Свартрейн уже почти совсем отвык от жизни на земле, в Яви. Там, откуда он пришёл, воздух был отправлен злобой, ненавистью, болью и человеческими страданиями, и он был привычен только к такому миру, другого он себе не представлял. Нелёгкую задачку задала ему рыжая ведьма, ужасно нелёгкую… Но руны и Ночь Серебра куда важнее, нежели каких-нибудь несколько лун на земле. Это можно пережить, ежели очень постараться и не открыться ненароком пред остальными — пред теми, кто знал князя Ольгерда достаточно хорошо и близко.
— Ну и что дальше-то? — угрюмо спросил Свартрейн, оглядевшись. Княжеская горница напоминала обыкновенную избу лесного сторожа, разве что малость побогаче выглядела. Пахло воском, сухим и тёплым деревом, засушенными травами и — совсем немного — вином. Всё было непривычно пришельцу из Прави: и обстановка в тереме, и другие живые люди, и даже звуки и запахи этого мира. Однако привыкнуть надобно, иначе нельзя…
— Дальше? — эхом отозвалась Астра. — Дальше надобно с ними расправиться. Да только ты повременил бы, не завтрешним днём, ни даже через ещё один день. Пустить бы слух по деревеньке, что, мол, виновны они в чём-то… Княже хоть и был жесток, да без вины особой не казнил, без искренности не миловал.
— Без вины! — усмехнулся Свартрейн. — Их вина в том, что они нам помеха в нашем деле!
— Это не объяснение, — раздосадованно хмыкнула Астра. — Ты думаешь, так-то люди тебе и поверили! Да эти руны для всех — бредни чистой воды, самые что ни на есть настоящие! Причину отыщи. Быть может, они… не знаю… дети врагов твоих… в колдовстве замечены… али ещё в чём…
— В колдовстве! — Свартрейн довольно щёлкнул пальцами. Тонкие золотые перстни слегка звякнули, и он нахмурился от неожиданности. — Это верно. Видал я, как мальчишку огонь слушается…
— Вот и ладно, — пожала плечами Астра. — Ты только обожди денёк-другой. Иначе не поверят.
Свартрейн протянул руку, провёл по щеке рыжей ведьмы, лаская её, как ребёнка, и она прикрыла глаза, прохладная улыбка скользнула по тонким губам её. Чуть повернув голову, она поцеловала крепкую, загорелую руку.
— Спасибо тебе, повелитель, что согласился мне помочь, — прошептала она и, щёлкнув пальцами, исчезла в тёмно-фиолетовом вихре. Свартрейн покрутил головой, поначалу решив, что ему почудилось. Но рыжей ведьмы в горнице уже не было.
…Велена проснулась рано, едва за окном забрезжил рассвет. Сквозь неплотную холстину в маленькую горницу проникли первые пыльные лучи солнца, пощекотали щёки и шею. Велена потянулась, спустила ноги с постели. Всемир ещё спал, закинув руки за голову. Во сне он казался несколько моложе своих лет, как-то наивнее, безмятежнее, что ли. Подумав об этом и смущённо улыбнувшись, девушка тихонько выскользнула из горницы и притворила дверь. Выскочила на крыльцо, добежала до бочки на дворе, зачерпнула пригоршню прохладной дождевой воды, бросила себе на лицо, умылась, стряхнула остатки сна и воротилась в избу.
Там было тихо. Хозяин ещё спал, Всемир так и не проснулся. Велена всё так же на цыпочках прошла в горницу, где остались на ночь Славка и Ярико, заглянула, толкнув дверь… Ни брата, ни Славки в горнице не было. На полу валялось расшитое покрывало, две подушки; окно было распахнуто настежь, и ставня чуть слышно поскрипывала под лёгким ветерком.
— Верно, ушли куда, — сказала она сама себе и так же тихо прикрыла дверь. Однако прошло полдня, подкрался вечер, а ребята так и не воротились. Велена уж места себе не находила, всё спрашивала у дедушки Любима, куда они могли подеваться, но тот лишь успокаивал её, гладя по голове крепкой морщинистой рукою, говорил, что вернутся, никуда не денутся. Ярико этот лес знает, как свои пять пальцев, а Славка в лесу уж точно не пропадёт, он ей равно как второй дом…
Когда же ночь сменила день, солнце скрылось за далёкими голубыми холмами, а лес укутала темнота, Велена встревожилась не на шутку. Взметалась так, что жалко было смотреть, не знала, не представляла даже, где их искать. Всемир не пытался её утешать, потому что ему и самому не было ведомо о том, куда ушли ребята, давно ли и как надолго, оттого он мог только подбодрить подругу тем, что дорогу они уж точно не позабудут, коли всё в порядке с ними — вернутся, никуда не денутся. И после этих его слов Велена вдруг расплакалась, растревожилась ещё и того больше.
