— Элиот…?
— Я не против, Астерия. — Наклонившись к самому уху девушки, Элиот прошептал быстро и тихо: — Разве ты сама не видишь, насколько Анткина тяготит его якобы бесполезность?
Принцесса просияла — и, не выждав и секунды, ухватилась за появившуюся возможность.
— Хорошо. Анткин, завтра я уже буду ждать отчёта. Примерно с шести утра мы будем у первого дворца, а дальше направимся вплоть до седьмого — проверим, как там идут дела. После я планирую заняться бумажными делами, так что найти меня можно будет в кабинете бывшего министра образования. — О том, как Астерия выбирала себе кабинет, Элиот предпочитал даже не вспоминать, так как обязанность перетаскивать из одного места в другое сотни и сотни килограмм суть бесполезной макулатуры ложилась как на него, так и на тех несчастных гвардейцев, что оказывались неподалёку. И далеко не всегда невольные помощники оказывались одарёнными, так что Элиот мог с уверенностью заявить: искусство переноса тяжестей посредством непредназначенного для этого Альмагеста он освоил в совершенстве.
— Сделаю всё в лучшем виде, ваше высочество.
— Астерия или принцесса, Анткин. Я считаю тебя другом, так что будь добр — соответствуй, завязывай с официальными обращениями. — Слова Астерии подействовали, но совсем не так, как ожидалось — Сайвьер-младший попросту смутился подобным промахом со своей стороны, так как в среде дипломатов и политиков было очень важно почувствовать, когда следует сменить обращение. — Бери пример с Элиота.
— Дурной пример заразителен, так что наш новый товарищ в скором времени и так уподобится мне. — Защитник скорчил самое зловещее лицо, на которое только был способен — и добился своей цели, рассмешив принцессу. От грустных мыслей это её вряд ли избавило, но из омута печали вытянуло наверняка. — Что, скажешь, не будет такого?
— Зависит от того, что считать дурным примером. Твою нелюбовь к политике? Нетерпимость к тем, кто не исполняет мои указы? Желание изолировать меня от окружающего мира? А! Твой фирменный мазохизм, помноженный на упорство барана?
— Не слушай её, друг мой: всё это не более, чем грязные инсинуации…
— Чиновник, которого ты в одном костюме выбросил на мороз, так точно не думает, Элиот.
— Анткин, для справки — тот нехороший человек посчитал, что урезать норму выдаваемых рабочим тёплых напитков — отличная идея, за которую его похвалят и премируют заодно. Просто так я ничего плохого не делаю.
— Кхм… Это… — Сайвьер-младший нервно хихикнул. — Вы всегда так общаетесь?
— К твоему сведению, мой совершивший самую страшную в своей жизни ошиб… — Болезненный тычок под рёбра, ощутимый даже сквозь толстую дублёнку, заставил Элиота ненадолго замолчать и скорректировать свою «приветственную речь». — В общем, добро пожаловать во внутренний круг её высочества принцессы Астерии. Тебе понравится, если сможешь привыкнуть к попранию этикета, общественных норм… и разрушению своих ожиданий.
— Я ведь говорила, что от принцессы обычно ждут совершенно иного поведения…
Элиот, глядя в осоловевшие глаза наследника одной из наиболее влиятельных и знатных фамилий, смуро кивнул.
— И теперь я тебе верю…
В момент, когда принцесса, наконец, добралась до своих покоев, подарив Элиоту пару свободных часов, за окном не было видно ни зги. Зимой в восемь часов вечера нормальные люди ложились спать, но юному защитнику хотелось уделить хоть сколько-то времени развитию Альмагеста, которому в последнее время уделялось ничтожно мало времени. Не спасала даже практика с использованием сумеречного огня где можно и где нельзя, так как сейчас Элиоту требовалось продолжать оформление внутреннего скелета Северной Короны. А этот процесс не был тем, чем можно было заниматься на ходу — требовалась полная концентрация и отсутствие внешних раздражителей, что ввиду чрезвычайной заполненности делами всего светового дня было практически невозможно. Всё, на что хватило Элиота за столь серьезный срок — это пальцы, ладонь и запястье правой руки. Тех же трёх месяцев ему не так давно хватило для создания полного внешнего Альмагеста, здесь же…
Юноша понимал, что переоценил себя, когда намеревался завершить всё за полгода и перейти непосредственно к изучению всех доступных ему заклинаний. Слова Чарльза, тогда воспринятые как проявление слабости этого, бесспорно, мудрого и умеющего учить человека, сейчас заиграли новыми красками, позволив Элиоту осознать, что трудный путь действительно не для всех. Выбрать между парой часов ничегонеделания и тем же сроком самоистязания на самой грани последнее — значит добровольно признаться, что у тебя не всё в порядке с головой. А уж заниматься таким на протяжении хотя бы года — прямая дорога в отшельники. Но у Элиота была цель, с каждым днём становящаяся всё более и более сложной. Не уничтожение магии — а защита Астерии. Вот, ради чего юноше нужно было абсолютное могущество, которое могла дать дьявольская Северная Корона.
