«Многовато, конечно, но…»
Мария обернулась к входной двери. Заказчик, вдоволь налюбовавшись бедностью ведьмы, к которой обратился за помощью в столь деликатном деле, уже начинал закипать, нервно топая запачкавшимися в пыли и пепле ботинками по скрипучим половицам.
«Да поделом им», — решила она, выходя обратно к магу.
— Во-от, — улыбчиво протянула Мария, вальяжно заправляя длинную черную прядь за ухо. — Это средство будет куда лучше, чем приворотное зелье.
Маг посмотрел на нее недоверчиво, но протянутую с порошком колбочку в руки все же взял.
— И что же это? — спросил мужчина. — Как оно поможет мне вернуть жену?
— Вернуть? Никак, — честно ответила Мария. — В том, что жена стала гулять, отчасти есть и Ваша вина…
— Да как ты смеешь!.. — возмущенно воскликнул маг, но Мария жестом заставила его замолчать.
— Однако, это совершенно не мое дело, — продолжила ведьма. — И тем не менее, помочь тому, кто обратился ко мне за помощью, я просто обязана. Волшебный и невероятно дорогой порошок, что Вы держите в своих руках, навсегда отвадит от Вашей женушки ухажеров, да и ее самооценку значительно понизит.
Мария мечтательно усмехнулась, представляя, какой эффект вызовет ее «волшебный» порошок.
— А это безопасно? — спросил у нее маг, еще раз повертев в руках колбу и спрятав ее в кармане брюк. — Никаких побочных эффек…тов?..
Мария протяжно вздохнула, всем своим видом показывая, что ее гостеприимству и добродушию в любой момент мог настать конец. Как же она не любила это словосочетание «побочный эффект». Почему? Потому что только у самых настоящих неучей и у криворуких магов-самоучек зелье могло иметь «побочный эффект».
— Вы что же, сомневаетесь в моих умениях? — хмыкнув, спросила Мария, протянув вперед руку. — Тогда, может, поищете другую ведьму? Поближе к дому. Я уверена, городские ведьмы о-очень талантливы в плане зельеварения и чесания языками.
Мужчина нервно сглотнул.
— Сколько?
— Зависит от того, как будете расплачиваться.
Маг достал из другого кармашка холщовый мешочек. Развязав на нем шнурок, он отвернулся от Марии, пересчитал свое добро и, высыпав на ладонь несколько драгоценных камушков, спрятал мешочек обратно и отдал Марии плату за ее труды.
— Пойдет, — произнесла она, прикинув, сколько монет сможет выручить Тмин с ее сделки. — Как поймете, что женушка собирается на очередное свидание, растворите ложку порошка в воде и дайте ей выпить. Запаха и какого-то особенного вкуса он не имеет, но вот с цветом Вам придется что-нибудь придумать. Но уверяю!.. Жена из дома больше ни ногой!..
«Недельку другую точно», — додумала Мария, выпроваживая заказчика вон.
Оставшись на крыльце, она вдохнула полной грудью пропитанный гарью воздух, закашляла и смахнула с глаз прозрачные слезинки. Ветер поднял с земли пыль, закружил ее в небольшом водовороте и, переместив на другое место, вновь опустил на землю.
«Хоть мети, хоть не мети, чище здесь никогда не станет», — устало подумала Мария, взглянув на брошенную у стены метлу.
Когда-то давно — правда Мария считала все это вымыслом и детскими сказками — ведьмы и ведьмаки могли заговаривать метлы и летать на них по небу словно птицы. Только вот заклятия, поднимающего их вверх, давно уже никто не помнил, а заговоры чародеев не имели на этой домашней утвари должного эффекта. Метелки, конечно, «оживали», но способны были только пыль мести, да детей-шалопаев гонять за мелкие проказы.
Собираясь вернуться обратно, Мария приметила вдалеке Тмина, быстро шагающего по направлению к их дому. Колдун чуть было не задел ее заказчика плечом, но мужчина, первым увернувшись, поспешил покинуть территорию выжженной Пустоши, даже не обратив внимания на чуть было не произошедшее столкновение.
— На этот раз ты как-то быстро, — радуясь, произнесла Мария.
Она успела чмокнуть Тмина в щеку, украшенную алеющей ссадиной, но Тмин, на приветствие отреагировавший довольно сухо и тактично — кивком головы — вошел в дом и произнес:
— Мы уходим.
— А?..
Мария удивленно выдохнула и последовала за Тмином, закрывая за собой дверь.
— То есть?
— Ничего с собой не бери. Никто не должен знать о том, что мы не вернемся.
— Нет, нет, нет, постой, — Мария замотала головой и, схватив Тмина за плечо, развернула его к себе лицом. — Что значит «мы уходим»?
— То и значит, — освободившись от ведьмы, произнес Тмин. — Мы уходим с выжженной Пустоши.
Он продолжил копошиться на книжных полках.
— И куда мы уходим?
— Если выйдем сейчас, — словно не услышав ее вопрос, произнес юноша, — то к ночи дойдем до границы. Переночуем там, а утром продолжим путь к городу.
«К городу?»
Мария внимательно оглядела возлюбленного. За последний месяц он заметно вытянулся, стал более угрюмым, чем прежде, и все чаще погружался в собственные мысли, игнорируя окружавший его мир. С тела Тмина не исчезали синяки и ссадины, которые, как он говорил, не стоили ее внимания и беспокойства.
— Хочешь сказать, что?..
— У нас есть нужная сумма, — несмотря на Марию, произнес Тмин, наконец-то находя нужную ему книгу. — Я уже нашел стражника, который согласился провести нас через ворота. Главное условие: никаких вещей. С ними мы выдадим себя еще на подходе к стене.
Тмин продолжил искать что-то в другой комнате, а Мария оглядела свой домик и испытала накатившую на нее тоску. Мысль о том, что жизнь на выжженной Пустоши не принесет ей ничего — ни хорошего, ни плохого — поселилась в голове ведьмы с тех самых пор, как она научилась думать и ясно выражать свои мысли без посторонней помощи. Мария знала, что наступит день, когда она попытается сбежать из этого места.
Но она никогда не думала о том, как же тяжело будет покидать родные стены.
***
На территории Туманного леса было тихо. Мария крепко держала Тмина за руку, боясь заблудиться между охваченных густой дымкой деревьев. Из-за близости к выжженной Пустоши растения в лесу и вся живность были поражены остаточной магией и уже давным-давно погибли. О бывшей красоте этого места напоминали лишь обуглившиеся кочерыжки и скелеты, разбросанные по влажной земле.
Но чем глубже Мария и Тмин заходили в лес, и чем дальше они уходили от выжженной Пустоши, тем чаще на их пути встречались и зеленые елки, и листовые деревья с кустарниками. Иногда, откуда-то сверху, слышалось щебетание птиц, мимо мог пробежать испугавшийся магов заяц.
«В четырех днях пути от дома такая красота, — подумала Мария, с любопытством разглядывая крону деревьев. — Жаль, что небо все еще серое».
Она глубоко вдохнула, с удовольствием подмечая про себя, что воздух в этом месте был намного чище и «вкуснее», чем на выжженной Пустоши. Он был легче и не вызывал кашель, от него не слезились глаза.
— Давай отдохнем, — предложил Тмин, отпустив ее руку. — Это будет наш последний привал.
— Хорошо.
Тмин разжег костер, а Мария достала из своей сумки последние запасы провианта.
— А ты все точно рассчитал, — сказала она, разворачивая бумагу с вяленым мясом. — Как далеко отсюда город?
— Примерно в десяти часах, — не сводя взгляда с огня, произнес Тмин.
— Когда мы доберемся туда, уже будет темно, — подметила ведьма, отрывая зубами кусочек мяса и протягивая Тмину его порцию. — Уверен, что стражник не обманул тебя?
— Уверен.
Мария села рядом с колдуном и положила голову на его плечо.
— Тогда почему ты так напряжен? — спросила она. — У тебя есть какие-то сомнения?
Мария понимала, что Тмин что-то скрывал, и понимание этого разрывала ее сердце на части. Он никогда не был настолько разговорчивым, чтобы посвящать ее в свои проблемы и переживания, но он никогда и ничего от нее не скрывал. Во всяком случае, так было до того дня, пока он не принес в их дом всевидящую сферу.
По позвоночнику Марии пробежал озноб. Она отпрянула от Тмина и огляделась.
«Быть такого не может, — пыталась отогнать она от себя тревожные мысли. — Обстановка не та. Здесь нет столько зелени. Да и Тмин не станет…убивать меня. У него нет для этого причины».
