– Ха, под «Тайным вожатым» она ничего не подскажет, будет только подчиняться. Ладно, берем.
Лис сказал, что она недурна собой – это был весомый аргумент в пользу Мейлат.
– Только не вздумай к ней по этой части подкатывать, – проницательно фыркнула бывшая супруга. – Это тебе не какая-нибудь задница, а серьезная девушка не из таких, я ее в обиду не дам.
Повинуясь «Тайному вожатому», серьезная девушка не из таких перестала всхлипывать и поднялась на ноги с сосредоточенным выражением на заплаканном лице. Маску она еще раньше потеряла, пока барахталась в траве. На мордашку и впрямь нестрашная. Вдобавок на местную не похожа. Дирвен все это отметил мимоходом: сейчас главное – уйти без шума.
Наружу выбрались, воспользовавшись «Ключом Ланки», благо охраны возле запертой двери не было – все обитатели Владения Сукомы набились в зрительный зал, а от сторожевых заклятий троих беглецов прикрыл «Зонтик Ланки». Хватает его за раз на несколько секунд, но большего и не понадобилось. Перед этим Дирвен забрал из кладовки свою батрацкую одежку: лучше не оставлять тут ничего своего, да и драпать в таком виде удобней. Чтобы Глодия и Мейлат смогли одеться попроще, пришлось завернуть в одну из городских лавчонок, а потом еще и в харчевню – за едой в дорогу.
У Глодии вскоре появилась одышка и закружилась голова. Дирвен активировал все лечебные амулеты, но главная засада была в том, что она потеряла много крови, из-за этого чувствовала себя, словно издыхающая анемичная барышня на пешей прогулке. Хорошо, что щучьего упрямства ей не занимать, но все равно приходилось идти медленно, с передышками. И на закорки ее сейчас не возьмешь – он и так навьючен припасами по самое не могу. Мейлат все это не утащит, она ведь не амулетчица, для нее «Тягло» работать в полную силу не будет. Щука из-за своей немощи люто злилась и без устали цедила ругательства в адрес «кровососов поганых».
При свете волшебного фонаря, прицепленного к шляпе Дирвена, дошли до пристани. В Эгедре царила кромешная тьма – вурваны в фонарях не нуждались и считали, что их «еде» нечего шастать по ночам. Окошки Владений еле светились, зато в небе алмазной россыпью переливались звезды. Годные лодки Дирвен приметил заранее и сейчас выбрал самую подходящую для путешествия втроем.
– Если будет заварушка, экономь заряд, – посоветовал он Глодии, распихивая под сиденья припасы. – И не используй один и тот же амулет без остановки, выдерживай время для накопления.
– Ты же говорил, что заряд в них еще есть! – сварливо напомнила неблагодарная ученица. – И почему тогда они то заряженные, то не заряженные?
– Потому что у артефакта есть абсолютный заряд и рабочий заряд. Рабочий расходуется при каждом использовании, потом снова накапливается. А если абсолютный весь вышел, зарядить амулет заново могут только маги. Ну, или можно его зарядить от магов, я так и сделал, когда мне эта сволочь попалась.
– Да уж, с этой сволочью ты времени даром не терял! – ядовито подхватила Щука, и у него пропала охота делиться с ней знаниями дальше.
– Чем балаболить, лезь в лодку. И если хочешь, чтоб я тебя чему-то научил, слушай меня внимательно, а не околесицу неси.
Повинуясь его безмолвному приказу, Мейлат устроилась на корме у руля. Все-таки хорошо, что взяли ее с собой, а то Глодии совсем худо – после марш-броска по Эгедре она вконец вымоталась, только и может злословить. Действие «Тайного вожатого» скоро закончится, но за это время они успеют отплыть подальше от города. Дирвен сел на весла – с «Тяглом» он будет грести, как заведенный, а поскольку «Тягла» у него целых три, и можно чередовать их, к утру они будут далеко отсюда.
– Умница, – похвалил он Мейлат. – Правь от берега!
– Умница, только дура, от здешнего житья на всю головушку одурела, – проворчала Глодия. – Ну да ничего, говорят же – с кем поведешься… Теперь-то, рядом с нами, наберется ума-разума!
– От тебя что ли наберется?
– Так не от тебя же!
– Ты бы заткнулась, а то я гребу и слежу за обстановкой!