— Искать их надобно, — всхлипнула она, размазывая по щекам непрошеные слёзы. — Да только где теперь-то…
— Можем пойти в Загорье, — ответил Всемир. Велена схватила его за руки, помотала головой.
— Не пойду! Нас там знают! Хоть бы и одну меня…
— Да брось, кто там тебя помнит? — улыбнулся Всемир. — У них и без вас дел по горло, авось уж давно позабыли. Да и сколько времени-то прошло, уж больше, чем две луны, точно, позабыли!
Велена помнила прекрасно, что Всемира тянет в Загорье не столько оттого, что он ищет руны вместе с ними, а оттого, что, вероятнее всего, там может отыскаться его брат. Конечно, прошло уже много солнцеворотов с тех пор, как они не виделись, но Всемир был отчего-то уверен, что они узнают друг друга, едва свидятся.
Уже за полдень, после того, как жара спала, они вышли из лесного домика и направились в Загорье. Дорога не была особенно долгой, и уже к вечеру, как стемнело, они миновали холмы и подошли к крайней деревеньке. У ворот частокола стояли двое стражников; один из них дремал, опираясь обеими руками на копьё, частично вошедшее остриём в землю, а другой, сидевший подле самого забора, вскочил, едва путники подошли к воротам, толкнул в бок своего товарища. Они скрестили пики.
— Кто такие, куда путь держите?
— В деревеньку бы нам пройти, — промолвил молодой кузнец, слегка поклонившись ратникам. — Пропустите?
— Звать вас как?
— Я Всемир, кузнец из Полесья, — ответил он, поняв, что спутница его боится даже заговорить. — А это Велена… Мы с нею вместе…
— Всемир?
Один из ратников вдруг сбросил капюшон плаща, и кузнец обомлел. Точно в зеркало гляделся… Волосы светлые, короткие, чуть вьющиеся на висках… Глаза зелёные, с некой хитринкой в глубине их… Губы тонкие, чуть поджатые…
— Бажен?
— Брат!
Копьё было тотчас отброшено в сторону; они обнялись, хлопая друг друга по спине и будучи не в силах раскрыть объятий. Шутка ли, целых девять солнцеворотов не видались, а поди ж ты — встретились, узнали друг друга…
— Князю ни слова, — бросил Бажен своему товарищу. — Идёмте. Поговорить, я чай, есть о чём…
Дом Бажена стоял на самой окраине деревеньки, подле леса. Избы ратников почти не отличались друг от друга: невысокие, в один пол, срубленные наскоро и оттого без особенной красоты, ничем не украшенные, будто бы пустые. Подворье было совсем нешироким, поросшим травой; почуяв чужих, загремела цепью и хрипло залаяла рыжая лохматая собака. Хозяин, проходя мимо, потрепал её по холке.
— Тихо, Рыжик, тихо, — усмехнулся он. — Все свои. Проходите в избу, ребята, не бойтесь!
На столе дрожала лучинка в резной деревянной подставке. В горнице было тепло, даже чуть душно, и очень тихо: Бажен жил один.
— Ну, рассказывайте, на что вам понадобилось сюда идти, — промолвил он, сев за стол напротив гостей своих и сцепив руки замком перед собою. — Не просто так ведь?
Он засмеялся. Весёлые искорки запрыгали в зелёных глазах, и Велена, поглядев то на него, то на Всемира, подумала, насколько же они похожи. И взор один, и улыбка одна, и даже голоса совсем одинаковые, разве что у Бажена чуть более хрипловатый — да имеет ли это значение…
Всемир рассказал брату обо всём с самого начала. И о том, как он повстречался с Веленой в полесской деревеньке, и о том, как решился с нею вместе пойти, чтобы его искать, и обо всём, что с ними было в дороге. Даже руну кузнец всегда носил с собою, прикрепив её, как подвеску, к крепкому чёрному шнурку. Бажен поначалу не поверил, но потом, когда ладонь Всемира коснулась выжженого на дереве знака и тот вспыхнул слабым голубоватым светом, Бажен с изумлением согласился. Всемир прервал свой рассказ на том, что их друзья, Ярико и Славка, исчезли давешней ночью. Кроме как в Загорье, идти им было некуда, а вот только отчего-то они ушли и не вернулись.
