— Так выгодно, Алла, — он искоса на меня посмотрел. — Клянусь, я никого не убивал.
— Расскажи мне наконец! А то меня все это пугает, понимаешь?
Пант тряхнул головой, его шерсть тут же исчезла с кожи, не уронив ни шерстинки. Глаза печально смотрели вдаль, а венка на шее пульсировала так, будто бы собиралась лопнуть.
— Мой отец суреш Вамасбати, — заговорил он. — Ты знаешь, что этот титул во многих сурешиатах передается по наследству? — я кивнула, припоминая, что об этом мне говорила Аэлита. — Наш сурешиат один из немногих, который чтит традиции. И они заключаются не только в передачи одному из сыновей в управление территорию и местных жителей. У нас много древних особенностей. Например, титул получает сын, достигнувший пятидесяти лет. В отсутствие такого сурешом становится ближайший родственник, подходящий по возрасту, — пант бросил на меня мимолётный взгляд и вздохнул. Отошел от окна. — Несколько месяцев назад отец слег от страшной болезни, — продолжил Кишан, — а я старший сын своего отца и должен был тут же занять его место. Но я не хотел становиться сурешом. Не мое это — быть привязанным к месту и народу, не встретить свою прию и жить как в клетке, загнанным в рамки и условности… — тендуа с досадой качнул головой, шагнул ко мне. Заглянул в глаза: — У меня есть брат, Рейтан. Вот он настоящий суреш: и воспитан, и образован, а главное, он хочет перенять этот титул и может ответственно руководить сурешиатом. Я пообещал ему его. Но добровольно отказаться от титула я не могу, это приравнивается к предательству, наказание за которое — смерть. А брату ещё нет пятидесяти. Зато у отца есть брат, который спит и видит себя во главе нашего сурешиата…
Внимательно слушая Кишана, я вдумывалась. Пытаясь понять логику и мотивы иномирных. Но, странно все это. Даже жестоко.
— Я обратился к ведьме, она помогла, поставив на брата защиту — никто и никак не может погубить брата, пока он находится во дворце. Его оберегает сила ведьмы… А мне пришлось бежать. Я скрывался в разных частях Пантерии, зарабатывал на жизнь участием в боях… Мне надо было переждать какое-то время в надежде, что или отец поправится, или настанет день рождения брата, — тендуа коснулся медальона на шее, тот от его прикосновения заискрился. — Месяц назад я получил весточку о том, что отец выздоровел. Только Рейтан знал о месте моего нахождения. И я на радостях поспешил домой. Как раз в тот день, ночь перед которым я провел у тебя… Однако на пути мне встретился старый знакомый. Он сообщил мне, что отец умер, а меня разыскивает брат отца. Естественно — убить, — голос панта дрогнул, а мое сердце защемило. — Пока брат не достиг нужного возраста, дяде нужно избавиться от меня, чтобы занять место суреша.
— Но это же так жестоко! — возмутилась я. — Неужели его нельзя остановить, обвинить в покушении?
— Нет, он же действует в рамках традиций. На территории нашего сурешиата это законно. Поэтому меня просто обвинили в предательстве и теперь разыскивают по всей Пантерии, — Кишан коснулся рукой раны, выдохнул. — Дядя не должен занять место отца. Он недостоин, понимаешь? А вот Рейтан достоин.
— Тебя не мог сдать брат? — осторожно спросила я.
— Нет, не мог, — покачал он головой. — У тебя есть братья или сестры?
— У меня тоже есть брат.
— Значит, ты должна меня понять. Я могу доверять только ему.
Я кивнула, потому что понимала. Потому что я тоже любила своего брата. Тоже доверяла. Несмотря ни на что.
А ещё я верила Кишану. Вот верила — и все. Не было в его словах ничего такого, что заставляло не верить. В голосе боль, даже страх. И не только за себя. Даже в бреду он вспомнил про брата.
— Сколько осталось до его дня рождения?
— Две недели, — ответил тендуа на выдохе. Я тоже выдохнула и предложила, понимая, что это единственный выход в данной ситуации:
— Ты можешь пожить это время у меня.
— Не могу, — замотал головой Кишан. — Мне нечем тебе отплатить. Убегая раненым от ранбиров, я успел прихватить только вещи. Монеты спрятаны в другом месте, до них я не добрался.
— Тебе все равно некуда идти, Кишан, — ласково произнесла я. — А так, спокойно дождешься здесь дня рождения брата и поедешь поздравлять его с должностью. А монеты… Что ж, ты не можешь выйти из дома, а вот я могу.
