— Ты про жучок? — Уточнил я и кивнул Аленке. Та тоже стал вынимать
оружие.
— Наивные, — усмехнулся белобрысый, вынимая второй пистолет. — У тебя маячков целый корабль. Я бросил горсть там, да сям. Тут только переплавка корпуса поможет. Был бы ты наемным сыщиком, все бы понял верно и оставил к чертям собачьим свое конченное корыто. Есть даже специальное программное приложение, маркируешь капсулу с нано — жучками и ляпаешь их куда надо. Потом на карте видно, куда полетел помеченный. У меня ж таких как ты много. Я их коротенько маркирую: Гиб пятьдесят тысяч, Хейли семьсот, Оливия двадцать или Габи лимон. Ты в курсе, что ты у меня Габи лимон? Обычно я по пути собираю головы. Здесь кстати целых три заказа. Габриэль Риннидейл, ну что ты так смотришь? Твой корабль заминирован, сдавайся, пока я не спустил курок и не взорвал твою посудину. Поверь, я выстрелю быстрее тебя.
Я лихорадочно просчитывал варианты. Между нами шагов двадцать пять. Убить его сумею, даже отскочить в сторону смогу. Но он может зацепить Аленку. Да и с кораблем не ладно. Алиса молчит. А это значит, что урод пролез на борт и что — то с ней сделал!!
Улыбка Вагнера мне не понравилась.
— Ринни, если бы ты мог вернуть родителей, чтобы ты отдал за это? — Раздался голос Аленки, что стояла на полшага позади меня. Лишь поэтому я не сразу понял, что ее оружие теперь направлено мне в затылок. Ведь даже мысль о подобном казалась мне нелепой и смешной. А теперь просто страшной…
Мой мир обвалился. В одну секунду. Я даже не знал, что сказать, как реагировать. Мозг будто взорвался от неописуемых чувств и мыслей. И я просто погас, одномоментно, как гаснут очень — очень яркие звезды, отдавшие слишком много, но прожившие так мало.
— Вагнер, ты идиот, что так долго тащился?! — Фыркнула девушка, став такой невыносимо чужой. — Сколько мне еще нужно было тянуть время?!
Мысль о том, что это какая — то шутка улетучилась мгновенно. Алена не
шутила.
— Я не буду делиться с тобой, — прошипел Вагнер уже сквозь какую — то
пелену.
— И не надо, деньги заберешь себе, — ответила та уверенно. — Но и меня представишь, как того, кто помог в поимке.
— С чего бы это?!
— С того, что я из особой группы ее императорского величества Филисии Зэр Эрак, — заявила девушка.
— Ты кто вообще такая?! — Вагнер был взбешен.
А я просто усмехнулся, осознав в полной мере, как меня поимели.
— Я Миранда, офицер черной гвардии, — продолжила вероломная тварь. — Особая поисковая группа эс эм сорок шесть. Если ты не в курсе наших полномочий, тогда можешь стрелять. Но знай, что тебя кастрируют вместо положенной награды. На мой сигнал уже прибывают другие группы, я позаботилась о том, чтобы дать маркер на астероид. А самое главное, по секретному каналу заблаговременно оповещена сама принцесса. Я позаботилась об этом еще на Элане. Ты ведь тоже перехватил тот сигнал, не так ли? Правда ни хрена толком не понял, как я погляжу. Потому что его расшифровать даже тебе не по силам. Теперь у тебя есть выбор, присосаться к славе, или воспрепятствовать властям, подпортив себе репутацию.
— А ты умная сучка, — раздался восторженный ответ Вагнера после недолгой паузы.
И я опустил оружие, ибо рука уже не держала его. Мне стало так плохо, что в какой
— то момент потерял смысл даже дышать. Все, чем я жил теперь стало рассыпаться по кусочкам. Сверху — вниз, будто стена по кирпичикам. Образ любимой стал красно — серым, злым, уродливым, он как старая пленка начал разъедаться и чернеть, обнажая мерзкий скелет.
— Я ненавижу тебя, — прошептал с пульсирующей краснотой в глазах.
Ноги ослабели, колени коснулись земли, осел и согнулся, как поверженный пес, как сдавшийся и обессилевший воин на милость всех подлых врагов… Я вдруг подумал, что не хочу ее убивать. Могу… но не хочу. Бессилие овладело мной, бессилие от того, что нет больше красок в моей жизни, а те что были оказались фальшивкой… как же больно, черт.
