— А про Артура — это правда?
Мне теперь что — на Библии поклясться? Охотно верю, что доброму очкарику неприятно узнавать о подобных грешках сынули, но не я же его толкала на сомнительные подвиги. Или всё-таки я — своим присутствием? А если и так, то тогда его тем более необходимо изолировать от общества, в котором столько раздражителей.
— Это было в самую первую ночь, когда я здесь осталась, — пояснила я Пухляку и, справедливости ради, добавила: — Но не он, конкретно, ломал мне руку — он просто сдёрнул меня за волосы с дивана, а я неудачно упала.
Глаза Пухляка были полны ужаса, но в них я не увидела недоверия.
— Почему же ты сразу всё не рассказала, Диана?
Я растерянно развела руками и сказала правду:
— Ну, а кто бы мне поверил? Вы же сами знаете, как мне все здесь «рады», и как относятся ко мне. Я не Вас имею в виду. А к тому же, я испугалась Артура, ведь он и сейчас мне угрожает. Я бы, может, и дальше продолжала молчать, но не хочу пострадать ещё больше. Мне у вас очень плохо, Эдуард Алексеевич, и очень страшно. Я прихожу очень поздно, чтобы не столкнуться с друзьями вашего сына. Один из них каждый день сторожит меня у подъезда. — Вот я и исповедалась доброму и странному Пухлячку.
Он закивал, как болванчик, и тихо вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. И что теперь будет?
Этим вечером меня больше никто не беспокоил. Ночью Артур ко мне не приходил, хотя я основательно подготовилась и ждала его. И в последующие три дня и три ночи родственники, казалось, просто забыли о моём существовании, даже бабка не звонила. Было как-то не по себе. Гипс с моей руки наконец-то сняли. Рука хотя и не болела, но была как чужая. Приходилось её разрабатывать.
Сегодня я сама позвонила бабке и напросилась переночевать у неё с пятницы на субботу. Завтра 9 мая и мне хотелось сходить с девчонками посмотреть салют на площади, а до бабки, живущей в центре, от площади было рукой подать. И в школу утром будет удобнее от неё добираться. Бабка согласилась при условии, что смотреть салют мы будем в присутствии взрослых. Подумать только — какая забота. Да кто бы ещё Дашку отпустил шляться по ночам, поэтому праздник будет в компании её родителей. Хорошо ещё, что не Янкиных — те вообще дремучие и суровые. Сегодня я решила, что буду спать завтра утром так долго, пока сама не проснусь. Сколько можно уже в праздничные и выходные дни с раннего утра убегать в никуда.
А ночью я проснулась от страшного грохота. Каждый вечер перед сном я возводила перед дверью баррикады на случай вторжения Артурчика. И вот он вторгся.
— Ты что, сука, тут наваляла перед дверью? — шипел Артур, потирая ушибленное колено. Он включил свет в зале, чтобы рассмотреть, на что налетел.
— А что ты забыл тут ночью? — спросила я, вытаскивая из-под подушки здоровенный нож. — Послушай меня, недоумок, предупреждаю один раз — тронешь меня и это лезвие войдёт в твою поганую глотку по самую рукоятку. Терять мне, никому не нужной сиротке, уже нечего, и уголовной ответственности я не подлежу. Так что выбор за тобой, придурок, и я не шучу. Усёк?
Артур, видимо, усёк. Он ошарашенно смотрел на внушительный тесак в моей руке, и в его глазах плескался страх. Что — не ожидал такой встречи, козлина? Я встала с дивана и с ножом в руке двинулась на Артура. Он отскочил к двери, как ужаленный, снова споткнулся и чуть ли не кубарем вылетел из зала, обкладывая меня отборным матом. Так-то вот, шакал ссыкливый.
Долго поспать мне так и не удалось, наверное, от перевозбуждения. Конечно, я очень волновалась, тем более, я вовсе не была уверена, что смогла бы применить своё грозное оружие даже против этого козла — Артура. Но он мне почему-то поверил. Я неожиданно поймала себя на мысли, что когда я говорю с людьми, глядя им в глаза, до них обычно быстрее доходит мой посыл. Интересное наблюдение, может, случайность? А если учесть такой весомый аргумент, каким я размахивала перед носом Артурчика — кто бы ещё стал со мной спорить? Но проверить всё же стоит как-нибудь.
