Мейлат помогла ей натянуть поверх бинтов атласные перчатки, да в придачу застегнула на запястьях широкие драгоценные браслеты. А то вдруг найдутся желающие без чести и совести, всякое бывает.
Она попросила Юлура, чтобы ей разрешили взять Мейлат с собой, и та прямо-таки засветилась от счастья.
Нижнюю юбку с амулетами Глодия надела якобы для того, чтобы платье сидело пышнее. Если угробец в Эгедре, он наверняка заявится в театр, тут-то она и задаст ему жару! Главное, узнать этого засранца в толпе. По здешней традиции все зрители, и вурваны, и люди, приходят на представление инкогнито. Даже Мейлат надела скромную блекло-голубую полумаску под цвет своего шарфа.
– У меня была красивая, от мамы осталась, – пояснила она грустно. – Ее отобрали и порвали, но я клочки храню, как память о маме.
– Плохо тебе здесь живется, – обронила Глодия.
Она нередко заводила об этом речь, с дальним прицелом: вот бы эта недотепа захотела вместе с ней отсюда удрать.
Владение Сукомы мало чем отличалось от Владения Дахены – все та же облезлая роскошь провинциальной гостиницы. Зато театральный зал был втрое больше, и под потолком висела громадная хрустальная люстра, наверняка привезенная из «диких земель».
Зрителей уймище, как же отыскать среди них Дирвена, который то ли здесь, то ли нет? Гости из Владения Дахены, как и остальные эгедрийские театралы, приехали в повозках, запряженных очалами, и она еще возле входной арки отметила: экипажей не счесть, стоят в несколько рядов.
Перед началом спектакля объявили, что «Любовь к трем каплям» написал Аридьяго Сукома, и он же сыграет главную роль. Зал разразился аплодисментами, Глодия тоже хлопала, хотя и чувствовала, что дело дрянь: поди найди в этом столпотворении того, кто тебе нужен!
Сюжет был в духе тех вурванских небылиц, которыми восхищалась Мейлат: главный герой пришел в поисках еды в человеческий город и увидел на мраморной балюстраде (выкрашенная в белый цвет фанерная декорация) брызги крови – слизнув их, он остался доволен и захотел вкусить остальное. Кровь принадлежала трем разным людям, и вурван никак не мог решить, за кем в первую очередь кидаться в погоню – о чем и рассказывал зрителям с выражением, вдохновенно заламывая руки. Наконец он определился и пошел по самому привлекательному следу, а за ним устремились хладнокровные убийцы – отряд злодеев-магов, чуть-чуть опоздавших.
После этого объявили антракт. Морща нос от стоявшей в зале сладковатой вони, Глодия поднялась с расшатанного бархатного кресла, высматривая Мейлат в боковом проходе у стеночки – зал набит битком, и тем зрителям, кто попроще, сидячих мест не хватило.
Дирвен отправился на спектакль не из любви к искусству – на всякое дурацкое искусство он и в Аленде насмотрелся – а потому что это был единственный шанс побывать в одном из Владений. Просто так туда не попадешь, охранные чары будь здоров, другое дело в толпе.
Вначале он прибился к горожанам, глазеющим на разряженную публику, потом с помощью «Маскарадного кубика» принял облик одного из гостей и с уверенным видом двинулся к арке с распахнутой настежь двустворчатой дверью. Во психи: резьба на двери изображала орнамент из внутренностей, Лорме наверняка понравится. В пестрой толчее никто не обратил внимания на то, что один из расфуфыренных доходяг вошел под арку дважды.
«Маскарадный кубик» держит личину недолго, но долго и не надо: активировав «Тайный вожатый», Дирвен увлек подходящего по росту парня в боковой коридор, завел в первую попавшуюся комнату, позаимствовал его тряпье и велел спать до полуночи. После чего, уже при полном параде, вернулся в толпу зрителей. Многофункциональный «Кубик» отводил от него чужие взгляды не хуже, чем «Мимогляд», да он теперь и не выделялся среди остальных.
На шею намотан вышитый шарф. Удобные штаны с карманами спрятаны под просторными бирюзовыми шароварами, а безрукавка амулетчика, тоже с дюжиной карманов, под сиреневой туникой и малиновой разлетайкой с длинными рукавами, подпоясанной златотканым кушаком. В придачу оранжевый тюрбан с гранатовыми бусинами, полумаска и перчатки. На запястьях массивные золотые браслеты – обязательный аксессуар, здесь у всех перчатки и браслеты.
Парень, уснувший на циновке в комнатушке с бидонами, выглядел как жертва истязателей: шея натурально лиловая, с припухлостями и ямками от клыков, спина в порезах, руки забинтованы, губы до того бескровные, что их будто вовсе нет. Дирвен подумал, что сам он, пожалуй, чересчур здоровый для сливок здешнего общества… Но «Маскарадный кубик» выручит, а если дойдет до трепа, он скажет, что попал в Эгедру недавно.
Батрацкую одежду, которую до сих пор носил поверх своей экипировки, он свернул в узел и сунул в захламленную кладовку в том же коридорчике. Если не получится ее забрать, с «Ключом Ланки» разжиться в городе новой – раз плюнуть.
Все норовили сесть поближе, а он занял стратегически выгодное крайнее место в одном из последних рядов. Привычно наметил маршрут отступления. Здоровенная хрустальная люстра – это хорошо, в случае заварушки можно будет ее обрушить… Хотя никакого смысла, вурваны расселись по ложам, а в партере под люстрой их жертвы, из которых и так противники никудышные.
Размышляя, что делать дальше, он не вникал, что за фиглятину показывают на сцене, только хлопал в ладоши вместе со всеми, чтоб не выделяться среди остальных придурков.
Надо отправить в Роф амуши с донесением: он уже начал действовать, но на постепенное истребление хозяев Эгедры уйдет не меньше года, и работать ему придется в условиях глубочайшей конспирации, так что пусть Лорма запасется терпением. Да она и сама понимает, что такие вопросы за три ночи не решаются. А он прикончит еще пару-тройку упырей и якобы заляжет на дно, после чего потихоньку смоется.
Весь арсенал при нем, включая полностью заряженные «Пятокрылы», и нужно будет завернуть к тайнику, взять с собой побольше денег. Лорме останется только гадать, сбежал ее консорт или его разоблачили и сожрали местные кровососы. Она, конечно, может спросить у крухутака, но не так давно она жаловалась, что у нее не осталось ни одного задолжавшего крухутака, а от поисковой ворожбы Дирвена прикроют амулеты.
В зале пахло нездоровым потом, мазями, благовониями, пудрой, несвежими бинтами, увядающими цветами, которые чахли в вазах в стенных нишах, вдобавок чем-то сладковатым и противным, как на помойке. Казалось, еще чуть-чуть – и воздух загустеет в тошнотворно-приторный кисель, тогда его надо будет не вдыхать, а глотать. Когда объявили антракт, Дирвен вместе с доброй половиной зрителей устремился к выходу. Толпа вынесла его во внутренний парк, озаренный созвездиями волшебных фонариков, и здесь он наконец-то вздохнул полной грудью: духота южной ночи не шла ни в какое сравнение с морилкой в зале.
Путаница темных зарослей, в листве сияют разноцветные огоньки. Скамейки и скрипучие качели облеплены худосочной публикой, как насесты птицами. Над клумбами мотыльками снуют человечки величиной с мизинец, с узорчатыми крылышками – он впервые увидел таких на выставке Светлейшего собрания, когда случилась та паскудная история с куджархом. Эчами только выглядят человечками, разума у них не больше, чем у мотыльков. За кустами смешки, стоны, тихие голоса, но о чем говорят, не разобрать из-за маскирующих чар.
Дирвен активировал «Острослух», но оказалось, ничего интересного: «Ах, моя сладость, давай-ка снимем браслетик и перчатку, покажи мне свое мармеладное запястье, ну куда ты, куда ты, не бойся, всего один глоток, иначе браслетик не отдам, и дома тебя накажут… Вкусно… А давай шарфик размотаем, тебе же терять нечего…» И все остальное в этом роде.
Воздух пронизан волшебством, словно тончайшими ядовитыми нитями, и если придется для самообороны пустить в ход амулеты, эхо на таком фоне будет почти неразличимо – можно надеяться, всплеска чужеродной магии никто не уловит. Спустя пару минут Дирвен понял, что для него это немаловажное обстоятельство: за ним кто-то следит, того и гляди подкатит с уговорами «размотать шарфик».
Это оказалась дама, изящная, грациозная, тюрбан из серебряной парчи украшен лунным камнем величиной с голубиное яйцо, полумаска – пена серых кружев. Точеный подбородок, белая, как лепестки жасмина, кожа.
Одевались тут с шиком, но при этом кто во что горазд: расшитые бисером сурийские куфлы, затканные прихотливыми узорами сиянские халаты, бальные платья и камзолы просвещенного мира. На этой было алендийское голубое платье, шея замотана шарфом с блестками, на руках перчатки и серебряные браслеты. Поди разбери, кто перед тобой – вурвана или человек, этим вечером кровопийцы ради маскарада тоже нацепили шарфики и перчатки. Мелькнула мысль, что это может быть Лорма: пробралась тайком в Эгедру, чтобы поглядеть, чем занят ее консорт.
Встретив взгляд Дирвена, она улыбнулась и направилась к нему, уже не таясь.
– Скучаешь?
Все-таки не Лорма. Местная штучка. Хотя этот вкрадчивый голос показался ему знакомым.
– Гуляю.
– А в шарфике не жарко?
Ага, так и думал!
– А тебе?
– Да мне хоть мороз, хоть пекло… – она медленно облизнула губы, и на него внезапно накатило такое властное и невыносимое желание, что голова пошла кругом.
Ясно, ворожба, но почему его амулеты бессильны против этой ворожбы? И что ему теперь делать?..
Он стоял столбом, изнывая от нестерпимого, как боль, телесного вожделения, а его собеседница понимающе усмехнулась:
– Если хочешь, чтоб я тебе отдалась, угадай с трех раз, вурвана я или человек.
Ха, с трех раз только дохлый чворк не угадает!
– Вурвана, кто же еще. Но шарфик для тебя разматывать я не буду.
– Неправильный ответ. Я не вурвана.
– Тогда человек. В смысле, не человек, а девица.
– И снова неправильный ответ. Осталась третья попытка. Если не угадаешь, по мозгам я тебя не долбану, здесь и без меня найдется, кому это сделать, но искать незанятые кусты мы с тобой не пойдем.
Она изящно-небрежным жестом вытащила из рукава веер, как будто сотканный из стрекозиных крыльев, прикрыла нижнюю часть лица. Глаза в прорезях полумаски загадочно мерцали, обещая подвох.
Не амуши, это точно. И не китони, те малорослые, а эта одного роста с Дирвеном. Русалки по суше не разгуливают. У песчанниц словарный запас невелик – им и незачем, между собой они общаются на языке танца. Эта интриганка не принадлежит к их племени. Хотя, возможно, состоит с ними в родстве.
– Ты песчаная ведьма?
Рассмеявшись, она после томительной паузы бросила:
– И снова не угадал, не судьба нам с тобой поваляться в кустах. Да оно и к лучшему, а то мне давеча рассказывали, каково это – предаваться с тобой любовным утехам. Говорят, так себе удовольствие.
Потрясенный Дирвен не сразу осознал, что эта мерзавка ему сказала! Потом сжал кулаки – но вовремя понял, что оскорбление адресовано не ему, а тому несчастному парню, который дрыхнет в кладовке с бидонами. Она же понятия не имеет, с кем на самом деле разговаривает! Но кто она такая, если не вурвана, не человек и не песчаная ведьма?
Укол досады: повелся, как мальчишка. Врет же… Хоть она вурвана, хоть человек, кто ей запретит соврать? А может, это магичка Ложи, морочит голову объекту ликвидации, пока ее напарник со спины подбирается… Дирвен будто невзначай переместился, чтобы тыл ему прикрывал непролазный с виду кустарник, и отдал амулетам команду на готовность.
– Приготовился защищать самое дорогое? – глумливо фыркнула его визави.
Ну, точно эта дрянь из Ложи!
– Об меня зубы обломаете, – ненавидяще процедил Дирвен, борясь с наведенным желанием, которое никуда не делось. – Ты ведь знаешь, кто я такой?
– Я-то знаю, но здешнее общество не в курсе. Что неведомо вурванам, то не секрет для князя Хиалы.
Глаза в прорезях маски на миг вспыхнули серебром, а зрачки превратились в вертикальные щелки, полные тьмы.
Теперь он вспомнил, где и когда слышал этот голос: прошлым летом в Овдабе, когда она вытащила его из подвала министерства благоденствия. И насчет желания все понятно, высшие демоны это умеют. Перед ним Серебряная Лиса, она же, то есть, он же – Серебряный Лис, один из князей Нижнего мира.
Но если она здесь разгуливает – значит, кто-то выпустил ее из Хиалы в мир людей… К крухутаку не ходи, Наипервейшая Сволочь уже вернулась тем же путем, каким свалила из пещеры. Недолго он блуждал, даже Несотворенный Хаос поспешил от этого гада поскорее избавиться!
Дирвен судорожно сглотнул, осмысливая информацию. Эдмар захочет ему отомстить. Еще одна причина не задерживаться в Исшоде.
– Он рассказал мне о своем последнем приключении, – словно прочитав его мысли, светским тоном сообщила Лиса. – Во всех подробностях. Изрядно посмеялись.
– Ржать-то над чем? – буркнул уязвленный Дирвен. – Это же я его, а не он меня… И я не такой, я просто хотел ему по справедливости отомстить за все предыдущее.
– Какая разница, кто кого, – усмехнулось исчадие Хиалы. – В этом театре главное – красиво сыграть свою роль, и Эдмар это умеет, а ты… – она пренебрежительно скривила губы, словно уличная девка, перед которой хорохорится кавалер с пустыми карманами.
– Да мне плевать.
Отвернувшись от паскудно ухмыляющегося демона, Дирвен двинулся прочь по темной аллейке, но тут его схватили за шиворот и без церемоний развернули – с такой легкостью, точно он весил не больше перышка.
– Куда?! Мы с тобой еще не закончили.
В томном голосе Лисы прорвались рычащие нотки, а глаза опять вспыхнули лунным серебром, и зрачки стали вертикальными. Дирвен попытался активировать боевые амулеты, но их импульсы смело, как палые листья порывом ветра. Мелькнула мысль: вот если бы рядом был сильный экзорцист вроде Суно Орвехта, который был бы с ним заодно… В Ложе против высших демонов только так и работают. Или если бы у него по-прежнему был тройной амулет арибанских королей…
– Ты посягнул на то, что принадлежит князю Хиалы, – спокойным тоном, от которого мурашки по коже поползли, произнесла Серебряная Лиса. – Это с твоей стороны непростительная ошибка.
– Да на этой сволочи пробы негде ставить! – огрызнулся взмокший Дирвен. – Он же ходит и направо, и налево, как будто ты об этом не знаешь!
– Кто ж ему запретит ходить направо и налево? Но ты присвоил то, что принадлежит мне, а этого делать не стоило.
– Так он же сам меня приворожил!
– Арибанские амулеты уничтожают любой приворот. В пещере ты действовал по собственной воле.
– А он не возражал! Даже сам объяснял мне, что и как делать… – тут Дирвен смутился и зло добавил: – Но я не из таких, я просто хотел ему отомстить…
– Объяснял, потому что иначе был риск, что ты, влюбленный неопытный дурень, его покалечишь, – Лиса повела изящным плечиком, и попробуй пойми, то ли она еле сдерживает ярость, то ли всего лишь насмехается.
Надо придумать, как от нее отделаться. Иначе придется заговаривать ей зубы до бесконечности – вернее, до того момента, когда истечет срок ее пребывания в мире людей, и ей придется вернуться в Хиалу. Но это может продолжаться хоть несколько часов, хоть до рассвета.
– Я спас тебя в Разлучных горах, – напомнил Дирвен.
Вся одежда на нем, и своя, чужая, промокла от позорного холодного пота, и тюрбан хоть выжимай.
– Ну, так и я спасла тебя в Овдабе, за тот раз мы в расчете. Да и спасал меня не ты, а Золотоглазый, ты всего лишь болтался рядом.
– Он не возражал! Ну, в пещере не возражал… Хотя я…
– Хотя ты якобы не такой, это спорное утверждение я уже слышала. Значит, не возражал? А скажи-ка мне, с чего все началось? Ты подошел и спросил, имеются ли у него возражения, а Эдмар тебе что ответил?
– Да чего там было спрашивать, он же почти без сознания валялся, я его пнул – он что-то промычал, и все.
– Сам себе противоречишь, – отметила Лиса скучным тоном судейского чиновника. – Давай-ка уточним, как это было: он валялся без сознания или не возражал?
– Так это же одно и то же! – Дирвен замучено вздохнул сквозь зубы. – Валялся без сознания и не возражал, чего тут непонятного?