– А я тебе что ли мешаю?! – огрызнулась Щука.
Наконец она задремала, устроив себе меж двух сидений гнездо из краденого одеяла, и тогда Дирвен понял, что на душе у него уже не так погано, как пару часов назад. Для этого всего-то и нужно было пообщаться с Глодией, и чтобы потом она замолчала!
Сон это? Или все-таки не сон? Только что Мейлат была в парке Владения Сукомы, и там творился невыразимый ужас, а теперь она сидит на скамеечке в лодке, вокруг блестит в темноте вода. Напротив расположился парень в батрацкой соломенной шляпе, с бесстыдно голой шеей. Он неутомимо работает веслами, а возле ног Мейлат лежит, свернувшись, кто-то еще. Это Клименда, только одета она не как возлюбленная пища Дахены, а как запасная еда из города. Может быть, все они умерли, и это их посмертный путь?
Тишина, только плещет вода и мерно скрипят уключины, да перекликаются ночные птицы. Пахнет рекой, пряными лепешками, копченой рыбой.
– Эй, выправи руль, – негромко, почти шепотом, велел парень. – Не заворачивай к берегу, нам туда не надо.
Она послушалась, потому что привыкла делать все, что ей говорят, и только потом спросила:
– Как мы сюда попали?
– Сели в лодку да поплыли.
– Я не помню…
– Ты и не можешь помнить, потому что была зачарована. Держи курс так, чтобы мы шли посередке.
– Может, шарф наденешь? – стыдливо отведя глаза, попросила Мейлат. – Без шарфа неприлично, ты же человек!
– Ха, было да сплыло неприлично. Привыкай жить среди людей.
Укол мучительного страха.
– Скажи, что случилось!
– Не ори, – шикнул парень. – А то спящее лихо разбудишь.
– А я уже не сплю! – подала голос Клименда.
– Что случилось? Как мы здесь оказались? Скажи мне, прошу тебя! – Мейлат умоляюще смотрела на нее сверху вниз.
– Вот только истерики не надо, – пробурчал гребец.
– Помнишь, как нас чуть не слопали? А мы их уделали и драпанули из этой упырьей дыры, и тебя с собой прихватили, не пропадать же тебе, – объяснила Перчинка. – Тебя там и раньше все клевали, а после такого раздрая и подавно житья не будет, вот мы и решили взять тебя с собой. Теперь ты состоишь при мне в компаньонках.
Когда она откинула одеяло и уселась на дне лодки, Мейлат увидела, что она тоже без шарфа. Ужас какой, разве можно кому-то показывать голую шею в кровоподтеках?..
– Нас догонят.
Мысль о преследователях скорее обнадежила ее, чем напугала. Ее, конечно, накажут за то, что она угодила в такую историю, но раз не по своей воле, можно рассчитывать на снисхождение. И потом она будет жить во Владении Дахены, как раньше – пусть ей там живется несладко, зато она в безопасности, как будто ее держат в заботливых ладонях…
– Догонят, так напросятся, – угрожающе хохотнула Клименда. – Не дрейфь, с нами не пропадешь!
Мейлат вцепилась в руль и сидела, словно оцепеневшая. Вокруг река и ночные небеса, впереди по курсу серебрится тонкий серпик народившегося месяца, и нет у нее никакого будущего. Прокисший суп выплеснули на помойку – лодка уносит ее туда, где люди живут без смысла и цели, забыв о своем месте в пищевой цепочке.
6. Пути разные, добрые и недобрые
Прибой Несотворенного Хаоса отступал медленно, пядь за пядью. Хотя «отступал» – не то слово: скорее, постепенно отслаивался от упорядоченной реальности, становился менее ощутимым. Пока он не исчез окончательно, лучше оставаться на безопасном островке. Под шкафом. Одна из неизменных и надежных пространственно-временных ячеек мира Сонхи – если в ней закрепиться, тебя никуда не унесет.
Его пытались выманить, поставили снаружи две миски, в которых регулярно меняли воду и молоко, да время от времени приносили чашку с кофе. Кот на эти уловки не велся: сначала он разберется с пространством-временем, а потом наступит черед молока.
Наконец он почувствовал, что хаос ушел совсем. Смутно белеет в темноте облицованный мрамором коридор, возле стенки притаился кто-то, из-под шкафа невидимый. Тишина, все спят.
Он выбрался из укрытия и первым делом уткнулся в миску с водой. Вылакал все что было – для кота за раз многовато, но если без проволочки перекинуться, ничего страшного.
– Эй, а твой кофе я выпила, все равно остыл!
Девушка сидела у стенки, подтянув колени к подбородку. С головы до пят закутана в шелка, лица не видно, вдобавок он знал, кто это – и все равно она показалась ему красивой. Недавно она словно родилась заново: раньше как будто таскала на себе шипастую клетку, одни шипы торчали внутрь, другие наружу, а теперь этой клетки больше нет.
– Господин Тейзург велел его разбудить, если ты вылезешь из-под шкафа.
– Ага, только мне бы сначала умыться.
– Ванна сейчас будет, об этом он тоже распорядился, чтобы держали наготове. Идем.
Ночь как теплое море. И это пронизанное серебристым звездным светом море, на дне которого лежит и дворец, и уснувший город, и вся великая пустыня Олосохар, целиком принадлежит миру Сонхи. Тот, кто ради драматического эффекта сравнивает ночь с хаосом, настоящего Несотворенного Хаоса, на свое счастье, никогда не видел.
Его шатало. От стенки к стенке. Из тени в сияние магического фонаря, льющееся наискось из оконной арки. Провожатая вилась вокруг, готовая подхватить, но она его не удержит, в амуши меньше веса, чем в людях.
Вдобавок плыли хороводом имена, которые были даны ему в разные времена при рождении – надо выбрать одно из них, правильное: Хантре, Кеврис, Хальнор, Поль, Хантре… Казалось, кто-то слегка подталкивает к нему имя «Хантре». Похоже, это и есть правильный выбор. После того как определился с именем, шатать перестало – словно до сих пор плитка коридора колебалась при каждом шаге, а теперь затвердела.
И все равно осталось неясное ощущение, что он снова допустил ошибку… Впрочем, это ощущение вскоре сошло на нет, а они с Веншей между тем спустились в благоуханное помещение, где стояла ванна размером с двуспальную кровать. По углам приглушенно светили волшебные лампы в виде цветочных бутонов, за столиком у стены играли в сандалу двое мужчин и две женщины. При их появлении игроки встрепенулись.
– Господин Хантре, здравия и достатка вам на долгие годы! – заговорил, отвесив поклон, невысокий пухлощекий суриец с проседью в волосах. – Вода в ванне горячая благодаря заклинанию постоянного действия, о котором позаботился его светлость. Я чрезвычайно рад, что вы очнулись в наше дежурство, это для всех нас величайшая честь! К вашим услугам, заместитель главы ляранского Городского Совета Матабил-нуба, хранитель малой запасной печати Городского Совета.
Эти бюрократические подробности добили и изгнали прочь последние зыбкие отголоски того, что осталось за Вратами: Несотворенный Хаос и малая запасная печать Городского Совета несовместимы.
Приходилось идти ночами, потому что закончилось действие зелья, защищавшего глаза Шныря от солнечного света. Вдобавок солнце на Юге жаркое, лютое, так и норовит тебя ослепить: мол, раз ты гнупи, нечего тебе тут шастать, возвращайся в свои края подобру-поздорову! А он и рад бы вернуться, да сколько же для этого придется еще прошагать…
Днем они прятались по кустам, и башковитый Кем придумал завязывать ему глаза тряпкой, а то вдруг он случайно глянет на злющее солнце. Это в городе можно схорониться в подвале или в катакомбах, а тут повсюду деревья да травяные заросли, даже скал с пещерами ни одной больше не попалось.
Шли на северо-запад. Кем благодаря своим амулетам тоже неплохо видел в потемках, а для гнупи ночь – самое разлюбезное время, хоть дома, хоть на чужбине. Амулетчик ориентировался по звездам, Шнырю подсказывало дорогу присущее его племени чутье, но все равно время от времени он просил спутника сверить направление по компасу. Уж больно ему нравился бартогский компас с гравировкой на бронзовом корпусе, искусно нарисованными значками, обозначающими стороны света, и подвижной, будто она живая, путеводной стрелкой.
Питались птичьими яйцами – гнупи до них так же охочи, как до сливок, и фруктами, которые здесь повсюду растут сами собой. Иногда удавалось поймать рыбу, амулетчик запекал ее до хруста, чтобы не подцепить паразитов. Еще в этих краях водились съедобные улитки, но Кем решил, что будет их есть, только если ничего другого не подвернется, а Шнырь попробовал – и впрямь съедобные. Хорошо путешествовать, когда вокруг еды навалом.
Удивительное дело, свежей кровушки Шнырю ну совсем не хотелось. С голодухи не отказался бы, но больше не мечталось о ней, как раньше. То ли дело сливки, уж они-то ему никогда не разонравятся!
– Доберемся до человеческого жилья, где скотину держат, куплю тебе сливок, – пообещал Кем.
Гнупи и одним яичком в день будет сыт, а человеку, чтобы шагать без устали, надобно съесть побольше, поэтому Шнырь добывал яйца главным образом для своего спутника. Однажды полез в заросли, где учуял гнездо, и нарвался на притаившихся сойгрунов. Драпануть не успел – заметили друг дружку одновременно.
Их было пятеро-шестеро. Обычная численность для стайки этих обормотов, которые всюду носятся, верещат, озоруют и запросто могут с места запрыгнуть на крышу сарая или в окно второго этажа. Ноги у них словно у кузнечиков, а на длинных руках болтаются браслеты: кожаные, бронзовые, тряпочные, бисерные, из травинок сплетенные, попадаются даже золотые и серебряные – какие угодно. Сойгруны до них падки, таскают по две-три дюжины, а если у кого-то из их братии браслетов столько, что уже и надевать некуда, устраивают тайные схроны. Нипочем не простят, если разоришь такую сокровищницу и присвоишь ихние цацки. Зато от них всегда можно откупиться браслетом. Иной раз привяжутся к людям, мельтешат вокруг, кидаются грязью – не отстанут, пока путник не швырнет заранее припасенную откупную побрякушку. Или не задаст им по первое число, если это маг, амулетчик или ведьма.
Браслета для откупа у Шныря не было. Он тут пришлый, диковинный для местного народца чужак. Он один, а их много. И Кем далеко, в поисках ужина Шнырь забрался в самую гущу кустарника, рассчитывая потом догнать спутника. Если эти прыгуны набросятся всем скопом, ему несдобровать, и амулетчик на помощь не успеет, поэтому надо пустить в ход дипломатию. Он ведь смекалистый, и от Дирвена-задирвена убежал, и от хозяина подземного озера спасся – и от сойгрунов уйдет.
В звездном свете отливали синевой белки их глаз-пуговок, таких темных, что не отличишь зрачок от радужки. Поблескивали браслеты на тонких, как ветки, руках. У Шныря душа в пятки, но он старался не подавать виду, что струхнул.
– Кто такой?.. Кто такой?.. Кто такой?.. – загалдели сойгруны.
Человек, пусть он даже маг из магов, не разберет, что они не просто так верещат, а о чем-то толкуют – для этого надо быть или кем-нибудь из народца, или вурваном, или демоном.
– Путешественник я, – Шнырь выпятил грудь. – Из северных земель, которые лежат за Олосохаром.
– Далековато тебя занесло!.. Далековато занесло, к нам занесло!.. Что у нас делаешь?..
– Держу путь домой. Попал в неволю к людям, то да се им подавай, так и угодил в ваши края.
Лишь бы не спросили, как зовут. Соврать-то он не сможет, а ежели ничего не ответишь, могут и разозлиться.
– С человеком идешь!.. С человеком идешь, мы видели, видели!.. Кто таков человек?
Гнупи не лгут – Условие не позволяет, но преподнести правду можно по-всякому. У этой прыгучей братии ума не хватит понять, что находчивый Шнырь обвел их вокруг пальца.
– Ох, ребята, это Кем-амулетчик, воин Света. Бойтесь его, коли он за вами увяжется, никакого спасу от него не будет! Уж так он лютует в своем служении Свету, уж я от него бегал-бегал, а все равно не убёг… Гляньте, в той стороне он идет. И вот что я вам скажу, уносите-ка ноги, покуда он вас не заметил, не то поздно будет!
После такого предупреждения сойгруны стреканули во всю прыть и мигом исчезли среди серебрящегося в ночи разнотравья. А Шнырь спихнул с гнезда похожую на подушку крапчатую птицу, сердито загоготавшую, набрал в котомку яиц и помчался обратно, страшно довольный собой.