День был очень тёплым, а украшенный флагами, гирляндами и плакатами город выглядел нарядным и ухоженным. Мы с Дашкой и Янкой гуляли по центральному проспекту, заряженные весной и праздничным настроением. Повсюду на импровизированных сценах играли музыканты, дети пели патриотические песни и танцевали. Люди беспорядочно двигались по всей ширине яркого проспекта, размахивая флажками и шариками. На проезжей части, перекрытой в честь праздника для массового гуляния, резвились и визжали дети. Атмосфера всеобщего веселья поглотила весь город.
После праздничного салюта я в приподнятом настроении отправилась к бабке, у которой заранее оставила приготовленный к завтрашнему дню портфель. Эльвира встретила меня радостно, вкусно накормила и даже ничего не спросила про конфликт с тёткой и про Артура. Предполагаю, что бабка старательно избегала скандалов, а мне тем более было неинтересно мусолить неприятную тему и омрачать своё праздничное настроение.
Субботний день в школе был расслабленным. Тёплая весенняя погода и праздничное настроение не располагали к учёбе и работе ни учеников, ни учителей. Шерхан вообще забрал меня с двух последних уроков и повёл прогуляться, а заодно и пообедать в кафе. Уже по обыкновению он всучил мне деньги — немного больше, чем обычно, и сказал, что на несколько дней уезжает в Москву, а, возможно, задержится на неделю. Приказал мне не голодать и питаться как следует, а ещё звонить ему в любое время дня и ночи в случае необходимости. От его трогательной заботы на сердце становилось тепло и радостно.
После вечерней тренировки Серёжа куда-то очень торопился, и мой верный Витёк вызвался проводить меня домой. У подъезда ненавистного дома мы с ним долго сидели на лавочке и разговаривали. Договорились съездить завтра на кладбище, на могилки к моим маме и прадеду, потому что 9 мая съездить так и не получилось. На прощание Витёк обнял меня за плечи и поцеловал в щёку.
Несмотря на то, что я относилась к нему, как к хорошему другу, я прекрасно осознавала, что Витёк уже взрослый и очень привлекательный парень, и мне даже льстила его влюблённость. Я нередко представляла, что свой первый поцелуй подарю именно ему, и легко могла предположить, что наши дружеские отношения со временем могут перетечь в романтические. Наверное, если бы он сейчас поцеловал меня не в щёку, а в губы, то я бы не стала сопротивляться.
Но Витёк был терпелив со мной, возможно, ещё и потому, что ему очень доверяла моя мама, и именно ей он обещал оберегать и защищать меня. Интересно, надолго ли ещё хватит его выдержки? Из моих одноклассниц с мальчиком целовалась только Танька, да и то, наверное, врёт. Возможно, именно я буду первой целовальщицей в нашем классе и поделюсь со своими девчонками невероятными ощущениями. Даже Танюхе расскажу, чтобы её разорвало от зависти и злости.
Я смотрю вслед удаляющемуся Витьку, машу рукой, когда он оглядывается, и в предвкушении неизведанного и невероятного закусываю нижнюю губу. Какой замечательный сегодня день!
Дверь в квартиру мне открыл Артур с поганенькой усмешкой на губах. От него сильно разило алкоголем.
— Добро пожаловать, прынцесса, — развязным голосом проговорил он и сразу затерялся в глубине квартиры.
Интересно, где это носит его родителей, и почему их сыночек источает алкогольные пары совершенно не скрываясь? Я разулась и сразу прошла в ванную комнату, чтобы помыть руки. Проходя по коридору, я принюхалась — в квартире стоял какой-то странный сладковатый запах, и он мне совсем не нравился.
Входя в зал, я совершенно не ожидала обнаружить на своём диване посторонних личностей. Артур и ещё двое взрослых парней с удобством расположились на отведённой мне территории. Они похабно улыбались, глаза их блестели — все явно находились под градусом. Я растерялась и совершенно не представляла, как должна себя вести дальше. Понимала, что выгнать гостей Артура из его же квартиры я не имею права, но и деваться мне здесь больше некуда, разве что укрыться в туалете.
И тут со стороны балкона нарисовался Игорь. Он не улыбался мне, как обычно, а даже наоборот — был очень хмурым. Смерив меня сумрачным взглядом, он грубо спросил:
— Ну, и с кем ты там облизывалась около дома, это что за чувак? Я думал, бля*ь, ты ещё маленькая, невинная зайка, раз отказывалась со мной встречаться, а ты… — Игорь брезгливо скривил губы.
