- Миледи, вы столь красноречивы, что я теряюсь.
Вот паяц! Вот что за наезды? Иду, никого не трогаю, пирожки нюхаю, так нет же – нашелся недовольный!
- Когда найдетесь, обращайтесь…
- Уже нашел!
-… в службу поддержки. Там вам найдут идеального собеседника.
- Дана, – уже не паясничая и не кривляясь, обратился демон, – сегодня не мой день?
- Не ваш, – погрустнев, отозвалась я. Нет, он все-таки умудрился мне настроение испортить. Я не привыкла видеть демонюгу грустным или серьезным, или… настоящим? Почему-то мне казалось, что именно сейчас он истинный. Уставший, досадливо хмурящийся и кривящий уголки губ – улыбкой это не назвал бы даже слепой. И я извинилась. Не знаю за что, но извинилась: – Простите.
- Да, сегодня не мой день, – с горечью проговорил мужчина и, сделав шаг вперед, исчез.
Я на пару минут застыла, где была, пытаясь понять, что произошло между нами, но ответа не было. И день… У Наона что-то случилось? Дурья я башка, выслушать не могла?!
Настроение вконец упало, и порог общаги пересекала уже совсем хмурая я. Даже пирожки перестали пахнуть столь завлекательно, становясь обычными кусками теста с холодной вишней внутри. Ну чего я такая злыдня?
Никто не ответил. Да и кто мог знать, что меня терзает? Правильно, никто. Защита Альтара действовала прекрасно, уберегая от чрезмерного внимания его коллег-магистров, да и от старшекурсников помогала. Те же любят правила нарушать. И чем ближе к заветной бумажке, тем меньше сдерживающих факторов, тем тише голос рассудка.
В общежитии никого не было. Старшие – ушли на пары или отправились по тавернам, младшие – не вернулись с четвертой пары. Здание пустовало, даже призраков не было видно. И я все чаще задавалась вопросом, а не показалось ли мне тогда, в первый раз в темноте? А был ли призрак или это мое больное воображение, ожидавшее западни создало его персонально для меня?
Нет, в том, что бестелесные сущности есть, я не сомневалась: по академии они часто бродили, но чтобы здесь, в общежитии – такого я не встречала, а ведь уже изрядный срок жила под новой крышей.
Медленно я побрела вверх по лестнице, остановилась напротив своего этажа и вздохнула. Желания возвращаться к себе не было. Вообще ничего не хотелось. Совсем. Как будто желания выключили. Вскоре пришла и слабость – до комнаты я не успела добраться.
Приходила в себя я рывками. Глаза то открывались, то веки тяжелели и накатывала темнота. Слух и вовсе подводил: отдельные звуки – они наотрез отказывались складываться в слова, да и сами потеряли всякий смысл. Только запах пробивался в мое бессмысленное царство. Едкий, удушающий, доводящий до слез. Только запах.
Наверное, кто-то приходил. Не мог не приходить: я то и дело видела силуэты. Кажется, кто-то кричал. Еще реже тихонько плакал. Или смеялся? Сказать точно я бы не взялась. Но мне хотелось, чтобы плакали. Это бы значило, что они беспокоятся. Кто они? Помнила слабо. Родители? Или друзья? Случайные знакомцы?
Что-то не позволяло мне вспомнить. Силы… их просто не было. Перегорели, исчезли, трусливо сбежали, отлучились по делам? Кто бы мне ответил на этот вопрос.
А потом пришла она. У нее были теплые руки и добрый голос. И рядом с ней хотелось быть. Долго или считанные мгновения, я потеряла счет времени, но мне начало становиться лучше. И пятна перед глазами стали приобретать смысл, а звуки превратились в слова. А вот запах… этот мерзкий запах, наконец, ушел.
Я все же проснулась.
Видеть над головой белый потолок – добрый знак. Хотя как на это посмотреть. С одной стороны – он предвещал скучное лежание в постели и дюжину лекарств, с другой – он предвещал. И этого было достаточно. Того, что жизнь продолжается, что еще можно куда-то идти, чего-то ждать, и лежать скучающе в этой жаркой белой кровати, из которой уже через считанные секунды хочется сбежать.
Я с удовольствием выползла из-под одеяла и огляделась. Так и есть. Пять кроватей, шестая – моя. Чуть вдалеке прикорнула на стуле целительница. Выглядела она не очень, и мне стало совестно, что видимо из-за меня ей не дали нормально отдохнуть. Больше в палате никого не было, кто бы мог заметить мое пробуждение. Неужели мне показалось, что кто-то приходил меня проведать?
