Выстрел.
Несколько голубей слетело с верхнего карниза сигнальной башни, испугавшись громкого звука, а хрипящие, заждавшиеся скачки лошади рванули вперед, обгоняя друг друга. Всадники подгоняли скакунов, нахлестывая их по бокам и поддав шекелей жесткими ботинками. Пыль стояла плотным туманом, Тума стрелой бросилась вперед, а вдогонку нам кричали и улюлюкали.
Как только участники забега скрылись от взора наблюдающих старт гонки, то сразу же сбавили темп, а затем и вовсе практически перешли на шаг. Явного лидера не было, все всадники экономили силы. Свои и своих лошадей. Дорога из сбитой глины с камнями превратилась в песчаный ковер, солнце жарило невыносимо, а еще не достигло зенита, что же будет когда оно доберется до наивысшей точки небосвода?
Раскаленный песок и зыбучие барханы, куда не посмотри. День подходил к концу, когда первый из конников пошатнулся на пригорке, под копытами жеребца осыпался песок и неловко подвернулась передняя нога. Открытый перелом, больные глаза лошади, горькое ржание. Туарег занес кинжал, произнеся ритуальные слова прощания и пронзил сердце агонизирующего жеребца.
Я спешилась и почти подошла к качающемуся от горя мужчине.
— Стой, Долор. Ты не должна помогать… — сказал Тирбишь тихим голосом. — Нельзя.
Жестокие правила. Добираться до старта ему придется пешком, несколько дней. Повезет, если выживет.
Ночь большинство всадников встречали в небольшом оазисе. Зелень и источник воды делали эту неказистую полянку небесным местом. Я расседлала Туму, напоила её и прикрепила торбу с овсом, по совету Хабиба я добавила в зерновую смесь рубленого инжира и засахаренных фиников, он утрамбовал их к мясу и хлебу, настоятельно рекомендуя подкармливать лошадь, да и самой подкрепляться.
— Они дают много энергии, хозяйка. А чтобы наесться нужно очень мало, — и действительно, в такую жару голода я не ощущала, лишь жажду, но воду я экономила, не зная когда следующий источник. Дважды за день я заставила себя съесть несколько спрессованных пластинок засахаренных сухофруктов и орехов. Тяжести в желудке как от вяленного мяса не было, пить не хотелось, и действительно, сил прибавилось.
Я дождалась поздней ночи, а когда шорохи и разговоры стихли, взяла сменное белье и отправилась к источнику. Раздеваться в импровизированном лагере полном мужчин, пусть и уставших от дневного перегона, было опасно, зачем дразнить хищника. С кинжалами я чувствовала себя уверено, и в пансионе я сражалась одна против двадцати наставников, но зачем светить своими уменьями. Поэтому, стараясь двигаться бесшумно, подошла к источнику.
Глубокий, с прозрачной, ледяной водой родник был широким, как средний по величине бассейн в Варах. Откуда тут, посреди пустыни такая роскошь — не ясно. Я быстро разделась и, оставшись в рубахе до колен, прошла к удобному спуску. Черная гладь всколыхнулась, зарябила лунная дорожка и из воды, голый, по крайней мере по пояс, вынырнул Фатих.
А нет, не по пояс.
В этом я смогла убедиться, когда наглый провокатор полностью вышел из воды, ничуть не стесняясь и пристально наблюдая за моей реакцией. Сын эмира не отводил глаз и белозубо улыбнувшись, шутливо поклонился, предлагая сменить его в чаше для купания. Вода струйками стекала по мускулистой груди и животу, ниже я принципиально не смотрела, уставившись в родинку у ключицы.
— Судя по всему вода в роднике очень холодная, — уколола я мужчину. Явная демонстрация внушительных прелестей, по его замыслу должна была меня смутить?
— До-о-о-ло-оор, — нараспев протянул моё имя Фатих, даже не делая попытки прикрыться.
Я, не оборачиваясь, вошла в воду, она обжигала холодом, тело сразу заломило, но я выдохнула и нырнула с головой, проплыв несколько квази до следующей отмели. В пансионе нас учили терпеть любые перепады температур, а природное расположение и ландшафт КаноНуб тем более способствовали выработке необходимых навыков. До пятой ступени у меня не было одеяла. А крошечное оконце в келье завешивалось лишь на зиму, тогда морозы стояли лютые и даже без такой, казалось бы, несущественной преграды можно было замерзнуть на смерть. Одна из учениц так и не проснулась погребенная под снегом в особо сильную пургу.