— Я знаю, что произошло, слыхал намедни, — негромко ответил Бажен, когда Всемир замолчал. — Схватили их по приказу князя. Обвинили в колдовстве.
Велена ахнула, побледнела. Всемир успокаивающе сжал её руку.
— Что ж теперь? — прошептала она, в страхе глядя на молодого ратника. Тот опустил взор, пожал плечами.
— Да кто его ведает, — вздохнул он. — Придумаю что-нибудь. Главное, вы сюда не ходите. Тебя княже точно знает, — Бажен взглянул на девушку, — а тебе бы лучше лишний раз ему и не показываться…
Так минуло три долгих, мучительных дня. Всемир и Велена воротились в лесную избушку старого ведуна и в деревеньку не возвращались. Бажен старался на глаза князю особенно не попадаться, только всё вертелся на подворье, по возможности прислушиваясь к происходящему и планам на ближайшее время. Казнь якобы обвинённых в колдовстве была назначена на последний день седмицы, на закат.
На широкой открытой местности собралась толпа: почти все поселяне, что были дома, вышли в назначенный час. Князь и трое его ближайших помощников стояли чуть в стороне от всех, казалось, им совсем безразлично происходящее, они говорили о чём-то своём. Несмотря на то, что был уже вересень-месяц, солнце палило немилосердно, спускалось к закату. Небо уже окрашивалось в сизые и нежно-розовые оттенки, от леса тянуло лёгкой прохладой. Наконец из толпы раздался чей-то вскрик:
— Смотрите!
Десятки глаз обратились к пленникам, поднявшимся будто из-под земли. Это были юноша лет осьмнадцати от покрова и девушка, казавшаяся чуть младше. Все, кто увидел их, вдруг сразу поняли: не могли эти двое сделать что-то, за что заслуживали бы смерти. А сам князь даже не обернулся в их сторону, и только когда стражники подвели их к наскоро сколоченному деревянному помосту, коротко махнул рукой.
Те, кто стоял к помосту ближе других, видели, что на бледных лицах ребят, освещённых последними лучами солнца, застыло безнадёжное равнодушие. По щекам девушки медленно, одна за другой, сползали слёзы, и она только изредка сжимала пересохшие губы, опуская взор и часто моргая. По приказу одного из ратников оба поднялись на две ступеньки, не сговариваясь, посмотрели друг на друга, словно прощаясь. Одним ударом стражник выбил помост из-под их ног.
20. Дети Света
По толпе пронёсся испуганный вздох и шёпот. Чей-то женский голос выкрикивал проклятия в адрес князя и его помощников, но смелой поселянке тут же кто-то закрыл рот, чтобы она не оказалась на помосте следующей. Повисло тяжкое, гнетущее молчание, и вдруг в этой прозрачной тишине что-то коротко щёлкнуло, свистнуло, а потом все увидели, как две стрелы, сверкнув в последних лучах солнца блестящими наконечниками, одна за другой с перерывом в несколько секунд разорвали верёвки прямо над головами пленников. Но не успели несчастные рухнуть на деревянный помост, как третья стрела сразила самого князя, стоявшего чуть поодаль. Двое ратников подхватили его под руки; светлую одёжу обагрило широкое кровавое пятно. А меткого лучника уже не было и в помине: толпа расступилась, пропуская храбреца, и снова плотные ряды сомкнулись, не давая возможности погоне настигнуть его. Но за ним никто и не погнался: дозорным было не до того, жизнь князя оказалась в опасности. Несколько поселян, что стояли ближе остальных к краю, бросились к помосту. Юноша и девушка были без сознания. На бледных, почти побелевших лицах виднелись синяки и тёмные кровоподтёки. Ещё каких-либо несколько секунд, и лучник бы не успел спасти их…
— Воды! Принесите воды! — крикнула всё та же женщина, что покрывала князя и ратников последними словами. Почти тут же небольшая наполненная фляга прошла по рукам и попала к ней. Сорвав крышку, женщина слегка плеснула водой в лицо пленникам. Кто-то уже распутывал верёвки, кто-то бил по щекам, пытаясь привести в чувства. Наконец юноша открыл глаза, закашлялся, полубезумным взором обвёл всех вокруг и, с трудом приподнявшись, оборотился к другой пленнице, совсем молоденькой девчонке.
— Славка! Славка! — он схватил её за плечи, приложил два пальца к шее, там, где едва заметно тянулась тонкая голубая жилка. — Славка, милая!..
— Да брось, парень, — послышался над самым ухом чей-то голос. — Сам-то чудом жив остался.
— Не дышит, — в отчаянии прошептала женщина. Она вылила девушке в лицо уже добрую половину всей воды из фляги, но та так и не пришла в себя.
