Анна с несколькими приглашёнными дамами принимала участие лишь в выезде на поля — затем они должны были прогуливаться по окрестностям и издалека наблюдать, как лихая свора вместе с всадниками понесутся за дичью. Ещё с утра слуги хозяина разведали нахождение большого количества лис в округе: на них-то и должны были напасть нетерпеливые гончие и борзые.
Когда охотников расставили, все разошлись по коням — издалека донеслось первое переливчатое: «У-лю-лю!» Охота началась. Рванули, взрывая лапами комья земли, гончие, с диким лаем и визгом помчались, петляя, лисицы; и только после завопили, надрываясь, доезжачие: «Отрыщь! Отрыщь! Ату его! Ату-ту-ту!» В дело вступали борзые.
Анна вглядывалась в лица знакомых дам: у многих глаза горели азартом, а изящные руки были сжаты в кулаки. Нет, ни за что она не стала бы принимать участие в такой забаве! Анна ни разу не видела лисы или волка в их естественном месте обитания, но отчего-то ей показалась отвратительной мысль, что молодое, полное сил животное станет жертвой охотников и псов!
Она отвернулась от взволнованно переговаривающихся дам и от нечего делать стала смотреть в сторону прозрачного леса. Вот уйти бы туда, вглубь, в чащу, где говорят, течёт узкая речка с глубокой, тёмно-зелёной водой и заболоченными берегами… Вероятно, она холодна и глубока. Анна жадно втянула воздух, хранивший ароматы пожухшей листвы, прелого сена и утренней изморози на ветках. Какой радостью для неё была бы эта прогулка, если бы и Вацлав Брониславович принял бы в ней участие!
Но вышло так, что князь хотя и был приглашён, поблагодарил и отказался, а почему — никто из их общества понятия не имел. А ведь наверняка здесь, на природе, у них был бы случай поговорить откровенно во время отдыха или гулянья по саду…
Меж тем издалека ветер доносил лай, хрип, рычание, крики выжлятников и ловчих, затем — выстрелы и снова лай и вой…
Госпожа Завадская, привычная к забавам супруга, прислушалась.
— Кажется, кончено, загнали. Скоро возвращаться будут. Что, поедем им навстречу? Кстати, ваш муж, Анна Алексеевна, замечательно держится в седле.
— Да… Он с детства прекрасно разбирается в лошадях, — равнодушно ответила Анна.
Ей совсем не хотелось ехать любоваться на результаты кровавого развлечения; она медлила, прислушиваясь и держа лошадь под уздцы.
— Эй, Савелий, помоги графине! — крикнула госпожа Завадская сопровождающему дам слуге. — Вы не сомневайтесь, Анна Алексеевна, ваша лошадка совсем смирная и прекрасно приучена к охоте. От собак не шарахнется, выстрелов не испугается. Едемте.
* * *
Когда они поравнялись с охотниками, Анна краем глаза увидела следы крови на пожелтевшей траве, убитых животных и услышала голоса мужчин, что с дрожью азарта делились впечатлениями от пережитого. Она решительно спрыгнула с лошади и отошла в сторону. Великолепные собаки, коими так гордились охотники, сейчас казались ей отвратительными.
Ей попался на глаза муж — Левашёв что-то возбуждённо обсуждал с Завадским, до неё долетели слова: «Вы прирождённый охотник, граф! Вот уж не думал, что встречу в вас единомышленника»! Потом к Завадскому подскочил один из ловчих и выпалил: «Барин, Вьюга пропала! Звали-звали, как в воду канула! И Кирьяна нет!» Завадский что-то сурово приказал — видимо, найти немедленно потерявшуюся суку вместе с борзятником. Анна накинула поводья на ветку дуба и направилась к лесу. Сзади, за её спиной, слышались голоса: её окликали, но она не оборачивалась. Она погуляет здесь немного, потом потихоньку поедет вслед за всеми — лишь бы только её на заставляли рассматривать кровавые трофеи охоты и восхищаться ими.