С жарой обстоятельства стояли примерно так же, горячие источники, благодаря разломам и спящему вулкану, натренировали моё тело на восприятие запредельно высоких температур, и всё же пустыня давалась мне нелегко. Я сильно расслабилась за пару талей, утратив некоторые из навыков, надеюсь не безвозвратно. Тут же я дала себе слово возобновить экстремально тяжелые нагрузки, с моим везением и умением влипать в истории это не повредит, а вот обычные тренировки здесь мне не светят, слишком много посторонних, следящих за действиями друг друга, глаз.
Я вынырнула и не оборачиваясь промыла волосы, через несколько таймов — вышла, переодеваясь в свежую одежду и прополоскав старую. За ночь она высохнет, хотя по моим прикидкам завтра к вечеру, если не сбавлять темп, мы должны будем оказаться в Ур Халифа. Я намазала лицо и руки жирной мазью, она не только смягчала и увлажняла, но и защищала мою слегка загорелую, но обычно белую как снег, кожу от палящего солнца, и неспеша пошла к своей стоянке.
Конники вокруг родника предпочли не останавливаться, это была нейтральная территория, негласное правило, а вот места у кустов и деревьев, считались самыми престижными, поэтому я удивилась, пройдя пару лежанок и наткнувшись на спящего наглеца посреди песчаного пресыпа. Длинная, еще влажная коса, обмотанное даже на сон лицо (интересно от кого он прячется?), удлиненный камис* обтягивающий плоскую грудь и твердый живот…демоны, почему я всё время на него пялюсь, он конечно хорош…
Ядовитое чувство опасности хлестнуло веткой по лицу, напрочь выбивая из моих припудренных вожделением мозгов образ красавца, я замерла, хотя и до этого не издавала ни звука и пристально огляделась. Редкие шорохи спящей стоянки не предвещали опасности, я постояла еще некоторое время, но осколки паники, напрочь засевшие в сердце, не желали исчезать.
Молниеносное движение смазанной лентой и я отсеаю за мгновение вынутым кинжалом голову кобры ощеренную в боевом оскале, два куска плоти, еще квази назад бывшими целым существом извиваются, сокращаясь, как я уже вновь заношу кинжал и бросаю его в другую, подползшую слишком близко к сыну эмира.
Только рукоятка виднеется в голове твари, остался один кинжал и бесполезные в ближнем бою метательные рыбки, толстой коже песчаных змей они не нанесут никакого вреда, поэтому я немедля подошла и ощутимо пнула высочество куда-то в область мягкого места. Именно туда его собиралась тяпнуть кобра, и её зубы с которых продолжает капать яд, всё еще находятся в опасной близости от прекрасной филейной части князя.
Фатих вскочил, на ходу выхватывая, из-под тонкорунного ковра на котором спал, саблю. Мгновение и он отражает атаку взбесившейся кобры, с дюжину других вьют кольца, танцуя свой охотничий танец у наших босых ног, брызжа ядом и беспрерывно шипя.
— Во что ты втянула меня, карима? — шепчет он.
— Или ты меня, наследник. — парирую я.
Со змеями точно не всё в порядке, они не нападают стаями, не бросаются на людей просто так, не капают ядом, его не так много, пустынка** вообще обычно его бережет… А значит рядом притаился змееуст, это он науськивает, стравливает потерявшего контроль хищника и сонную добычу, они — слепое орудие убийства. Теперь нужно найти главную, ту, что отдает приказы…и убить, тогда остальные станут вести себя как нормальные кобры.
Но видимо наследник не был силен в ритуальной герпетологии*** и он принялся крошить и рубить сошедших с ума змей, расправившись с ними за несколько мгновений, понять убил ли он ту, что передавала приказы мага своим пресмыкающимся сородичам было не возможно, а так как моя помощь более не требовалась, намеревалась уйти.
— Спасибо, — произнес мужчина совсем рядом от меня. Я как раз доставала второй кинжал из головы убитой мной твари.
