И ружье.
Хорошее такое ружье... нарочито простое с виду, но...
- Мне любопытно, - я выдержала его взгляд, в котором больше не было равнодушия. Скорее затаилось предвкушение. И клянусь, мне это было не по вкусу.
- Любопытство порой... опасно.
- Неужели?
- Этот остров лишь кажется простым, - Йонас поставил ружье на сапог. А вот сапоги тоже отличные, с высокими голенищами, темной кожи, на которую нанесли защитный слой. Наверняка, не промокают.
И по болоту ходить в таких - одно удовольствие.
Осталось выяснить, если ли здесь болота.
- Да?
- А то... плоский, скучный... на самом деле здесь столько всяких... мест и местечек, - мальчишка облизал губы. - Куда никто не заглядывает... никогда не заглядывает... по доброй воле... а еще других... вот, представь, здесь рядом есть болото.
Значит, все-таки есть?
- Местные про него знают, обходят стороной. Оно маленькое, с одного края другой виден, но при том глубокое, а выглядит сущей лужайкой. Ступишь на такую и провалишься... в прошлом году у одного идиота из местных коза провалилась. Утонула. Потом, конечно, вытянули за веревку...
- Ужас какой, - сказала я вполне искренне.
- А то... я бабушке так и сказал. Ужас. Следить за животными надо... они ведь, в отличие от людей, беззащитны... да и люди... но люди сами виноваты, если забираются туда, куда не стоит.
Как-то мне совсем не по вкусу нынешний разговор.
- Ты... охотился? - я похлопала ресницами.
- Вроде того.
Он вдруг выдохнул и поморщился.
- Конечно, если ты полезешь в теплицы, никто останавливать тебя не станет... - и шагнул ко мне.
Протянул руку.
Коснулся щеки.
- Какая... она кажется грязной, знаешь? Ты сама кажешься грязной. Как отец польстился на такое ничтожество? С другой стороны, мамочка моя еще та бледная немочь...
А сам он кто?
Тоже блеклый, выцветший, только у Лаймы эта бледность кажется естественной, а здесь... будто в подземельях его растили. Йонас красив. Не бывает некрасивых эйтов, но красота какая-то слишком уж резкая.
- Тебе не кажется, что...
Он прижал палец к губам.
К моим губам.
И клянусь, от этого пальца отчетливо пахло кровью.
- Не спеши, девочка, - Йонас наклонился, заглянул в глаза. - Не надо... в спешке можно натворить много глупостей, а глупости причиняют боль. Ты же не хочешь, чтобы тебе было больно?
Его палец коснулся моего виска.
Смахнул капли воды с волос. И клянусь, я не в силах была пошевелиться. Я смотрела на этого мелкого засранца, чувствуя, как бешено колотится мое сердце, и не могла пошевелиться.
- Никто не хочет, чтобы ему было больно... это же так естественно, боли избегать...
Палец замер на виске, будто Йонас тоже слушал мой пульс.
- Боишься? Правильно... страх - это тоже естественно. Он предупреждает нас, что нужно быть осторожней. Ты же будешь осторожна? Мне бы не хотелось, чтобы тебя убил кто-то другой.
- Что? - я все-таки отмерла и отшатнулась.
- Не хочу, чтобы тебя убили, - Йонас расплылся в улыбке, и в этот момент стал так похож на отца, что сердце болезненно сжалось: а ведь у нас тоже мог бы быть сын.
...или хорошо, что его не было?
Как-то...
- Я тоже не хочу, чтобы меня убили.
- Что ж, - он кивнул. - Тогда наши желания совпадают. В какой-то мере... а там, - Йонас указал на теплицы, - на самом деле ничего интересного, но если хочешь, я покажу.
Я не хотела.
Но и отступить, позволяя этому гаденышу запугать меня, не желала. А потому протянутую руку приняла.
- Буду благодарна.
- Будешь, - согласился Йонас, закидывая ружье на плечо. - Когда-нибудь... когда все поймешь... если поймешь. Почему-то меня все понимают превратно. Здесь вход скрыт. Бабушка не любит чужаков. Ей помогают големы. Отец говорил, что ты разбираешься в големах?
Разбираюсь.