Раздался звук импульса парализатора. В глазах почернело.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Перевозили меня в специальной капсуле. Я о таких слышал. Вводят в анабиоз, и ты потребляешь минимум ресурсов пока тебя перевозят. Удобно и довольно дорого.
Как перевозили, не помню. Очнулся в капсуле, когда уже будили на месте. Тогда все и понял. Трое здоровенных черных гвардейца, молча, вытащили обессилевшего меня, раздели до гола и потащили по холодному коридору некоего корабля. Ломка после крио вовсю резвилась по телу, поэтому мне было плевать на то, что кожа скребется по прорезиненному полу… Несмотря на то, что я не сопротивлялся, волокли меня с особой остервенелостью. А затем бросили на голом полу из металла, в помещении полтора на полтора метра. Быть может я попал на крейсер, быть может на станцию, черт его разберет. Вскоре темнота и холод накрыли своим мерзким одеялом, давая в полной мере осознать какое я ничтожное ничто.
Время в карцере шло, меня никто не тревожил, будто обо мне просто позабыли. Когда тело отпустила одна боль, пришла другая. Холод жег мое тело в местах соприкосновения с металлом. Но это было ничто в сравнении с тем, какая боль выжигала мою душу. Я думал, что сумею быстро выгореть и смириться. Но это оказалось сильным заблуждением.
Пустота в душе заполнялась и переполнялась горечью. Затем меня отпускало, выжимая все нутро, и я думал, что становится легче. Физическая боль вскоре стала ломать меня. А еще охватило чувство дикого голода и жажды.
Я больше не думал о ней, как о девушке. Теперь она была для меня неким чудовищным образом, всесильным туманом. Самим злом. Которое с самого начала знало, как поступит. С самой первой секунды нашей встречи это зло считало нас врагами. И то предательство, и не было им вовсе, ведь оно не предавало своих убеждений. Шло до конца и пришло к своей цели, используя все мои слабости. Тварь… как же ненавижу ее.
Наверное, она получила свое. И теперь даже не думает обо мне. Вот только как она все это провернула, ума не приложу. Чудовище в теле ангела… А был ли у меня шанс противостоять ее чарам?! Бессовестной пакости, которая играла мной так искусно, что поглотила, сожрала, всосала в себя и не отпускала ни на мгновение. А я как дурак поверил, влюбился. Отдался. И меня поимели.
Смеюсь над собой. Громко, сипло, истошно. А я еще надеялся на что — то. Думал, что такая может полюбить меня. Не меня… деньги и власть. Ей милости императора подавай! Какой же идиот. Искренности в нашем мире больше не существует. Когда — то я понял это, создав себе идеального друга в лице Аписы. Искусственный интеллект не мог предать, не мог лгать мне. Он любил меня. Жаль… как жаль, что теперь меня лишили и моей Аписы. Моего единственного, преданного друга.
Бесконечная вечность в карцере уничтожала меня и выворачивало наизнанку. Я стал сходить с ума. А потом начал просто биться головой о переборку, пытаясь отогнать все образы, связанные с ней, что являлись мне, как живые.
Наверное, их привлек шум. Свет ударивший в глаза испугал и ослепил. Меня окатили водой, выволокли и избили. Затем бросили обратно.
Время перестало для меня существовать. Из пятен и острых линий сознания я выстроил белую сферу и жил в ней, стараясь не откликаться на призывы собственного тела. Лишь раз я поддался жажде и выпил воды с пола, которой меня огрели. Но вскоре пожалел о том, что решил двигаться. Ведь пришло понимание, если не шевелиться, боль уходит, отпуская сознание в замкнутую оболочку белого. Там я мог мечтать и создавать что — то, рисуя картинки будто на белом листе бумаги. Там я думал о доме, мечтал о Земле, как о радужной сказке. Вспоминал теплые объятия мамы…
Мысль о том, что мне уготована мучительная смерть, отчасти забавляла. Ведь все самое мучительное казалось мне уже прошедшим. А смерть избавит меня от тлеющих ран и сожалений о сделанном…
Белый свет ворвался в сознание внезапно. Меня вновь посетили. На этот раз не стали избивать.
— Почему не доложили? — Раздалось строгое. Надо же, я еще различал слова, но они были будто за глухой стеной.