Кровать не скрипнула, когда я с нее сползала, голыми пятками касаясь пола. Холодный. Тапочек нигде не было, и пришлось согреваться скоростью: быстрыми перебежками достигла окна, глянула на улицу и с облегчение выдохнула: до зимы еще дело не дошло. Все те же зеленые листья качаются на ветру.
Часов в палате не было. И это обстоятельство меня расстроило: нет. Я понимаю, что пациентам необязательно знать, сколько минут осталось до конца из лечебного заключения, но могли бы хоть для медсестер повесить? Или целительницы и так всегда время знают? Полезное, видать, умение. И тайное. Нам на бытовых чарах еще не рассказывали, хотя про чистку зубов и завязывание шнурков еще в первый раз сообщили.
Скрипнул стул, напоминая мне быть расторопней, если хочу пронести собственную тушку контрабандой в общагу. Судя по увиденному во дворе, сейчас шла первая лекция, а серое небо не благоволила утренним прогулкам и вероятность встретить праздношатающихся стремилась к нулю. Это шанс! Решила я и коснулась ручки двери.
Далее был сплошной шпионский фильм. Разве что холодно было по настоящему, и слабость накатывала. Но мы же не сдаемся! Мы добежали до общаги и заползли под родное одеяло.
«Вот теперь можно и отдохнуть», – подумалось мне. Зря поспешила с выводами. Ой, зря.
- Данька, Данечка… – Меня упрямо трепали за плечо.
- А? – сонно отозвалась я.
- Ты как? – с тревогой спросили у меня. Вита? Да, голос был определенно ее, только не такой командный, как обычно.
- Хорошо, – буркнула я. – Только спать хочу.
- Хорошо. Спи, – разрешила кикимора. Я слышала, как она крадется к двери и уже там, за дверью, кому-то говорит. – Данька спит, не будите. Все хорошо с ней.
Не знаю, кому Вита говорила, но терпением они не отличались. Дверь с легким щелчком открылась, и кто-то зашел. Их было несколько. Тихо прошли к кровати, чья-то рука коснулась моего лба. Я из вредности открыла глаза, показывая, что они меня зло разбудили. И улыбнулась. Ванична.
С уставшей, но теплой улыбкой, ставшей мне родной за время, проведенное на болоте, она смотрела на меня. И я видела, как она с облегчение выдыхает, как разглаживаются морщинки на лбу, как успокаивается ее лицо.
- Мама…
Ванична провела ладонью по моему лицу, откинула челку и наклонилась, чтобы поцеловать в лоб, заодно проверяя температуру. За ее спиной, я видела их краем глаза, хотя и следила больше за старшей кикиморой, маячил ректор, степенно стояла Коха и совсем вдалеке, у самой двери, подпирал стенку Альтар.
- Все хорошо, – тихо уверила меня она.
- А почему вас здесь так много? – полюбопытствовала я, теперь уже глядя на каждого персонального.
Ректор отвел взгляд, Коха усмехнулась, с прищуром следя за реакцией Бродседа. Я внезапно почувствовала себя как на сцене, как будто мы даем спектакль «Семейная драма» и застыли на очередном акте, дожидаясь, пока установят правильный свет.
- Мы волновались, – ответила за всех Ванична. – Ты заболела, только пошла на поправку и вдруг исчезаешь из лазарета.
- Так светло и грустно, – попыталась оправдаться я. Коха совсем уж не по-королевски хихикнула, а ректор нахмурился неодобрительно.
- Мы так и поняли, – заверила меня, наверное, все же мама. Ведь в этом мире так по сути и было.
- Понятливые.
Я как-то изрядно поглупела, находясь рядом с ней. Видимо, так и происходит с детьми, когда они до маминой юбки дорываются, спасаясь от страшного окружающего мира. А рядом с мамой всегда хорошо и безопасно. Мама – она такая, она самая лучшая и надежная.
- Хм, магистры, – Коха обвела ироничным взглядом обоих гостей, – кажется, вы мешаете воссоединению семьи. Вам не кажется…
Договаривать она не стала, но все и так поняли, что их попросили на выход. Но если Альтар вышел спокойно, то Бродсед упрямился и норовил задержаться в дверях. И чего его так любопытство влечет? Кикимор разве в такой концентрации не видел?
