Образцы-вот и все, что отвечал отец.
Осенний Король сидел за одним из четырех массивных рабочих столов, заваленных книгами и множеством стеклянных и металлических приспособлений. Эксперименты на предмет того, что, черт возьми, его отец делал с этими образцами. Рун прошел мимо одного из столов, где в стеклянном шаре, установленном над пламенем горелкой, вероятно, принадлежавшем его отцу, — пузырилась радужная жидкость, из которой клубился фиолетовый дым.
— Мне следует надеть защитный костюм? — Спросил Рун, направляясь к рабочему столу, на который отец смотрел сквозь призму длиной в фут, заключенную в какое-то изящное серебряное приспособление.
— Изложи свое дело, принц, — коротко сказал отец, устремив янтарный глаз на смотровой прибор на вершине призмы.
Рун воздержался от комментариев о том, что почувствовали бы налогоплательщики этого города, если бы узнали, как проводит свои дни один из семи глав. Все шесть нижестоящих глав были назначены Микой, а не избраны каким-либо демократическим процессом. Существовали советы внутри советов, призванные создать у людей иллюзию контроля, но главный порядок вещей был прост: правитель правил, а городские главы управляли своими округами под его началом. Кроме того, 33-й Легион подчинялся только губернатору, в то время как Аикс подчинялся городским главам, разделенным на подразделения по районам. Волки утверждали, что стаи оборотней были командирами Аикс — но Фейри настаивали, что это все принадлежало им. Это затрудняло разделение — утверждение — ответственности.
Вот уже пятнадцать лет, как Рун возглавляет подразделение Фейри в Аикс. Его отец отдал приказ, и он подчинился. У него не было выбора. Хорошо, что он всю свою жизнь учился быть смертоносным, умелым убийцей.
Не то чтобы это доставляло ему какую-то особенную радость.
— Происходит какое-то серьезное дерьмо, — сказал Рун, останавливаясь по другую сторону стола.
— Меня только что посетил Исайя Тибериан. Максимус Терциан был убит прошлой ночью-точно так же, как была убита Даника и ее стая.
Его отец отрегулировал какой-то диск на призматическом устройстве.
— Я получил это сообщение сегодня утром. Похоже, Филип Бриггс не был убийцей.
Рун напрягся.
— Когда ты собирался рассказать мне?
Отец оторвал взгляд от призматического устройства.
— Разве я обязан тебе все сообщать, принц?
Этот ублюдок определенно не был им, если не считать титула. Хотя они были близки по силе, факт оставался фактом: Рун, несмотря на свой звездный статус и владение звездным мечом, всегда будет иметь чуть меньше власти, чем его отец. Он так и не решил, после того, как прошел через свое испытание и совершил переброс пятьдесят лет назад, было ли это облегчением или проклятием, чтобы оказаться ниже в рейтинге силы. С одной стороны, если бы он превзошел своего отца, игровое поле склонилось бы в его пользу. С другой стороны, это утвердило бы его в качестве соперника.
Видя, что его отец делает с соперниками, лучше не попадать в этот список.
— Эта информация жизненно важна. Я уже позвонил Флинну и Деклану, чтобы они усилили патрулирование в Пяти Розах. Мы будем следить за каждой улицей.
— Тогда, кажется, мне не нужно было говорить тебе об этом, не так ли?
Его отцу было почти пятьсот лет, большую часть этого времени он носил золотую корону осеннего короля, и все это время был мудаком. И он по — прежнему не выказывал никаких признаков старения-не так, как Фейри, с их постепенным угасанием в смерти, как рубашка, выстиранная слишком много раз.
Так что это будет продолжаться еще несколько столетий. Игра в принца. Приходится стучать в дверь и ждать разрешения войти. Нужно встать на колени и повиноваться.
Рун был одним из дюжины принцев Фейри по всей планете Мидгард — и встречался с большинством из них на протяжении десятилетий. Но он стоял особняком, как единственный Звездорожденный среди них. Среди всех Фейри.
Как и Рун, другие принцы служили под началом тщеславных королей, размещенных на различных территориях в качестве глав городских округов или участков дикой природы. Некоторые из них ждали своего трона веками, отсчитывая каждое десятилетие, как будто это были всего лишь месяцы.
Это вызывало у него отвращение. Как и то, что все, что у него было, финансировалось ублюдком: офис над баром, вилла в Пяти Розах, украшенная бесценным антиквариатом, который отец подарил ему, выиграв Звездный меч во время его испытания. Рун никогда не останавливался на вилле, предпочитая жить в доме, который он делил с двумя своими лучшими друзьями недалеко от Старой площади.
Также купленный на деньги отца.
Официально деньги поступали от «зарплаты», которую Рун получал за руководство вспомогательными патрулями Фейри. Но подпись его отца украшала этот еженедельный чек.
Осенний король поднял призматическое устройство.
— Командир 33-го полка сказал что-нибудь важное?
Встреча прошла на волоске от катастрофы.
Во-первых, Тибериан допрашивал его о местонахождении Брайс прошлой ночью, пока Рун был на одном дыхании от желания выбить все дерьмо из ангела, командира 33-го. Тогда у Тибериана хватило наглости спросить о местонахождении Руна.
Рун воздержался от того, чтобы сообщить командиру, что избить Максимуса Терциана за то, что он схватил Брайс за руку, было заманчиво.
Она бы ему за это голову откусила. И она сумела справиться с собой, избавив Руна от политического кошмара, разжигания кровной вражды между их двумя домами. Не только между Небом и Дыханием, Пламенем и Тенью, но и между Данаанами и Терцианами. И так каждый Фейри и вампир, живущий в Вальбаре и Пангере. Фейри не лезли в свои кровные распри. Как и вампиры.
— Нет, — ответил Рун. — Хотя Максимус Терциан умер через несколько часов после деловой встречи с Брайс.
Отец опустил призму, скривив губы.
— Я же просил тебя предупредить эту девчонку, чтобы она молчала.
Эта девчонка. Для их отца Брайс всегда была той девчонкой, или той самой девчонкой. Рун не слышал, чтобы мужчина произносил ее имя. Со времени ее первого и последнего визита на эту виллу. Двенадцать лет назад.
После этого визита все изменилось. Брайс впервые приехала сюда-озорная тринадцатилетняя девчонка, готовая наконец-то встретиться с отцом и его людьми. Встретиться с Руном, который был заинтригован перспективой обнаружить, что у него есть сводная сестра после более чем шестидесяти лет жизни единственным ребенком.
Осенний король настоял, чтобы визит был тайным — не говоря очевидного: пока Оракул не шепнет о твоем будущем. То, что произошло, стало настоящей катастрофой не только для Брайс, но и для Руна. Его грудь все еще болела, когда он вспоминал, как она покидала виллу в слезах ярости, отказываясь оглянуться через плечо хотя бы раз. Обращение отца с Брайс открыло Руну глаза на истинную природу Осеннего Короля… и холодный Фейри-мужчина до него никогда не забывал этого факта.
В течение следующих трех лет Рун часто навещала Брайс у родителей. Она была самым ярким пятном в его жизни, если быть честным. До той глупой, постыдной ссоры между ними, которая привела все в такой хаос, что Брайс все еще ненавидел его до глубины души. Он не винил ее — во всяком случае, не в тех словах, которые произнес, о которых сразу же пожалел.
— Встреча Брайс с Максимусом прошла при моем предупреждении вести себя прилично. Я приехал как раз в тот момент, когда она собиралась уходить.
Когда он получил этот звонок от Ризо Сергатто, смеющийся голос бабочки-оборотня был необычно серьезен, он побежал к Белому ворону, не давая себе времени передумать.
— Я ее алиби, если верить Тибериану — я сказал ему, что провожал ее домой и оставался там до тех пор, пока Терциан не умер.
Лицо отца ничего не выражало.
— И все же мне не кажется очень лестным, что девушка была в клубе в обе ночи и общалась с жертвами за несколько часов до этого.
— Брайс не имеет никакого отношения к убийствам, — натянуто произнесла Рун. — Несмотря на все это дерьмо с алиби, губернатор тоже должен в это поверить, потому что Тибериан поклялся, что Брайс охраняет 33-й полк.
Было бы замечательно, что они потрудились сделать это, если бы все ангелы не были высокомерными придурками. К счастью, самый самонадеянный из этих придурков не был тем, кто нанес Руну именно этот визит.
— Эта девушка всегда обладала потрясающим талантом быть там, где ей не следует быть.
Рун сдерживал гнев, бушевавший в нем, его теневая магия пыталась укрыть его, защитить от посторонних глаз. Еще одна причина, по которой отец был недоволен: помимо даров Звездорожденных, большая часть его магии была от родни матери — фейри, которые правили Авалленом, окутанным туманом островом на севере. Священное сердце дома Фэ. Его отец сжег бы Аваллен дотла, если бы мог. То, что Рун не обладал силой огня своего отца, пламенем большинства Вальбаранских Фейри, что он вместо этого обладал Авалленскими способностями — больше, чем когда — либо позволял себе Рун-призывать и проходить сквозь тени, было непростительным оскорблением.
Между отцом и сыном воцарилась тишина, прерываемая только тиканьем металла в другом конце комнаты, когда планеты медленно задвигались по своей орбите.
Отец поднял призму и поднес ее к первым огонькам, мерцающим в одной из трех хрустальных люстр.
— Тибериан сказал, что губернатор хочет, чтобы эти убийства держались в секрете, но мне нужно ваше разрешение, чтобы предупредить мою мать. — Каждое слово произносилось с трудом. — Мне нужно ваше разрешение.
Отец махнул рукой:
— Разрешение получено. Она прислушается к предупреждению.
Точно так же, как мать Рун всю свою жизнь всем подчинялся.
Она выслушает его, затаится и, без сомнения, с радостью примет дополнительных охранников, присланных на ее виллу, расположенную в квартале от его собственной, пока все это дерьмо не будет улажено. Может быть, он даже останется с ней на ночь.
Она не была королевой — даже женой. Нет, его милая, добрая мать была выбрана для одной цели: размножения. После нескольких столетий правления Осенний Король решил, что ему нужен наследник. Как дочь знатного дома, покинувшего двор Аваллена, она с радостью выполняла свой долг, благодарная за вечную привилегию, которую он ей предоставлял. За все семьдесят пять лет жизни Рун ни разу не слышал от нее ни одного плохого слова в сторону отца. О жизни, к которой ее призвали.
Даже когда у Эмбер и его отца были тайные, катастрофические отношения, его мать не ревновала. До нее и после нее было так много других женщин. И все же ни одна из них не была официально избрана, как она, чтобы продолжать королевскую родословную. И когда появилась Брайс, в те несколько раз, когда его мать встречалась с ней, она была добра. Даже полюбила ее.
Рун не мог сказать, восхищался ли он своей матерью за то, что она никогда не подвергала сомнению позолоченную клетку, в которой жила.
Возможно, он никогда не поймет свою мать, но это не остановит его жестокую гордость, что он унаследовал ее родословную, что его хождение по теням отличало его от мудака сидящего перед ним, постоянное, желанное напоминание о том, что он не должен превращаться в властного придурка. Даже если большинство родственников его матери в Аваллене были немного лучше. Особенно его кузены.
— Может быть, тебе стоит позвонить ей, — сказала Рун, — и предупредить лично. Она бы оценила твою заботу.
— Я вообще-то занят, — спокойно ответил отец. Это всегда удивляло Руна: каким холодным был его отец, когда эти языки пламени горели в его жилах. — Ты можешь сообщить ей сам. И ты воздержишься от того, чтобы говорить мне, как управлять моими отношениями с твоей матерью.
— У тебя нет никаких отношений. Ты вырастил ее, как кобылу, и отправил на пастбище.
В комнате вспыхнула зола.
— Ты очень хорошо воспользовался своим происхождением, Звезднорожденный.
Рун не осмелился произнести слова, которые так и рвались сорваться с его губ. Даже когда мой дурацкий гребаный титул принес тебе еще большее влияние в империи и среди твоих собратьев-королей, он все еще раздражал, не так ли? Что твой сын, а не ты, извлек Звездный меч из пещеры принцев в темном сердце Аваллена. Что твой сын, а не ты, стоял среди давно умерших Звездорожденных принцев, спящих в своих саркофагах, и был признан достойным вытащить меч из ножен. Сколько раз ты пытался вытащить меч, когда был молод? Сколько исследований ты провел, чтобы найти способы заполучить его, не будучи избранным?
Отец погрозил ему пальцем:
— Мне нужен твой дар.
— Но почему? — Его способности Звездорожденного были не более чем искрой звездного света в его ладони. Его теневые таланты были более интересным даром. Даже мониторы температуры на высокотехнологичных камерах в этом городе не могли обнаружить его, когда он шел тенью.
Его отец поднял призму.
— Направь луч своего звездного света через это. — Не дожидаясь ответа, отец снова приложил глаз к металлическому смотровому устройству на вершине призмы.
Обычно Руну требовалась большая концентрация, чтобы вызвать свой звездный свет, и это обычно оставляло его с головной болью в течение нескольких часов, но… он был достаточно заинтригован, чтобы попытаться.
Положив указательный палец на кристалл призмы, Рун закрыл глаза и сосредоточился на своем дыхании. Пусть щелкающий металл модели Солнечной системы уведет его вниз, вниз, вниз в черную яму внутри него, мимо бурлящего колодца его теней, к маленькой впадине под ними. Там, свернувшись калачиком, словно какое-то зимующее существо, лежало единственное семя радужного света.
Он осторожно обхватил его мысленной ладонью, разбудил и осторожно поднял вверх, как будто нес в руках воду. Сила, мерцающая от предвкушения, теплая и прекрасная, и почти единственная часть его самого, которая ему нравилась.