— Разочарована? — его низкий вибрирующий голос заставляет меня дрожать всем телом, но вопрос поднимает внутри меня бурю самого настоящего возмущения. Вскидываю голову и с вызовом встречаю насмешливый взгляд.
— Ничего подобного!
— Вижу же, что ты удивлена, — продолжая улыбаться, Халлтор все еще удерживает меня одной рукой, а второй — тянется к шнуровке платья на моей груди.
— Что ты делаешь?! — уперевшись ладонями в широкие плечи мужчины, я дергаюсь в сторону, но куда там! С таким же успехом я могу пытаться сдвинуть скалу.
Халлтор даже не слушает ничего, продолжая ловко распутывать шнуровку. Когда же я перехватываю его руки дрожащими ладонями и вот-вот готова разрыдаться от беспомощности, мужчина смотрит на меня внимательно и тяжело вздыхает.
— Нанна, платье насквозь мокрое, его нужно снять.
— Я сама могу…
— Ты на ногах не держишься, — Халлтор качает головой и, секунду помолчав, добавляет: — Я уже видел тебя без одежды, — он наклоняется к моему уху и шепчет тихо, обдавая кожу теплым дыханием, — ты так и не сказала мне “да”.
Я не поднимаю голову, продолжаю разглядывать руки, что так умело пытаются вытряхнуть меня из влажной ткани. Крепкие, сильные, под кожей проступают наполненные кровью вены; длинные пальцы подцепляют тонкие ленты и тянут на себя, вытягивая их из петелек.
Почему я сразу не поняла? Ведь эти синие глаза невозможно ни с чем спутать.
Усталость и страх, боль, волнение о семье — все смешивается и давит на вялые мысли, отчего очевидное сходство Халлтора с образом из моих снов ускользает и смазывается, но мужчина не дает мне ни единого шанса забыть.
— Нанна, я не сделаю тебе ничего плохого.
Опускаю руки, позволяя волку делать все, что нужно. Ноги подкашиваются от слабости, и Халлтор прав: я просто не смогу раздеться самостоятельно — прямо так и усну, в мокрой одежде и обуви.
Халлтор раскрывает ворот платья, стягивая ткань с плеч, тянет вниз, и мне кажется, что я слышу треск. Мужчина опускается на колени и смотрит на меня снизу вверх, ищет что-то во взгляде.
Он протягивает мне руку и помогает переступить с ноги на ногу, чтобы выбраться из плена влажного липкого хлопка. Платье отлетает в сторону, а чуткие пальцы касаются моих щиколоток и стаскивают с меня мягкие туфли. Оставшись лишь в одном белье, я обхватываю себя руками, чтобы хоть как-то прикрыться и спрятаться от пристального взгляда звериных глаз.
Поднявшись на ноги, Халлтор идет в противоположный угол комнаты, отгороженный невысокой тканевой шторкой. Я слышу плеск воды и вижу красноватое свечение, как в замке, когда Имран с помощью волшебных камней грел для меня чай.
Воспоминания причиняют мне физическую боль, отчего хочется тихо заскулить и спрятаться в самый дальний и темный закуток комнаты. Каждая мысль окрашена страхом и волнением. Что будет с матушкой? Как мне вернуться домой? Я не могу использовать Врата, а волк не похож на мага достаточно сильного, чтобы открыть их.
Дорога “пешком” займет не один день!
Мне пора бежать, нестись со всех ног, а я торчу здесь, с незнакомым мужиком и собираюсь беззаботно нежиться в ванне!
Разве это правильно?
— Нанна, — голос Халлтора громыхает над головой, как колокол, отчего я невольно подаюсь назад, отступаю и вот-вот готова броситься бежать. — Тебе нужно согреться.
Он подхватывает меня на руки с такой легкостью, будто я ничего не вешу. Стоит только зайти за шторку, как я чувствую запах лаванды и травяного мыла, а от стоящей там ванны вверх поднимаются крохотные завитки пара.
Кончики пальцев касаются горячей воды, и я вздрагиваю, закусываю губу, когда Халлтор опускает меня вниз, и невольно сжимаю руки на его шее, вызывая у волка тихий смешок.
— Догадываешься, почему здесь так мало воды?
Ответить я не успеваю, потому что мужчина с легкостью избавляется от одежды и забирается в ванну. Сжимаюсь и отодвигаюсь к высокому бортику, до глубины души возмущенная такой дерзостью.
