— Тебе нечего сказать, Тёмная, и ты это знаешь! — спокойно и твёрдо произнесла Кинни. — Я требую в последний раз: оставь его мне! А если ты не отступишься, слышишь?! — тогда я сама вырежу твоё сердце!
Она без страха повернулась к жрице Ллос спиной, затем вышла. Нейл двинулась следом и спустилась с крыльца как раз для того, что бы увидеть над дорогой пыль, взвихрившуюся под копытами коней нескольких всадников, сопровождающих дочь Владыки Светлых эльфов.
День зимнего солнцестояния — самый короткий в году. С утра юная жрица заперлась у себя в комнате, не желая никого видеть и даже вставать с постели. С первым лучом восходящего солнца начнётся брачная церемония у Камня Судьбы. А завершится она обменом свадебными клятвами, и последней фразой станут слова невесты: «Я буду твоей на тысячи лет…»
Тысяч лет теперь в запасе у эльфов нет, а свадебная клятва осталась, хоть слова её сейчас имеют переносный смысл — «твоя навсегда».
Твоя навсегда…
Сжав руками голову, Нейл разрыдалась.
* * *
А через три дня Эдна Эльдендааль передала распоряжение, привезённое гонцом Первой жрицы — вернуться в Cathraсh, для участия в ежегодном Совете Конклава. Леди Киларден была рада уехать из Мита. За эти три дня она похудела и осунулась, забывая про еду и часами бесцельно сидя у окна. Пора отринуть бесплодные чувства и окунуться в повседневные дела. В Совете она еще ни разу не участвовала…
Обратный путь был короче, ибо не планировалось задержки на той самой заимке, с которой связано столько воспоминаний. В Ллос-Хендж Нейл вздохнула с облегчением — ей казалось, что начинается какой-то новый этап в жизни, и вот теперь-то настало время позабыть о зеленоглазом Светлом эльфе раз и навсегда… Полноте, во время поездки в Мит она думала именно так, и что получилось?.. Ночи — без сна, ласки самоё себя — без удовлетворения, слетающее с губ дорогое имя — без отклика. Вот это называют любовью, что ли?..
Ничего-то в Ллос-Хендж не поменялось за эти недели: величественные стены храма, плохо скрываемая зависть младших жриц, навязчиво-обожающий взгляд Радрайга, попадающегося навстречу по пять раз на дню.
Был ещё один взгляд, слегка озадачивший Нейл: взгляд Φэррела, выходящего из покоев Мораг Эльдендааль как раз в тот момент, когда леди Киларден направлялась в зал Совета. И читалось в этом взгляде сожаление и некое сочувствие… Возможно, юная жрица потребовала бы объясниться, но не успела: следом за Фэррелом выпорхнула леди Эльдендааль, с видом полнейшего удовлетворения — так что не приходилось сомневаться в том, чем эта пара там занималась.
Первая жрица поторопила, милостиво махнув рукой в ответ на почтительный поклон Нейл:
— Девочка моя, для тебя сегодня очень важный день, пойдём.
Она взяла юную жрицу под руку и увела с собой, так что Фэррел не успел сказать ничего — даже если бы захотел.
Нейл Киларден ни разу не была в зале Совета, и сейчас, раскрыв рот, разглядывала его мрачное и величественное убранство: скамьи для жриц, расположенные на каменных ступенях амфитеатра, огромные лампы, свисающие с потолка на массивных металлических цепях, гигантскую статую Матери Ллос, редкий чёрно-серый камень для которой доставили вовсе с соседнего острова, Альбиона.
Прим. авт.: Альбион — древнее название Британии. В кельтских языках оно восходит к праиндоевропейскому корню, albhо-, «белый», а по другой версии, alb-, «холм».
Как самой юной, Нейл полагалось занять место в верхнем, пятом, ряду амфитеатра. Она не без робости поднялась по ступеням, забыв приподнять подол мантии — не торжественной шёлковой, а обычной, из тонкой серой шерсти, — и едва не упала.
Скамьи заполнились быстро — под лёгкий гул голосов пятидесяти Высших жриц Ллос. Как только все усядутся, двери будут закрыты, а снаружи непременно встанут два воина из личной охраны Мораг Эльдендааль. Мать рассказывала Нейл, что они находятся там не только из необходимости охранять вход в зал от желающих подслушать. На памяти леди Киларден-старшей был один-единственный случай, когда Первая жрица взяла в руки колокольчик, обычно скромно стоящий на уголке трибуны для выступлений. Колокольчик подал свой нежный, мелодичный голос, которого для чутких эльфийских ушей оказалось достаточно.