Она так и сделала: дождалась, пока вся охота соберётся наконец и тронется к дому. В лесу совсем рядом перекликались доезжачие и ловцы — искали пропавшую борзую: «Неужто с волком они встретились? Да ведь Вьюга и на волка ходила…» Анна обернулась: издалека госпожа Завадская звала её и махала ей рукой. Анна взяла свою лошадку за повод — та слушалась беспрекословно — и направилась было за спутниками…
Впоследствии она вспоминала произошедшее так, точно это случилось не с ней, а где-нибудь на картине, изображающей охотничьи сцены. Прямо из кустарника на неё кинулось нечто белое, быстрое, как ветер… Анна успела только увидеть беззвучно оскаленную пасть прямо у своего лица, ощутить горячее дыхание, когда её опрокинули на спину и мощными лапами прижали к земле. Как сквозь пуховую подушку она услышала далёкий крик — должно быть, это была графиня Завадская — да ещё испуганные голоса доезжачих. И тут же, с разницей буквально в миг, над ухом прозвучало низкое утробное рычание. В следующее мгновение ей удалось высвободиться и откатиться в сторону — прежде, чем зажмурить глаза от ужаса, Анна ухитрилась заметить, что огромный волк вцепился в горло великолепной снежно-белой борзой и встряхнул её так, будто та ничего не весила… Борзая забилась в его пасти, взвизгнула беспомощно и жалобно, словно новорождённый щенок…
С разных сторон к ним уже спешили — ловчие, выжлятники; некоторые стреляли в волка из ружей, но тот двигался быстро, точно призрак. Ещё прежде, чем Анна успела понять, что это и есть её настоящий спаситель, волк мощным прыжком достиг кустарника, но не стал продираться в чащу — растворился там бесшумно и незаметно. Охотники завопили с досады, кинулись за ним следом; остальные уже изготовились вновь спускать борзых со своры.
— Анна Алексеевна! — чета Завадских вместе с Левашёвым были уже рядом с ней. — Анна Алексеевна! Вы ранены? Ушиблись?
Завадская быстро полила водой из фляги носовой платок и отёрла её лицо от пыли; Анну до сих пор сотрясала нервная дрожь, хотя она так и не поняла толком, что именно произошло.
— Ах, Вьюга, Вьюга! Лучшая борзая; взбесилась она, не иначе! — приговаривал, горестно разводя руками, господин Завадский. — Ещё и Кирьян исчез! Вот я его! А волчара огромный, если бы нам добыть такого, не правда ли, граф?..
Владимир, будто не слыша, решительно поднял Анну и зашагал с ней к своей лошади. Там он ловко вскочил в седло и с помощью слуги принял её на руки.
— Отсюда поедем шагом, — сказал он. — Всё будет хорошо, я больше не позволю, чтобы с вами что-нибудь случилось, Анна Алексеевна.
— Барин! — завопил кто-то. — А волчищу-то, похоже, таки ранили! Так его, он нашу Вьюгу одним махом насмерть задрал!
— Выследить! — велел Завадский. — Я с вами!
«Ранили волка, — отрешённо думала Анна, в то время как Левашёв осторожно вёз её в сторону усадьбы. — Если бы не волк, эта собака загрызла бы меня. Теперь они его, верно, убьют».
Она покачивалась в такт шагам лошади в объятиях Владимира и мечтала навсегда стереть из памяти сегодняшний день.
Глава 13
Ехали они долго и медленно, однако большая часть охотников и гостей ещё задерживалась в месте сбора. В доме Завадских Анну быстро отнесли в одну из гостевых спален, уложили. Доктор Рихтер, бывший в числе приглашённых, в силу возраста и тучности в охоте участвовать не решился и остался в поместье. Теперь его спешно проводили к Анне, дабы он смог выяснить, сильно ли пострадала графиня Левашёва.
Оказалось, кроме нескольких царапин на лбу, руках и шишки на голове, ничего особенного с ней не случилось. Ссадины всё ещё кровоточили; доктор прижёг их и велел Анне лежать в постели. Однако когда госпожа Завадская и Левашёв рассказали Рихтеру, как произошло нападение, тот озабоченно покачал головой.
— Боюсь, как бы не rabies, бешенство то есть! Иначе, с чего выдрессированной собаке кидаться просто так?
— У нас все псы здоровы, — дрогнувшим голосом заверила Завадская. — Ни у кого водобоязни не наблюдалось!
— А что с тем доезжачим? Борзая его тоже покусала? — спросил доктор.
— Неизвестно: не нашли пока.
— М-да… Ну что же, Аннушка, будем надеяться на лучшее! Эх, как же вас угораздило-то ей попасться!
— Получается, если бы не волк, графини уже и в живых бы не было, — задумчиво протянула хозяйка усадьбы. — Вот ведь как оно случилось!
Владимир быстро вскочил и сделал по комнате несколько шагов — точно не мог усидеть на месте.