— Так я же говорил тебе, что она шлюха малолетняя, и прут её всякие колдыри из её нищебродского района, а ты, дебил, хотел пристроиться. Тебе, дружище, не светит, у неё там целая очередь всяких обсосов, — изложил мой «добрый» братец собственную версию моего бытия. Но оправдываться в данной ситуации было глупо, да и перед кем я должна здесь отчитываться?
Я развернулась, чтобы выйти из комнаты, но Артур преградил мне путь, резво вскочив с дивана.
— Ты куда лыжи настроила? Пожаловаться некому, сегодня я за тобой присматриваю. А ты мне беспрекословно подчиняешься и слушаешься, как старшего братика. Поняла? — Артур злобно оскалился.
Нет! Нет — это же не может быть правдой, тётка ведь не оставит квартиру в распоряжение сына и его дружков.
— Скажи, правда тот крендель тебя трахает? — напомнил о себе Игорь.
— Это мой танцевальный партнёр, он проводил меня после тренировки, — рассеянно ответила я.
— А ты сосёшься со всеми провожатыми? — не унимался парень.
И что тут можно было ответить, особенно, когда вокруг меня четверо неадекватов. И я промолчала. Куда же тётка с Пухляком подевались? Время ещё не позднее, и можно было бы уехать к бабке… Вот только как отсюда выйти?
— Ребята, вы не могли бы выйти из комнаты, мне надо переодеться, — обратилась я к парням безо всякой надежды на успех.
— А ты начинай, мы не стесняемся, — подал голос неизвестный мне парень, а остальные поддержали шутку нестройным ржанием и пошлыми предложениями.
— А ты кто такая, чтоб в моём доме указывать моим гостям? — набычился Артур.
Но Игорь вдруг улыбнулся и миролюбиво предложил:
— Да ладно, пацаны, давайте выйдем. Хата большая, найдём себе место, пусть переодевается. — И под недовольный ропот своих друзей стал выдворять их из комнаты.
— Спасибо, Игорь, — поблагодарила я, даже не взглянув в его сторону.
— О, да, Игорёк, спасибо тебе, ты такой добрый, такой понимающий, и ты запросто подрочишь в сторонке, пока она будет обслуживать партнёра, балерона своего, — дурным голосом приговаривал Артур.
Снова раздалось ржание, на что Игорь что-то грубо и тихо прошипел, но уже за закрытой дверью.
Вот я попала! Я полезла в свою тумбочку, чтобы достать накопленные сбережения и прихватить с собой. Не оставлять же их здесь, с этими уродами. Мои вещи оказались перевёрнуты, а денег не было — успели-таки, сволочи. Появилось дикое желание заорать на них, даже накинуться с кулаками и кусать, и царапать… Но только куда мне против четверых нетрезвых парней. Ладно, разберусь с этим потом, а сейчас надо бежать отсюда быстрее. Я тихо вышла из комнаты, на цыпочках прокралась к входной двери и стала обуваться.
— Далеко намылилась? — ко мне со стороны кухни приближался Артур. Я потянулась к замку, но парень оказался проворным и, подскочив к двери, оттолкнул мою руку. — Убери свои грабли от чужой двери, сука!
— Меня Эльвира ждёт, — попыталась я выкрутиться.
— Что ты пи*дишь, никто тебя не ждёт, или, может, тебя твой трахарь поджидает? Ну, тогда ему придётся ещё подождать. Давай, двигай назад в комнату и не зли меня. — Артур грубо толкнул меня в спину.
— Турыч, оставь её, чего лезешь к девочке. Диан, выпьешь с нами? — Игорь подошёл к нам и протянул мне стакан с какой-то жидкостью. — Пей, не бойся, это шампанское, оно легонькое.
— Но я не пью, — пролепетала я и поспешила вернуться в комнату, закрыв за собой дверь.
И как мне теперь уйти отсюда, может, бабке позвонить? Точно! Я полезла в рюкзачок за телефоном, когда в дверь комнаты постучали. Это точно не Артур, он бы пинком распахнул. Дверь осторожно приоткрылась, и вошёл Игорь, снова со стаканом в руке. Только цвет содержимого был уже другой — кислотно-жёлтый. «Сок» — догадалась я. Игорь присел на край дивана и вид у него был виноватый.
