Ритка слушала и представляла, как она все это говорит, а огромный заполненный людьми зал, стоя, ей аплодирует и скандирует: «Рита!» Рита!».
— Только свежий, незаангажированный ум способен на креативные бизнес-идеи! Вот почему я предлагаю свою кандидатуру, — уверенно завершила Татьяна.
Юля зааплодировала.
— И это все должна сказать я? — перепугалась Ритка.
— Ну а кто же еще? Сергей Анатольевич? Или Амалия, ха-ха, Станиславовна? Или ее водила Толик?
— Я не смогу так. У Толика лучше получится.
— Сомневаюсь. Поэтами рождаются, Рита, а ораторами становятся, важно подытожила Татьяна.
— А душа у тебя, кстати, вполне поэтическая, — заметила Юлька.
— Мерси за комплиман.
— Ну так иди домой и выучи все это наизусть, — скомандовала Татьяна.
— Нет, нет и еще раз нет! — отрезала Рита.
— Да, да и еще раз да! — хором закричали Татьяна и Юля.
— Не давите на меня! Что за произвол тут? Дедовщина! В конце концов, дело мое: хочу — читаю, хочу — не читаю.
— Заблуждаешься, — заметила Татьяна. — Было твое, пока не привлекла нас. А теперь — наше общее.
— Что-то я не пойму, вы ж еще вчера на меня с кулаками бросались? — спросила Ритка.
— Мы хорошо подумали. И сделали ставку на верного человека, — усмехнулась Юля. — Ты говорила — просите, что хотите. Я уже составила целый список.
— Я тоже, — поддержала Татьяна. — Но мы свои списки оглашать пока не будем.
— Пока что? — поинтересовалась Рита.
— Пока ты не станешь легитимным гендиректором… — закончила Юля.
— …с нашей помощью, — добавила Татьяна.
— …и не получишь полномочия для исполнения наших пожеланий, — продолжала Юля. — Мы ведь не изверги — просить безногого плясать! Мы благородные деликатные дамы.
— Знаете, деликатные дамы, по-моему, я погорячилась, — раскаялась Ритка.
Туг Юля с Татьяной заговорили одновременно:
— Поздно, Ритка, пить боржоми…
— Слово — не таракан. Давши слово — удавись.
— «И едва ты его произнес, улетит невозвратное слово».
— Ого! Из твоего, ненапечатанного? — спросила Юлька у Татьяны.
— Гораций, — скромненько сообщила Татьяна.
— Скажешь — не воротишь; напишешь — не сотрешь; отрубишь — не приставишь…
— Ну, хватит уже упражняться! — прервала их Ритка. — Вы что — доктора физиологических наук?
— Филологических, — поправила Юля.
— Так, доктора, вы мне ударения порасставляли? — деловито осведомилась Ритка.
— Обижаете, ваше превосходительство. Не только ударения. Все трудные слова выделили прописными буквами. Для блондинок и тупых поясняю — большими буквами.
— Не хами, — грозно предупредила Ритка.
— Хамство и шутка — вещи разные. Почувствуй разницу. Отправляйтесь, благородная мадам, в ваши апартаменты и разучивайте наше с Татьяной либретто.
Юля распахнула перед Риткой дверь и жестом регулировщика указала ей на выход. Как ни странно, Ритка молча повиновалась.
Утром Доминику вызвали в кабинет к следователю. Николай Николаевич был сама любезность:
— Я вызвал вас, чтобы сообщить об изменении меры пресечения. Для вас это будет подписка о невыезде. Ежедневно отмечаться в милиции — необходимости нет. Но вы обязаны являться ко мне по первому же требованию. Связь с вами будем поддерживать в телефонном режиме.
— Я могу идти? — спросила Доминика.
— Нет, сейчас вы вернетесь в камеру. Когда я оформлю документы, вас вызовут. Да, еще: кому позвонить, чтобы вас встретили?
— Никому не нужно.
— Как скажете. Думаю, вы понимаете, что следствие пошло вам навстречу, — многозначительно подчеркнул следователь.
— Лучше бы оно пошло навстречу правде, — сухо обронила Доминика.
