Невыносимо страшно смотреть.
Первый звук, врывающийся в глухую черноту, окутавшую мое сознание, — вибрирующее рычание. Чье-то теплое дыхание обдает щеку, я приоткрываю слипшиеся веки и сталкиваюсь нос к носу с огромным волком, который впечатывает меня взглядом в снег. Глаза у него синие-синие, совсем не звериные, полные затаенных гроз, вспыхивающих золотых искр.
Я успеваю попрощаться с жизнью еще раз, но волк только подходит ближе и облизывает мою щеку широким горячим языком.
Удивленно охнув, я пытаюсь отстраниться — но бежать некуда, да и смысла нет. Мне не тягаться в скорости с диким зверем.
— Кто ты? — лепечу тихо, а волк склоняет голову набок и смотрит пристально, изучающе.
Он чуть прижимает уши и упирается массивным лбом мне в грудь, туда, где во сне горит огнем волчий знак. Глубокое низкое урчание проходит сквозь меня, заставляет расслабиться и глянуть в сторону, где до этого колыхалось черное море.
Из снега повсюду торчат изогнутые черные сосульки — и ни одного движения.
Магия какая-то…
Снова поворачиваюсь к волку и осторожно поднимаю руку — хочу коснуться странного зверя, а он только этого и ждет: ластится, ныряет под ладонь, чуть прикрывает глаза, наслаждаясь лаской, а я не могу сдержать слез, на этот раз от облегчения. Подаюсь вперед и обхватываю мощную шею зверя, утыкаюсь лицом в густую шерсть и реву навзрыд, выплескивая все скопившееся напряжение.
Волк терпеливо ждет и щекочет дыханием волосы на макушке.
Через минуту он тихо рычит и качает головой, совсем по-человечески, указывая себе на спину.
— Что?
Еще одно требовательное движение, и волк аккуратно прихватывает зубами подол моего платья и тянет в сторону, заставляя встать. Новый кивок на спину — и я невольно съеживаюсь.
Он хочет, чтобы я на нем ехала?
“Быстрее, Нанна, — звучит в голове чужая мысль, а я охаю и прижимаю руки к вискам, — пожалуйста”.
— Х-хорошо.
Перекидываю ногу через прижавшегося к земле зверя и вскрикиваю, когда волк срывается с места и летит вперед, как выпущенная стрела. Подо мной перекатываются тугие мощные мышцы, и ледяной ветер бьет в лицо, вынуждая прильнуть к широкой спине и вцепиться в густую черную шерсть дрожащими пальцами.
“Ничего не бойся”.
Вот только как тут не бояться, если вырвавшись из одного кошмара, я могу нестись в объятия другого?
Вдруг и этот спаситель окажется новым тюремщиком?
И смогу ли я сбежать снова, оказавшись в очередной западне?
До ближайшего подобия города мы добираемся только к закату. Все это время волк мчится без устали, даже не останавливается ради минутной передышки, не позволяет мне слезть и несется, несется вперед с такой скоростью, будто снег под его лапами раскалился до красна и вот-вот испепелит кости.
Я не смею перечить, потому что кажется — зверь знает, как лучше, и не причинит мне вреда. Эта странная безоговорочная уверенность смущает и волнует меня, но пока рано о чем-то говорить. Из леса спаслась — и на том спасибо, но что теперь?
Матушка еще ни о чем не подозревает. Альгир может в любой момент заявиться к нам в поместье и забрать ее, а я никак не могу этого допустить! Нужно вернуться, любой ценой. Предупредить, спасти из лап убийцы.
Волк улавливает мои мысли, чувствует беспокойство и ведет ушами, прислушиваясь. Я не знаю, какой у него план, но не могу бросить семью, это бесчеловечно!
В лицо бьет снежная крупа, больно царапает щеку, и я прижимаюсь к загривку зверя и молюсь, чтобы мне скорее позволили сойти на твердую землю.
“Мы почти на месте, Нанна, — низкое хриплое рычание колотится в голове, а я дрожу и невольно киваю. — Скоро сможешь согреться и поесть”.
В животе предательски заурчало, а ведь я решила, что думать о еде, после всего увиденного и услышанного, никогда не смогу. Тело решает иначе, и желудок снова протяжно вибрирует; я нетерпеливо ерзаю на мощной спине волка, стараясь унять предвкушение от одной только мысли о горячем ужине.