— Мы думали это обычный преступник!
— Неделя в карцере без воды и еды?! Проще было пристрелить!
— Но как же…
— Служить легко, думать не надо! Особая метка вам ни о чем?! Вы бездари, молитесь, чтобы мы успели привести его в порядок до прибытия принцессы!
— А если это не он?
— Тогда нам всем крышка, за триста пятьдесят парсек принцессу еще никто не гонял…
***
Медкапсулы не всегда творят чудеса. Они не поправляют состояние души. С иронией я вспоминал, как когда — то пытался вылечить ее.
A теперь меня, пребывающего на грани, латали и пичкали всевозможными препаратами. Вот только я не понимал зачем?! Чтобы представить перед очередной циничной сукой?
И я предстал. Закованным в цепи, обнаженным и жалким рабом с ошейником на шее. Меня привели в ее огромную каюту, веющую пестротой и комфортом, будто она не на боевом крейсере, а во дворце у себя сидит.
Я знал, что мне уготована смерть. Смирился с ней уже давно. Какой бы мучительной она не стала, все равно это закончится облегчением. Мне лишь хотелось принять ее достойно, чтобы эта мерзкая сука не радовалась слишком сильно.
Белый свет щедро освещал ее красочный блестящий силуэт в обществе двух черных фигур, наверняка заслуженных рыцарей и лучших воинов первого круга.
Это была она. Филисия собственной персоной. Прямые волосы белого цвета, которые она может одной лишь силой мысли поменять на другой, сделать кудрявыми или какими — либо еще. Но она всегда предпочитала фрейлин, любила, когда над ней хлопотали расторопные, пугливые курочки. Зеленые глаза с выразительностью от россыпи длинных черных ресниц и прочих женских хитростей смотрели прямо на меня. Бешено, даже ошалело. Хмурый лоб морщился, добавляя этому видимого гнева. Нос у нее раньше был толще, наверное, решила поправить нано — пластикой. На удивление стало намного лучше. Правда с пухлостью губ несколько переборщила. На белом лице розовые уста смотрелись, как возбужденные половые губы девственницы.
Тонкая шейка, усыпанная украшениями с бриллиантами, переходила в пышную грудь с откровенным декольте до самого живота. Да еще таком, что большая часть груди была обнажена и демонстрировала свою устойчивую форму и упругость. Казалось, еще бы немного распрямит плечи, и вырвутся ореолы. Какие они у нее теперь я даже не могу представить. Дальше тонкая талия, широкие бедра, что хорошо подчеркивались обтягивающей тканью платья, которое давало пышности лишь в самом — самом низу. Филисия любила подметать своими платьями все, где она шла. Порой, площади нижних частей платьев достигали десятков квадратных метров.
Первое впечатление я проглотил мгновенно. Демон в образе ангела сейчас выглядел никак не на тридцать с мелочью. Мне показалось, что теперь она даже моложе, чем тогда, когда я впервые увидел ее. Тогда… когда впервые получил в ответ заинтересованный взгляд семнадцатилетней капризной и будто бы неприступной особы, за упавший волосок которой император готов был отрезать яйца первому попавшемуся гвардейцу. Пусть это даже заслуженный рыцарь.
— Что встали? Ближе его, — бросила Филисия, пребывая в явном раздражении.
Подхватили под руки и поволокли ближе, ибо ноги мои были согнуты в коленях и скованны. Шесть гвардейцев, что сопровождали меня, источали трепет и волнение перед внучкой самого императора.
Подтащили, сами опустились на колено. Повеяло ее ароматами, сводящими рецепторы с ума. Мерзкими и приторными.
— Это он, ваше величество, — произнес один из сопровождающих с едва скрываемым трепетом в голосе. — Ошейник настроен на вас, стоит только пожелать…
— Знаю, — фыркнула принцесса, перебив, и сделала ко мне шаг.
Я так и не понял, что она имела в виду. Знает, что это я, или про нано — ошейник в курсе?
Женщина стала рассматривать меня с хмурым, несколько брезгливым выражением, нависнув сверху, как черная туча. Я не стал опускать глаз, выказывая покорность. Посмотрел в ответ, подняв голову и чувствуя твердь ошейника. Даже слепящий свет не помешал мне это сделать. Я не боялся Филисии, как ни странно это звучит после бегства длинною в пятнадцать лет.