— Да её второй срезало, время прошло, тут не выживешь… Жаль девчонку, пожить не успела да погибла без вины, — вздохнул кто-то из мужчин. — Оставь её, парень, похороним как положено…
Ярико, казалось, ничего не слышал. Бережно опустив Славку на траву, он поднялся на ноги, пошатываясь, прикоснулся к тоненьким пёрышкам, привязанным к кожаному очелью, и тихонько свистнул. Почти тут же над головами поселян раздалось хлопанье крыльев и хриплое карканье. Огромный чёрный ворон опустился на плечо юноши и вцепился когтями в серую льняную ткань его рубахи.
— Ну, Феникс, ты уж меня прости, — прошептал Ярико, потрепав его одной рукой по перьям, и без того торчащим в разные стороны. — Ты знаешь, что делать.
Он указал в сторону лежавшей на земле девушки. Феникс слетел с его плеча, покружил над нею, а потом вдруг мягко опустился ей на грудь, в последний раз взмахнул широкими иссиня-чёрными крыльями и скрылся в ярком сполохе пламени. Огонь исчез так же внезапно, как и вспыхнул, два маленьких пёрышка, кружась, спустились на землю и пропали в траве, а Славка вдруг судорожно вздохнула и открыла глаза. Ярико помог ей подняться. Поселяне воззрились на них так, будто они только что оба воротились из самой Нави.
— Что это? — мужчина с длинными тёмными волосами, собранными на затылке в хвост, наконец обрёл дар речи.
— Феникс, — коротко ответил Ярико, прижав Славку к себе. Она положила руку на плечо ему и спрятала лицо у него на груди, боясь чужих пристальных взглядов и расспросов. — Птица моя. Он ей жизнь свою отдал.
Вокруг них уже собралась довольно большая толпа. По рядам прошелестел встревоженный шёпот, в котором Ярико разобрал два слова: «Дети Света». Поговаривали, что такая птица, как у него, появлялась на свете всего раз в сотню лет, никто доселе не видал ни её, ни ей подобных, и оттого изумлению поселян не было предела. Ребята, спасённые таинственным стрелком, были явно не из простых.
— Бегите скорее, пока дозорным не до вас, — всё та же сердобольная поселянка посмотрела сначала на них, потом — на ратников, суетившихся вокруг князя, раненного чьей-то стрелою. Никто не успел разглядеть союзника ребят; а ежели кто-то и разглядел, то предпочитали молчать. Ярико, не отпуская руку Славки, нырнул в толпу, и вскоре они оба затерялись среди жителей деревеньки. Только у самого леса Ярико позволил себе остановиться, отдохнуть.
— Как ты? — спросил он. Славка, хоть и не пожаловалась ни единым словом, была всё ещё бледна. На светлой коже виднелся тёмный синяк от верёвки.
— Ничего… — ответила девушка и тут же растрепала волосы, чтобы он был не столь сильно заметен. — Послушай… Я была там. Я дошла почти до середины. А потом — вспышка, и всё.
— Там? — встревоженно переспросил Ярико. — Где?
— Не знаю, — тихо отозвалась Славка. — Но мне кажется, что я умерла… и снова очнулась. Я видела людей, лес и свет… Много света.
— Надо спросить у дедушки, — решил он.
— Не надо! — испугалась Славка. — Не будем его тревожить. И без того, верно, они извелись все, когда мы пропали.
— И всё-таки надо рассказать, — твёрдо промолвил Ярико. — Обыкновенно на Звёздный Путь вступают во тьме. Трудно говорить об этом, но и вправду… Какое-то время ты просто не дышала.
Славка только глаза опустила. Она не смогла бы внятно объяснить, что произошло с нею после того, как ноги потеряли опору. Сначала, действительно, кругом наступила темнота, в ушах зазвенело, точно на глубине, а потом она почувствовала, что твёрдо стоит на ногах. Вокруг было непривычно холодно, вдоль дороги тянулся туман, высокие голубоватые ели обступили её со всех сторон. Она сделала несколько шагов вперёд и в нерешительности остановилась. Вдалеке виднелись силуэты и тёмные фигуры других людей, но в темноте и тумане Славка не смогла узнать никого из них. Их голоса слились в единый неразборчивый шум, и она была бы рада им ответить, да не могла разобрать ни единого слова. Вдруг что-то вспыхнуло прямо перед глазами; инстинктивно рванувшись назад, она ослепла на мгновение, а потом, когда свет стал нестерпимо ярким, она почувствовала, что её подхватило и куда-то понесло.