Венша тенью скользнула в заросли. Человек увидел бы тут непролазный кустарник, а если бы все-таки полез туда и обнаружил потайной проход – оказался бы в зачарованном месте. Если протиснешься через сквозную расщелину в скале, попадешь в закрытую с трех сторон маленькую долину: чем не базарная площадь?
Скалы серебрились под луной, перемигивались огоньками – зеленоватыми, желтоватыми, голубоватыми, опалово-молочными – по цвету сразу ясно, кому принадлежат шарики-светляки. На невысоких верхушках мерцали радужными переливами крылья флирий и дурно пахнущими темными глыбами громоздились крухутаки. Нынче тут много народца собралось: тускло-зеленоватых шариков амуши больше всего, но хватает и голубых звездочек келтари – они-то ей и нужны.
Сотворив полдюжины светляков, которые закружились у нее над головой, словно мошкара возле фонаря, Венша отправилась смотреть, кто что меняет. Сама тоже явилась на базар не с пустыми руками: заплечная сумка набита вещицами, пожалованными господином. Тот после победы над недругами выкупил в Аленде особняк, на который давно положил глаз, и отдал ей всякую-разную мелочь, которая там нашлась. По здешним меркам она была богачкой.
В зыбком сиянии шариков-светляков скалы искрились слюдяными блестками. По темному шелку реки убегала в ночную даль лунная дорожка. Венша озиралась, высматривая соплеменников. Она пришла сюда в шляпе с затеняющими лицо обвислыми полями и срезанной тульей (чтобы торчала наружу травяная шевелюра), в обычном для амуши балахоне, расшитом мертвыми стрекозами, олосохарским жемчугом и черепами ящериц. И она чуяла, что есть тут кто-то знакомый… Это могут быть подданные Таченак или амуши других окрестных дворов – Венша с ними не ссорилась, а им незачем ссориться с ее покровителем – но может оказаться и кто-нибудь из давних врагов.
Надвинув шляпу на глаза – как и все ее племя, с помощью заклинания она могла видеть сквозь любую ткань, замшу или войлок – Венша оскалилась зубастым полумесяцем. Если посланец Лормы собирается с ней поквитаться, еще посмотрим, кто кого.
А на базаре вовсю шла торговля. На плоских камнях-прилавках разложили свой товар мастера келтари. Малорослые, хрупкие, их длинные белые волосы спереди заплетены в косицы, позади распущены. Мужчины и женщины у них на одно лицо, различаются только вышивкой на туниках. Дерутся они чуть получше чворка, но охотников обижать их раз, два и обчелся: такую ловушку смастерят и зачаруют, что впору будет сказать спасибо, если жив останешься. Ходили слухи, что Лорма в незапамятные времена начала притеснять келтари, в результате на несколько сотен лет застряла в хитроумном капкане и после этого зареклась с ними связываться. Быль это или небыль, Венша не знала, но царица-вурвана недолюбливала мирный беловолосый народец, хотя иной раз что-нибудь им заказывала и расплачивалась по уговору.
Мерцали склеенные из стрекозиных крыльев веера, над ними парила заинтересованная снаяна – то принимала облик длинноволосой девы, то растекалась белесой дымкой. Уж очень ей хотелось взять в руки понравившийся веер, но ее туманные пальцы в мире яви ничего не ухватят, другое дело во сне. Только и остается надеяться, что кому-нибудь такой веер приснится, лишь тогда она сможет им завладеть.
На соседнем валуне сияли причудливые фонарики, сплетенные из бронзовой проволоки или вырезанные из дерева. Тут же посуда в виде птичьих яиц, ракушек, плодов и цветочных бутонов, гребни для русалок и песчанниц, фигурки сандалу для джубов, зачарованные пояса, помогающие поддерживать чары личины, сумки, башмаки, ножи – выбирай, чего твоя заблудшая душа пожелает!
Венша направилась туда, где столпилось большинство покупателей. У этого мастера посуда не стояла на месте, а разгуливала туда-сюда по прилавку. Впереди семенил вперевалку чайник на округлых глиняных ножках, с таким видом, словно точно знает, куда направляется, а за ним, как утята за уткой, четыре чашки – гуськом, крохотными шажочками, все разной формы, но похожи друг на дружку крапчатым окрасом. Люди назвали бы их сервизом. Венша подумала, не купить ли этот сервиз, уж больно забавный. Судя по тому, что все только глазели, продавец заломил цену, но у нее в котомке полно сокровищ, каких здесь не видывали, она может себе это позволить.
Несколько сойгрунов вертелось, высматривая браслеты, но как раз их-то продавцы не выкладывали напоказ, а то с этих прыгунов станется схватить понравившийся и задать стрекача. Условие не позволяет им воровать у людей, зато у другого народца – всегда пожалуйста.
Два джуба с лоснящейся кожей цвета спелых баклажанов устроились со своим товаром в разных концах базара, чтобы не сманивать друг у друга покупателей. Между собой эти любители настольных игр неизменно вежливы и соблюдают неписаный этикет. Они принесли на обмен всякую честно выигранную всячину – джубы всегда играют честно.
Тот, что был в заношенной куфле с разлохмаченными остатками шитья, разложил на тряпице несколько разноцветных плиток сиянской туши, часы-луковку, таинственно мерцающую хрустальную крышку от какой-то людской посудины и три новых кожаных перчатки. Второй, в сюртуке со следами оторванных галунов, сбывал позолоченный мундштук, деревянную гребенку, ложку с эмалевой картинкой на черенке, загадочную механическую штуковину, ощетинившуюся зубьями шестеренок, и пару кожаных стелек. Венша подошла сперва к одному, потом к другому, но у джубов не было того, что она искала.
Оглядев остальные прилавки, она направилась к сидевшим в сторонке мастерам келтари, работавшим на заказ. Те несколько раз переспросили, с магией или без магии – непривычно им было, что кому-то нужны такие изделия без вплетенных чар. Но не объяснять же всем любопытствующим, что она задумала! Келтари обещали управиться к утру: если без колдовства, работа несложная, времени займет немного.
Мучаха с желтой косицей и лицом точь-в-точь человеческим, но несусветно худым, с ввалившимися щеками и выпирающими острыми скулами, сидела на корточках возле своего лотка с лакомствами: тут были и сушеные жуки, и жареные земляные орехи, и вяленые рыбешки, и крохотные горшочки с улитками в меду. Венша набрала всего, заодно поболтала с ней о последних новостях, но та мало что могла рассказать. Это племя малочисленное и скрытное, людей боится как огня, потому что те охотятся за кисточками с хвостов мучах, которые нужны им для зелий и амулетов – а если мучаха останется без кисточки на хвосте, она захворает и умрет. Венше пришло в голову, что люди с точки зрения мучах такие же злыдни, как амуши с точки зрения людей.
Пока они болтали, мимо целеустремленно проскакал сойгрун – оттуда, где тихо плескала в темноте Шеханья, и потом в ту сторону направился джуб с хрустальной крышкой от неведомой посудины. Возле мокрого камня из воды по пояс высунулась русалка, поджидавшая торговца: крышку пристроили. Сойгрун получил за посредничество сразу два браслета – сплетенный из водорослей, с бусиной речного жемчуга, и засаленный кожаный ремешок с медной пряжкой.
– Не видела здесь пришлых амуши, не видела кого-нибудь не из местных? – будто бы невзначай задала Венша главный вопрос.
– Одного видела, – отозвалась мучаха. – Издалека явился, никто его не знает. Где-то здесь бродит.
Хорошо, если враг только один… А может, и не враг, всего лишь странник, которому нет дела до придворной дамы из Ляраны.
– Ты заметила какие-нибудь перемены? По-твоему, что-то с недавних пор стало иначе?
Если разговариваешь с мучахой, вопросы надо повторять дважды на разный лад, иначе она тебя не поймет. Люди знают об этом и с помощью такого приема разоблачают мучах, затесавшихся в человеческое общество – но те тоже не промах и, чтобы себя не выдать, прикидываются глухими.
– Вот уж не скажу, – собеседница неопределенно вильнула длинным голым хвостом с жиденькой кисточкой на конце – он высовывался сбоку из-под ее рваных юбок. – Что-то поменялось, то ли тени от облаков теперь не те, что раньше, то ли от всех стало пахнуть по-другому, от тебя тоже… От амуши пахнет свернувшейся кровью и высохшей на солнцепеке травой, и раньше в твоем запахе было больше крови, а нынче больше травы, но что это значит – поди пойми. А вот люди не изменились, от них держись подальше!
Тут подошел джуб, получивший за хрустальную крышку горсть почернелых серебряных монет со дна реки, а за ним варан-оборотень и двое келтари. Венша со своей едой отсела в сторонку, в тень возле неглубокого пустого грота. Она уже заканчивала трапезу, когда ее окликнули:
– Венш-ш-ша, неужели это ты?..
Ему не удалось застать ее врасплох. Один миг – и она уже на ногах, блеснул в лунном свете выхваченный из кармана серповидный нож.
– Куарри, какая встреча! Век не виделись, и вот ты здесь, ну надо же!
Придворный Лормы отвесил вихлявый шутовской поклон и небрежно вынул двумя пальцами стилет из петельки на своем одеянии. Он носил все тот же грязный балахон, расшитый человеческими зубами и позолоченными улитками. За минувшее время зубов прибавилось.
Венша тоже насмешливо поклонилась: вражда враждой, но когда это мешало игре?
Двигаться они начали одновременно, передразнивая друг друга – ворожба и танцевальные ужимки, не всякая песчанница их перепляшет. А вот с песчаными ведьмами им лучше не встречаться, вошедшая в полную силу песчаная ведьма – для представителей их племени верная погибель.
Решив, что шансы, пожалуй, равны, Венша приободрилась. При дворе Лормы Куарри не принадлежал к числу самых опасных. Он мужчина, она женщина – и что с того? Они ведь не люди, у которых половая принадлежность предполагает большую или меньшую физическую силу.
У амуши все иначе. Забеременев, женщина-амуши на четвертый месяц выталкивает из своего чрева кожистый плод величиной с кулак, который закапывает в потайном месте, защитив отводящими чарами. Вскоре после этого из земли вылезает несколько травинок. День за днем их становится больше, они тянутся вверх, и спрятанный плод тоже растет, а потом из него выбирается, как насекомое из куколки, тощее голенастое существо с травяной шевелюрой.
Если амуши понесет от человека, произойдет то же самое, но во внешности ее ребенка будут людские черты: ступни поменьше, руки покороче, вместо когтей плоские ногти. А человеческие женщины рожают детей от амуши обычным для себя способом, и внешность у тех почти людская, но среди волос на голове попадаются травинки. Из таких полукровок получаются отличные засланцы – главное, намотай платок или тюрбан, да не забывай выдергивать проклюнувшиеся ростки.
Венша, хоть и была дамой, кавалеру Куарри ни в чем не уступала.
– Ладно-ладно, я к тебе с поручением, я всего лишь почтовый голубь! – промолвил тот, растянув безгубый рот в ухмылке до ушей. – Почтальонов не убивают, иначе письма не получишь!
Стилет у него в пальцах так и вертелся, словно блестящее тонконогое насекомое пыталось вырваться на волю. Венша тоже так умела.
– Ядовитое письмо от твоей повелительницы? Ишь, какой чести я удостоилась! И как же ты заставишь меня взять его в руки?
– Письмо не ядовитое и не тебе, а твоему повелителю от моей повелительницы. Если передашь его по назначению, Лорма, возможно, простит твою провинность.
– Она сама об этом сказала?
– Ты ведь хочешь заслужить прощение царицы?
– Ты не ответил на вопрос, любезный Куарри! Она говорила об этом или нет?
– Могу поспорить на три зуба с моего любимого балахона, она имела это в виду.
– Ах, вот как…
Чистокровные амуши лгать не способны, а вурвана хоть правду скажет, хоть соврет, один крухутак ее разберет, так что письмо вполне может оказаться отравленным или зачарованным. Ясно только, что оно и впрямь адресовано Тейзургу. И Венша могла бы поставить трех самых красивых стрекоз со своего балахона против трех самых завалящих зубов с балахона Куарри, что Лорма вовсе не поручала ему передать эпистолу через придворную даму. Небось велела вручить лично князю, но посланец перетрусил, вот и измыслил окольный путь.
– Куарри, недосуг мне с тобой лясы точить. Да и тебе неблизкий путь предстоит – в Лярану, пред очи моего повелителя… Интересно, что будет, если ты попадешься на глаза рыжему магу Хантре, который оч-ч-чень недоволен тем, что вы творили в Аленде? Уйдешь ли оттуда живым, вот вопрос… Ну, да я об этом скоро узнаю.
– Венша, отнеси письмо ты, – поразмыслив, капитулировал оппонент. shy;- Забагдой клянусь, это всего лишь бумажка в запечатанном конверте, для тебя в этом нет ничего опасного!
– А чем отблагодаришь? – ухмыльнулась Венша.
– У меня есть зачарованные корешки сабу для любовного зелья, которое всякого человека заставит поверить, что перед ним не амуши, а нежная пышнотелая девица. Почти всякого, не считая таких, как твой повелитель и его рыжий приятель.
Она фыркнула:
– Оставь себе, вот уж не интересуюсь!
Зачем ей корешки сабу, если она и в своем истинном облике пользуется успехом у демонов Хиалы, стерегущих кофейные плантации в Ляране?
– Тогда чего ты хочешь за эту небольшую услугу?
– Небольшую? По тебе не скажешь… Давай сыграем, будто бы ты крухутак, а я будто бы выиграла у тебя игру в три загадки, да не одну, а целую дюжину?
– Венша, ты хуже Лормы! – возмутился Куарри.
Сторговались на полудюжине вопросов.
Наутро она отправилась в обратный путь. В котомке у нее лежало письмо для Тейзурга, ходячий чайный сервиз, завернутый в тряпье, чтоб не побился в дороге, да еще несколько нужных вещей, изготовленных мастерами келтари. Вдобавок теперь Венша знала, что случилось в тот день, когда она бегала в Нухават – и с ней, и со всем остальным сонхийским народцем.
Этот сон был хуже всех предыдущих вместе взятых, хотя Несотворенный Хаос в этот раз не снился, о нем всего лишь упомянули в разговоре. Но осталось ощущение, что скоро случится что-то непоправимое, а он не смог это предотвратить. Стоило открыть глаза – и олосохарское солнце без остатка спалило неясную картинку, однако это ощущение никуда не делось.
Снилось, что он «у себя дома» – хотя дома он в Сонхи, а в Сонхи у него своего дома нет. Но эта комната была ему хорошо знакома, и тех, кто там находился, он тоже знал. Двое детей лет десяти-одиннадцати – мальчик и девочка, и девушка-подросток постарше, с гривой вьющихся рыжих волос, на кого-то похожая чертами лица. Так и не понял, на кого.
Все трое выглядели угрюмыми.
– Они ничего не смогли сделать, – произнесла старшая. – У них не получилось открыть эти Врата, хотя много раз пробовали. В другие места открываются, а туда нет.
Мальчишка сосредоточенно молчал, словно что-то обдумывал, но до сих пор ничего не придумал. А у младшей девочки было такое выражение, как будто она хочет сказать, но никак не соберется с духом.
– Зибелдон говорит, их туда не пускают, – добавила рыжая. – А Стив пытался выбить эти Врата, но даже он не смог. Должен быть какой-то обходной путь… Если подобрать нужный код доступа, Михас, как ты думаешь?
– Это не код, – насуплено отозвался Михас. – И Стив бы взломал любую прогу, если бы там было что ломать.
Темноволосая девочка с двумя хвостиками и лицом печального мышонка смотрела на них так, словно что-то буквально рвется у нее изнутри, и в то же время ей очень страшно.
– Тим, ты что-то знаешь?
– Да… – она судорожно вздохнула, словно перед прыжком в воду. – Мар, помнишь, я тебе рассказывала… И тебе тоже… Как я играла с крухутаком в три загадки, и он спросил про Врата, а я сказала про Врата Перехода и Врата Хиалы, но то и другое было неправильно… Ну так вот… Эдмар потом сказал, что есть еще третьи Врата.
– Какие?! – почти одновременно выпалили Мар и Михас.
– Они называются Врата Хаоса, – после паузы, словно через силу, прошептала Тим.
«Нет!!!»
Он крикнул это вслух? Во всяком случае, все трое повернулись в его сторону, но он уже их не видел, а видел тростниковый навес, под которым работники прятались от солнца. Пахло потом, давно не стираной одеждой и строительным раствором. Вяло жужжала муха, норовившая сесть кому-нибудь на лицо.
– Кричишь, как будто тебя насилуют, – лениво заметил Эдмар, растянувшийся рядом на истрепанных циновках. – И снова твое любимое «нет», хоть раз бы сказал «да»…