Наконец, комната была очищена от инородных элементов противоположного пола, и Коха присела на кровать Виты. Ванична с моего полного согласия и одобрения села рядом со мной.
- Ругать будете? – жалобно спросила я. – Я не специально.
- Специально бы и не получилось, – усмехнулась ее величество. – Такое только спонтанно.
- Вот!
- Но нужно учиться себя контролировать. Нельзя полагаться на счастливую случайность!
- Простите, – покаялась я. Но основная мысль от меня ускользала.
- Коха, девочка не совсем тебя понимает, – заметила Ванична и пояснила: – Пытаясь повлиять на растения, ты потратила слишком много сил.
- Я не пыталась…
- Ты просто разозлилась, – тихо продолжила за меня кикимора. – И у тебя получилось, что получилось. Но ты могла израсходовать все, и тогда бы из академии пришлось бы уйти. Без дара здесь обучаться нельзя.
Я со страхом уставилась на собственные пальцы, пытаясь вызвать огонек. Поддался. Пламя заплясало на ноготке и перекинулось на другие. Я с облегчение выдохнула и показала обеим кикиморам свое достижение.
Те странно переглянулись. Коха поднялась и вышла из комнаты, оставляя нас наедине.
- Данька. – Я напряглась. Обращение по имени ничего хорошего не сулило. Это я еще в своем мире выучила. Ванична продолжала: – Постарайся быть осторожнее. Я… мы не хотим, чтобы с тобой что-то случилось.
- Я… – я не знала, что сказать. Обещать исправиться? Но что именно исправлять? Обещать быть осторожней? Но я не знаю этот мир так, как знают его остальные. Не выходить за пределы школы? Как оказалось, чтобы влипнуть, и выходить не пришлось.
- Ты справишься.
Меня снова поцеловали в лоб. Теперь уже успокаивающе.
- Ты уйдешь? – Мне не хотелось, чтобы она уходила, но я понимала, что у кикиморы могут быть другие дела. Та же Жабка требовала любви и заботы. И если я проживу без Ваничны, то Жабка… кто будет ее кормить?
- Я обязательно приду на ваше выступление, – уклончиво ответила мне болотница.
- Я буду ждать, – искренне пообещала я, проваливаясь в сон.
- А она точно в порядке?..
«Нет, не точно!» – хотелось заорать мне, когда в очередной раз дверь в комнату открылась и просунулась голова Трейса. Виту, которая осталась со мной после ухода Ваничны, также уже порядком раздражал этот вопрос.
- Была, пока вы не пришли и не разбудили, – все с тем же терпением, что и обычно, но ныне требовавшим куда больших волевых затрат, ответила Вита.
- Отлично, – ничуть не расстроился болотник и махнул кому-то позади себя. Я видела! Мне интересно стало!
Звякнуло стекло, стукнулась открытая нараспашку дверь, взвыл Джейс, на ногу которого опустилась одна из ножек стола, пискнула Кира, принявшись ловить уезжавшую посуду. Болотники пришла отмечать мое возвращение из забытья.
Судя по потрепанности столешницы, стол они вынесли из аудитории. Кое-где, на особенно древних ножках, виднелись нацарапанные надписи популярного толка, как то «Тараса – дура», «Жизнь за Нерзула» или «Пятерка, или смерть, подлый трус!». Кое-где надписи двоились, перекликались, размножались… жили собственной жизнью, вплетаясь в историю академии. Интересно, кто-нибудь их собирал когда-нибудь? Здесь же даже стихи попадались!
- Данька, ты опять куда-то уплываешь? – потряс меня за плечо Трейс.
- А? Прости, отвлеклась.
- Это-то и видно, что отвлеклась! Нет, чтобы наши старания оценить! – И он надулся, как мышка на крупу, манную.
Я оценила: глянула на уставленный кушаньями стол и пожалела, что пятое измерение неприменимо к человеческому организму. Еды зеленая братия принесла едва ли не дюжину проглотов. Вита цокнула языком, про себя, верно, пересчитывая количество блюд, и кивнула Джейсу, как будто принимала накладную на товар. Дескать, все в порядке. Болотник совсем уж для сходства облегченно выдохнул.
Подтянув к себе ноги и обняв коленки, я освободила две третьих кровати, чтобы гостям было куда сесть. Вита поделилась местом на собственном ложе.
