки такую «гранату» с вынутой чекой. Хоть и распущен орден папской буллой, но это касается только некоторых стран вроде Франции, итальянских княжеств, Испании и Португалии. В остальных католических странах, в обоих Америках, Китае, Японии – позиции иезуитов сильны как никогда. Да даже в Европе монахи ордена являются по-прежнему исповедниками большинства королей, да князей. Несколько десятилетий и эти ушлые товарищи перегруппируются, восстановят Общество Иисуса. Папу Климента XIV за роспуск ордена отравят уже в следующем году. Династию Бурбонов, которая сейчас празднует победу – пустят под нож во время Великой Французской революции. Не-ет… иезуиты имеют огромную силу и власть. Во-первых, они накопили гигантские богатства, не все из которых были конфискованы. Часть наверняка с «черным папой» прибыла в Польшу. Во-вторых, у ордена самая разветвленная сеть информаторов и агентов влияния по всему миру. Это стоит больше чем любые сокровища.
И что же мне со всем этим делать?
Судя по сведениям, полученным от Шешковского – Екатерина заключила с иезуитами сделку. Они используют все свое влияния и тормозят цесарцев и Фридриха. Не дают им «ударить» в спину – напасть на Россию во время затяжной войны с Турцией. Взамен получают на польских землях убежище и возможность продолжить свою тайную схватку с Бурбонами. Знает ли Франция обо всем этом? Разумеется, знает. И сейчас именно французы больше всего интригуют против Екатерины. Англичане нейтральны, Фридрих Великий и Габсбурги переваривают Польшу. Раздел то произошел «на троих». Испания так и вовсе в упадке. Не так уж много игроков в Европе.
– Надо все обмыслить – я дорисовал кузнечика, приделал ему «антенны» – Пока же будем восстанавливать Тайную канцелярию. Указ о том, выдам вам обоим завтра.
– Кто будет главой? – быстро спросил Шешковский – Я вашему величеству, привез полную карту расположения русских войск.