— Да! — подтвердил он. — Волк… Волк — ваш спаситель, Анна Алексеевна.
Его заметно потряхивало; доктор, кряхтя, поднялся, пошарил в своих бутылочках и принялся капать в рюмку какое-то лекарство.
— Выпейте, мой друг: вы так взволнованы. В конце концов, Аннушка жива и почти не пострадала. Бог милостив!
Левашёв выпил снадобье, упал обратно в кресло и закрыл лицо руками.
— Ну-с, пожалуй, я оставлю вас с мужем и доктором наедине, — протянула Завадская и вышла.
Анна приподнялась на локте.
— Я хотела бы побыть одной и отдохнуть немного. Благодарю вас за заботу, Владимир Андреевич, не волнуйтесь так.
Левашёв потерянно кивнул и, едва волоча ноги, пошёл к двери; Рихтер было направился за ним, но Анна остановила его.
— Доктор, повремените ещё минуту! У меня боль в колене, боюсь, не вывихнула ли.
Когда доктор вернулся к ней, Анна умоляюще поглядела ему в лицо.
— Скажите пожалуйста, если та собака действительно взбесилась и покусала волка, защитившего меня — это значит, он тоже заболеет?
Ей отчего-то было важно это знать; она страстно надеялась, что волк всё-таки уйдёт от охотников. Но ведь ужасная болезнь может его не пощадить!
— Ну, голубушка, кто же его знает? — развёл руками доктор. — Я ведь больше с людьми практику имею. Да и не обязательно она волка покусала: вот госпожа Завадская говорила, волк суке в горло вцепился — и всё тут! Силён, быстр оказался!
Рихтер поднялся.
— Теперь лежите, колено ваше в порядке, так, ушиб небольшой. А мне надо князя Полоцкого как следует осмотреть: ему на этой охоте больше досталось…
— Князя Полоцкого?! — вскрикнула Анна. — Да ведь он не поехал к Завадским? Что, он здесь теперь? Как?!
— Не было времени объяснять: сказал вот только, что ехал через лес, а там кто-то из охотников из ружья зацепил его. Пуля не осталась в теле, однако рана есть рана, да ещё огнестрельная… Аннушка, вы куда это? Вам отдыхать надо!
— Нет! — крикнула Анна. — Доктор, прошу, отведите меня к князю! Возможно, он видел, знает… Он тут, в этом доме?
Доктор Рихтер молча поддержал её под локоть, помогая подняться. Анна оперлась на его руку и проковыляла по коридору мимо нескольких гостевых комнат во втором этаже. Доктор распахнул перед ней дверь; они очутились в просторной спальне с огромной кроватью под балдахином и высокими, плотно занавешенными окнами. Здесь было темновато и прохладно.
— Вацлав Брониславович! — В сумраке лицо Полоцкого показалось ей совсем бледным, практически серым. Он с трудом приоткрыл глаза, узнал её и даже слегка улыбнулся.
— Как поживаете, графиня? Рад видеть, что с вами всё в порядке.
— Молчите, молчите, — приговаривал доктор Рихтер. — Он меня, Аннушка, к вам отправил, когда доложили, что вас с охоты на руках принесли. Сказал — потерпит. Вот, видите?
Он помог раненому повернуться: жилет и рубашка на правом боку сплошь пропитались кровью. Доктор быстро разрезал ножницами окровавленную ткань, осмотрел рану и облегчённо вздохнул.
— Вы правы, князь, пули в вашем теле, похоже, нет… Однако это значит, вы хорошо разбираетесь в ранах! Такие поверхностные ранения хоть и болезненны, но и правда не особенно опасны. Анна, раз уж вы здесь, подайте, голубушка, вон тот саквояжик — там корпия.
Анна машинально помогала доктору, подавала, всё что требуется, отмечая, как много старых шрамов покрывало грудь, живот, руки князя Полоцкого.
— Все эти раны вы получили на войне? — спросила она.
Князь лежал молча, спокойно, глубоко дышал; на её вопрос он лишь кивнул утвердительно. «Интересно, сколько ему всё-таки лет?» — вновь подумала Анна. Пожалуй, задавать такой вопрос малознакомому мужчине не очень прилично, да и не до того сейчас.
— Ну вот, рану промыли, повязку наложили, больше, надеюсь, ничего не потребуется. — Доктор Рихтер собрал свои инструменты. — Опасное всё же развлечение эта охота, вот что я вам скажу.