Когда лес остается позади, я решаюсь снова посмотреть вперед и вижу высокие стены города.
По-видимому, замок Альгира не так уж и далеко от человеческого жилья, хоть в первый день я и не заметила, что здесь тоже есть люди. Дымок курился совсем с другой стороны. Вероятно все эти городки прочно связаны с Клыком и его обитателями. Кто-то же должен снабжать капитана продуктами и рабочей силой.
Это значит, что нам совсем-совсем нельзя задерживаться тут надолго!
Где, если не здесь, Альгир будет меня искать?
“Слезай, Нанна”, — волк чуть сгибает лапы и позволяет мне спуститься на землю.
Мы все еще скрыты рядом елей, и в просветах хорошо видно, что городок хоть и маленький, но на стене стоит стража, а значит — просто так войти не получится.
От страха подгибаются коленки, а в висках стучат тысячи молоточков колкой боли. Мозг работает на полную катушку, подбрасывая мне новые и новые возможности и кошмары — такие реальные, что хочется плакать от бессилия.
Вот сейчас стража заметит нас и бросится в атаку. Меня вернут капитану, обязательно вернут! И я займу место в такой же банке, в голубоватом растворе, выпотрошенная и обездушенная.
Уничтоженная.
Не слышу топтания зверя рядом и быстро оборачиваюсь.
Волка за спиной не оказывается, и я шарю взглядом по мохнатым елкам и только открываю рот, чтобы позвать своего спасителя… да так и замираю, судорожно выталкивая из горла белесые облачка пара.
Я не знаю его имени.
— Эй! — слова вылетают со свистом, и я сразу же пугливо смотрю в сторону стен города. Меня не могут заметить с такого расстояния, но все же… — Волчара, ты где?! Эй!
Может, не стоит так грубо? Волчара.
Обидится еще, бросит одну.
“Меня зовут Халлтор”.
От неожиданности подпрыгиваю на месте и позорно поскальзываюсь на притоптаном снегу. Меня ведет в сторону, но под ладонью вдруг ощущается гладкий густой мех — и я опираюсь на мощную спину зверя.
“Посмотри на меня, Нанна”, — тон у волка требовательный и властный, как у человека, привыкшего повелевать и подчинять себе, но совсем не такой отстраненно-командный, как у Альгира. Я чувствую, что ему важно, чтобы я не пряталась и не боялась.
Осторожно поворачиваюсь, все еще стараясь смотреть куда-то в сторону.
Какие все-таки красивые елки в этом лесу…
“Нанна…”
Пальцы невольно перебирают мех, и я ловлю себя на мысли, что гладить дикого зверя вот так запросто — безумно приятно.
— Как мы попадем в город?
Мне кажется, что волк очень по-человечески ведет плечами.
“Ты притворишься анималой и войдешь. Эти люди пугливые, к магии непривычные: заметив такую красавицу, верхом на волке, они подумают, что к ним сама богиня войны явилась”.
– “Анималой”? Повелителем животных? Но ведь… лишнее внимание…
“Не волнуйся, мы тщательно скроем свои следы и двинемся в путь еще до восхода. Вот посмотришь, все будет хорошо”.
Волк упирается лбом мне в поясницу и настырно толкает вперед, вынуждая сделать несколько шагов к городу.
— А если они что-нибудь спросят?!
“Доверься мне, ну!”
— Подожди, я так не могу!
Волк недовольно рычит и толкает сильнее, даже грубо, отчего коленки подламываются и я падаю в снег, сгребая ледяную колкую крупу ладонями.
“Тебе нужно туда попасть, — в голове колет и громыхает, раздраженный голос заволакивает собой все мысли, рвет их и разбрасывает по сторонам. — Тебе нужна подходящая одежда, припасы. Мы не задержимся надолго, а в этих тряпках в Таселау не выжить”.
— Ладно… ладно! — я поднимаюсь на ноги и зло зыркаю на волка. И так все на мне до последней нитки промокло и заледенело, зачем в снег еще пихать?
Зверь кивает на свою спину и припадает к земле.
— Ты расскажешь мне…
“Все, что захочешь, — мысль поспешная и раздраженная. — Но для начала мы укроемся за стеной”.
Стражник останавливает меня у самых ворот. Здоровенный детина, держащий руку на рукояти клинка и смотрящий на волка без тени страха, хотя зверь такого размера мог нагнать жути даже на самого смелого из мужчин. В светло-серых глазах — застаревшая усталость.
— Имя и причина визита! — рявкает стражник так, что у меня невольно сжимается желудок и к горлу подкатывает волна удушливой паники.
— Я — анимала Тэлиса из Нереха! Прибыла сюда…
Имя срывается с губ само собой — первое, что на ум пришло, но недовольства волка я не чувствую, значит, пока все идет, как надо.
“По просьбе кагара Ралона, — гремит в голове. — Это связано с его дочерью Ликоль”.
Без запинки повторяю за волком и понижаю голос до шепота на последней фразе, чтобы напустить таинственности.
Стражник смотрит недоверчиво и, повернувшись к стене, что-то кричит. Это гортанное, неприятное слуху наречие Таселау — и я невольно морщусь, с тоской вспоминая мелодичный язык родного острова. Там слова растягивают, как раскаленный мед, перекатывают буквы на языке и мягко выталкивают изо рта. Здесь же крики рваные и грубые, стремительные, как взмах клинка, и такие же острые для восприятия.
Стражник хмурится и потирает лоб рукой.
— Кагар сегодня уже принял одну анималу. О второй речи не было.
Грудь сжимает ледяной обруч страха, но я стараюсь держаться прямо и не подавать виду, что внутренний голос орет во все горло разворачиваться и бежать прочь, куда глаза глядят.
Но я не могу вот так просто отступить! Если я сейчас не попаду в город, то так и сгину от голода и холода. И кто тогда защитит матушку? Кто тогда спасет ее от Альгира?!
— Может, тогда позовем кагара лично, чтобы он разъяснил, какого хрена я проделала путь через два великих моста?!
Мужчина застывает, смотрит на меня неуверенно и переминается с ноги на ногу. Волк подо мной напрягается — он сможет унести и себя и меня, если разговор повернет в совсем уж неправильное русло.
“Воу, — тихо присвистывает Халлтор. — Не перегни палку”.
— Так что? Кто из вас доложит кагару о том, что за воротами топчется промерзшая насквозь анимала?! Кто из вас будет держать ответ, если его дочь не получит помощь вовремя?
Стражник бледнеет, как полотно, и снова поворачивается к стене. По тону понятно, что приказания отдает. Через несколько долгих, бесконечных секунд ворота расходятся в стороны, открывая вымощенную белоснежным камнем дорогу и кукольно-игрушечные разноцветные домики, тесно прижатые друг к другу.
Гордо вскинув голову, я подталкиваю волка, и мы въезжаем внутрь и ловим на себе зачарованные взгляды детей, крутящихся стайкой у самых ворот.
Представляю, как мы смотримся со стороны. Это и правда похоже на какую-то ожившую сказку. Дева на волке въезжает в город — подходящее начало для какой-нибудь баллады.
Если только эта дева не валится с ног от холода, усталости и постоянного страха, что вот-вот кто-нибудь обязательно придет под стены и потребует выдать беглянку. Одна только мысль об Альгире вызывает в теле неудержимую дрожь, а спину прошибает холодным потом.
— Это был самый отвратительный из возможных планов, — шиплю недовольно, а волк бредет в сторону массивного бревенчатого здания, которое сильно выделяется на фоне общей “пряничности”.
“Ты была так хороша, что я даже забыл, что хотел сказать, — в голосе волка отчетливо сквозит смех. — И тебя пустили. Что еще нужно?”
— А что не так с дочерью кагара?
Халлтор долго молчит, мне даже кажется, что он и вовсе не собирается отвечать, но голос, зазвучавший в моей голове полон тоски и злости. На себя, на весь мир вокруг.
“Она — оборотень. Ралон созвал магов и повелителей животных сюда в надежде, что ее «исцелят». Наивный дурак”.
— У меня дома оборотней не было. — Пальцы так сильно стискивают шерсть волка, что я опасаюсь не разогнуть их, когда потребуется. — Я только истории слышала о великой охоте, когда почти всех зверей перебили.
Волк дергает головой и утробно рычит.
“Его дочь могла бы исцелиться, если бы папаша не совал нос в дела, в которых ничего не смыслит!”
— Значит, лекарство есть?
“Какая ты догадливая! — едко протягивает Халлтор. — Рождение ребенка от предназначенного человека. Все очень просто”.
Пытаюсь переварить услышанное.
— Но на это могут уйти годы. Вон сколько людей вокруг! Как она найдет своего?
“Я же тебя нашел”.
Замираю и слышу только, как грохочет сердце в груди и пульсирует кровь в висках. Мне не слышится?
“Оборотни «награждены» долголетием, — продолжает Халлтор. — Мы не состаримся и не умрем, пока не обретем продолжение в своих детях, а их мы можем получить только от избранных женщины или мужчины. Вот такой у Галакто — нашей любящей богини, да сгорит ее задница на сверкающем троне, — способ проучить те души, что плохо себя вели при жизни”.
— И что ты такого натворил в прошлой жизни? — не могу удержаться от смешка.
“Я был проклят, со мной все иначе, — невозмутимо отвечает волк. — А вот дочь кагара родилась оборотнем, но исход один. Лекарства, привычного для обычных людей, не существует, когда ты и зверь — единое целое”.
Он ловко взлетает вверх по лестнице и останавливается, позволяя мне спуститься на дощатое крыльцо, залитое закатным багрянцем.
В трактире шумно, душно и пахнет жареным мясом и наваристой похлебкой. В животе предательски урчит, и я только радуюсь, что вокруг такой гомон и никто не услышит возмущение моего желудка.
Посетители провожают нас удивленными взглядами и открытыми ртами, шум падает до той критической отметки, когда можно различить, как по воздуху скользят пылинки; но волк становится между людом и мной, оттесняя к стойке, где неловко топчется хозяин.
От одного только взгляда Халлтора можно стечь под стол и остаться там навсегда, но тучный мужчина утирает пот со лба и смотрит на меня почти с мольбой.
— Комнату, — сиплю я и захожусь судорожным кашлем.
— Расплачиваться чем б-будете?
“У меня на шее”.
Повернувшись к волку, я касаюсь шерсти и нащупываю под ней тонкий кожаный шнурок, на котором болтается небольшой мешочек, расшитый мелкими разноцветными бусинами.
“Две красные пластинки, и пусть принесут в комнату горячую еду”, — командует волк.
И я послушно достаю из мешочка пластинки и отдаю их трясущемуся хозяину.
— Горячий ужин подай немедленно, — хватаю протянутый массивный ключ и стараюсь придать голосу командный тон, но из-за крупной дрожи выходит жалко. Волк тянет меня за рукав в сторону лестницы, и постепенно за спиной снова начинается шум и галдеж.
С трудом переставляю ноги и тяжело опираюсь на зверя, потому что тепло после ледяной стужи накрывает меня с такой силой, что хочется лечь прямо посреди коридора и никогда не вставать. С платья капает, волосы похожи на свалявшийся стог соломы, а в носу неприятно чешется. Волк рядом тихо порыкивает и останавливается у одной из комнат. Стоит только провернуть ключ в замочной скважине, как я вваливаюсь внутрь и едва не падаю, но каким-то чудом не врезаюсь лицом в грубые доски.
Потому что меня поддерживают совершенно человеческие руки, а затылок щекочет горячее человеческое дыхание.
Резко оборачиваюсь, и первое, что вышибает пол у меня из-под ног, — совершенно синие нечеловеческие глаза мужчины.
Я знаю эти глаза. Знаю эти черные густые волосы, которые так приятно перебирать пальцами, знаю изгиб тонких губ и упрямый подбородок, знаю черты этого лица, как оно хмурится в моменты особого напряжения, вкус прерывистого дыхания, — все-все знаю о том, каким может быть именно этот мужчина.
И я вижу, что Халлтор это понимает. Замечает в моем взгляде, слышит в судорожном вздохе.
Я даже не сразу осознаю, что мужчина полностью одет, и это приводит меня в замешательство. Что это за магия такая?
Слышу короткий смешок и оказываюсь в капкане крепких рук, отчего каждый новый вздох дается с большим трудом, ведь медвежьи объятья вот-вот сломают мне ребра!
Под пальцами чувствуется самая обычная ткань и плотная кожа, в грудь впиваются крохотные пуговички рубашки, а в живот упирается пряжка ремня.
Я очень надеюсь, что это просто пряжка ремня.
— Почему ты в одежде? — слова сами собой срываются с губ и кажутся мне невероятно глупыми, но только что за спиной стоял здоровенный волк, а сейчас мужчина полностью одет.