Я выпрямилась, а нахал, воспользовавшись близостью притянул меня к себе, впечатывая в твердую грудь и поцеловал, вторгаясь и присваивая меня себе. Сминая мои губы поцелуем, сводящим с ума и рождающим самые бесстыжие фантазии в моей голове.
И на миг я стала его.
А потом, собрав всю волю в кулак, я оторвалась от горячих губ и сжимающих мою талию рук и развернувшись — ушла к себе. Защитный контур был в норме, хотя Тума почувствовав опасность переминалась с ноги на ногу, ожидая моего возвращения. Я шагнула за линию, и отодвинула её немного, подвинув одну из вешек. Замкнувшийся контур полыхнул синим, а я, облокотившись на свою жемчужинку, мгновенно заснула.
*Камис — удлиненная рубашка, иногда с капюшоном.
**Пустынная кобра, змея из семейства аспидов.
***Герпетология — наука, изучающая змей.
Глава 17. Я не люблю сражаться, я люблю побеждать
Казалось я лишь мгновение назад провалилась в беспокойный сон, а уже пора вставать. Тума разбудила меня совершенно бесцеремонным способом — просто встала. Я использовала её вместо дивана, и была крайне недовольна, когда мебель подо мной зашевелилась, а затем и вовсе отошла, намереваясь покинуть безопасный контур.
Еще вчера я набрала воды в роднике, вечером, при всех отравить источник побоялись бы, но за ночь это сделать было проще простого. Великий пробег — это нечестная игра, поимо породы, значение которой сильно переоценивали, здесь во всю процветали пороки. Зависть, ревность, подлость, алчность, самодовольство, гордыня — лишь малая часть того, что пустыня вытаскивала наружу из людей, даже если эти черты были спрятаны очень глубоко.
«Выиграть любой ценой» — вот негласный лозунг Великого пробега. Многие не чураются подтасовать карты в свою пользу, конечно, если тебя поймают за руку и твоя вина будет доказана, наказаньем будет смерть, но многие из участников слишком азартны, чтобы оставить победу в такой игре на волю случая. Вот и сейчас, хрипящий жеребец, умирающий на водопое, и горюющий хозяин, воздевающий руки к немилосердному небу, вновь доказали мне простую истину — верить можно лишь себе.
Сегодня жарить начало раньше, чем вчера. Чем ближе мы подбирались к окончанию первой трети, тем глубже проникали в пустыню, тем жарче становилось. Песок раскалился еще до полудня, Тума чеканила шаг и ступала осторожнее, чем раньше. Всадники умчались с рассветом, я тоже решила поторопиться, но сверившись с компасом и положением светила, немного скорректировала путь, сместившись с караванной тропы левее.
Куфия* надежно спасал меня от смертоносного солнца, от х'ами пришлось отказаться, ткань его слишком плотная, не подходила для пустыни. Медленно, но, верно, мы продвигались, срезав приличную петлю, я планировала оказаться впереди большинства конников, но пока пейзаж вокруг меня был безрадостным и однообразным: обжигающий песок и слепящее солнце.
В мою размеренность ворвался странный гул, пока еще тихий, но с каждым мгновением он нарастал всё сильнее. Обгоняя меня, жестко стегая уздечкой по крупу изможденное пустыней животное, мимо меня промчался всадник на соловом жеребце, такой окрас большая редкость среди алталиров, и я запомнила и лошадь, и всадника. К чему такая скорость и потуга я поняла через несколько квази.
За моей спиной, надвигалась стеной песчаная буря, заслоняя собой небо и солнце на нем. Бежать от пыльной мглы не было смысла, впереди была развалившаяся крепость, но я очень сомневалась, что мне удастся добраться до неё, а гнать Туму как давешний всадник, силясь обогнать беснующуюся стихию, не было смысла. Я подстегнула её, и к моему удивлению кобыла рванула, словно не шла шагом по зыбучей равнине растрачивая последние силы.