Анна поднялась одновременно с доктором.
— Густав Иоганнович, вам не кажется, что князь Полоцкий слишком бледен? — шёпотом спросила она. — Боюсь, ему совсем худо…
— Да что уж там, крови потерял немало — да он, знаете, не из слабеньких. Доехал сюда верхом, один, сам вошёл, спросил меня, ещё извинился за беспокойство. А как сюда пришли, так у него ноги и подкосились… Зато вот уж госпожа Завадская обрадуется, что такого гостя ей Бог послал! — Доктор усмехнулся. — Она, помнится, всё печалилась, что Вацлав Брониславович на их охоту никогда не заглядывал, как она его ни зазывала!
— Наверное, лучше, чтобы князя пока не беспокоили, — перебила Анна, плотно закрывая дверь. — Хотите, я пришлю мою Любу, чтобы посидела с ним? Ему не до бесед с хозяевами.
— А пожалуй! — решил доктор. — Отправьте Любашу, пусть зовёт меня, если вдруг у князя жар или озноб начнётся. Только если сами вы, голубушка, сделаете мне одолжение: вернётесь в постель и останетесь там до вечера. Скоро я вас навещу.
* * *
В гостиной у Завадских собралось человек пятнадцать: было очень шумно. Знобкий и тёмный октябрьский вечер уже накрыл поместье, ветер завывал в трубах, однако в комнате было тепло, даже жарко. Горело множество свечей, их свет сильно колебался, когда ураган начинал стучать в ставни.
Гости расселись по креслам и мягким, обитым коричневым бархатом, диванам. Гостиная, несмотря на большие размеры, выглядела уютно: зажжённый камин, портреты и пейзажи на стенах, небольшие столики, уставленные статуэтками и прочими безделушками. После длительных прогулок на свежем воздухе и обильного ужина многим уже хотелось бы отправиться на покой, но хозяин дома всё никак не мог перестать делиться впечатлениями об охоте. Тем временем слуги обносили гостей бокалами подогретого вина и портвейна.
— Ну, будет уже, друг мой: ты совсем замучил наших друзей своею охотой, — проговорила, улыбаясь, госпожа Завадская. — Подумай о дамах — возможно, им не интересно слушать про достоинства твоих борзых и ловчих.
— Хорошо, дорогая, — не без досады уступил ей супруг. — Тогда, быть может, ты поиграешь немного на рояле?
Анна вздохнула с облегчением. Прервать разглагольствования хозяина было нелегко — никто из дам, кроме жены, даже и не пытался это сделать. Лучше уж музыка, чем все эти «гоны», «смычки» и «отрыщенья», в которых она ничего не понимала и понимать не хотела. К тому же Завадский и остальные охотники были донельзя раздосадованы, что волк, задравший борзую, несмотря на ранение, бесследно пропал и, видимо, готовы были обсуждать это всю ночь.
Зазвучала какая-то пьеса Шуберта в исполнении госпожи Завадской; Анна же, пользуясь тем, что лицо её скрывала тень, украдкой повернулась к сидящему в глубоком кресле князю Полоцкому.
Несколькими часами ранее, отдохнув в своей комнате, она вновь зашла навестить Вацлава Брониславовича; тот уже сидел в постели, опираясь на подушки, и беседовал с доктором Рихтером. Оказалось, князь желал бы оставить в тайне свою огнестрельную рану. Когда Полоцкий только появился в поместье, его встретил слуга Завадских, который хорошо знал князя в лицо. Вацлав Брониславович был закутан в плащ и объяснил, что решил всё-таки приехать к Завадским, но в дороге почувствовал себя дурно и просит теперь позвать доктора Рихтера — после чего слуга проводил его в комнату и привёл врача. Тут же принесли пострадавшую на охоте графиню Левашёву, потом, после долгого перерыва, начали появляться и остальные. Так что никто, кроме Анны и доктора Рихтера, не знал, что князя ранил кто-то из охотников.
— Ей-богу, дорогой друг, ну зачем же расстраивать наших хозяев такой неприятной вещью? — говорил Полоцкий. — Я сам виноват, услышал выстрелы, а не свернул — вот и попал под пулю. Господин Завадский и прочие будут страшно огорчены. Я и так-то повёл себя не слишком учтиво, появившись так поздно.
— Всё же странно, неужели тот, кто едва не всадил в вас заряд, так ничего и не заметил? — развёл руками доктор. — Вы же ехали через лес?