И парочку паукообразных существ, застывших на каменных постаментах, оценила. Последняя модель. И не наша. Имперская. Хотя... что уж тут говорить, имперцы всегда вели в големостроении.
- По специальному проекту, - Йонас протянул было руку к темному панцирю, покрытому узором рун, но прикасаться не стал. - Не знаю, во что они обошлись...
...нет, не пауки, скорее крабы.
Уплощенные тела.
Многосуставчатые конечности, которые заканчивались острыми коготками. И пара манипуляторов. Сенсоры. Несколько пар узлов.
Утопленный блок обработки.
А вот и привязка к поводку-браслету, лежавшему здесь же.
- Попробуй, если есть желание, - Йонас играл любезного мальчика, а я не стала отказываться. Браслет оказался великоват.
И тяжеловат. Украшен десятком камней, из которых выделялся темно-вишневый кабошон. Я коснулась... что сказать, имперцы знали свое дело, хотя в управлении големы оказались несколько туговаты. Отклик на приказы поступал с задержкой, но в остальном... плавные движения.
Хорошая координация.
Расширенный набор команд. Внятный сканер и толковый блок обработки. Во всяком случае, на углы они не натыкались, друг с другом не сталкивались, да и вовсе по узким дорожкам бегали довольно-таки бодро. Проверять другие режимы я не рискнула, как и снимать печати с внешнего блока. Конечно, заглянуть внутрь големов хотелось, но...
- Спасибо, - сказала я вполне искренне, возвращая браслет на место.
Йонас чуть наклонил голову.
- Мне тоже показалось, что тебе они будут интересны. Я рад, что не ошибся... кстати, обрати внимание. Лезейский виноград...
Он предложил руку, а я... я не стала отказываться, хотя, конечно... что-то было не так в этом мальчишке. Виноград представлял собой тонкие, словно паутина, нити, на которых вызревали бледно-золотистые ягоды.
- Растет лишь в Лезейских предгорьях и, насколько я знаю, далеко не на всяких... в принципе, сам по себе он безвреден, - мальчишка сорвал ягоду и отправил в рот, слегка поморщившись. - Кислый, правда... но вот если сок его нагреть, и не просто нагреть, но довести до появления первых пузырьков, когда вот-вот закипит, а после быстро остудить, то вкус не изменится. Зато в соке появится некое вещество, вызывающее головные боли. К ним добавляются боль в суставах, затем и мышечные... так называемая лезейская лихорадка, болезнь виноградарей. Смерть наступает спустя год или полтора...
- Жуть какая...
- Это если дозу неправильно рассчитать. В малых... в очень малых дозах такой сок способствует восстановлению печени. А еще раны заживляет. Причем некоторые зарастают прямо на глазах. Это удивительно.
Я кивнула.
Куда уж удивительно... в оранжерее было все... не так.
Жарко.
Влажно.
Тропинка вьется меж деревьями. Разными такими... вот карлик с темно-красной корой и треугольными листочками, которые дрожат, хотя ветра в теплице нет. А рядом пара берез... то есть, сперва я решила, что это березы, но они лишь похожи. Белесая кора сочилась соком.
- Не стоит прикасаться, - предупредил Йонас. - Пустынная плакальщица... надо будет сказать бабушке, что пошел сок. Период выделения длится всего сутки. В естественных условиях она плачет после дождя, а дождь в пустыне явление редкое. Но ее сок местные собирают и хранят. Им смазывают стрелы... у сока интересное свойство. Он парализует, но не убивает. Местные охотятся... это очень удобно в песках, когда жертва остается живой. Нет нужды думать, как сберечь мясо.
Меня передернуло.
- А вот черная клалия, - Йонас присел у тропинки и коснулся невзрачной с виду травки. - Тоже весьма ядовита...
- Вы это все...
- Было время, когда бабушка надеялась, что я пойду ее путем...
- А ты...
- У меня свой собственный. И к сожалению, мое согласие не требуется. В последнее время я стал понимать... в последнее время... это как спать, а потом вдруг очнуться, - мальчишка протянул мне тонкий стебелек. - Возьмите. Высушите... не важно, как... хоть на солнце, хоть меж страницами книги. Носите с собой.
- Зачем?
Трогать неизвестную траву хотелось меньше всего.
- Не стоит волноваться. На тебе знак Эйры, а кто я такой, чтобы спорить с богами?
Стебелек упал на мою ладонь. Он был невесом и...
- Зачем? - повторила я вопрос. А мальчишка пожал плечами.
- Мне кажется, однажды он пригодится. Клалия - дар темного Джара возлюбленной его...
Хрупкие листья.
Цветок... полупрозрачные лепестки действительно черного цвета. Способен ли хозяин Мертвого царства любить? И создавать цветы? Люди многое сочиняют о богах, но что из сказок правда?
- Одним он подарит тихую смерть, ласковую, как поцелуй солнца. В других вернет душу... кстати, надеюсь, ты знаешь, что создание искусственной души находится под запретом?
- Знаю.
- Прекрасно, - мальчишка поправил ружье. - Носи ее с собой и... если соберешься угостить кого-нибудь другого...
- Я никого не собираюсь травить!
- Кто говорит об отравлении? - его улыбка стала лукавой, а глаза вдруг ожили, мелькнуло в них что-то такое... то ли тоска, то ли обреченность. То ли просто свет лег так, что мне показалось. - Клалия способна и мертвеца оживить. Ее, к слову, весьма активно используют в Зандаре, знаете, их пристрастие к мертвой плоти?
Меня передернуло.
- Бабушка в свое время тоже ставила эксперименты. Оказалось, поднять мертвеца не так и сложно, но... что с ним потом дальше делать?
- Мертвецов я тоже не собираюсь поднимать.
- У тебя и не выйдет.
Цветок был теплым.
Невесомым.
Крохотным.
И теплым, если не горячим. Казалось, еще немного и мне обожжет пальцы.
- Кровь не та... радуйся. Но если вдруг... если тебе понадобится излечиться... скажем, от смертельной раны... здесь на редкость подходящий климат, чтобы обзавестись такой. Или вот вздумаешь глупо спасти чью-то жизнь, остановить кровотечение, срастить плоть. Не важно. Смешай эту травинку с кровью. Только твоей. Добровольно отданной. Смешай и дай выпить.
- Случится чудо?
- Вроде того.
- Если... все так просто, то... почему здесь не стоит очередь из страждущих? - я провела по травинке пальцем. Странное чувство, будто... будто держишь в руках что-то... не знаю, свое. Давно потерянное. Родное.
Ценное.
Сушить?
Как можно... я поставлю его в пробирку. Воды налью и... не знаю, сколько он продержится. Ландыши когда-то жили недолго, но это ландыши. А здесь - черная клалия.
- А кто сказал, что просто? Она крайне неохотно цветет. И... я бы не показывал бабушке. Она уже лет двадцать как пытается добиться цветения. Только она тоже не слишком верит в божественную волю.
- А ты...
- А я? У меня выбора нет... но нам пора. Мы же не хотим, чтобы нас здесь застали. Вдруг подумают дурное? Надеюсь, нет нужды просить, чтобы вы помалкивали?
Я спрятала подарок в сумку.
Надеюсь, цветок не помнется.
Мальчишка закрыл дверь и, вновь превратившись в себя прежнего, отстраненно-равнодушного, произнес:
- Ты все-таки не выходи одна. Здесь убивают.
Кого?
Глава 24
Глава 24
...девушку.
То есть, я не уверена, была ли она девушкой в физиологическом смысле, но... она лежала, раскинув руки, уставившись пустыми глазницами в небо.
Она была молода.
И хороша собой. Когда-то. До того, как ей вырезали глаза.
Светлые волосы. Светлая кожа... веснушки, которые были бледноваты, то ли потому, что осень и солнце почти ушло, то ли благодаря отбеливающим кремам.
Кирис осторожно укрыл лицо простыней.
- Что здесь... - я поежилась и оглянулась.
А мальчишка исчез. Он повел меня вокруг дома, и теперь я понимала, что выбор пути не случаен. Он определенно знал про девушку и... хотел, чтобы я ее обнаружила?
Увидела?
Зачем?
Меня замутило, и я отвернулась.
- Что вы здесь делаете? - поинтересовался Кирис, отступая от тела.
И руки за спину спрятал.
В перчатках.
Странно, здесь, конечно, прохладно, но не настолько же.
- Гуляю.
- Здесь?
- Почему бы и нет...
...тоже часть сада, но старая, запущенная. Вон виднеется каменная осыпь, поросшая мхом, за ней - ограда, сложенная из плоских камней, кое-как скрепленных глиной. Она появилась еще в незапамятные времена, а теперь не выглядела сколь бы то ни было серьезной преградой. За ней виднелся низкий местный кустарник, он тянулся до самого берега, постепенно мельчая. Корни его прикрывала жесткая трава.
Трава зеленела.
Солнце, в кои-то веки выглянуло из-за туч, и в свете его эта зелень казалась какой-то слишком уж резкой. Будто краски нарочно подлили. Еще белела простыня.
- Далековато ушли... - Кирис скрестил руки на груди. На меня он смотрел с немалым подозрением. А где, спрашивается, благодарность? Не будь меня, сгорел бы...
- Так получилось.
Я оглянулась. А и вправду дом теперь казался далеким и маленьким. Я видела вереницу грабов и темную крышу с дюжиной труб. Дым. Поблескивающие стеклышки... а мне казалось, что гуляли мы не так и долго.
- Как ее убили?
- Вам и вправду интересно? - приподнятая бровь. И я киваю. Зачем мне это? Не знаю, но... я просто хочу знать. И Кирис соглашается.
- Перерезали горло, - он хмур.
Хотя да, причин для веселья нет.
- А... глаза?
- Заметили?
Сложно не заметить темные впадины.
- Уже после смерти вырезали. И это не первая жертва.
Вот же... мать твою... здесь и вправду не стоит гулять в одиночестве. Подозреваю, мои амулеты не настолько надежная защита, как мне казалось.
- И когда это... началось?
Мне показалось, что не ответит.
Он и не должен отвечать.
Кто я такая? То ли старая жена, то ли новая игрушка. А он... он Мару служит. Как давно? Он ведь из королевских псов, а говорят, что бывших не бывает.
Врут?
И... не важно. Рассчитывать стоит лишь на себя.
Кирис тронул перчаткой перчатку и поморщился.
- Пару лет тому... сперва пропала служанка. Помощница с кухни. Не слишком красивая. Не особо умная. Но она была старательной и милой девчушкой. Я нашел ее... не сразу. Тогда я решил, что глаза выклевали птицы. Они здесь очень... прожорливы.
Я кивнула.
Чайки - та еще погань, и тела, коль выносит их на берег, они разделывают быстро, а уж на пару с крабами если... зрелище редкостной тошнотворности.
- Решили, что ее убил любовник. У нее обнаружился дружок из местных. Парень любил выпить и подраться. В тот день, когда Марика пропала, они поссорились. Этого хватило, чтобы его повесить. Владетельный суд скор... но не всегда справедлив.
Кирис вытер руки о штаны.
- Хотите уехать?
- Мар против.
- Я не его, а вас спрашиваю.
И главное, взгляд такой... пронзительный.
- А как же государственные интересы?
Он пожал плечами. Стало быть, государственные интересы отошли на второй план. Откуда тогда такая, мягко говоря, щедрость?
Из благодарности?
Не верится.
Я стала на отвращение подозрительна. А еще что-то подсказывало: если рыжий не врет и действительно поможет уйти, то... Мар ему не простит.
Совсем не простит.
И мне не должно бы быть дела до чужих проблем, но я ответила:
- Нет.
- Были еще четверо. Он больше не носил тела на берег. Здесь бросал. А глаза забирал с собой.
- Думаете...
- Я обыскал этот клятый дом трижды. И поверьте, куда тщательней, чем обыскивал тот маленький островок... тогда у меня не было задачи найти что-то.
То есть, мне просто и незамысловато действовали на нервы? Спасибо.
- Здесь я использовал все возможности, которые у меня остались. Я проверил каждого человека... я... не знаю. Я должен был найти убийцу. И я даже нашел.
- Маров камердинер? Тот, который сбежал? Что? Мар мне сказал, что он был шпионом. А это удобно, если в одном лице и шпион, и убийца... и еще кто-нибудь.
Когда он так смотрит, мне хочется отвести взгляд.
Или вообще предаться обмороку. Почему-то появилось ощущение, что меня бы подхватили... вот так, как в одном из романов Гедре, где про крепкие мужские руки и... и все остальные части тела, к ним прилагающиеся.