Я успела упасть на песок и повалить на него свою лошадь, набросила на нас огромный платок, сорванный с головы, сложенный в несколько слоев, и нас накрыло плотным слоем пыли, обжигающей легкие. У меня не было времени даже на то, чтобы разложить камни защитного круга, они могли бы немного смягчить силу ветра, но замкнуть контур с таким порывистым ветром было не реально. Несмотря на фильтр из ткани, дышать было практически невозможно, мелкие камни, высохшие растения и еще Жнец знает, что колко ударяло в круп лошади. Тума беспокойно всхрапывала, пытаясь подняться, ее корпус надежно прикрывал меня от стремительно летящей песочной крошки, но удерживать лошадь с каждым квази было всё сложнее.
Я гладила ее по мокрой шее и успокаивающе шептала всякие глупости, поймав за уздцы брыкающуюся кобылу, я притянула её поближе и практически выдыхала ласковые слова в бархатные ноздри. Спустя несколько мгновений она успокоилась, но буря лишь усиливалась, и мне оставалась лишь надежда, что она прекратится до того, как у нас закончится воздух.
Не знаю сколько прошло времени, почти теряя сознание от нехватки кислорода, я задыхалась от пыли, в ушах стоял гул, а глаза резало словно в них плеснули кислотой, казалось, что под моими веками собрался весь песок этой пустыни, а затем резко всё прекратилось. Я не верила в то, что буря закончилась и еще некоторое время лежала, прислушиваясь к окружающим звукам.
Но песчаная мгла ушла.
Я подняла Туму, закашлявшись от пыли и открыла мех с водой, в кожаном мешке плескалась жидкая грязь. Вода во фляге была чистой, но там едва ли была половина, я щедро хлебнула, а остальное отдала лошади.
Когда мы покинули развалины старой башни и немного прошли вперед, я увидела темный пригорок, запорошенный пылью. При ближайшем рассмотрении это оказалась мертвая гнедая, прикрывающая своим телом погибшего всадника, они задохнулись в эту бурю, и их не спасло даже то, что куфия мужчины была явно качественней моей, а контурные камни мерцали бледно-голубым светом, ограждая мертвеца от несуществующей угрозы. Я уже ничего не могла сделать для них, даже сорвать жетон участника, мне оставалось лишь вскочить на Туму, и с трудом разглядев тропу, отправиться в Ур Халифа.
Мне было жаль и лошадь, и всадника, но почему-то моё сердце, сжималось в тревоге, когда я думала о том, что заносчивый наглец, бесконечно соблазнительный и опасный словно дикая пума, мог так же, как и этот бедолага не пережить песчаную бурю. Я надеялась, что он выжил, а если нет, я найду его и убью сама ещё раз, за то, что не хватило сил справиться с какой-то там пылью.
Солнце практически покинуло небосвод, окрашивая последними багряными лучами густой, ночной бархат, слишком яркие звезды и красавица ЛаЛуна, выглядывающая из-за очередных барханов, освещали путь лучше, чем слепящее солнце. Так мне казалось по началу, но потом я разглядела огни приветственных чаш.
Далеко.
Но по сравнению с тем, какое расстояние мы уже прошли — это были мелочи.
Ровная, утоптанная дорога из песчаника и глины встречала уставших участников забега. Шатры раскинулись в Ур Халифа огромным лагерем. Я никогда не была в столице Расаяна, но почему-то именно так мне представлялся Танский шатер. Величественный, со множеством куполов и снующими туда-сюда слугами, громкими разговорами, лошадиным ржанием и смехом, запахом редких специй и экзотических ароматических масел.
Конечно, я знала наверняка, что дед нынешнего Тана пренебрег традициями, которые соблюдали до него сентами и возвел в центре Алэка каменное строение, в последствии названное дворцом. Внешне оно походило на то, что я видела сейчас, но было более масштабным и надежным. По окончании этой аферы нужно будет обязательно посетить столицу, хотя бы для того, чтобы собственными глазами убедится в том, что было написано в книгах по новейшей истории государств Кватры.
Тума спешно трусила к единственному входу в охраняемый лагерь, предвкушая отличный овес и поилку с водой, я же из-под платка старалась разглядеть всадников и их жеребцов, точнее одного. Но долго искать не пришлось. На входе в городок, облокотившись на ограждение и практически сливающийся с другими туарегами, стоял Фатих, демонстрируя мне белозубую улыбку.
Когда кобыла поравнялась с ним, он сделал шаг вперед и положив руку на круп лошади рядом с моей ногой, практически касаясь её, и с облегчением произнес: