В приемной появился Сергей. Не здороваясь, он прошел в свой кабинет. Юлька и Ритка переглянулись.
— Сиди тут и смотри в оба! — распорядилась Юлька и отправилась вслед за Сергеем.
Оставшись одна, Ритка воровато оглянулась и придвинулась к компьютеру. Нашла свою электронную почту — новых сообщений не было, проверила мобильник — там то же самое. Подперев голову руками, она впала в глубокую задумчивость. Сергей стоял перед раскрытым сейфом, когда в кабинет вошла Юлька. Он с перекошенным лицом обернулся и тут же захлопнул дверцу сейфа.
— Снова! Почему без стука? — раздраженно накинулся он на секретаршу. — Что ты за мной ходишь по пятам? Ты хочешь добиться, чтобы я тебя возненавидел? Так поздравляю, ты уже близка к цели!
— Вот как? А не честнее было бы, Сережа, вместо того чтоб устраивать истерику, просто сказать мне, что стала лишней? И что у тебя другие творческие планы. Так нет: ты вместо этого водишь меня за нос и рассказываешь сказки о платонических отношениях с дочкой шефа.
— Да я, собственно, вовсе и не обязан перед тобой отчитываться.
— Сережа, мы же с тобой не чужие, — горько произнесла Юлька. — И я никогда за тобой не следила. Просто… мне страшно знать, что у тебя в сейфе лежит пистолет.
В эту минуту Юлька была искренна как никогда. На смену язвительной секретарше явилась заботливая и любящая женщина.
— О-о-о, пошла старая песня! — Сергей обхватил голову руками. — Послушай, что я тебе скажу, Юлия. — Он набрал побольше воздуха, словно собираясь нырнуть. — Я еще ни с одной любовницей не расставался так тяжело, как с тобой. Нет, ты — не женщина, ты — жевательная резинка. Прилепилась к голове и не отодрать! Только с волосами разве что выстричь.
Юлька вспыхнула и сжала кулаки.
— Ну какие же вы все, в сущности, курицы, — продолжал Сергей. — У меня сейчас жена в сумасшедшем доме! Слышала? Так почему ты лезешь со своими глупостями?!
— Значит, это ты от жены деньги в сейф прятал? — мстительно спросила Юлька.
— Юлия, дорогая, — угрожающе проговорил Сергей, приближаясь к ней, — а тебе не кажется, что тебя здесь в последнее время становится слишком много?
— Нет, — рискнула храбро ответить Юлька, хотя видела, что он разъярился не на шутку.
Сергей поднял руку и положил ее Юльке на шею.
— И напрасно, — злобно прошипел он. — Знаешь, кто становится самым страшным зверем, если его загнать в угол? Заяц. Он, защищая свою жизнь, часто разрывает лапами брюхо зверю значительно крупнее себя… Не загоняй меня в угол, Юлия.
Говоря это, он потихоньку сжимал руку.
У Юльки начали кривиться губы, она была готова расплакаться. Сергей потрепал ее ладонью по щеке.
— Не плачь. Плачущая женщина — это, в конце концов, противно. Как вы, глупые, этого не понимаете? К тому же ужасно не эротично. А о том, что ты здесь в очередной раз подсмотрела, советую сразу забыть. Я же был белее и пушистее нервого снега, но вы из меня постепенно сделали зверя. Я вынужден бороться за выживание, и я выживу. А тебе могу дать только маленький дружеский совет — не переходи мне дорогу.
Амалия продолжала успокаивать Юрия Владимировича. Она вышла из-за стола и положила руку ему на плечо.
— Ну не впадай в отчаяние. Безусловно, я сделаю все, чтобы помочь Нике. Я уже думала над этим. Не может быть, чтобы в этой больнице не брали взяток. Нужно только найти человека, который не просто возьмет, а возьмет и сделает все необходимое.
— Да-да, конечно, Маля.
— Давай пить кофе, а то остынет.
Они одновременно взяли чашки и отхлебнули. У обоих одновременно полезли на лоб глаза. Амалия начала кашлять.
— Ну, это уже переполняет чашу моего терпения! — задыхаясь, проговорила она сквозь кашель.
В палату к Доминике зашел врач и присел у ее кровати.
— Вы хотели меня видеть? — спросил он.
— Если вы мой лечащий врач, то да. Скажите, пожалуйста, санитарам, чтобы меня развязали — я не буйнопомешанная. Я вообще здоровая и полностью отдающая отчет в своих поступках женщина. Просто, возможно, у меня несколько расшатаны нервы.
— Ну вот, вы сами признаете. А задача персонала больницы теперь вдумчиво и неторопливо определить степень расшатанности ваших нервов.
— Доктор, вы знаете, в чем меня обвиняют?
— Посвящен, — кивнул врач.
— Тогда скажите: разве мог здравомыслящий человек моего положения устроить эту нелепую комедию с убийством в прямом эфире?
— Здравомыслящий — нет. Но мы с вами — собственно, я находимся в…
Врач красноречиво обвел рукой стены палаты.
— Вы же опытный врач, вы должны с первого взгляда отличать действительно больного человека от здорового.
— У меня был такой случай. Привезли ко мне доктора наук, — начал рассказывать врач. — Умнейший, симпатичнейший человек. Мы поместили его в отдельную палату. Эрудиция, кругозор, начитанность. Я любил приходить к нему беседовать. Спрашиваю как-то, за что родные сдали к нам? Он тихо посмеялся и сказал, что однажды неудачно пошутил: признался, что считает себя птицей и тайком от родни клюет зерно.
— И они поверили?
— Я, представьте, задал тот же вопрос. А он мне: «А как туг не поверишь, когда сыну приспичило получить наследство и махнуть мою академическую квартиру на престижную иномарку». Мы горько посмеялись тогда с профессором. А потом я разбился в лепешку, чтобы на комиссии его признали вменяемым. Прощались мы со слезами на глазах. Обменялись телефонами, адресами. Только телефоны, увы, не понадобились. Через неделю он вышел в окно с девятого этажа коммуналки, в которую его переселили. Захотелось полетать. А вы говорите… В нашем деле больного от здорового отличить очень трудно.
— Вы рассказали очень печальную историю, доктор. Только, к сожалению, неправильно ее истолковали. Профессор просто не смог пережить предательство родного сына.
Врач внимательно посмотрел в воспаленные глаза Доминики.
— Хорошо, давайте поговорим, — произнес он. — Скажите: что подвигло вас на ночную езду с огромной скоростью? Расшатанные нервы? Захлестнувшие эмоции?
— Я не хочу об этом говорить.
— Видите, вы себя не контролировали. Пойдем дальше: сильнейшее сотрясение мозга и, как следствие, потеря памяти.
— Я ее имитировала, потому что кто-то постоянно давил на меня, пытался запугать: мне присылали страшные фото, на них были трупы или мои портреты с выколотыми глазами.
— Вы подозреваете кого-то конкретного?
— Сейчас, к сожалению, слишком многих. От меня хотят избавиться.
— В таком случае должен согласиться: ваше состояние вполне нормально… для больного, страдающего манией преследования. А как вы объясните свои неоправданные вспышки гнева, как, например, при знакомстве со сводной сестрой в доме вашего отца?
Или агрессивность, выразившуюся в нападении на сотрудника милиции?
— Он хотел распороть моего бегемота.
Врач посмотрел на нее с сожалением:
— У каждого нашего больного всегда находится четкое обоснование для самой невообразимой выходки.
— Но ведь так на моем месте поступили бы очень многие из тех, кого все считают абсолютно нормальными.
— Ну, что я на сегодня я отменю все уколы. Но рекомендую вам вести себя сдержанно. И навсегда выбросить из головы мысли о врагах, которые вас якобы преследуют. Вам нечего бояться.
— Переведите меня в отдельную палату.
— Это невозможно, лечебница переполнена.
— Я заплачу, хорошо заплачу, только переведите. Запишите телефон. Позвоните моему заместителю. Ее зовут… Гжегоржевская Амалия Станиславовна. Она все сделает. И деньги принесет. Помогите мне. Скажите ей, что я ее умоляю спасти меня.
Следователь за столом самодовольно потер руки при виде Борюсика, которого привели к нему в кабинет.
— Слышал, вы рвались ко мне на прием, доктор Медведев. Надо полагать: надумали колоться? — И НикНик засмеялся своему невольному каламбуру.
— Надумал, — обреченно произнес Борюсик.
— Ну так колитесь.
Следователь в прекрасном настроении выложил на стол бумагу и ручку, мурлыча себе под нос что-то вроде «Наша служба и опасна и трудна».
— В общем, чистосердечно сознаюсь: я ошибся, — начал признание Борюсик.
Следователь, не ожидавший такого поворота, даже привстал со стула.
— Как ошибся, когда ошибся? — опешил НикНик.
— На телевидении. Я так волновался, что неправильно составил лечебный коктейль для укола. Только потом — уже в камере — вспомнил. У меня в тот день был пациент, которому кололи именно этот препарат. И я, когда собирал медикаменты для программы, машинально положил его ампулу с остальными. С кем не бывает, гражданин следователь? Так что никто не виноват. Просто врачебная ошибка. Готов понести наказание по всей строгости закона.
— Что вы мне тут горбатого лепите, Медведев?! — сорвался на крик следователь. — Какая, к чертям, ошибка?!
— Я же сказал, гражданин следователь, врачебная, — понурившись, стоял на своем Борюсик.
Артем подъехал к байк-клубу в Радужном. Навстречу ему вышел байкер. Они обнялись.
— Вернулся-таки, — обрадовался байкер. — Ребята предложили даже, как в японских компаниях, вывесить твой портрет и каждое утро распевать под ним гимны клуба. Чтобы родные черты из памяти не стерлись.
— Вообще-то, в Японии выставляют надувного шефа и кладут палку для битья. Но я, Саша, не для разговоров о японских традициях приехал. Нужна твоя помощь. Я хочу продать клуб.
— Как продать? — недоверчиво хмыкнул байкер.
— Полностью. Вместе с мастерскими, автосервисным центром, в общем, со всем фаршем. Поможешь? Мне сейчас некогда этим заниматься. Цену заламывать не буду. А контора прибыльная, ты сам знаешь.
— Да без проблем… только как же ты?
— С меня хватит юридической практики. Если провернешь все быстро — тебе бонус, процент определяешь сам. Гендоверенность на твое имя оформим прямо сейчас.
— Артем, это не мое, конечно, дело, только… ты хорошо подумал?
Пунцовая Юлька вышла из кабинета Сергея.
— Юль, а давай ты меня все-таки на компьютере поучишь? — попросила ее Ритка.
— А давай ты от меня все-таки отстанешь! — раздраженно ответила Юлька. — Не женщина, а жевательная резинка. Прилепилась — не отодрать. Только с волосами выстричь.
— Лучше уж со скальпом — в традициях североамериканских индейцев… — Ритка, увидев, как расстроилась Юлька, мигом забыла все обиды, готовая кинуться на защиту слабейшего. — Да что с тобой, Юль? Это он тебя довел? Хочешь, я поговорю с ним по-свойски?
— Мне адвокаты не нужны, сама справлюсь, — шмыгнула носом Юлька. — И вообще, проси себе у Амалии отдельный компьютер, ты мне всю работу заваливаешь.
Из кабинета вышли Амалия и Юрий Владимирович.
— Маргарита, — сказала Амалия, — мы с Юрием Владимировичем по достоинству оценили твою шутку. Если она повторится еще раз, то шутить ты будешь в другом месте.
— А вы меня не пугайте! Плевала я на вашу «СуперНику», — дерзко ответила Ритка. — Хоть сегодня меня увольнять можете.
— Амалия Станиславовна, — вмешалась в разговор Юлька, — если вы ее снова не уволите, то прошу по крайней мере пересадить от меня подальше. Нам здесь вдвоем с Маргаритой тесно. Я из-за нее не успеваю справляться со служебными обязанностями.
— А ты, пожалуй, права, Юлия.
Амалия под удивленными взглядами присутствующих прошла к кабинету Доминики и распахнула дверь:
— Прошу, Маргарита Викторовна. С сегодняшнего дня — это ваше рабочее место.
Сергей сидел за компьютером в своем кабинете и просматривал почту. Потом задумался, взял телефон и написал сообщение. К нему заглянул Юрий Владимирович.
— Сережа, я поехал к следователю — насчет Борюсика. А потом вернусь, поговорим с Амалией о продаже акций. Без нее мне не справиться.
— Вы действительно задумали продать весь пакет? Узнаю руку мастера, — не отрываясь от экрана, заметил Сергей. — Никогда не забуду, как вы затеяли дома генеральную уборку. Выбрасывать — так выбрасывать! Лично мне ваш максимализм кажется опрометчивым. С чем вы останетесь, дорогой мой тесть? Вы об этом подумали?
— Но как можно думать о деньгах, если Никуша страдает? Когда мы ее вызволим, она заработает новые деньги. И все будет по-прежнему, и все будет хорошо.
— Быть хорошо — еще может. А вот по-прежнему — вряд ли.
— Сережа, я потрясен. Ты представляешь, недавно, правда, совсем по другому поводу, но эту же фразу мне сказала Никуша. Сергей, вы мыслите и чувствуете одинаково! Вы созданы друг для друга. Сам Бог велел вам быть вместе.
Кажется, Юрий Владимирович пытался найти хоть малейший повод, зацепку, чтобы семейное равновесие было восстановлено.
— К сожалению, от меня это теперь не зависит.
Амалия завела Ритку в кабинет Доминики и внесла с собой увесистую папку.
— Что ж, Юлия заговорила об эффективном рабочем пространстве не напрасно. Я готова временно тебя им обеспечить. Вре-мен-но. Учти, это кабинет Доминики Юрьевны.
— Так зачем вы меня сюда сажаете? — не поняла Ритка.
— Для повышения эффективности труда и сокращения времени на непроизводственные беседы. Никаких личных вещей, фотографий родственников и домашних животных!
За это предусмотрены суровые штрафы. Один объект, прибитый с помощью кнопки или гвоздя, минус одна дневная зарплата.
— Значит, шурупами привинчивать можно?
— Придется ввести штрафы также и за глупые шутки. Вот стул, вот стол — в ящиках не рыться. Вот компьютер — выясни у Юлии, в каких пределах позволено им пользоваться.
Она положила Ритке на стол увесистую папку.
— Изволь трудиться. План на сегодня таков. Здесь 78 анкет, рассортируй их по алфавиту, а потом обзвони всех заполнявших, поблагодари и выясни, кто готов поучаствовать в фокус-группе в ближайший вторник в 12–00.
— Ого! 78?
— Не «ого», а «всего лишь». И составь мне список в электронном виде.
— Есть проблема. Я на компьютере умею только в игры играть.
— Слова «проблема» я не приемлю. Я предпочитаю употреблять слово «задача». По-моему, ты научилась еще и принимать почту. Так что сиди, учись дальше. Компьютер — неотъемлемый рабочий инструмент деловой женщины.
— А зачем он мне? — угрюмо спросила Ритка. — Никакая я не деловая.
— Если судить по нахальству и неоправданному гонору, который ты успела проявить, задатки есть. Не удивлюсь, если ты через неделю пробьешься в начальство.
Амалия вышла, и Ритка осталась одна. Оглядевшись вокруг, увидела фото Сергея и Доминики на столе. Ритка включила компьютер, села за стол Доминики, в ее кресло, примеряя его для себя.
— М-да, уютно сидеть в кресле за полторы тыщи баксов. Только от одной этой мысли свихнуться можно.
Не успела Амалия выйти из кабинета Доминики, как к ней обратилась взволнованная Юлька:
— Амалия Станиславовна, вам звонят из… психушки.
— Соедини. А сама помоги Маргарите в кратчайшие сроки освоить компьютер.
— Опять?! — буркнула недовольно Юлька. — Интересно, сколько зарабатывает нянька? Честное слово, давно пора было стать няней или горничной. Это проще и денежнее.
Михаил закончил работы по восстановлению сейфа, сложил инструменты и теперь наблюдал за Танюшей, которая мыла пол.
— Что молчишь? Или ты считаешь, что Сергей ведет себя в рамках нормы? — не дождался ответа Михаил.
— Нет, не считаю.
— Тогда давай вспомним вместе, с чего все началось. Так и будешь стоять? Садись, Таня, разговор серьезный.
Танюша, побледнев, села на пуф, и Михаил продолжил:
— Началось все с юбилея Юрия Владимировича, когда Доминика ушла с тем парнем.
— С Артемом, — уточнила Танюша.
— Неважно. Потом Сергей на глазах у тебя пытался застрелиться. Потом вдруг заявил, что ты сияешь, как бриллиант. Что за странное сравнение? А потом он попросил меня проверить тормоза в его машине, и когда я вышел, сказал тебе: два предупреждения. Что он имел в виду, Таня?
К удивлению Танюши Михаил был спокоен.
— Не помню такого. Может, у него был нервный срыв? Вот и говорил всякие глупости.
— Ах, у него нервный срыв! У нервного срыва есть имя, отчество и фамилия. Я, кажется, догадываюсь, как зовут его срыв — Татьяна Андреевна Коркина, вот как! Таня, ты тогда осталась с ним в доме ночевать. Ты вернула ему деньги?