Все расселись и как-то притихли. Никто не смотрел друг на друга, все чего-то ждали, как будто совестно было начинать трапезу, не дождавшись кого-то или чего-то. Наконец, Кира не выдержала:
- Данька, прости, что мы тебя так подвели! Мы не знали. Иначе бы обязательно с тобой пошли! А мы… Но ведь кто знал, что так выйдет!
- Кир, все в порядке. – Я совсем растерялась, не понимая, чем вызвано такое раскаяние. В том, что я так облажалась, я винила только себя. Или болотники считают, что должны за мной везде следовать и каждый грамм еды проверять, вдруг подавляюсь? Последнее я не удержалась и высказала.
Зелененькие заулыбались и чуточку приободрились.
- Мы обещаем, что будем внимательнее, – наконец завершила свое выступление Кира, перевела дыхание и быстро глянула на Джейса с Витой, как будто спрашивала, справилась ли. Те благосклонно кивнули.
- Ребят, а мы только поэтому собрались? – внезапно осенило меня. Все же повод хоть и был значительным, но не настолько, чтобы столы таскать. Или я себя ценю мало?
- Ну… – Кира смутилась. – Мне официально позволили проходить практику в Семиречинске и даже выдали разрешение на проживание.
- Следующий шаг – гражданство, – пояснила всеобщую радость Вита. – Так что Кира теперь почти одна из нас.
- Ага, теперь вы от меня никуда не убежите, – смеясь, погрозила девушка.
- За пополнение нашей компании. Официальное и заверенное! – поднял бокал Трейс. Протестовать никто не стал. Кира и так была частью нашей едва ли не семьи, и отдавать ее кому бы то ни было, даже учитывая соглашения между странами, мы не собирались. И глядя на счастье на лице девушки, слушая ее смех, я понимала, как славно вышло, что нам не пришлось ей сообщать и какой молодец Джейс. Ведь хлопотал за свою подругу именно он.
- Поздравляем! Поздравляем!
Я хлопала вместе с остальными. И немножко завидовала. Завидовала тому, что Кире устроили такое приветствие, вступление в наше не слишком честную, но заботливую компанию. Интересно, а если бы у меня сложилось по-другому, меня бы тоже так приветствовали.
- Данька, ну чего ты хмуришься?! Все веселье своей грустной рожицей портишь! А говорили – выздоровела! – с какой-то детской обидой выпалил Трейс прежде, чем его успели заткнуть. А я… я только рассмеялась и стащила со стола тарталетку. Сомнения меня больше не мучили: устроили. Обязательно бы устроили. Впрочем, у меня и так все сложилось более чем замечательно!
Мы разошлись только под утром. Как сказала Вита, я отсутствовала до самых выходных, но как истинный болотник очухалась в пятницу, чтобы свободные деньки не прошли мимо. Но если вы думаете, что мне повезло, то глубоко заблуждаетесь. Нет, вовсе все было не столь радостно, как мне бы хотелось. Репетиции, я пропустила целых две и к третьей, субботнее-вечерней, мне предстояло выучить три страницы текста! Фигня, скажете вы, и будете правы, но как же лень учить текст в субботу утром, когда солнышко ласково гладит по лицу, а ты только-только лег…
Разошлись к обеду. Да и то ели у нас. На радостях от двух чудесных новостей, болотники забыли, из какой аудитории выносили вчера стол, и пока не представляли, куда следует его возвращать. Ожидался очередной нагоняй от коменданта, но мы крепились и уповали на связи. Что показательно, на мои.
Когда, выставив из комнату противоположный пол, Вита с Кирой приступили к уборке, мне немилосердно вручили текст и еще долго слушали, что я о них думаю. Думать мне разрешили, а вот править текст – ни в какую. Пришлось смириться и заткнуться: хорошо еще, что наш сценарист-любитель не обиделся.
Скорбно шурша страницами, я принялась запоминать свою историю. Приятного в ней было мало.
На мою первую репетицию меня собирали, как на войну.
Боевая раскраска на лице без единого прыща, кое-как распрямленные волосы (уж лучше бы как есть оставили, а то чувствовала себе русалкой-утопленицей, не иначе!), блинный белый балахон из чье-то простыни (а я что говорила?!) и хорошие, теплые сапоги (в актовом зале, который был записан за нами на целых два часа, было холодно). Еще мне полагалась корона, но ее задерживали гномы (паразиты, без реквизита оставили!) и временно пришлось заменять чем могли. Могли эльфийским венцом, арендованным у кого-то остроухого посольства самой Кохой (ей отказать не смогли, а Виту с компаний успели раза три послать, нехорошие).