Звон послужил сигналом для воинов снаружи. Никто из сидящих на скамьях Высших жриц не проронил ни слова, когда взмах меча оборвал жизнь одной из них — той, на которую указала Мораг, той, которая очень хотела занять её место и готовила заговор, но Мораг оказалась быстрее…
Когда Первая жрица вышла на площадку перед амфитеатром, наступила тишина. Её низкий, грудной голос, концентрируясь непостижимым образом — без эха, — без помех и искажений доходил до любой точки зала. Таково было мастерство архитекторов и строителей, создававших зал и его идеальную акустику.
— Мои славные сёстры. Мы собрались тут в торжественный момент, призванный решить дальнейшую судьбу всех эльфов! — заговорила Мораг. — В наших силах принять важнейшее решение, способное поставить точку в опостылевшей смертной жизни!
Как бы ни владели собой Высшие жрицы Ллос, многие из них недоумённо переглядывались, а Нейл опять рот приоткрыла от удивления. Новость стоила того, что бы забыть обо всём!
— В наших силах дать одному из Алмазов то, в чём он нуждается — жизнь, — пробудить его от сна и сделать единым источником силы для эльфов, как Тёмных, так и Светлых!
Как такое возможно, подумалось Нейл, и тут же она вспомнила курган древней обсерватории в Мите, курган, начинённый выскобленными добела костями эльфов. Ей стало нехорошо.
— Однажды подобный ритуал уже практиковался, как сказано в старых источниках, и назывался он An awakening na fоla Прим. авт.: Пробуждение кровью, (ирл.) Однако попытка оказалась неудачной, и Dоrсha Clосh остался глух и нем ещё на сотни лет. Причин было две: первая — суть жизни составляют не только плоть и кровь, но ещё и чувства, вторая — любой из Камней нельзя оживить усилиями одного клана эльфов. Говоря коротко, для пробуждения каждого Камня нужна жизнь эльфа, принадлежащего к Хранителям Первой Крови, и не просто жизнь, а жизнь в сопровождении сильных и глубоких чувств — от эльфа или эльфийки, относящихся к другому клану.
Во время установившейся паузы тишины одна из жриц, сидящих на первом ряду скамей, поднялась, и спросила голосом, в котором сквозило удивление и недоверие:
— Вы говорите о том, что принято называть Fоla a thruailliú Прим. авт.: Осквернение кровью, (ирл.), леди Эльдендааль?..
— Да, как раз об этом.
Гул голосов вернулся — на порядок громче, чем до начала Совета.
— Но ведь часть эпоса «Аwakening» Прим. авт.: Пробуждение, (ирл.) потеряна… Документ сгинул где-то за морями, в землях Светлых, и не менее, чем тысячу лет назад!
— О каком из Алмазов идёт речь?! И где первоисточник этих откровений?!
— Вы вечно сомневаетесь в моих словах, леди Грэйннстил. — Холодно произнесла Мораг. — Вот он, первоисточник, выкупленный у одного из Домов Светлых эльфов моей старшей дочерью…
Нейл почувствовала себя неуютно. Она видела, как леди Эльдендааль вынула из складок своего платья узкий кожаный футляр, открыла его и осторожно извлекла на свет свиток, потемневший от времени.
Знакомый футляр. Как раз такой же Мораг укладывала на полку стеллажа, когда Нейл вошла к ней в покои в ночь своего возвращения.
— Вот часть эпоса «Аwakening», которая считалась утраченной! Те из вас, кто перешагнул солидный рубеж возраста и хорошо владеет староэльфийскими рунами, могут прочесть всё сами…
И Мораг вложила свиток в протянутую руку недоверчивой жрицы.
Курган, полный костей. Камень Судьбы. Хранитель Первой Крови. Ещё не до конца осознавая, что происходит, Нейл интуитивно почувствовала беду, и сейчас кусала губы, понимая, что больше всего хотела бы ускользнуть из зала незамеченной… И что же делать дальше?..
— Я повторю вопрос: о чьём Алмазе идёт речь?..
— О Clосh Bán. Обстоятельства сложились столь благополучно, что благородный Дом Ливеллейн согласен вступить с нами в союз для того, что бы создать единый Камень, дарующий вечную жизнь эльфам, прикасающимся к его обновлённой благодати. Это могущество и власть — над всеми эльфами.
Нейл обдало холодом. Она вонзила ногти в ладони, вся обратившись в слух.
— Если я правильно понимаю, — подала голос, полный ядовитого сомнения, другая жрица из первого ряда, — у Ливеллейнов появился какой-то лишний Хранитель, которого они готовы отдать под ритуальный нож?! Но к этому Хранителю должна прилагаться особа из Тёмных эльфиек, как минимум вступившая с ним в любовную связь, и я уж не говорю о каких-то там сильных чувствах!..
Ногти Нейл оставили на ладонях кровавые следы, но она не ощущала боли.
— …она среди нас. — Слова Первой жрицы громом прозвучали в оглушающем безмолвии. — Встаньте, леди Нейл Киларден.
Беловолосые головы эльфиек-дроу повернулись в ту сторону, куда указывала унизанная кольцами кисть руки Мораг. Нейл уже медленно поднималась на подгибающихся ногах, снова запутавшись в подоле мантии.
— Сколько длилась ваша связь с тем, кто еще недавно носил имя рода Ливеллейн?
— Около… около месяца. — Пролепетала юная жрица. — Но ведь он стал одним из Зэйлфридов…
— Нам нет дела до взаимоотношений двух Домов Светлых. Но Ливеллейны хотят вступить с нами в альянс и остаться единственными Χранителями своего Камня — после того, как Clосh Bán воспрянет от многолетнего сна. Они не станут терпеть Зэйлфридов рядом с собой и не позволят им прикоснуться к Алмазу, чтобы вернуть бессмертие. Зэйлфридов не станет физически. Наша же задача выдвинуть такие условия, чтобы иметь доступ к Камню по мере необходимости. Сейчас миссия Ливеллейнов — внезапное нападение, похищение Алмаза и захват будущей жертвы, после того, как мы, согласно многовековым традициям Конклава, единогласно примем положительное решение. Думаю, голосование будет чисто формальным… Это полноценное посвящение для вас, Нейл Киларден, и ваше имя войдёт в историю, новую историю мира эльфов.
В голове Нейл крутились обрывки фраз, произносимых голосами то Долана, то Кинни Мерч-Зэйлфрид, то Эдны Эльдендааль, то самой Нейл, урождённой Киларден; кровь молотом стучала в виски, во рту было сухо до скрипа языка по нёбу.
«Я требую: оставь его мне!»
«Что ты делаешь со мной, маленькая Тёмная девочка?»
«Это делалось заживо, глупая…»
«Тебе нечего сказать, Тёмная, и ты это знаешь!»
«Я буду твоей на тысячи лет…»
«Я люблю его».
Последние три слова решили всё.
И вновь ворвался в уши грудной голос Первой жрицы:
—…какое решение мы примем? Прозябать, ожидая неминуемой смерти, или же попробовать вернуться к вечной жизни, полной сил, здоровья и молодости?
Прозвучал сдержанный гул одобрения. Старая рукопись бережно передавалась по рядам из рук в руки.
— Мы готовы, Мораг. — Торжественно проговорила одна из жриц на втором ряду, выглядевшая существенно старше прочих — она была стара, ибо недавно разменяла тысячелетие. — Я поддержу решение относительно жертвы для Clосh Bán и союза с Домом Ливеллейн.
И она медленно подняла руку. Одна за другой следовали её примеру Высшие жрицы Матери Ллос, включая леди Эльдендааль. Очередь дошла и до Нейл… Она осталась последней, стоя столбом и принимая своё собственное решение. Собственно, она его уже приняла.
— Я… пользуюсь своим Правом голоса… — начала она, откашлявшись, — чтобы… блокировать единую волю Конклава.
— Что?! — воскликнула Мораг Эльдендааль. — Девочка моя, не нужно быть такой робкой и слабой! Я говорила — нельзя привязываться к мужчинам. Это первый мужчина в твоей постели, слабость обычной эльфийки была бы понятна, но я ведь говорю сейчас с одной вавигег из Высших жриц! Или ты недостойна носить свой сан?