— Шанкар, Алла. Мне очень повезло встретить тебя, — Кишан улыбнулся. Но вдруг перевел взгляд на пол, заинтересованно его разглядывая. Я тоже перевела взгляд и догадалась, что там так заинтересовало панта. Место, под которым скрывался вход в подпол, светилось, в узких щелях переливался свет, и вместе с ним по помещению распространялся странный звук — я бы сравнила его со звуком работающего принтера.
— А ты говорила, что духа здесь нет…
— А это не дух, — хихикнув, ответила я. Дождалась, когда свечение и звук прекратятся, подошла к лазу и открыла дверцу. Поочередно достала две небольшие коробки. — Это передача от хозяйки дома.
Кишан приблизился ко мне и принялся помогать извлекать из коробок переданное. Сегодня это только продукты. Что же, видимо, медикаменты Аэлита передаст попозже.
Я убрала почти все в холодильник, оставив на столе лишь прозрачную коробочку с тортом "Сказка". Ведьма-панта передает его мне постоянно, хоть я этого и не прошу. Наверное, для того, что бы я помнила. Тот день…
День нашей неслучайной встречи…
Глава 14. "Не случайная встреча…"
"… А растворись пропади совсем,
Только свет не указывай,
Нет такого закона пока -
Говорит и показывает.
Не придуман еще мой мир,
Оттого голова легка,
Нет звезды еще в небе и
Нет закона пока…
Говорит и показывает…
Говорит и показывает… "
(Пикник "Говорит и показывает")
СЕМЬ МЕСЯЦЕВ НАЗАД…
Боль нестерпимая. Я корчусь на кровати. Меня ломает, выворачивает… Хотя чем? Сегодня я ничего не ела. И не хочу… Не хочу…
Как же плохо, Господи! За что?..
Надо что — то делать… Мама придет не скоро… Позвонить брату? Нет, стыдно… Надо что — то делать, иначе я сдохну здесь, в одиночестве и жутких муках…
Поднимаюсь с кровати. Каждый шаг — боль. Во всем теле, во всех органах. Но я дохожу до стола. Выдвигаю ящик… Вот он — рецепт. Хватаю его трясущимися руками и иду в прихожую..
Звонок. Что звонит? А, телефон. Городской. На автомате я хватаю трубку со стеллажа и, нажав кнопку, прижимаю трубку к уху:
— Алло.
— Алла привет, — звонит Вадик, и его звонок сейчас для меня как издевательство. — Как дела?
— Плохо, — хриплю ему в ответ. — Мне очень плохо…
— Мне приехать? — заботливо спрашивает он.
— Не надо… — отвечаю я и смотрю на себя в зеркало. Лучше бы я этого не делала. Своё отражение я ненавижу. Ненавижу! Почему ты не сдохла тогда? Почему? — Лучше выпиши мне ещё рецепт… Последний остался…
— Алла, мне кажется, что…
— Выпишешь или нет? — перебивая, рявкаю я в трубку. Вот только нравоучений от бывшего одногруппника мне не хватало… Но тут же заплакав, слезно прошу: — Пожалуйста…
Он молчит. Думает.
— Хорошо. Завтра привезу…
— Спасибо, — улыбаюсь я. Кладу трубку. Снимаю с вешалки чёрную шаль. Долго наматываю ее на лицо, пряча все, кроме глаз… Опять смотрю в зеркало… Сойдёт… Впопыхах надеваю пальто и первую попавшуюся обувь. Выхожу из квартиры и бегом, спотыкаясь, несусь к лифту, на ходу накидывая капюшон на грязную, уже несколько недель не мытую голову.
Только на первом этаже вспоминаю, что дверь в квартиру на ключ не закрыла… Чёрт с ней, с дверью. И с квартирой тоже. Обычная коробка с окнами.
На улице уже темнеет. Осень. Скоро зима.
Проклятая зима!
Пошёл дождь. Холодный, противный… Я убираю рецепт в карман, так же пряча туда заледеневшие руки… Голова кружится. Мне бы дойти. Здесь рядом… Всего чуть-чуть… Шаг, другой, поворот… И вот я уже вижу заветный зелёный крест, горящий над крыльцом аптеки. Поднимаюсь по ступенькам, тяну дверь на себя.
Какая она тяжёлая!
Я тяну ещё раз и рывком открываю дверь. Звенит колокольчик, действуя мне на нервы. Вхожу.