Когда Доминику увели, Николай Николаевич набрал номер и сообщил:
— Я вынужден был отпустить ее под подписку… Я вас понимаю, но и вы поймите — я связан служебными обязанностями… Нет, свои обязанности по отношению к вам я помню… Что? Деньги вернуть? Простите, я разве похож на закусочную сети «СуперНика»?… Да потому что только там висят объявления «Если вас расстроило наше обслуживание, требуйте деньги обратно»… Не паникуйте, все будет в порядке. Этот бой мы проиграли, но война еще не закончена. Все, мне нужно работать.
И следователь повесил трубку.
Артем скупил на рынке неимоверное количество цветов и принес их в санаторий.
— Ого, я таких цветов даже на свадьбе не видела. Это кому? — спросила дежурная.
— Занесите, пожалуйста, в номер Никитиной.
— Неужели отпустили? Как я рада. И за вас тоже. На свадьбу-то пригласите? — заулыбалась дежурная.
— Обязательно. И обязательно посажу вас на самое почетное место, — пообещал Артем.
В камеру к Доминике зашел конвоир и, выдержав паузу, сообщил:
— Никитина, на выход с вещами.
Во дворе ее ждали Юрий Владимирович, Амалия и Артем. Но она никого не хотела видеть.
— Выход прямо и направо, — скомандовал конвоир.
— А где у вас черный ход? — вдруг спросила Доминика.
— Тут тебе не жилой дом, черных ходов не держим. Служебный есть, но тебе туда не положено.
— Пожалуйста, выпустите меня через служебный, — попросила Доминика. — Ну, мне очень нужно — я не могу сейчас никого видеть.
— Не положено.
— Я вам заплачу, — голос Доминики дрогнул.
Конвоир, заметив это, сказал:
— Да нужны мне твои деньги… Идем, проведу.
Встречающие начали волноваться. Когда на пороге появился конвоир, все бросились к нему.
— Ради бога, прошу прощения, Доминику Никитину уже освободили? — нетерпеливо спросил Юрий Владимирович.
— Где Никитина? — подхватила Амалия.
— Скажите, Никитину освободили? — интересовался Артем.
— Давно освободили.
— И где она? — растерялась Амалия.
— Ушла.
— Это невозможно. Мы ее не видели.
— Через служебный ход ушла, — пояснил конвоир.
— Как через служебный? Зачем? — заволновался Юрий Владимирович. — Мы ведь здесь ее ждем.
Конвоир только плечами пожал:
— Сами разбирайтесь.
— А кто распорядился выпустить ее через служебный ход?
— Она сама и распорядилась. Она сказала, что никого видеть не хочет. Я так понимаю, никого из вас.
И конвоир ушел, а встречающие остались стоять в полной растерянности.
Артем рванул к следователю, чтобы кое-что уточнить. Николай Николаевич ему не обрадовался:
— Ну что вы все ко мне ходите, как на рынок или в сберкассу? У меня тут не проходной двор. Что тебе еще от меня нужно? Я же эту твою подельницу уже освободил под подписку.
— У меня один вопрос: Никитина должна держать с тобой связь?
— Само собой разумеется. А еще юристами называются, элементарного не знают.
— Давай без демагогии. Нужно приходить и отмечаться?
— Мы же интеллигентные, цивилизованные люди. Связь в телефонном режиме. Будет звонить и докладывать, что жива-здорова. А что, проблемы?
— Никаких проблем.
Следователь язвительно прокомментировал:
— Я от бабушки ушла, я от дедушки ушла? Ха-ха. Но, когда найдете, передайте ей, что от меня она не уйдет!
Артем хлопнул дверью.
…А Доминика уже приехала в санаторий, распахнула двери своего номера и остолбенела. Весь номер был уставлен цветами.
Заглянула дежурная:
— Здрасьте, Доминика Юрьевна! С возвращением!
— Здравствуйте. А что это?
— Цветочки. Это вам. Правда, красиво? Почти как у Пугачевой!
Доминика вздохнула и стала быстро собирать свои вещи.
— Прошу вас, заберите это, — кивнула она на цветы.
— Зачем забрать? Куда? — не поняла дежурная.
— Заберите себе, отдайте другим, продайте, наконец. Выручите приличные деньги.
— Но ведь вы посмотрите, какая красота! И от души же куплено, сразу видно.
— Да уж. Не спорю, красиво и от души. Почти как на похороны, — вздохнула Доминика.
— Господь с вами, что вы говорите, ведь это… — заволновалась дежурная.
Но Доминика ее перебила:
— У меня к вам просьба. Вы не могли бы одолжить мне немного денег, расплатиться с таксистом. Я отдам, честное слово. Могу оставить вам в залог свои документы.
— Что вы, какие документы! Конечно, сейчас принесу вам деньги. Да если я продам ваши цветы даже за полцены, можно будет на такси до Луны доехать.
— А тому, кто эти цветы принес, передайте, чтобы меня не искал, — попросила Доминика.
Озадаченная дежурная разинула рот.
Когда в санаторий приехал Артем, он обнаружил следующую картину: дежурная сортировала подаренные им цветы и вязала из них букеты. Завидев Артема, заволновалась:
— Ой, Здрасьте. Вы не подумайте, это она сама мне разрешила. Так и сказала: забери, мол, чего добру пропадать. Хошь — себе, хошь — на продажу…
Артем все понял.
— Не волнуйтесь, вы все правильно делаете. Добро не должно пропадать. Пусть зло пропадает…
— А я ей говорила, что цветочки ваши красивые и от души куплены. А она говорит — да, от души и красиво, как на похороны, — затрещала дежурная.
— Так и сказала?
— Да, слово в слово.
— А что она еще сказала?
— Велела передать тому, кто цветы принес, чтобы он ее не искал. Вот так и сказала, пусть даже не думает меня искать!
— Это тоже дословно? — уточнил Артем. — Ничего не понимаю.
— А тут и понимать нечего. Сказала — не ищи, значит, ждет, чтобы искал. Приемчик такой — женский, — объяснила дежурная и подмигнула Артему.
Ему, однако, что-то стало не по себе.
Юрий Владимирович распереживался.
— Голова раскалывается от этого кошмара, — жаловался он Амалии Станиславовне. — А я еще и не позавтракал. Маля, ты можешь что-то объяснить?
— На сей раз даже моя железная логика дала сбой, — призналась Амалия. — Скрыться от нас, единственно преданных ей людей! Вот что я тебе скажу, Юра. Рановато ее выпустили кое-откуда.
— Что же делать? Господи, что делать? Я в панике, — заметался Юрий Владимирович.
— Юра, сколько тебя помню, паника — твоя первая реакция на любое происшествие. Что бы ни случилось — потерял двадцать рублей, лифт застрял между этажами, двери троллейбуса захлопнулись перед носом — ты всегда верен себе. И своей партнерше — панике.
— Да, я эмоционален, — согласился Юрий Владимирович.
— Вот и зря. Не нужно пороть горячку. Доминика жива, здорова и, судя по ее экстравагантному поведению, полна творческой энергии. Следует восстановить в себе утраченный порядок. Порядок мыслей и порядок чувств.
— Ну да, ну да, — подхватил Юрий Владимирович, — Орднунг и все такое прочее…
— Ироничным можешь быть по отношению к себе и своей панике. А здесь ирония неуместна. Порядок еще никому не мешал, тогда как беспорядок сбил с пути очень многих. Вместо того чтобы паниковать, подумал бы, что делать, — посоветовала Амалия, чем вызвала у Юрия Владимировича очередную волну паники.
— Господи, какой кошмар! Как же выпутаться? Что делать? — причитал он.
— Юра, нам нужно поговорить, — заявила Амалия. — Приглашаю тебя в ресторан. Там и позавтракаем, и проблемы обсудим.
— Хорошо, — легко согласился Юрий Владимирович. — Но я должен сообщить Диане.
— Мне ты о своих передвижениях не докладываешь. Хотя знаешь меня значительно дольше, — обиделась Амалия.
Они приехали в ресторан, выбрали столик. Юрий Владимирович нервничал. Амалия же, напротив, была спокойна, деловита, уверенна.
— Накормите-ка нас получше, — приказала официанту.
— Вы имеете в виду вариант номер четыре? — уточнил тот.
— Именно, — кивнула Амалия.
— Это у вас такой порядок? — удивился Юрий Владимирович.
— У меня такой порядок, — объяснила Амалия. — Ассортимент велик, но я давно отказалась от бездарной траты времени на чтение меню. У меня всего четыре тщательно взвешенных варианта здорового и правильного завтрака.
— А я, по правде сказать, был бы не прочь выбрать сам… — признался Юрий Владимирович.
— Странно. Всю жизнь ты доверял моему вкусу. Что ты будешь пить, Юрочка?
— Ничего.
— Я имела в виду — чай, кофе, какао, сок, воду?
— Чтобы не посягать на твои схемы здорового питания, буду пить минералку без газа. — Юрий Владимирович посмотрел на часы.
Какое-то время Амалия и Юрий Владимирович сидели молча.
— Давно мы с тобой вот так не сидели друг против друга, — тихонько сказала Амалия.
Но Юрий Владимирович не был настроен на лирический тон:
— Маля, ты ведь хотела поговорить? Говори.
Но Амалия никуда не спешила:
— Юра, отчего ты так напряжен? Расслабься.
— От тебя ли я это слышу? Ты всю жизнь всем твердила — соберись, соберись… — напомнил Юрий Владимирович.
— Я ведь не железная… Юра-Юра… Я просто женщина, которая плывет… против течения. Мне даром в жизни ни копейки не досталось. Поневоле пришлось собираться. Чтобы победить.
— И ты победила? — поинтересовался Юрий Владимирович.
— Иногда кажется — да. Иногда — что просто не проиграла. А иногда… иногда мне хочется выть и рыдать от одиночества. Юра, ты понимаешь меня?
— Маля, я тебя понимаю. Но сейчас больше всего на свете меня занимает судьба моей дочери.
— Так устроена моя жизнь, — пригорюнилась Амалия. — Всегда находится кто-то, кто более достоен сочувствия, заботы и поддержки.
Юрий Владимирович коснулся ее руки:
— Я не хотел тебя обидеть…
— Меня невозможно обидеть. С легкой руки твоей дочери я считаюсь железным канцлером. И мне не положено по рангу обижаться.
— Ты стойкий и мудрый человек… — начал Юрий Владимирович.
— И одновременно — слабая женщина, — продолжала Амалия. — Сейчас, Юрочка, от тебя зависит моя судьба. Только от тебя одного.
— Ничего не понимаю. Маля, ты же знаешь, у меня нет ни акций, ни денег, я теперь в «СуперНике» отставной козы барабанщик.
— Ты поможешь мне, а я — тебе. Я обещаю вернуть тебе заслуженное положение и материальное благополучие.
— Маля, ты меня растрогала. Я ценю твою дружбу и поддержку, но не представляю, как мы можем друг другу помочь.
Глаза у Амалии загорелись:
— Юра! Ты знаешь, что такое эффект синергии?
— Имею представление, — кивнул Юрий Владимирович.
— Так давай же соединим нашу энергию, наши усилия и наши жизни.
Юрий Владимирович заволновался:
— Маля, у меня такой сумбур в голове… Я тебя, вероятно, не понял.
— Что здесь непонятного? Мы с тобой — люди не чужие. У нас когда-то была общая жизнь…
— Я бы не стал воскрешать историю. И так тошно, — признался Юрий Владимирович.
— Выпей еще минералки, Юра. История тем и хороша, что всех примиряет. Бессмысленно ворошить прошлое. Не важно, кто был тогда прав, кто виновен. Я старый счет тебе не выставлю: он тоже часть истории. Поэтому повторю свое предложение — давай соединим наши жизни.
— Ты… делаешь… мне… предложение? — спросил Юрий Владимирович ошарашенно.
— Совершенно верно. Руки и сердца.
Юрий Владимирович налил в стакан воды и залпом его осушил.
— Что тут такого? Ты же знаешь, как я к тебе отношусь, как всю жизнь относилась…
— Маля, ты поставила меня в патовое положение. Куда я ни шагну — везде поражение.
— Но почему же? — возразила Амалия. — От нашего брака выиграют все. Я и ты — в первую очередь. Я — практически хозяйка фирмы, ты же понимаешь, что эта выскочка шагу без меня не ступит. Ты можешь на меня опереться и спокойно творить, ни о чем не заботясь. И потом, мы всегда были красивой парой…
Юрий Владимирович прервал ее:
— Не в моих правилах грубить дамам… Но, Маля, ты сошла с ума. Или все забыла.
— Юра, не нарушай правил. Я тоже могу тебе кое-что припомнить.
— Что же? — помрачнел Юрий Владимирович.
— Потерянного ребенка, Юра, моего ребенка. Моя жизнь могла сложиться совсем по-другому, не поведи ты себя, как упрямый осел.
Юрии Владимирович вышел из себя:
— Какого ребенка? Опять ты за свои болезненные фантазии? Я же был у врача, я знаю правду. Не было никакого ребенка!