— Я… не знаю, достойна или нет, не знаю… Но я не верю в сомнительные ритуалы из древних книжек. Вы же сами не знаете, как назвать ритуал — то ли Пробуждение, то ли Осквернение. Где тут истина?! — Нейл набрала в грудь больше воздуха и завершила фразу. — Я не поступлю подло по отношению к тому, кто спас мне жизнь. Мой ответ — нет. Моё Право голоса использовано против единой воли Конклава — здесь, перед ликом Паучьей Королевы.
Тишина. Недобрые взгляды. Насмешливые улыбки.
— Тебе и впрямь не место среди нас. — С плохо скрываемой злостью выплюнула Мораг.
На лице Первой жрицы не дрогнул ни один мускул. Холёные длинные пальцы взялись за колокольчик, долгие годы покрывающийся пылью на краю трибуны для выступлений. Раздался мелодичный звон…
Сквозь пелену слёз Нейл смотрела, как медленно и страшно распахиваются тяжёлые створки двери зала Совета, впуская двух воинов-дроу, уже обнаживших мечи. Вокруг неё образовалось пустое пространство, без всяких жестов главы Конклава указывая вошедшим, против кого сейчас нужно применить оружие.
Но тут возникла ещё одна мужская фигура у дверей, высокая и широкоплечая, и немедленно раздался недовольный окрик Мораг:
— Фэррел, что ты тут делаешь?!
Невозмутимый низкий голос в ответ:
— Прошу прощения, леди Эльдендааль. Я здесь, чтобы удержать вас от поспешных действий. Вчера вечером, после возвращения в Ллос-Хендж, леди Киларден сообщила мне, что у неё более двух недель задержки привычных женских дней.
Ничего подобного не было сказано Фэррелу. Нейл вообще не встречалась с ним по приезду… Да и не было у неё никакой задержки. Сейчас врач даже не смотрел в её сторону, но она хорошо помнила тот взгляд лавандовых глаз, на выходе из покоев Мораг. Чего он хочет?.. Но его появление всё же давало неожиданную надежду.
— И что ты хочешь этим сказать, Ллос тебя прибери?! Говори, Фэррел, не испытывай моё терпение!
— Дитя.
Одного этого слова оказалось достаточно.
— Дитя от Светлого Хранителя, зачатое в минуту блаженства? Материнские чувства сильнее всех прочих… Что ж, если не выйдет с Clосh Bán, у нас будет шанс попробовать с Dоrсha Clосh и ребёнком этой упёртой дуры. Только нужно убедиться, что она действительно беременна. Считай, что ты лишилась места в Конклаве, Нейл Киларден, а в такой исключительной ситуации решение будет принято оставшимися голосами. — Первая жрица махнула рукой воинам, указывая на Нейл. — Уберите её отсюда… И пошлите гонца к Ливеллейнам. Пусть готовятся.
* * *
Нейл не приходилось ранее бывать в темнице Ллос-Хендж. Сейчас она сидела, обхватив колени руками, на каменном полу, кое-как прикрытом клочьями соломы. В этой камере она провела несколько часов — если верить собственному восприятию времени, ведь дневной свет сюда не мог попасть. Через крохотное зарешёченное отверстие в массивной двери проникало ничтожно мало света от масляного светильника в коридоре, по полу тянуло холодной сыростью, из тёмных углов камеры раздавались шорох и писк — скорее всего, крысы; но леди Киларден совершенно не трогало ни то, ни другое, ни третье.
Зачем Фэррел придумал эту отсрочку?! Ради чего? Она не беременна, это очевидно, и лучше было бы умереть там, в зале Совета, от острого сверкающего взмаха катаны…
Становилось всё темнее — видимо, масло в светильнике выгорало, и скоро он вообще погаснет. Нейл нисколько не жалела о том, что сделала, но запоздало осознала, что действовать нужно было иначе: согласиться с решением Конклава, потом найти способ предупредить Зэйлфридов о готовящейся атаке Ливеллейнов и, в конце концов, попытаться сбежать, затаиться в лесах или вовсе покинуть Остров. Свадебные торжества продлятся еще несколько дней, и на какой день будет назначено нападение, неизвестно, но попытаться же стоило!
Если бы у неё было больше терпения и выдержки, она смогла бы перехитрить Конклав и не дать Долану умереть той страшной смертью, которая была ему назначена совместным решением Тёмных и Светлых.
В досаде на саму себя бывшая жрица стукнула кулаком в стену. Все возможности упущены!..