Про рабский ошейник мне тоже было известно. Стоит ей подумать, и меня парализует. Или придет боль той степени, какой пожелает госпожа, вплоть до невыносимой. Я даже могу обделаться, если она этого захочет. Мое сердце тоже может остановиться лишь по велению ее мысли. И даже зная все это, я смотрел на нее с вызовом.
Принцесса вдруг злорадно улыбнулась.
— Жалкое создание, — прошипела она. — В кого ты превратился, Габриэль? В ничтожного раба. И как тебе теперь живется? А?
Я промолчал, сдержав этот удар.
— Отвечай принцессе, раб, — прошипел один из охранявших ее рыцарь.
Я усмехнулся. Кончай уже со мной. Разве ты не этого хотела?
— Старая добрая плеть выбьет из него всю спесь, — продолжил рыцарь. — Позвольте проучить?
— Нет, — бросила Филисия, продолжая пялиться на свою добычу.
Теперь она рассматривала меня полностью, насколько возможно в моем положении что — то рассмотреть.
— Долго же ты бегал, — усмехнулась принцесса и отступила. В ее выражении лица промелькнула ирония.
Рыцари расслабились.
— Вряд ли кто — то из вас, зеленоротых идиотов, знает, кто это такой, — выдала Филисия, обращаясь к своим телохранителям. — А я отвечу. Это сам сэр Габриэль Риннидейл, мой верный подданный и гвардеец самого доверенного круга. Один из лучших рыцарей империи со времен правления моего деда. Храбрец и сердцеед, каких еще поискать.
Принцесса вернулась к дивану и плюхнулась на него, сотрясая сиськами, как та еще проститутка. Посмотрела куда — то в сторону с мечтательным выражением. Затем вдруг звонко рассмеялась, глядя на мой жалкий вид.
И тут — то до меня дошло. Мое униженное положение доставляет ей удовольствие. Чтобы отомстить, убивать и не требуется, достаточно унизить и растоплять. Но она не учла одного. Мне плевать на все, что связанно с ней. Пусть я буду рабом, которого водят на поводке среди бывших соратников, пусть я буду корчиться от боли в присутствии дам, с которыми когда — то флиртовал. Все это безвкусная пустота. Ничто, если души нет. Нечего уже ранить и терзать.
— Габриэль? — Брякнула с задором. — Ты хотя бы скучал по мне? Думал, вспоминал?
— Отвечай принцессе, — буркнул неуверенно рыцарь.
— Заткнись, Филипп, — бросила принцесса. — Не хочет, пусть не отвечает. О! Совсем забыла, надо бы наградить охотника и гвардейца. Шустрая оказалась девка, далеко пойдет. Ах, Габриэль, твое сердце разбито? Вижу по глазам, что разбито на мелкие — мелкие осколки. Ну и славно.
Ехидное выражение лица сменилось гневным.
— Перебесишься в камере! — Прошипела и рявкнула тут же. — Филлип!
— Да, ваше величество! — Встрепенулся рыцарь, как покорный слуга. Откуда она их понабрала?! Слизни какие — то. Как бы не были накачены нано и перекачены, все равно мужского просто нет. Они не понимают, что так никогда не смогут завоевать ее сердце…
— Верни его в камеру. Пусть посидит, подумает до прибытия в столицу.
***
Камера — не карцер. Обычная каюта с минимальными удобствами. Дверь охраняли, еду приносили. Что б так не жить? До столицы точно не помру. А там распнут или посадят на кол забавы ради. Осматривал помещение в поисках острых предметов, дабы самоубиться, ничего путного не нашел. Камеру наблюдения заметил только за прочным решетчатым заслоном. Показал средний палец, реакции никакой.
To, что я пережил встречу с Филисией, меня несколько взбодрило. Но это не значило, что мне виделось какое — то будущее, это не значило, что я его хотел. Ведь прежнее не перестало терзать меня, как не убеждал себя вновь и вновь, что души больше нет. Ее не будет лишь, когда я умру. Как не убивался, все равно не отпускало.
Время шло, измерялось приносимой периодически едой. Я беспечно пребывал в камере, ожидая своей участи и чувствуя, как крейсер то разгоняется, то замедляется, то прыгает в гипер — пространство. Кажется, флот принцессы возвращался в столицу после долгого блуждания по галактике.