Все, что я видела — это размытые силуэты волков, маячившие за барьером. Во тьме мерцали золотом огоньки хищных глаз, сверкали белоснежные клыки.
— Сколько же их здесь?.. — пролепетала я.
— Слишком много, — ответил мне маг, и честное слово, лучше бы он ничего не говорил.
Фолки
Я кожей чувствовал исходящий от малышки страх, но отдам ей должное — в истерику Илва не впала. Стойко держалась, стискивала мой локоть и что-то торопливо шептала, но я не мог разобрать ни слова. Возможно, девчонка молилась.
Наивная маленькая птичка.
Я всегда верил, что есть тьма и огонь в крови. Они служили мне верой и правдой долгие годы, укрывали от проблем, застилали глаза врагам, согревали, кормили, когда было совсем невыносимо, а вот боги не помогли ни разу. Они отмалчивались и, сидя на своих сверкающих тронах, пялились на людей, растянув рты в презрительных усмешках.
Волки метались за защитной стеной, а я чувствовал, как по капле растворяются мои силы. Невозможно удерживать барьер вечно. Если бы дело касалось только Илвы, то я мог бы продержаться достаточно долго, но прикрывать приходилось всех вместе.
Гадство! Я не поклонник самоубийственных планов…
— Будешь сидеть тихо — и все обойдется, — я повернулся к Илве, а она вскинула голову и посмотрела так испуганно и затравленно, что в груди все перевернулось. — Ты меня слышишь?
— Они тебя на части разорвут, — залепетала девчонка, вцепившись в мою руку, размазывая кровь по коже. Обжигая меня. — Как ты со всеми справишься?!
За спиной Илвы выросла бледная черноглазая тень. Русалка протяжно зарычала и взглядом указала на волчью стаю — будто хотела сказать, что уж она-то здесь сама разберется, а мне пора взяться за дело и раскидать этих мохнатых тварей.
— Охраняй ее, поняла?
Коротко рыкнув, русалка показала острые когти и обнажила в оскале острые зубы. Она была готова к бою — есть шанс, что за Илву она будет драться до последнего. Магические создания, ведомые запахом, могут идти за избранным человеком на край мира.
— Фолки, я могу сражаться! — малышка привстала на цыпочки, вцепилась в плащ и воинственно сверкнула зелеными глазами.
Купол над нами заискрился, в груди болезненно дернуло, сдавило и хрупнуло, точно кто-то сжал в кулаке сухую ореховую скорлупу.
У меня нет на это времени!
Стиснув хрупкие плечи, я притянул девчонку к себе и впился в мягкие губы. Безжалостно, без нежностей, терзая и прикусывая нежную плоть до соли на языке. Узкие ладошки взметнулись вверх, пальцы вплелись в волосы и больно дернули — что только подстегнуло мой голод, заставило прижать Илву сильнее, до тихого стона, до приоткрытых губ, позволивших мне ворваться языком в податливый жаркий рот.
Это безумие длилось всего мгновение, пока колени Илвы не подкосились, и стоило только отступить, как она отшатнулась назад, смотря на меня потемневшими, мутными глазами.
Она даже не успела сделать вдох, а я уже был за границей барьера. Видел, как Илва подалась вперед, но натолкнулась на гибкую стенку кокона. Подняла руки и ударила, что было сил, но защита ответила только слабой вспышкой и едва прогнулась.
Повернувшись лицом к стае, я облизнулся, собирая ускользающие крошки сладости, оставшиеся от поцелуя. Наверняка я получу увесистую оплеуху, но выражение лица малышки стоило того.
Волков было не меньше десятка. Взъерошенные, разъяренные и до странности тощие. Шкура болталась, как мешок на ветке, шерсть вылезала клочьями, и кое-где были видны внушительные прорехи, обнажающие блестящие белоснежные кости. Колдовским золотом сверкали дикие глаза, в которых не колыхнулась даже тень разума.
Тварей натравили намеренно! Дело рук ведьмы, почувствовавшей чужаков в своих вледениях.
Волки бросились вперед одновременно, решив навалиться всей стаей.
Новый порез вспорол руку, обжег болью, а по снегу хлестнула алая кровавая плеть.
Короткий взмах — и щелчок пальцев поднял в небо стену обжигающего пламени, способного превратить кости в пыль. Врезавшись в ревущую преграду, трое животных свалились замертво. В абсолютной тишине.
Только жалобно хрустнул снег и что-то хлюпнуло, будто лопнул наполненный водой сосуд, когда желтые глаза хищников не выдержали жара.
Один из волков попытался зайти сбоку, но напоролся на навершие посоха. Капля крови на синий камень — и ослепительная вспышка заставила нападавших взвыть и прижаться к земле.
Но только на несколько коротких секунд.
Серая тень метнулась под ноги, сбивая в снег, а через мгновение в нос ударил отвратительный сладковатый смрад гниющей плоти. Перед лицом клацнули внушительные клыки, а мощные лапы вдавили в землю с такой силой, что затрещали кости.
Окровавленной ладонью впившись в мощную шею зверя, я оставил на клочковатой шерсти внушительную подпалину. Увидел, как тлеют внутри позвонки.
Когда я умудрился спихнуть массивную тушу, то сверху навалились еще две твари, метя клыками в горло.
— Пошли во-о-н! — закричал кто-то рядом, и сталь обрушилась на шею ближайшего волка, отделяя голову от тела одним точным ударом. Второго сшибла зыбкая тень, рыча и скручивая врага черными плетями длинных волос.
Мимо пролетела оторванная волчья лапа, а елки задрожали от истошного воя.
Золотой купол померк и дал Илве выбраться наружу!
Девчонка стояла, сжимая меч в дрожащих руках, а по бледному лицу катились крупные горошины слез.
А сзади к ней несся еще один волк.
— В сторону! — рявкнул я, а из руки вырвалась широкая огненная дуга, впечатывая оголодавшую тварь в снег. Обмотав огонь вокруг волка, я сжал кулак и услышал, как переломился позвоночник, а в стороны полетели ошметки паленой шерсти.
Оставшиеся звери завыли и отступили назад. Я моргнуть не успел, как они скрылись среди мощных еловых стволов.
Мы замерли посреди растаявшего снега, по щиколотку в топкой грязи. Воздух полнился запахами гари и гнилого мяса, такими густыми, что к горлу подкатила кислая тошнота.
— Фолки! — всхлипнула малышка и на дрожащих ногах подошла почти вплотную. Заглянула в глаза, будто выискивала там что-то. — Ты не ранен?
— Я же сказал сидеть под защитой, — пробормотал устало и почувствовал, что земля вот-вот уйдет из-под сапог. Перед глазами носились красные мушки, а мысли в голове путались. В изрезанной руке пульсировала тупая боль, раны никак не хотели затягиваться.
Слишком много потратил, дубина. Перепугался, что твари до малышки доберутся.
— Фолки?
Осев на землю, я привалился к ближайшему дереву.
Илва бухнулась на колени и коснулась моего лица. Каждое ее движение излучало какую-то дикую, животную панику, а тонкие пальчики, путавшиеся в моих волосах, дрожали.
Глаза закрывались сами собой, веки налились невыносимой тяжестью.
— Фолки, что мне сделать?! Что мне делать?!
Ответить я не успел, провалившись в болезненный, голодный сон.
Илва
Русалка подхватила Фолки, поддержала под пояс и потащила куда-то к деревьям.
— Что ты делаешь?! — мой голос сорвался на истеричный писк, но девушка не ответила. Только голову повернула и указала взглядом во тьму чащи. — Ты знаешь, где здесь можно укрыться?
Русалка коротко кивнула и, перехватив мужчину удобнее, зашагала дальше. Фолки едва переставлял ноги, стонал и пытался отстраниться, но девушка держала крепко — из ее стальной хватки не выбрался бы даже здоровый человек.
Под ногами захлюпало и запищало. Что-то вцепилось в голенище сапога, а я, бросив взгляд вниз, с отвращением рубанула клинком по кроваво-красному комку, противно визжащему, пытавшемуся оплести ногу и подняться выше.
Писк раздавался со всех сторон. Земля под ногами заходила ходуном, вспучилась, потянулась к живому человеческому теплу скользкими щупальцами. Живокорень не мог остаться в стороне, когда тут творилась такая огненная вакханалия!
Отскочив в сторону, я бросилась следом за русалкой, побоявшись отстать, потеряться в темени колдовского леса.
Снег под ногами проваливался, скрипел и хрустел; горло обжигал пронзительных холод, а легкие распирало до колкой боли, все в груди стягивалось от невыносимой муки. Глаза жгло от непрошенных слез, а на щеках оставались соленые дорожки.
Русалка остановилась и кивнула на скалу, нависшую над засыпанным снегом пятачком.
Рыкнув, девушка передала Фолки мне. Маг оказался настолько тяжелым, что под его весом я боялась уйти в снег по пояс. И меня до ужаса пугал холод, исходящий от его тела. Словно ледышку в руках держала.
Что, если он тут умрет?
— Ты только держись, хорошо? — шептала я бездумно, со свистом втягивая колкий холод через стиснутые зубы. — Не оставляй меня здесь одну.
Будто вся наша история пошла по второму кругу.
Я снова в лесу — одинокая и потерянная, но в этот раз рядом не было доброго ворона, который вывел бы меня из чащи. Был только измученный мужчина, который нуждался в моей помощи, а я совсем не знала, что делать. И спросить не у кого.
Русалка вернулась с пушистыми еловыми ветками. В несколько движений она размела небольшую площадку, освободив землю от снега. Подхватив Фолки, она уложила его туда, прислонив спиной к скале, и соорудила из веток что-то вроде защитных стен, скрывая мага от ветра.
Девушка указала острым когтем на рот, а затем на лес и снова скрылась среди теней.
Стянув плащ, я попыталась укутать мага, чтобы хоть как-то его согреть, а сама совершенно ничего не чувствовала, будто и не зима вокруг.
Фолки приоткрыл глаза и обжег меня тягучим золотом своих радужек.
Раздумывая всего секунду, я приподняла плащ, перекинула ногу через неподвижное тело и умостилась на бедрах мага, накрывая нас обоих тканью и мехом. Притянула его к себе, оплела руками, сжала изо всех своих сил, только бы отдать те крохи тепла, что еще были во мне.
Фолки тихо всхлипнул и что-то прошептал.
— Что?
— Не… надо…
— Ты же холодный, как лед! — я облизнула губы, чувствуя на языке соль слез. — Прости меня, я не знала, что так выйдет.
— Я сделаю тебе… больно, — пробормотал Фолки. — Если ты сейчас же не уйдешь.
Его пальцы запутались в моих волосах, сжали затылок, будто в страхе, что я сейчас брошусь бежать, теряя сапоги.
Острые крылья его носа затрепетали, как у хищника, учуявшего что-то очень соблазнительное, а кончики обнажившихся клыков вызывали во мне дрожь.
Но не страх.
— Если я хоть как-то могу помочь…
Мужчина вздрогнул и так сильно сжал зубы, что мне казалось — я сейчас услышу треск. В золотых глазах плескалась мука и борьба, нестерпимый голод, от которого по спине побежали мурашки.
Резко притянув меня к себе, он прихватил зубами кожу у основания шеи, но не кусал — только чуть царапнул клыком.
В голове будто что-то щелкнуло. Кусочки головоломки встали на положенные места.
Если маги творят чары собственной кровью, то и восстанавливать их должны кровью, да?
Им подходит любая кровь или особая?
И не потому ли маг предложил мне такую странную сделку?
Дернув ворот рубашки, я услышала треск и тихое утробное рычание Фолки. Он сжал меня в кольце крепких рук и притянул ближе. Было в этом жесте что-то животное, собственническое и дикое, отчего кровь превратилась в обжигающий бурлящий поток. Под ладонями чувствовалась крупная дрожь его тела, будто мужчина сдерживал зверя в узде из последних сил.
Обхватив его лицо руками, я заглянула в помутневшие глаза.
– Я тебе доверяю, — прошептала, касаясь холодных губ. — Бери столько, сколько нужно.
Фолки
Перед глазами плясали разноцветные круги, кроваво-красные мошки и черные пятна. Запах девчонки сводил меня с ума: терпкая мята и сладкая спелая черника.
Припав губами к бархатистой коже, я не мог надышаться ее ароматом, прижимал ближе, впивался пальцами в стройные бедра, затянутые в тугую ткань штанов. Илва дрожала и тихо всхлипывала, цеплялась дрожащими пальцами за мои плечи. Доверчиво уткнувшись лбом в мой лоб, она закрыла глаза, отдавая всю возможную власть в мои руки, отчего меня прямо подкинуло на месте.
Это было даже слаще простого обладания.
Чувство, что кто-то, пусть только на миг, вверяет тебе свою жизнь, всю свою суть до последней капли, пьянило, завораживало и толкало в пропасть раскаленного безумия, от которого кружилась голова и кипела кровь.
Сдавив руками упругие ягодицы, я потянул Илву на себя, поймал губами жаркий вздох, скользнул языком в рот и прикусил в запале нижнюю пухлую губу, но девчонка этого будто не заметила. Ее робкий, неуверенный ответ и мягкое поглаживание по плечам сказали мне больше, чем могли бы сказать слова.
Между нами не осталось ни одного свободного дюйма, только ткань одежды, но даже через нее я ощущал, какая девчонка горячая. Скользнув рукой по нежному горлу, я очертил кончиками пальцев едва-заметный узор спрятанных под кожей вен, накрыл ладонью упругую грудь — идеальную, созданную для меня.
— Ничего не бойся, — прошептал я и коснулся крохотных пуговичек на штанах малышки.
Она замерла. Руки уже не гладили меня, а застыли, как испуганные птицы, а в зеленых глазах всколыхнулась темнота и страх, от которого защемило сердце.
Не давая ей опомниться, я с легкостью преодолел преграду и коснулся белья. Почувствовав пальцами, какая Илва влажная, я чуть не рехнулся, на последнем издыхании удерживая собственный голод на поводке.
— Девочка моя, — выдохнул я и набросился на податливый рот, сминая его жестким поцелуем.
Она зажималась всего мгновение, прежде чем со стоном сдаться.
Кровь под ее кожей забурлила — я чувствовал аромат исходящей от нее силы, мощи, которая могла бы разорвать это нежное тело на части. Илва обхватила меня руками за шею, прижалась так тесно, что было невозможно вздохнуть. Каждый мускул в ее теле натянулся, завибрировал в ожидании скорого освобождения.
Лаская ее пальцами, постепенно наращивая темп, я жадно впитывал каждый ее стон, слизывал слезы, скользящие по раскрасневшимся щекам.
Когда Илва вскрикнула, содрогаясь всем телом, клыки прокусили тонкую кожу и кровь хлынула в рот. Девчонка даже не пыталась вырваться, только прижалась теснее, оглаживая мою голову руками. Горячий поток ворвался в меня концентрированной силой, развернулся в груди огненным цветком, а через секунду я почувствовал, как острые коготки малышки оставляют на спине глубокие царапины.
Всего несколько глотков.
Нельзя брать больше — она не готова к этому!
С трудом оторвавшись, я лизнул место укуса, нашептывая простенькое заклинание исцеления, собирая последние капли и наблюдая, как затягиваются крохотные ранки.
— Прости, — шепнул я поспешно. — Илва, больно?
Все-таки я даже не объяснил, почему все это делал. Илва решит еще, что я извращенец какой-то, который только и думает, как запустить девушке руку в штаны и куснуть за шею.
“Не волнуйся, — хохотнул ехидный внутренний голосок. — Она и так думает, что ты извращенец, мистер Услуга-за-тело”.
Илва посмотрела на меня, и я со страхом ждал, когда хрупкая ладошка впечатается в мое лицо, но малышка не торопилась. Рассматривала меня с любопытством и каким-то затаенным, голодным огнем.
А потом заметила, что моя одежда покрылась крохотными язычками пламени. Они не жгли и не обугливали плотную ткань. Просто танцевали какой-то свой незатейливый танец.
Несколько золотисто-алых искр перепрыгнули на руки девчонки, которыми она все еще держалась за мои плечи, пробежали вверх, до сгиба локтя, вызвав удивленный вскрик. Зеленые глаза округлились, хлопнули пушистые вееры ресниц.
Поспешно вытащив руку из ее штанов и вернув пуговки на положенное место, я все еще ждал гнева Илвы, но малышка была слишком заворожена пламенем, чтобы заметить что-то. Казалось, что даже раздень я ее прямо здесь и сейчас — не вздрогнула бы.
Она поддела пальчиком капельку крови, оставшуюся на моей нижней губе, и наблюдала, как огоньки весело набросились на угощение.
— Так вот зачем тебе мое тело, — пробормотала она смущенно и понизила голос до заговорщицкого шепота: — Для магических штучек!
Не сдержав хриплый смешок, я прижал девушку к груди и запустил ладонь в белоснежные кудри.
— Можно и так сказать.
Илва