— Диан, ты извини, что так получилось. Мы просто слегка расслабились без родаков, да и я палку перегнул, извини. Но обещаю, тебя тут никто не обидит, я не позволю. Хочешь сок?
Я отрицательно покачала головой.
— Ну, не хочешь, как хочешь, — миролюбиво согласился Игорь и отставил стакан с соком на тумбочку.
Он принялся мне рассказывать, что его сестра тоже занимается танцами, и как это здорово, и что он это уважает, и я просто обязана пригласить его на своё очередное выступление. Очень хотелось его грубо послать, но я терпеливо слушала всю эту муть, стараясь не нарываться — как-никак, а Игорь был сейчас моим единственным защитником.
— Сейчас, погоди минутку, — парень вдруг выскочил из комнаты. Вроде бы он и казался искренним, но почему-то я не спешила ему доверять и настороженно смотрела на дверь, за которой он скрылся.
Через пару минут Игорь вернулся с ещё одним стаканом.
— Игорь, я же сказала, что не буду пить, — раздражённо напомнила я.
— А это и не тебе, это я себе принёс. Давай выпьем с тобой мировую — я шампусик, а ты сок.
— Я не хочу сок, Игорь, я вообще не хочу пить.
— А я хочу знать, зайка, что ты на меня не обижаешься, поэтому нужна мировая. Вот выпьем, и я успокоюсь, зная, что ты больше не злишься, и пацанов уведу отсюда. — Игорь заискивающе заглядывал мне в глаза и виновато улыбался.
Честно говоря, есть хотелось очень, и мой желудок готовился уже взвыть. Может быть, сок немного притупит чувство голода? А ещё было бы очень неплохо, если бы Артур с друзьями действительно ушли.
— Ты и правда уведёшь их отсюда? — спросила я Игоря.
— Конечно, а ты думаешь, что они ночевать здесь будут? Уведу, но только сначала я хочу помириться с тобой. Ну, и? — Игорь поднял свой стакан и подал мне отставленный в сторону сок.
Я решила не вредничать и взяла его. Игорь легонько чокнул по моему стакану своим и выпил залпом содержимое. Я отпила глоток сока — вкусный, апельсиновый, и алкоголь не подмешали. Сок я выпила полностью — очень люблю с мякотью. Игорь расплылся в улыбке и радостно произнёс:
— Ну, вот и всё, теперь мы друзья. Ну, что — мир?
— Мир, — буркнула я тихо.
Но Игорь вовсе не торопился вернуться к своим друзьям и снова завёл разговоры про танцы, потом про спорт, кажется, про бокс. Он говорил ещё что-то, но я его уже почти не слышала. В голове шумело, перед глазами всё расплывалось, и голос Игоря стал совсем далёким и неразборчивым.
Очнулась я, наверное, от боли. Болело всё тело, в голове гудело, а между ног нещадно жгло. Я с трудом разлепила веки и увидела перед лицом какое-то движение. Зрение фокусировалось медленно. Сквозь пелену в глазах я с трудом разобрала, что именно маячило перед глазами. Весь мой ослабленный организм взбунтовался, и меня вырвало фонтаном прямо на ЭТО. Раздался отборный мат, и на мою голову обрушился сокрушительный удар.
Я в какой-то липкой, чёрной трясине, дышать трудно. Хочу пошевелиться, но тело меня не слушается, и глаза не открываются. Слышен какой-то писк — сначала громкий, пронзительный, но постепенно он отдаляется, и меня проглатывает чернота.
Никак не получается открыть глаза, ощущаю страшную тяжесть в голове и снова слышу противный писк. Что со мной, что это пищит? Пытаюсь что-то вспомнить, но голову пронзает острая боль. Снова проваливаюсь в обезболивающий мрак.
Нет сил разомкнуть тяжёлые веки. Где я? Как сквозь вату слышу голос Эльвиры:
— Скажите, когда она очнётся? — кажется, бабка плачет.
— Не волнуйтесь, теперь всё будет в порядке. Девочка скоро придёт в себя, а пока она спит и набирается сил. Сейчас это именно то, что ей необходимо. Не плачьте, пожалуйста, Эльвира Вениаминовна, всё плохое уже позади. — Этот мужской голос мне незнаком.
— Спасибо, Павел Семёнович, я ваш должник. — А это голос полковника.