— У меня нет никаких сомнений, — ответил на ее вопрос Тмин и, притянув к себе Марию, легонько дотронулся своими губами до ее.
Его поцелуи всегда заставляли Марию забывать все, что так или иначе будоражило ее душу. Будь то плохое или же наоборот, настолько хорошее, мешавшее здраво мыслить, лишь рядом с Тмином Мария чувствовала не поддающееся объяснению спокойствие и умиротворение.
«Это потому, что мы — суженные, — не переставала повторять про себя Мария в такие моменты. — Две половинки некогда цельной души».
Тмин углубил поцелуй. Оторвавшись от губ ведьмы, он переместился к ее щеке, а потом к уху и, чмокнув мочку, прошептал:
— Я люблю тебя, Мария. Всегда любил и всегда буду.
Мария улыбнулась, услышав его признание. Он редко говорил ей о своих чувствах, но всегда их показывал. Иногда в неподходящих местах, иногда в неожиданное время. Она повернула к себе его лицо, нежно сжав его в своих ладонях и, взяв на себя инициативу, на этот раз сама поцеловала Тмина.
— Я тоже люблю тебя, душа моя, — сказала ведьма.
Она обняла Тмина и удобно уместила голову у него на груди.
— Пообещай мне, что в городе мы начнем новую жизнь. Перестанем быть магами с выжженной Пустоши. Пусть по началу нам будет трудно, пусть придется жить в трущобах… Но пообещай мне, что мы будем жить так же, как и все остальные. Никого не грабя и не обманывая.
Тмин погладил ведьму по голову, заправил ее черную прядь за ухо.
— Давай просто начнем новую жизнь, Тмин. И забудем все плохое, что случилось с нами дома.
Мария смотрела на то, как язычки оранжевого пламени, поднимаясь вверх, отсоединялись от костра и, недолго паря над землей, исчезали, уступая место другим отделившимся от пламени искоркам.
— Хорошо, — согласился Тмин, выдохнув в макушку ведьмы. — Давай начнем новую жизнь.
Мария прикрыла глаза, наслаждаясь их уединением, как вдруг лесную тишину разрезал громкий возглас:
— Во имя наших любимых и почитаемых первородных!.. Меня сейчас стошнит от этих нежностей!..
Мария и Тмин вскочили на ноги. Насмешливый голос стал эхом отзываться со всех сторон, туман, который, казалось, давно исчез, вновь стал сгущаться над лесом. Из-за деревьев, словно все это время они там и стояли, начали выходить маги, разодетые в черные одежды. Их головы были покрыты, лица скрывала черная краска.
— Темные маги, — одними губами прошептала Мария, потянувшись к набедренной сумке, которую никогда не снимала.
Но вспомнив, что из-за Тмина не взяла с собой ни одного зелья, одернула руку.
— Тмин!..
Колдун напряженно вглядывался в темные силуэты. Он просунул руку внутрь своей куртки, нащупал в кармане рукоятку кинжала.
— Нам пришлось следить за вами целых четыре дня, — продолжал возмущаться маг.
Его богатую и ярко выраженную мимику никакая краска скрыть не могла.
— Все эти поцелуйчики, обнимашечки, и, простите, первородные, — маг якобы стыдливо прикрыл глаза, — мы не хотели подглядывать!.. Четыре дня. Это, знаете ли, много.
Мария встала вплотную к Тмину.
— Что делать? — тихо спросила она. — У меня с собой ни одного зелья.
— Не волнуйся, — произнес Тмин. — Они не будут нападать.
— А?..
Мария обернулась к Тмину в пол оборота и почувствовала легкий укол в районе сердца. Дыхание моментально сперло, словно весь воздух разом исчез из легких. Мария боялась боли, потому старалась не делать лишних движений и не шевелиться. Опустив взгляд, она увидела золотисто-красную рукоятку ритуального кинжала, крепко сжатую пальцами Тмина.
«Все же…»
В немом укоре посмотрев на колдуна, Мария стала опускаться на землю. Тмин подхватил ее за талию, и сел вместе с ней, успокаивающе погладив ведьму по щеке.
— Не обижайся, душа моя, — произнес он. — Так надо.
Из горла Марии вырвался глухой рык. Ее губы подрагивали в злом оскале, брови сходились на переносице.
— Ты была права, — зашептал Тмин, чтобы темные маги не услышали, — когда сказала, что кража таких вещей, как всевидящие сферы, чреваты своими последствиями. Я украл драгоценность не у того «кошелька» и поплатился за это. Но тот, у кого я это украл, заметил мои таланты и дал мне шанс исправиться: забери чужую душу, и станешь одним из нас.
Мария ощутила, как стали холодеть кончики ее пальцев. Кинжал продолжал торчать из ее груди. Мария видела, как поднимались вверх зеленоватые блики света. И ей казалось, будто это была ее жизнь, утекающая прочь из ее тела.
— Нелегко узнать чужое имя, душа моя. Слишком уж глубоко в нас вбит наказ древних, но не бойся, Мария, — проведя рукой по черным волосам девушки, произнес Тмин. — Твоя боль сейчас пройдет. Я же со своей буду жить до конца своего цикла.
Тмин в последний раз взглянул в серые глаза Марии и, наклонившись к ее уху, прошептал ведьме их одно на двоих имя.
— Спи спокойно, любовь моя. Наши души теперь навечно связаны.
Колдун опустил леденеющее тело ведьмы на землю, встал в полный рост и направился к уходившим из леса темным магам. Один из них похлопал Тмина по плечу, тем самым выразив свое одобрение его поступку.
— Четыре дня, Тмин! Ты должен был сделать это, как только вы покинули свою деревню.
Огонь в костре стал потухать. В опустошенных глазах Марии поблескивали последние искорки оранжевого пламени. Мария уже не чувствовала тепла от тлеющего огня. Не ощущала дуновения ветра на своей коже. Мария знала, что ее циклу пришел конец, и переродиться вновь у нее больше не было шанса, но отчего-то ни злости на Тмина, ни обиды, в ее душе не было.
Возможно, виной тому было то, что у Марии больше не было души.
Глава 8. Обитель чародеев
Мария открыла глаза и закричала.
Так истошно и громко, что те, кто услышал её крик, невольно вздрогнули и замерли, словно само время остановилось вокруг них. Они прислушались и переглянулись между собой, а Мария всё продолжала кричать. Её тело горело, будто брошенная в огонь сухая деревяшка. В перерывах между накатывающей волнами болью, ведьма пыталась понять, где она находилась, но перед глазами всё было белым, окутанным не то туманом, не то дымкой.
— Дитя, не причиняй себе вреда. Пусть боль твоя уйдет сейчас и навсегда, — перед тем, как вновь заснуть, смогла расслышать Мария низкий, приятный голос.
***
Потолок над Марией оставался деревянным, сколько бы раз она не закрывала и не открывала глаза. Чистая, маленькая комнатка, куда поместились лишь кровать, да сундук, внутри которого ничего не было, были единственными вещами, которые ведьма видела на протяжении светлого дня. Ни растений на подоконнике, ни книжек на полу, даже пауков в углах, и тех не было в выделенной ей комнате.
Отражение в зеркале должно было пугать её, но Мария ничего не испытывала: ни обиды, ни злости, ни страха. Как бы она не пыталась заплакать, слёзы не текли из её глаз. Сердце в груди билось спокойно, не ускоряя и не замедляя темпа.
Мария дотронулась пальцами до своего отражения, провела по нему ладонью и, сжав руку в кулак, со всей силы ударила по зеркалу. Место удара покрылось паутинкой трещин, белая кожа на её костяшках окрасилась кровью. Бессильно опустив руку, Мария продолжила пустым взглядом серых глаз смотреть на десяток своих отражений. Чёрные волосы, которые ей так нравились, потеряли свой цвет, став, наверное, белее самого снега. Сколько бы ведьма не пыталась изменить выражение своего лица, её пределом было легкое подергивание губ.
— Эй, что ты делаешь! — воскликнул ворвавшийся в комнату чародей.
Он преодолел расстояние между собой и Марией в два широких шага и, схватив ведьму за запястье, резко дернул её руку вверх. Его светлые брови сошлись на переносице, в карих глазах чародея читался упрёк, а на его лице застыло выражение обеспокоенности.
— Что ты делаешь? — повторил Яр уже спокойным, но осуждающим её поступок голосом. — Учитель ведь говорил тебе…