Как же здесь ярко! Свет ослепляет и раздражает мои глаза, я жмурюсь, одновременно пытаясь оглядеться. А народу сколько! Откуда вы только беретесь? Весь район решил заболеть одновременно?
Утрирую. В аптеке человек шесть, стоящих у двух окошек. Покорно становлюсь в очередь и ловлю на себе заинтересованно-опасливые взгляды присутствующих… Чего смотрите? — фыркаю я глазами. Люди отворачиваются. Им все равно.
Стоять нет сил. Я опираюсь на стеклянный стеллаж. Прислушиваюсь, чтобы отвлечься… Толстая тётка, стоящая в моей очереди у окна, долго что-то спрашивает у фармацевта, получая на свои вопросы недовольные и размытые ответы. Что она там хочет? Капли для глаз? Фармацевт настоятельно рекомендует те, что подороже, а она сомневается и интересуется составом тех, что подешевле. И правильно делает — разницы между теми и теми никакой. Активное вещество одно и то же… Ну покупай же уже свои капли! Тут ещё живому существу плохо.
Опять раздражающе звенит колокольчик. Я невольно оборачиваюсь и замечаю входящую в аптеку импозантную женщину в коротком пальто леопардовой расцветки… Смотрю ей в лицо. Не юная, но красивая: брови вразлет, глаза карие, раскосые, и пухлые губы, накрашенные бежевой помадой… Я тоже любила такой цвет. И он тоже мне шёл… Женщина в леопардовом пальто ловит мой взгляд, секунду мы смотрим друг другу в глаза. И взгляд у неё добрый, как будто понимающий и сочувствующий… Ненавижу сочувствие!
Насмотрелась и наслушалась уже достаточно!
Я резко отворачиваюсь, стараясь тут же забыть о красивой женщине.
Очередь подвигается. Толстая тетка, все-таки купившая дорогие капли, отходит от окна, и это место занимает мужчина лет сорока пяти с забавными усами… Я усмехаюсь, слыша, что он тихо заказывает — его ночь обещает быть бурной. И я совсем не завидую той женщине, которая сегодня, возможно, получит удовольствие только благодаря "волшебным" таблеточкам…
Эх, сколько раз я приезжала вот к таким, решившим усилить свою потенцию и по незнанию употребивших больше нужного количества пилюль, и впоследствии получивших сердечный приступ.
Мужчина быстро прячет в карман упаковку таблеток и, получив сдачу, спешно идёт к выходу… Я шагаю к окну, трясущейся рукой протягиваю рецепт. Фармацевт его берет, внимательно читает, присматривается к печати и косится на меня… Чего стоишь? Иди, неси мне лекарство, иначе я сейчас рухну здесь на пол и тебе придётся доказывать, что у тебя есть медицинское образование!
— Вы не могли бы открыть лицо? — вдруг просит она.
Вот так наглость!
— Зачем? — хрипло и удивленно спрашиваю я.
— Я не выдам вам лекарство, пока вы не откроете лицо, — настаивает женщина. Придирается… Скучно ей, что ли?
— На каком основании? — зло спрашиваю. — Не имеете право. Я не буду…
— Тогда и я не буду, — перебивает она меня и, шлепнув рецепт на столик возле окна, пододвигает его ко мне… Я перевожу взгляд с рецепта на ее равнодушное лицо. Вот дрянь! И ведь не даст же… А мне так плохо, ноги подкашиваются, эмоции внутри закипают и кидаются из крайности в крайность, слёзы обиды брызгают из глаз, и я… со злом стягиваю с лица шаль:
— Довольны? — спрашиваю я громко и вижу, как лицо фармацефта, уставившегося на меня, молниеносно меняется и теперь выражает ужас, граничащий с брезгливостью. Она тут же молча хватает рецепт и удаляется в подсобку. А я чувствую на себе взгляды присутствующих и пытаюсь натянуть шаль обратно. Ладони вспотели и не слушаются, пальцы заплетаются. Я стою, плачу и злюсь. Злюсь и плачу. Десять секунд, пятнадцать, двадцать… Считаю их мысленно.
Фармацевт возвращается, кладет таблетки на столик:
— Извините… — говорит она.
— Перед Гиппократом извинитесь… — ругаюсь я, хватаю спасительный препарат и выбегаю из аптеки.
Оказавшись за дверью, я глубоко дышу, втягивая холодный воздух. Сворачиваю за угол и тут же распаковываю таблетки. Глотаю сразу две и прислоняюсь спиной к стене. Побуду здесь немного, пока не полегчает.