Бесшумно открылась дверь, впуская Элиота в его комнату. Леденящая кожу прохлада и запустение. Ни капли уюта. Защитник просто не мог выделить время на то, чтобы хоть как-то обустроить место, используемое им исключительно для сна и нечастых тренировок.
Но не успел Элиот устроиться посреди пушистого ковра, как его внимание привлек белоснежный конверт, валяющийся чуть в стороне от двери.
«Подсунули под дверь, а я не заметил и оттолкнул его туда?»
Предварительно активировав Альмагест, Элиот подобрал и распечатал письмо, выудив из его недр сложенный вдвое лист, на котором значилась всего пара строк. Гертрик, капитан гвардии, сетовал на то, что застать защитника принцессы в течении дня малореально, и просил по возможности заглянуть в его комнату. Игнорировать такую просьбу Элиот посчитал просто невежливым, так как капитан многое сделал для него лично, обеспечив помощь с тренировками, выделив инструктора и подсобив с личным участком на полигоне. А потому юноше только и оставалось, что натянуть уже сброшенные сапоги и выйти в тускло освещённый коридор.
Дорога из одного крыла в другое не заняла много времени, и спустя несколько минут капитан, которого не так часто можно было увидеть в чём-то помимо лат, уже впускал Элиота в своё аскетичное жилище.
— Проходи, чувствуй себя как дома. Я тебя, надеюсь, не сильно отвлёк? — Гертрик прошёл вглубь комнаты, обстановка которой одновременно и была типовой, и лишилась некоторых декоративных элементов. Так, вместо кое-какой отделки стены зияли голым серым камнем и почти белыми швами, отсутствовали гобелены и вышивки, вместо люстры и «вечных» свечей на столе в центре комнаты стоял отдельный подсвечник, поблескивающий металлом — и всё это в обрамлении предельно простой типовой мебели, такой, какую обычно можно увидеть только в комнатах прислуги. Капитан гвардии, человек, который в пределах столицы был равен действующим генералам, не любил перемен. И потому карьерный рост практически не отразился на его быту.
— Нисколько, Гертрик.
— М-м-м… Кофе и чая не предложу, но травяной отвар имеется. Будешь?
— Отказываться, будучи в гостях, не принято, так что… — Вполне определённо выразил согласие Элиот. — По какому вопросу ты меня искал?
— Не по тому, о котором можно было бы поговорить в открытую. Но… буду говорить прямо: я приглашаю тебя в гвардейский корпус. Тебя занесут в списки, положат нормальное жалование… Есть ещё несколько пунктов, но жилье и возможность тренировок вместе с остальными рыцарями тебя вряд ли заинтересует — слишком уж ты быстро растёшь.
— Это… Странное предложение. Не поверишь, но жаркое желание лицезреть меня в своих рядах к этому дню не выразил только ленивый. Академии, гильдии и общины предлагали вступить к ним хотя бы формально, а некоторые благородные фамилии и вовсе отправляли предложения о заключении помолвки с их, безусловно, идеальными дочерьми… — На этом моменте лицо защитника болезненно скривилось. — И всем я ответил одно и то же: как защитник я не имею морального права относить себя к какой-либо организации или семье.
— А поподробнее?
— Я не хочу в какой-то момент осознать, что мне нужно выбирать между принцессой и чем-то ещё. — Элиот отхлебнул травяной отвар из пол-литрового стакана, врученного ему капитаном. — Алкоголь?
— Самая малость. Даже меньше, чем в дрянном пиве. Но без него всех свойств не раскрыть, так что… — Капитан покатал бледно-зелёный напиток во рту. — Всё равно ведь вечер, верно?
— Верно. Я надеюсь, мой отказ тебя не обидел, Гертрик? Это не неприязнь к тебе лично или что-то вроде, просто это… принцип? Да, скорее, именно он…
— Моё дело предложить, парень. Я сам не в восторге от того, что тебя все хотят заполучить в свои ряды. — Мужчина ещё раз приложился к стакану. — И если бы не мои помощники, то и я бы к тебе не обратился.
— А с чем вообще связана такая всеобщая любовь? У меня есть кое-какие догадки, однако…
— М-м-м… Мне втолковывали, что это всё дело престижа. Ты уже давно находишься в окружении принцессы, а её народ любит даже несмотря на всевозможные странные выходки, коими её жизнь полнилась до определённого момента. Теперь же, когда вы вдвоём разгребаете всю ту кучу дерьма, что оставили после себя предатели короны… — Гертрик многозначительно покрутил в воздухе кружкой. — Степень обожания наследницы и внимание, направленное на её защитника, взлетели до небес. Да ты и сам, что ли, спектаклей не видел? Сценок? Игрушек? Песен?
— Эм-м-м… — Элиот от удивления не нашёлся, что сказать. К нему хоть и относились достаточно благосклонно, но не до такой степени! — Всё правда так плохо?
— Плохо? Да с твоим дебютом в роли вечного спутника её высочества будет сложно поспорить даже… не знаю… её жениху…?
«Тут я, пожалуй, благоразумно промолчу» — подумалось Элиоту между делом.
— … в общем, твоё появление в чьих-либо рядах моментально принесёт этим самым рядам славу, популярность и уважение.
Крайне задумчивый Элиот невольно подметил, что налитый ему напиток и тот, что употреблял капитан, заметно различались, так как последнего развозило всё больше и больше. Будто он употреблял не травяной отвар с капелькой спирта, а спирт с капелькой травяного отвара.
— Я даже не думал об этом в таком ключе. Но теперь всё стало много понятнее… — Капитан встал, намереваясь налить себе добавки, но тут же опустился обратно. — Гертрик, ты не перебрал, случаем?
— Эт-то… Почти безалкогольный напиток… — Мужчина размытым взглядом посмотрел на свою руку. — Что за дрянь мне подсунули на кухне…?
— Мы пили одну дрянь, капитан. Давай-ка, держись крепче. — С этими словами заподозривший неладное Элиот активировал Альмагест и, подцепив одним пальцем кувшин, перебросил руку капитана через свою шею, — тот был слишком громоздок, чтобы пятнадцатилетнему защитнику было удобно его нести иначе, — и вышел в коридор. Там несли свою нелёгкую службу гвардейцы, при виде своего начальника в таком состоянии заметно переполошившиеся. — Ты — веди к комнатам лекаря, ты — поищи, где ещё Густав может быть на случай, если его нет дома. Не спать!
Командный тон и на порядок возросшая громкость отрезвляюще подействовали и на гвардейцев, и на поднявшего голову капитана, решившего, очевидно, подтвердить полномочия волокущего его на себе защитника.
— Выполнять…!
Спустя пять минут гвардеец, за которым следовал Элиот со своим кое-как переставляющим ноги грузом и почти опустевшим кувшином, остановился перед массивной, отличной от остальных дверью, куда и постучал со всей молодецкой мощью. Ещё десяток секунд — и кто-то по ту сторону, приглушённо ругаясь, отпер дверь и окинул взглядом своих посетителей.
— Что случилось?
— Капитан и я попробовали какую-то низкоалкогольную настойку на травах, но Гертрика, в отличии от меня, скосило, будто он в одиночку выпил пару литров чистого спирта…
— О, этого молодца простым алкоголем не подкосить. Заноси, клади на диван… Это та настойка? — Лекарь кивнул на кувшин, с которого на пол стекала некоторая часть его содержимого. Не дожидаясь кивка, Густав выхватил сосуд из рук юноши. — Давай сюда!
Элиот споро расположил капитана на диване и отошёл в сторону, дабы не мешаться мечущемуся по комнате лекарю, не просто так работающему во дворце. Он, несомненно, обладал широкими познаниями не только в травничестве, но и в алхимии, так как Элиоту приходилось своими глазами наблюдать за тем, как Густав, вылив на покрытый стеклом стол несколько капель отвара, добавлял к нему содержимое множества колб, хранящихся в тёмных шкафах и на открытых полках. Мало того — немолодой лекарь успевал ещё и что-то давать Гертрику, которого пусть пока и не отпустило, но позволило Элиоту не так беспокоиться о его состоянии.
— Пил с активированным Альмагестом?
— Нет.
— Балы? Публичные встречи, где ты употреблял пищу или напитки? Может, приходилось принимать противоядие на днях?
Ото всех вопросов юноша тут же открестился, покачав головой.
— Нет, сэр. Питался я только во дворце… Ну, пару раз перекусывал в городских столовых, но уже даже не скажу, чем именно.
— В городских столовых травятся порченными продуктами и палёным алкоголем, а не чем-то, вызывающим подобный эффект. — Густав налил на стол ещё немного отвара отдельно от первой порции — и принялся экспериментировать уже над ним. — Жаль, капитан сейчас не в силах нормально объяснить, что он ел и из чего в точности приготовлен этот напиток.
— Это отрава?
— Капля спирта и настой из совершенно безопасных растений? Ни в коем разе — иначе ты бы сюда просто не дошёл. Но мне по долгу службы приходится нередко встречаться с куда как более изощрёнными ядами. Смешивающимися, например.
— Это…?
— Тебя кормят пищей с добавлением одного определённого вещества, чуть позже — второго. Если первое не успело уйти из желудка или осело в крови, то при смешении может вызываться неприятный эффект вплоть до летального. — Густав деловито намешал чего-то в стеклянной бутылочке размером с указательный палец, после чего напоил получившейся смесью задремавшего капитана.
— Гертрика отравили?
— Возможно, да, возможно — нет. Я не наблюдаю ничего смертельного, что для столь сложных ядов попросту нехарактерно: вряд ли человек, провернувший требующее очень большой точности мероприятие, ошибся с дозировкой, и яда не хватило, чтобы остановить сердце этого здоровяка. — Мужчина поднял кувшин, на дне которого ещё что-то плескалось, и покрутил его в руках, будто бы прислушиваясь к бульканью. — О том, что капитан пьет отвар из этих трав, знал всякий, кто с ним общается. Но лично я не вижу смысла тратить время, силы и средства на подбор компонента, в комбинации с которым напиток стал бы ядом лишь ради того, чтобы устранить капитана гвардии. На его место есть претенденты, но основные — такие же помешанные фанатики, готовые принять рабскую печать…
— Достаточно грубо считать верных королеве людей фанатиками. — Заметил Элиот, встретившись взглядом с лекарем.
— Я говорю ровно то, что вижу, молодой человек. Лишить себя всякого выбора — это проявление слабости, а не верности. Думаешь, тот же капитан сможет ослушаться свою госпожу, даже понимая, что отданный приказ подставит её под удар? И разве это верность?
Элиот не нашёл, что ответить, и потому решил сменить тему. Ему не хотелось обсуждать чьи-то решения с человеком, которого он сам толком не знает.
— Капитану ничего не угрожает? И когда он очнётся?
— Угрозы жизни и здоровью нет, очнётся… — Густав задумался на секунду. — … к утру, я полагаю. Сейчас он очень крепко спит, как после хорошей попойки.
— Тогда я, пожалуй, пойду. Спасибо за помощь.
Защитник покинул комнату, закрыл дверь — и только тогда немолодой уже лекарь тихо пробормотал:
— Это моя работа, молодой человек…
Смурый и сонный Элиот брёл следом за фонтанирующей энергией принцессой, костеря и Гертрика, так невовремя отравившегося, и сложность поиска его заместителя, которому юноша тем же вечером рассказал о том, что случилось с капитаном. Всё-таки гвардия — это не совсем та структура, начальник которой может бесследно исчезнуть, не вызвав этим исчезновением некоторых проблем. А потому спать Элиот завалился далеко за полночь, урвав жалкие четыре часа отдыха. Поспать подольше ему не дала принцесса, разрушительно-громким вихрем ворвавшаяся в его комнату…