— Ч-что ты делаешь?!
— Собираюсь мыться, — хмыкает Халлтор. — А на что это похоже?
— Ты мог бы это сделать и после меня…
— Мог бы, — он пожимает плечами, и я невольно любуюсь тугими мускулами, играющими под смуглой кожей. — Но у нас нет времени на долгое сидение в ванной. Солнце почти село, ближе к рассвету я уйду в город за снаряжением для тебя. Я хотел пробыть здесь хотя бы сутки, но лучше собраться ночью и с первыми лучами убраться подальше, пока кагару не доложили еще об одной “анимале”, что появилась в городе. Пока я буду собираться, ты сможешь поспать.
— Я должна вернуться домой.
— Это исключено, — холодно отрезает Халлтор, а у меня сердце испуганно колотится, и только одна мысль в голове: я должна вернуться!
— Альгир явится туда! Он убьет мою семью!
— Я не собираюсь это обсуждать, Нанна.
— Что ты себе позволяешь?! — я выскакиваю из ванной, как есть, дышу тяжело и уже прокручиваю в голове, как брошусь прочь, только бы вернуться домой, только бы сбежать! — Это. Моя. Семья!
— Я знаю, что из себя представляет Альгир, а ты — нет.
— Так объясни мне! Ведь в каком-то смысле он решил со мной развлечься из-за тебя. Из-за этой… — я не могу справиться с охватившим меня кипучим гневом, — проклятой метки! Я этого не просила!
— Я тоже не просил! — рявкает Халлтор в ответ. Его синие глаза темнеют почти до черноты, и я чувствую — он в таком же раздрае, как и я, но не могу унять негодование, клокочущее в груди. Это все какие-то их тайные игры, и я совершенно точно не хочу в этом участвовать! И плевать я хотела на эти оборотнические заморочки! — Но так сложились обстоятельства, мы не можем противостоять им…
— Ты ничего от меня не получишь, пока не поможешь моей семье!
Выскакиваю из ванны и тянусь к полотну на высоком табурете, но сдавленно вскрикиваю, когда сильные руки сжимают мои плечи до боли и толкают на кровать. Халлтор наваливается сверху, и я пытаюсь закричать, но ладонь зажимает мне рот, а я чувствую возбуждение мужчины, упирающееся мне в живот.
Нет! Только не так…
— Я ведь могу взять тебя силой.
Я мотаю головой, и он убирает руку.
— Нет, — выдыхаю в его лицо и чуть приподнимаюсь, почти касаюсь губами его губ. — Иначе во сне ты бы не просил сказать тебе “да”. Не такой ты… человек, Халлтор. Или не все так просто с твоим проклятьем.
Он хмурится, прожигает меня насквозь разъяренным взглядом, но ничего не говорит.
Значит, я права? Ткнула пальцем в небо и угадала?
— Альгира невозможно убить обычным оружием, — говорит Халлтор, но я чувствую его сомнения. И точно знаю, что он хочет меня, но не может взять без этого дурацкого “да”.
Следовательно, ему придется его заслужить, потому что без семьи — и меня нет. И нет никого мне дороже, чем люди воспитавшие меня, давшие мне все, создавшие меня; разве смогу я жить спокойно, если даже не попытаюсь их спасти?
Разве достойна я жить, если не смогу отобрать у Альгира то, что ему не принадлежит?
— Тогда нам придется найти подходящее оружие.
Халлтор хмыкает, прижимает меня теснее и целует так яростно, будто хочет этим изменить мое решение. Раскаленный язык врывается мне в рот, и я со стыдом чувствую, что все тело отвечает на грубую ласку, рязмякает, как масло на жарком солнце, и я тянусь следом за размашистыми движениями широких ладоней.
— Отзывчивая девочка, — шепчет Халлтор, ведя рукой по моему бедру, подбираясь к тому месту, где раньше меня не касался ни один мужчина. Он уверенно скользит пальцами по чувствительной коже и чуть проникает внутрь, заставляя меня громко вскрикнуть.
— Помоги мне, — шепчу в его приоткрытые губы. — Я сделаю все, что захочешь.
— Только один шанс, сладкая, — он прикусывает нежную кожу на моей шее, и это так приятно, что поджимаются пальцы на ногах. — Большего я не могу дать.
— Один шанс, — повторяю я. — Этого достаточно.
Волк широко улыбается и подхватывает меня на руки, стаскивая с кровати.
— Договорились! А теперь давай насладимся горячей водой.
К концу этого самого странного в моей жизни купания я уже совершенно ничего не соображаю. Халлтор выносит меня из ванной, тщательно обтирает грубым полотном и, завернув в покрывало, кладет на кровать, что-то тихо нашептывая. Я улавливаю только отдельные слова, но низкий голос мужчины успокаивает. Кажется, что я в полной безопасности, что не может случиться ничего плохого рядом с этим странным человеком-волком.
Его сила защитит меня.
Мне искренне хочется довериться его слову, верить, что он непременно спасет мою семью, поможет вытащить их из лап Альгира.
Короткое теплое прикосновение к щеке — и я приоткрываю глаза, из последних сил пытаясь удержать себя на самом краешке между сном и явью. Комната расплывается мутным маревом, и напротив я вижу глаза Халлтора, наполненные золотыми искрами и отблесками свечей.
— У тебя есть время поспать, — говорит он, — я скоро вернусь, ягодка.
Сонно зевнув, я прикрываю веки.
— «Ягодка»?..
Халлтор усмехается и бережно касается моего лица шершавыми пальцами, скользит вниз, туда, где под ключицами пульсирует жаркий комок метки.
Урвав у меня быстрый поцелуй, мужчина отстраняется и идет к табурету, где оставил свою одежду.
— Ты на вкус как ежевика. И такая же колючая.
Слышу только шуршание ткани и звяканье ремня; легкие, едва различимые шаги. Мужчина даже в тяжелых сапогах двигается почти бесшумно. Щелчок замка подсказывает, что в комнате я теперь одна; делаю глубокий вдох — и кромешный теплый мрак проглатывает меня с головой, утягивая в сон без сновидений.
Кажется, что проходит всего несколько секунд, как что-то теплое касается шеи, щекочет кожу и движется вниз, оглаживая каждый позвонок.
— Просыпайся, Нанна.
Поворачиваюсь и сонно пытаюсь натянуть покрывало, но сильная рука не дает этого сделать, властно проходит по моему боку, рассыпая на коже колючки уличного холода.
Резко поднимаюсь — и мы с волком чуть не сталкиваемся лбами, отчего Халлтор тихо смеется. Заливаюсь густым румянцем и пытаюсь снова натянуть покрывало, но мужчина просто отбрасывает его в сторону и окидывает меня таким голодным взглядом, что воздух встает поперек горла, а во рту становится совершенно сухо.
Я все могу отдать за глоток воды.
— Думаю, что с размером я угадал, — хрипло рычит Халлтор и бросает мне плотный тяжелый сверток. Мне некуда скрыться от пронзительного взгляда синих глаз, невозможно сбежать от растекающегося по телу жара, невозможно хоть как-то описать странные ощущения тяжести и жжения в груди, и в голове все путается.
Это жутко пугает меня, потому что тяга к совершенно незнакомому мужчине не может закончиться ничем хорошим. Невозможно вот так вот запросто проникнуться подобными чувствами к чужаку, который был только гостем из снов, туманной грезой.
Отчего-то в памяти всплывают его слова о ребенке, что должен снять проклятие с оборотня.
Рождение ребенка от избранного человека.
У мужчины не может быть искренних чувств, разве нет? Страсть, желание и потребность обрести себя как человека, избавиться от проклятия. Это имеет отношение к чему угодно, но только не к искреннему чувству.
Не к любви.
Вот только разве смогу я сказать “нет”? И если смогу, то как долго буду сопротивляться? Точнее, как долго волк мне это позволит?
Моя догадка о “добровольности” оказалась верна, но…
Только через минуту я понимаю, что просто сижу на кровати, совершенно голая, и сжимаю в руках сверток, так и не развернув его. Смущение и стыд отступают на второй план рядом с мыслями о том, что меня ждет в итоге.
— Нанна. — Поднимаю голову и вижу, что волк рассматривает меня со странным волнением во взгляде. Будто все мои мысли для него — открытая книга.
— Почему ты сказал, что Альгира просто так нельзя убить?
Волк забирает у меня сверток и разматывает его сам. Раскладывает на кровати плотные штаны, кофту из плотной ткани с длинным рукавом, больше похожую на какую-то гибкую броню, и свободный темно-серый свитер грубой вязки.
Замечаю пару комплектов белья и краснею еще сильнее, но мужчина остается совершенно невозмутимым, продолжая раскладывать все это добро на кровати.
Он опускается передо мной на колени и тянет за щиколотки к краю, отчего я сдавленно охаю и пытаюсь вырваться, но из капкана крепких пальцев вывернуться просто невозможно.
Он не сделает мне ничего плохого, правда?
Халлтор подхватывает трусики и одевает меня, как маленького ребенка, только командуя, когда встать, повернуться, поднять руки или ноги. Грубые пальцы словно вычерчивают на коже огненные метки и завитки, отчего я дрожу, как в лихорадке, но всем видом пытаюсь показать, что все нормально.
В глаза волка не смотрю, потому что он сразу все поймет.
— Что ты знаешь о королевстве Эронгара, Нанна?
— Когда-то в него входило семь великих островов, — отвечаю я. — Двести лет назад Эронгара перестала существовать. Сейчас его называют Кидонией.
— Что такого случилось, знаешь? — Халлтор делает вид, что ему на самом деле интересно, но я прекрасно вижу, что все это — игра и желание подразнить меня, не более того.
— Не знаю, — передразниваю волка и замолкаю, не собираясь отвечать на странные вопросы, которые, как мне кажется, не имеют никакого отношения к Альгиру. Это какая-то попытка меня запутать.
— У Эронгары было семь правителей, — Халлтор не обращает внимания на мое недовольство и жестом приказывает поднять руки, чтобы натянуть через голову плотную рубаху, которую я приняла за броню. — Каждый отвечал за свой великий остров, и вместе они управляли самой большой из существовавших империй. До определенного момента.
Волк затягивает на моей талии несколько тонких поясков и окидывает пристальным взглядом дело рук своих.
— Семь правителей были магами, и они всегда прекрасно относились к людям силы, к тем, кто способен творить чары. Их почитали, награждали и уповали на их могущество. “Магия” — это то, что сохраняет острова в том виде, в каком они есть сейчас. И все это тоже так работало до определенного момента.
Халлтор поднимается и указывает на стол у стены, где стоит поднос.
Я совсем забыла, что попросила принести горячий ужин, а купание совершенно меня отключило.
Мужчина упирается в край стола и скрещивает руки на груди.
— Семь правителей не знали, откуда взялась болезнь, начавшая косить магов направо и налево. — Синие глаза темнеют почти до черноты. — Их приходилось изолировать и запирать, отстраивать целые поселения для чародеев, пораженных недугом. Правителям приходилось выбирать между преданными им магами и обычными людьми, которые так же нуждались в защите, — что не могло не вызвать недовольство. И именно в одном из таких поселений родилась колдунья Арвана, которая спустя двадцать лет поднимет восстание против правителей Эронгары…
Халлтор прикрывает глаза и тяжело вздыхает.
— …и уничтожит нас, превратив в то, что есть сейчас.
Он откидывает голову назад, и мне кажется, что мужчина искренне жалеет, что вообще начал этот разговор.
— Я не буду погружать тебя во всю эту историю с подробностями, Нанна, — холодно бросает Халлтор. — Скажу только, что сын этой самой колдуньи сейчас сидит на троне Кидонии и его капитаны-регенты — далеко не простые люди. Альгир в том числе. Куда делась сама Арвана после своего триумфального проклятия меня и моих братьев — не могу знать. Она исчезла — и мрак с ней.
— Так ты хочешь снять проклятие не просто ради свободы? Хочешь отвоевать свою землю?
— Люди никогда не примут своих бывших правителей! — рявкает мужчина и стискивает зубы, будто мой вопрос причиняет ему физическую боль. — И маги никогда не примут — слишком сильна прошлая обида, слишком глубоки ее корни. Времена принцев Эронгары прошло.
— Значит, Альгир — бессмертное чудовище, жившее…еще в то время?
— Радует, что ты такая догадливая, — хмыкает волк и отворачивается. Кажется, что он вообще не хочет продолжать разговор. Будто раны прошлого еще не зажили, не затянулись и вовсю кровоточат, отравляя его душу. — Если ты желаешь спасти свою семью, то нужно достать оружие, способное хотя бы ранить капитана. Это нелегко. Это смертельно опасно. И я могу сказать, что твоя семья, скорее всего, уже мертва.