Стою. Ни о чем не думаю. Жду, когда боль уйдёт… Уходи… Растворись. Пропади совсем…
Закрываю глаза и вдруг слышу:
— Девушка… — Я медленно открываю глаза, поворачиваю голову и вижу перед собой женщину в леопардовом пальто. — Вам плохо?
— Какая вам разница? — хамлю я и вдруг чувствую долгожданную легкость, боль начинает отступать… Хорошо… Женщина подходит ко мне, хмурится и, уставившись мне в глаза, качает головой:
— Так нельзя. Ты себя убиваешь…
— Зато боли нет…
Она зачем-то берет меня за руку и ласково говорит:
— Я могу помочь, — и смотрит так проникновенно, глубоко. Красивая она все же… И одета богато… Жена какого-нибудь бизнесмена, обладающая тонкой душевной организацией?
— Чем? — истерически смеюсь я. — Денег дадите?
— Нет, — качает она головой. — Верну тебе лицо…
Я смеюсь громче:
— Пластические хирурги, значит, не могут, а вы можете.
Она нежно улыбается, гладит меня по руке. Задирает рукав. Несколько секунд женщина шепчет что-то на непонятном языке, потом опять улыбается и показывает мне мое же запястье… На котором ещё минуту назад был шрам… А сейчас нет…
— Так может быть и с лицом, — говорит она.
— Это фокус, да? — не верю я, выдергиваю свою руку и, потерев, тщательно трогаю место, на котором был шрам… Не проявился. И на ощупь нет.
Поднимаю очумелые глаза на женщину:
— Как? — тихо спрашиваю. — Вы кто?
— Меня зовут Аэлита, — отвечает женщина.
Красиво, думаю я и собираюсь представиться, но она меня опережает: — А тебя Алла, я знаю, — кивает она. — Также я знаю, что ты врач. Хороший врач, стольким людям помогла, столько жизней спасла… — женщина неподдельно улыбается и следит за моей реакцией… В моей же тяжелой голове скачут мысли… Откуда она меня знает? Или кто её ко мне подослал?
— Сама судьба послала нам друг друга, — словно прочитав мои мысли, говорит Аэлита. — Ведь в случайные встречи я не верю…
— Я тоже… — неуверенно киваю в ответ. Мимо проходят люди. Останавливаются. Посмотрев на нас без интереса, идут дальше.
— Где мы можем поговорить без посторонних глаз? — спрашивает женщина. Я думаю. Долго… мне кажется, что я вообще ничего не соображаю и не понимаю, что именно от меня сейчас хотят. — Ты квартиру не закрыла… Идём к тебе? — я послушно киваю, отлепляюсь от стены. Иду, пошатываясь, в сторону дома. Женщина… Как ее там? А, Аэлита идёт за мной. В подъезде она помогает мне подняться по лестнице, зайти в лифт, и вскоре мы входим в мою квартиру.
Я, не раздеваясь, прохожу в свою спальню и плюхаюсь в кресло. Сняв с лица шаль, достаю из кармана таблетки и пристально смотрю на блестящую упаковку… Они как магнитом тянут к себе. Хочется еще. И еще… Моё спасение… "Моя прелесть", — думаю я голосом Голлума из "Властелина колец" и хихикаю, слыша в своей голове такой голос. Забавно. Каждому — своё…
— Может — чаю? — спрашивает вдруг женский голос. Я поднимаю голову… А, Аэлита… А я уже и забыла, что она пришла со мной.
— Как хотите, — отвечаю я. — Все на кухне.
Она кивает и уходит. А я откидываюсь на спинку и прикрываю глаза… Забавные разноцветные шарики скачут под веками, я пытаюсь поймать их глазами и глупо улыбаюсь… Хорошо…
Я засыпаю в полудрёме. Вижу во сне что-то хорошее… Не помню. Очнулась от того, что кто-то дергает меня за плечо… Чёрт, как же жарко…
— Пойдём, выпьем чаю, — говорит Аэлита. Я бессознательно поднимаюсь и иду вслед за женщиной. В коридоре останавливаюсь, понимая, почему мне жарко. Снимаю пальто и обувь.
На кухне сажусь на табурет у стены и прижимаюсь к ней плечом. Смотрю на стол — две кружки с чаем, печенье, пряники и торт "Сказка". Мой любимый. Я хмурюсь — такой роскоши в доме не было…
— Выпей, — ласково просит женщина. Я смотрю на неё и качаю головой:
— Не хочу, — и тянусь руками к коробочке с тортом. Но его от меня отодвигают и настойчиво говорят: