— Но не с пустыми руками, — мне кажется, что я отвечаю мысленно, но так ли это на самом деле? — Я вернусь с оружием, и если с моей семьей что-то случилось… то я убью его.
Сглатываю тугой комок кислой слюны.
— Я в любом случае убью его… убью… он никого больше не тронет. Никого!
— Нанна, ты меня слышишь?
Распахиваю глаза и упираюсь взглядом в потолок каюты. С трудом вспоминаю, где я и кто я такая; события последних часов смешиваются в одну разноцветную кашу из крови, пепла и блеска чешуи.
Что-то мягкое горячее и влажное касается ноющего виска и, повернув голову, я вижу Халлтора, в волчьем облике. Он методично и сосредоточенно вылизывает мою щеку, а я совсем не чувствую боли от пореза.
“Наша слюна — целебная”, — рычит волк, а я дергаюсь и подскакиваю на месте, осматриваюсь по сторонам.
— Где Мерай? — выдыхаю тяжело и захожусь хриплым кашлем. Чувствую, как теплые человеческие руки обнимают за плечи и заставляют лечь обратно, но мне жизненно необходимо услышать ответ!
— Она в своей каюте, — тихо отвечает Халлтор, отбрасывая с моего лба прядь волос. — Ничего серьезного: шишкой здоровенной отделалась, — его длинные паузы убивают меня, а пронзительный взгляд синих глаз вызывает предательскую дрожь. — Если бы ты ее не ухватила, не упала вместе с ней, Мерай могла и не выжить.
— Она дралась как настоящий воин, — возражаю я. — Когда я выбралась из озера, Мерай крепко стояла на ногах.
Халлтор только отмахивается.
— Воин или нет, а ей двенадцать. Мы могли опоздать.
— Виго в ярости, да?
— Больше на дочь, чем на тебя, — волк усмехается и рассеянно перебирает короткие прядки на моем затылке. — Она ослушалась его приказа, вышла на палубу, ввязалась в бой. Это, конечно, очень смело, но и очень глупо. Чудо, что вы не покалечились, что вообще выжили.
Его голос проседает, превращаясь в тихий рык, а кольцо сильных рук сдавливает меня так, что трещат ребра. Волк оплетает меня руками и ногами, как вьюн, и совершенно точно не собирается просто встать и уйти.
Я тяжело сглатываю, поняв, что на мне нет ничего, кроме нижнего белья и длинной рубахи.
Нервно дернувшись, я провожу ладонью по волосам и не чувствую привычной косы.
Точно…
Я и забыла, что от волос пришлось избавиться.
Становится даже как-то неловко, ведь Халлтору наверняка нравятся длинные косы, а я…
И на щеке шрам останется. Хочу коснуться кожи — проверить, что же там такое, но Халлтор опережает меня и перехватывает ладонь, крепко сжимая ее теплыми пальцами.
— Выброси эти глупости из головы.
— Какие “глупости”? — лепечу я, краснея от стыда и возмущения. С какой легкостью этот волчара залезает в мои мысли!
— О волосах. И лице, — добавляет он тихо, прижимая мои пальцы к губам. Его дыхание обжигает не хуже пламени, а в груди разливается такое родное и привычное тепло, что совсем немного хочется плакать. Я не знаю, откуда берется это чувство родства, что медленно заполняет душу от самого донышка до края.
Может, оно рождается из метки? Может, все это иллюзия, чтобы расположить меня к зверю?
Стискиваю руку на груди и чувствую, как под плотной тканью толкается и пульсирует раскаленный “уголек”.
— Слишком уж ты пугливая для человека, сиганувшего без раздумий в пропасть.
— Это рефлекторно вышло.
Волк откидывает голову назад и хохочет до слез. И смех у него такой открытый, что я невольно улыбаюсь в ответ и немного расслабляюсь, даже перестаю обращать внимание на его руки, что поглаживают меня и прижимают к мощной груди.
— Если бы все рефлекторно бросались защищать ближнего своего, то и несчастий было бы меньше, — волк притягивает меня ближе и тихо урчит, зарывшись носом в мои волосы. — Я испугался, Нанна, правда. Подумал, что ты пропадешь. Оставишь меня одного.
Уголок рта дергается вниз, а внутри колет больно, у самого сердца.
— Ты бы просто дождался другую девушку. Не одна же я могу быть меткой отмечена.
Глаза Халлтора темнеют до черноты, а из горла вырывается злое ворчание.
— Думаешь, что мне любая подойдет, так что ли?!
— Ты ничего мне не объясняешь — как я пойму, что правильно, а что нет? — не знаю, откуда во мне только смелость берется, чтобы не отвести взгляд. Лицо волка мрачнеет все больше, брови сходятся к переносице, а губы поджимаются, вытягиваясь в тонкую нить. — Галакто не может быть так жестока. Не отберет же она одну суженую, не дав ничего взамен?
— То есть, по-твоему, мне совершенно все равно, кто выносит и родит мне ребенка?
Меня разбирает какой-то неестественный, злой смех.
— Вот! В этом и дело, волк. Не “не все равно, кто рядом со мной”, а “не все равно, кто выносит и родит”. Уж для этого богиня может раскошелиться и на несколько избранных!
— Я рассказал все, что знал!
– “Все”? То есть все, что ты знаешь о проклятье — это про избранную, которая должна раздвинуть ноги и подарить тебе наследника? За двести лет больше информации не набралось? Я даже не знаю, как это все работает! И метка эта… и что с ней сделать? И откуда я знаю, что чувства к тебе настоящие, а не иллюзия?! И как…
— Ты слишком много болтаешь! — рявкает волк, а меня такая обида берет, что нет сил остановиться.
— Вот и отлично! Значит, я буду молчать до самого конца полета. Доброй ночи! — кричу ему в лицо и отворачиваюсь к стене.
И тут же вскрикиваю, когда острые зубы безжалостно впиваются в плечо.
— Эй, ты чего?!
— Мы не закончили разговор! — синие глаза сверкают от ярости, а клыки выглядят так угрожающе, что мой рот моментально наполняется кислой вязкой слюной. — Ты несправедлива ко мне, Нанна. Если бы было так, как ты говоришь, то я бы тебя не искал. Я бы не ввязывался в разборки с Альгиром, не спасал бы тебя в лесу, расходуя собственный магический резерв, — я бы просто подождал более “легкую добычу”, ведь я не могу состариться, время для меня не имеет значения. Какая мне разница, правда?
Голос у волка решительный, в нем проскальзывают стальные нотки. От нежности не остается и следа — передо мной разъяренный хищник, готовый в любой момент разорвать выбранную жертву.
Он опрокидывает меня на спину и нависает сверху, а я судорожно шарю взглядом по комнате. Ох, Галакто, я и правда ищу оружие, чтобы защититься?
Это же Халлтор.
Он мне обещал…
— Что такое, испуганная птичка, ищешь меч? — насмешливо рыкает волк и тянется к голенищу сапога.
В кулаке мужчины сверкает короткое лезвие — и я каменею, не отрывая взгляда от кинжала.
— Умеешь же в руках держать.
Халлтор силой вкладывает клинок в мою дрожащую ладонь и рывком приставляет лезвие к своему горлу. Как завороженная я слежу за тугой алой каплей, проступившей на смуглой коже, а синие глаза промораживают меня до самого дна, смотрят с вызовом.
— Давай же, Нанна. Если ты думаешь, что мне все равно, что я какое-то неразумное животное и куда член пихать — не имеет для меня никакого значения, то лучше бей прямо сейчас. Или я возьму тебя здесь, без нежностей, как и должен поступать дикий зверь, — рычит волк и демонстративно тянется и задирает край моей рубашки.
— Ты не м-можешь!.. — губы дрожат и ломают слова, горло сжимает невидимая когтистая лапа.
— Бездумное животное может все, — криво усмехается волк, сверкая острыми клыками. — Ведь мне все равно, кого трахать и как. Новую суженую потом найду!
Кинжал дрожит в руке, лезвие все глубже входит в плоть, и вниз по мощной шее бегут капли крови, пропитывая ворот рубашки. Взгляд у Халлтора совершенно дикий, голодный и решительный. Широкие ладони скользят по моим бедрам, вызывая в теле предательскую дрожь, ныряют под подол рубашки, грубо сжимают ягодицы. С такой силой, что я чувствую боль, почти вскрикиваю, но в последний момент сдерживаюсь, закусывая губу.
— Что же ты, Нанна? — в его голосе ни капли игривости или насмешки. Только ледяная стужа, от которой становится по-настоящему страшно. — Почему медлишь, м?
Он резко подается вперед, и я вскрикиваю и отшвыриваю кинжал, потому что еще чуть-чуть — и Халлтор напорется на сталь, отчего внутри все сжимается от ужаса, а внутренний голос изо всех сил орет мне “нет!”
Это неправильно! Я совсем не это имела в виду…
— Поднять? — спрашивает волк, проводя раскаленным языком по моему горлу. — Руки дрожат, Нанна? Не можешь удержать оружие? Если хочешь, я могу найти тебе клинок побольше. Ну? — рыкает он. — Чего же ты молчишь?!
Всхлипываю и закрываю лицо руками. Нет сил смотреть ему в глаза! В душе борются стыд и желание сорваться прочь и бежать, куда глаза глядят.
— Я не буду повторять дважды, — говорит Халлтор. — Я тебя давно нашел, Нанна. Я не просто так приходил в твои сны — я нуждался в тебе. Отчаянно, остро. Жаждал твоей ласки, а сны — слишком хрупкие. Я мог только узнавать твое тело, запомнить запах, какая на ощупь у тебя кожа, твой голос, нежность твоих рук и ощущение мягкой щекотки, когда твои волосы рассыпаются по моим плечам. Крошку за крошкой я собирал и хранил твой облик. Думал о том, как найду тебя, настоящую, как увижу тебя впервые, как заговорю с тобой. Все, конечно, пошло не по плану, и мне очень жаль. Мне стоило все это сказать с самого начала…
Он замолкает на несколько долгих секунд, а я осторожно рассматриваю его сквозь пальцы.
Волк запирает меня в клетку собственного тела, опираясь на руки по обе стороны от моих ребер, и чуть наклоняется вниз, касаясь черными мягкими прядями моего лба.
— Нанна, — зовет тихо, наклоняется еще ниже и дотрагивается губами до моих рук. — Посмотри на меня.
Опускаю руки и встречаю его взгляд. Потеплевший, точно лед растаял под яркими лучами полуденного солнца, перетопился из темного кобальта в весеннюю синеву.
— Поцелуй, — приказывает Халлтор хрипло и ждет, не приближается слишком, чтобы дать мне сделать последний шаг самостоятельно.
Ныряет одной рукой мне под спину и чуть тянет на себя, прижимаясь жарко к низу живота, где уже скручиваются огненные спирали и завитки. Я чувствую его возбуждение через белье — и все воспоминания накатывают одной волной, захлестывают меня с головой, утягивают на самое дно, где невозможно вздохнуть.
Облизываю пересохшие губы, а волк усмехается и подается вверх, скользя каменной плотью по ткани, прихватывает клыками пульсирующую жилку на шее, ведет носом по разгоряченной коже до ключиц и тихо урчит, втягивая запах тела с такой жадностью, будто ничего вкуснее он никогда руках не держал.
Он медленно движется, сжимает мои ягодицы сильными пальцами, вдавливает меня в себя, а я ощущаю каждый изгиб идеального тела и отчаянно краснею, когда между дрожащих бедер становится горячо и мокро.
И он эту влагу прекрасно чувствует, отчего хищная усмешка становится шире, а жадные пальцы пробираются в трусики и широко оглаживают влажные складки — по-собственнически, вожделенно и быстро растирая капли тягучей смазки.
— Поцелуй меня, Нанна, — шепчет Халлтор и проникает пальцем в меня, поглаживает изнутри, растягивает и вызывает такую бурю, что я не могу сдержать рваные стоны и всхлипы, какие-то глупости, что так и льются из меня на каждом вдохе.
Я тихо вскрикиваю и выгибаюсь под мужчиной. Хочу отстраниться, но он держит крепко, придавливает к кровати, добавляет еще один палец, отчего внизу становится тесно и немного больно.
— Ты такая… маленькая, — хрипит волк, а в расширенных зрачках разгорается самый настоящий восторг. — Сладкая. Тесная. Чувствуешь? Ты могла бы спокойно принять меня, если бы я…
Халлтор толкается в меня пальцами, садится на колени и любуется открывшимся зрелищем, облизывается, как самый настоящий зверь, оглаживает меня словами и мыслями, которые вспыхивают в моей голове, а я будто распята его взглядом — не могу пошевелиться, только подаюсь навстречу коротким резким толчкам и отчаянно нуждаюсь в освобождении.
Тяну к нему руки, обхватываю ладонями лицо мужчины и зарываюсь в густой шелк черных волос. Заставляю опуститься и прижимаясь к приоткрытым губам. Неумело и жадно, потому что знаю — этот поцелуй то, что нужно нам обоим.
Волк хрипло стонет и врывается языком в мой рот, вышибая из головы все мысли, сомнения и страхи. Толчки внизу становятся медленнее, но тут же темп меняется на резкий и глубокий, а я вскрикиваю, захлебываюсь в ослепительной волне крышесносной разрядки, от которой все тело натягивается тысячей струн и обмякает под мужчиной, превратившись в подтаявшее мороженое.
Халлтор стонет, прижимаясь ко мне плотнее, а я приоткрываю глаза и скольжу рукой между нашими телами. Сжимаю его через ткань брюк и осыпаю колючий подбородок короткими поцелуями.
Со страхом и трепетом ныряю под ослабленный пояс и обхватываю массивную плоть. Позвоночник прошивает иглой острого удовольствия, стоит только вырвать из горла мужчины тихий рык, который с каждым моим движением становится громче, яростнее.
Вверх-вниз, по бархатистой коже, размазывая его возбуждение по всей длине.
Куда только делась вся стыдливость и страх?
Куда исчезли сомнения? Куда попрятались все вопросы?
Метка на груди горит невыносимо, расплескивая по венам раскаленный сладкий яд. Кровь кипит под кожей, натягиваются жилы и мускулы, а волк толкается в мою ладонь резко, заставляя стонать вместе с ним и кричать, когда Халлтор достигает пика, ловить его губы, красть рваные поцелуи и захлебываться восторгом, чувствуя горячую пряную влагу, стекающую тугими каплями по бедрам и животу.
Мужчина утыкается влажным лбом в мое плечо и дышит, как загнанный зверь. Он все еще твердый, будто и не было никакой разрядки всего мгновение назад.
— Я хочу только тебя, — шепчет он. — Никого другого.
Он скатывается с кровати и подходит к небольшой бочке в углу. Проваливаясь в полудрему я слышу плеск воды, а через секунду чувствую, как по коже скользит влажное полотенце.
Когда Халлтор ложится рядом и оплетает меня руками и ногами, я уже крепко сплю.
Глава 5
У густой темноты тысячи глаз и я вижу их хищный золотистый блеск. Прямо как у вездесущих теней, что преследуют меня с самого перехода через портал.
Тьма скалится острыми зубами, щелкает перед лицом необъятной пастью, готовая проглотить меня, перемолоть кости и выплюнуть. Содрогаюсь от волнения и страха, пытаюсь отстраниться, отвернуться, зажмуриться, только бы ничего не видеть и не слышать.
— Проснись, — настойчивый шепот лезет в уши, не отогнать. Сон медленно тает, а я могу ухватить только лоскуты чего-то жуткого, кошмарного, без стука ворвавшегося в мой разум.
Я просыпаюсь рывком от странного грохота и пронзительного крика. С трудом разлепив глаза, я не понимаю, что происходит, но стоит только загрохотать над головой тигриному рычанию — скатываюсь с кровати и как есть, в одной рубашке, выскакиваю в дверь и вылетаю на палубу.
Солнце стоит высоко, жарит немилосердно и зло, впиваясь невидимыми зубами в кожу, но я ничего не замечаю. Все мое внимание приковано к исходящему слюной волку, яростно рычащему на стоящего чуть в стороне тигра. Виго заслоняет собой Мерай, а кораблем, кажется, вообще никто не управляет — он несется вперед на такой скорости, что еще чуть-чуть — и мы начнем срезать верхушки дюн.
Волк припадает на передние лапы и захлебывается воем, трясет головой и отступает назад, почти прижимается к палубе. В раскрытой пасти поблескивают испачканные кровью и слюной клыки, на доски вниз падают крупные хлопья пены.
— Халлтор, что ты делаешь?! — кричу я и цепляюсь одеревеневшими пальцами за перила, когда корабль подбрасывает вверх и он бьется дном о песок.
Волк поднимает морду и фокусирует взгляд на мне, а я тяжело сглатываю, заметив в глубине его рта вязкую черноту, смотрящую на меня желтыми хищными глазами. Тварь уходит глубже, скользит вниз по волчьему горлу — и Халлтор вздрагивает всем телом.
Из его глаз уходят последние искры узнавания, и волк бросается вперед, клацнув зубами чуть ли не у моего лица. Капли крови и слюны падают на щеку, и я едва успеваю откатиться в сторону, чуть не приложившись головой о борт корабля. Слышу скрежет когтей по палубе, яростный, задыхающийся вой и звук удара, от которого сердце в страхе замирает. Резко оборачиваюсь и вижу тигра, вжимающего волка в пол всем весом, буквально лежащего на нем.